Назови мне свое имя

Не вступай в союз с хулящими Слово Высших Сил, дабы сеять зерно разрушительное среди вас. Дома их разрушьте, Книги их, несущие смятение в души ваши, сожгите огнем, Детей их невинных, не ведающих Слова истинного, оторвите от Скверны поглощающей, ибо нет на свете ничего праведнее Высших Сил. Не вступай в союз с хулящими ревностное Слово Жрецов, чтобы, когда они будут блудодействовать и приносить жертвы богам своим, не пригласили и тебя, и ты не вкусил бы жертвы их;

Минутная стрелка неспешно двигалась от одного черного деления к другому, ползла по желтому циферблату мимо сколов-щербинок, дотрагивалась до стертых от времени цифр и, словно нехотя, цепляясь шершавыми заусенцами за каждую трещинку на эмалированном круге, покидала очередную отметку. Время было похоже на густой деготь, тягучий, с резким запахом, склеивающим легкие. В воздухе повисло непонятное напряжение, ученики с волнением переглядывались друг с другом, изредка посматривали на учителя, который явно не желал ни отвечать на появляющиеся вопросы, ни заводить разговоры на подобную тему. Зудящее чувство неизвестности росло с каждым тихим щелчком огромных часов, висевших над дверным проемом. Движения шестерней сливались в невнятное шипение, от которого неведомая до этого момента волна ужаса пронизывала все пространство классной комнаты. Лишь один монотонный, чуть осипший голос раздавался в этом царстве угнетающего безмолвия. Ученики, все как один, внимательно слушали стоявшего у доски подростка лет семнадцати. Он чинно проговаривал слова, время от времени кивая головой в надежде скрыть под густой челкой свои глаза. Руки его, крепко сжимавшие исписанные листы, были убраны за спину, локти с силой втиснулись в едва ощутимые под слоем школьной формы ребра. Было понятно, что ученик не желает показывать своего волнения. Даже его голос, дрогнувший в самом начале доклада, теперь был ровным и монотонным. — Свобода слова и веры развязала руки многим людям, жившим во времена последней Эпохи. Они придумывали себе все новых и новых богов, не желая прислушиваться к Жрецам Высших Сил. Человечество развязывало жестокие войны, повинуясь голосу Скверны. Уничтожались целые народы и материки. Многие из благ, созданные для людей Высшими Силами, использовались против людей. В эпоху последнего мира было создано разрушительное оружие, уничтожившее почти все живое на нашей земле. Некогда богатая и плодородная почва не приносила более урожаев, а животные были убиты. Люди голодали и становились похожими на зверей. Немногие смогли сохранить свою душу в то непростое время. И тогда Жрецы по велению Высших Сил собрали верных последователей в едином месте и огородили их от прочего мира, чтобы не пострадали от праведного гнева те, кто его не заслужил. Страшные твари были созданы Высшими силами в наказание приспешникам Скверны. Не желавшие вступать на верный путь были оставлены за пределами Нового Общества и не смогли выжить, но это была необходимая жертва во имя искупления человеческой алчности и ненависти. К сожалению, не все из оставшихся были честны по отношению к Высшим силам, и до сих пор Скверна ищет слабых духом, чтобы поработить разум и посеять зерно сомнения в души людей. Чтобы избежать новых конфликтов, был создан Отряд Очищения, появляющийся всякий раз в том месте, где замечают нечистых помыслами. Из описания всех мировых войн в Книге Жрецов можно сделать лишь один вывод. Искоренение Скверны в душах и сердцах людей является основной задачей правления Высших Сил. Именно Скверна зародила каждую из мировых войн, которые несли с собой лишь голод и страдания. Сейчас, под праведным оком Высших Сил, мы можем не бояться новых войн, ведь каждый, уличенный в злом умысле и нарушении Законов, данных нам Высшими Силами и донесенных до нас устами Жрецов, будет отринут обществом и передан для Очищения Высшими Силами. Мартин замолчал и опустил голову как можно ниже. Он чувствовал каждый неровный удар своего сердца, каждый пульсирующий толчок под подбородком. — Что ж… Замечательный доклад, юноша, — послышался голос пожилого учителя, и подросток глубоко вздохнул, расправляя плечи. — Можешь садиться. Докладчик мельком оглядел вдохновленные последними словами лица одноклассников. Они словно светились изнутри, преисполненные гордостью за свою счастливую жизнь в Новом Государстве, радовались каждому благому слову о тех, кто создал его, кто поддерживал мир и порядок. Напряжение будто спало, ушло в небытие, гонимое великой верой в Высшие Силы и в праведность наказания их же сверстников. Мартин слегка поежился, но все же сделал шаг вперед по направлению к своей парте. — Хочу напомнить, что сегодня в три состоится официальная Передача нарушивших, — мужчина говорил без какого-либо сожаления, холодно, равнодушно. — По этому случаю сегодняшние работы будут сокращены на два часа. — Мартин пошатнулся, его руки дрогнули, и листы посыпались на пол. — Помогите своему другу, ребята, — все так же безучастно звучал голос учителя, будто бы каждое сказанное им слово было в порядке вещей. — Завтра вам предстоит проверка по математике и Законам Нового Мира. Подросток медленно присел на корточки, собирая свой доклад в аккуратную стопку. — Мартин! Парень молча стоял лицом к окну, погруженный в собственные мысли. Раздался щелчок часов, оповещающий об окончании очередной минуты. Густая вязкая тишина повисла в опустевшей классной комнате. — Мартин… Голос его сестры прозвучал за спиной и погряз в этой паутине безмолвия. Стекло, словно прозрачная пелена стояла между ним и буро-рыжим школьным двором, в котором, по обыкновению, расположились аллеей деревянные парты. У каждой из них стоял старшеклассник, разворачивающий тонкие книги перед детьми. Те суетливо пробирались вперед, чтобы лучше увидеть то, что объясняют более старшие товарищи, внимательно всматривались в монохромные картинки и изредка просили перевернуть страницу обратно. — Я знаю, ты был дружен с Лексом… Еще щелчок. Мартин терпеливо стиснул зубы и закрыл глаза. Каких-то полчаса оставалось до собрания в зале. Каких-то полчаса отделяли его от страшного кошмара, который, казалось, был уже далеко от него, который был стерт из его памяти им же самим. Лейла осторожно дотронулась до его плеча, но тут же убрала ладонь. — Мартин, я не прошу, чтобы ты пошел со мной. Но, ты же знаешь… Все ученики должны присутствовать… Разве можно жалеть тех, кто впустил в сердце Скверну? Парень стоял, не шевелясь. Сейчас он больше походил на статую: недвижимый, безголосый и холодный, с посеревшей кожей и пустыми безучастными глазами. — Ты должна быть там, — сухо сказал он, даже не повернув головы, — рядом с твоим столом уже три ученика. И они жаждут знаний. Последнее было произнесено с явной издевкой, даже уголок его губ ехидно дернулся вверх, подчеркивая язвительное отношение к общественной работе. Многие из их сверстников отправлялись на фабрику после школы. Это было единственным местом производства в государстве, остальное же являлось великим даром Высших сил. Та самая фабрика, на которой трудились его мать и отец, родители Лейлы и многие другие уцелевшие в войне Последней Эпохи. Лишь некоторым, избранным, доводилась роль Исследователей Пустоши. Того самого места, которое было скрыто от глаз поселенцев высоким забором. Мало кто из них возвращался назад, почти никто, да и те были изуродованы зловонным зверьем, что кишмя кишело за высокой границей Государства. Никто не стремился выделяться среди остальных ни знаниями, ни физической силой: никому не хотелось отправляться на ту сторону земли. И даже этот малый труд старшеклассников, что освобождал учителей от назойливых малышей, считался опасным. Кто знал, приведет ли данное занятие к работе Исследователей или запустит в образовательную систему нового учителя? — Мартин, ты же прекрасно знаешь, что это не мое решение. Я просто учусь лучше других, вот Совет и распределил меня в эту группу. — Не твое решение? — с усмешкой сказал ее брат, едва дернув головой, и продолжил тихим шепотом. — А что решаешь ты? Может, ты решаешь, что знать и что не знать? Может, ты решаешь, кем быть и кем не быть? Да ты даже не имеешь своего имени! Последнее ввергло девушку в шок. Она оцепенела, сердце ее на мгновенье замерло, дыханье прервалось. В глазах застыл неподдельный ужас от первой встречи с речью Скверны. И речь эта исходила от ее брата. — Что ты говоришь? — одними губами произнесла Лейла и сделала шаг назад. Мартин тяжело выдохнул и перевел взгляд к окну. — Смотри! — приказал он достаточно громко. Девушка покорно подошла к окну. Тусклый, мутный диск солнца едва виднелся за оголившимися кронами лип, с которых время от времени, будто соринки, слетали пожухшие и скукоженные темные листья. Серое понурое небо сдавливало пространство между собой и почерневшей осенней землей, расползалось пегим полотном, словно ватой окутывало представший перед взором Лейлы пейзаж. На его фоне копошились, как мелкие черные муравьи, школяры и их «наставники», поочередно встававшие у парт, чтобы дотянуться до новой книги. Суетливо мельтешащая толпа детей и подростков жужжала между столами, заваленными книгами по истории и языку, Слову Высших и математике. Кое-где стучали небольшими камушками по дереву, пытаясь объяснить сложение чисел. Один из младшеклассников усиленно сопел над потрепанной тетрадью, время от времени упирался лбом в поверхность парты, но почти сразу же поднимался и продолжал что-то писать. — Все так и должно быть, — улыбнулась девушка и посмотрела на брата. Тот неотрывно смотрел куда-то вдаль, в самое начало аллеи, где высаженные по краям дорожки деревья сходились в одну линию. Дальний двор был затянут темнотой, отчего казался еще более сырым и мрачным, чем все то, что лежало перед окнами школы. Гомон детей резко стих. Послышался чей-то испуганный вздох, тихое придыхание и шепот, перерастающий в гул. Высокие черные фигуры чинно двигались между столами, возникая, словно ниоткуда, сходились в подвижную полосу и, не открывая своих лиц из-под капюшонов, следовали друг за другом к центральному входу в школу. Дети замерли, в испуге раскрыв рты. Никто из них доселе не видел еще Отряда Очищения, хоть и рассказы об этих стражах были весьма популярны между новым поколением. Лейла жадно всматривалась в каждое их движение, теснее прижимаясь к оконному стеклу, будто желая пройти сквозь него и очутиться совсем рядом, чтобы разглядеть каждый миллиметр их сутан. — Нам пора. — прошептал Мартин и повернулся лицом к сестре. Она ошарашено смотрела на плывущие вдоль аллеи тени. Раздался истошный визг. Маленькая девочка лет восьми упала навзничь на землю и замерла. Черный балахон резко дернулся, фигура развернулась к оцепеневшим детям и вскинула, словно крылья, вверх свои руки. Из-под грубой ткани показались жилистые сероватые кисти, но тут же скрылись обратно. Член отряда медленно склонялся перед лежащим ребенком, будто стараясь раздавить его своим негодованием. — Они нарочно пугают их… — Нам пора, — уже более уверенно повторил парень и с силой схватил ее за руку.