Назови мне свое имя

Не делай себе богов литых.

      Это было очень давно. Для Лейлы слова «очень давно» ограничивались началом Нового Общества, и, разумеется, все, что было до его создания, происходило «очень давно». Никто, даже включая ее родителей, не мог сказать наверняка, насколько давно произошло то, что послужило причиной появления Высших Сил. В школе твердили, что «очень давно», еще в Древнюю Эпоху, у людей были боги. Когда появились первые упоминания об этих богах, Жрецам не было известно, но почему-то люди всегда стремились доказать, что именно их бог правильный. Сейчас это казалось таким нелепым, но «очень давно» вера в одного бога порождала желание уничтожить тех, кто искренне верил в другого. Высшие Силы — не бог, а разум. Высшие Силы искоренили то, что раньше возбуждало в людях эту тягу к насилию — споры о религии, о предназначении.       Даже семьи создавались Высшими Силами. Это Закон. Это Высший Закон, который напрочь отсекает даже мысли, что кто-то или что-то может быть лучше или хуже, что кто-то или что-то может умертвить ЧЕЛОВЕКА (!) только из-за слепой страсти. Скверна коварна. И это закон.       Так же «очень давно» люди бездумно выбирали себе жён и мужей, сношались, как дикие звери, ругались, били, расходились злейшими врагами. Это было совершенно глупо, ведь очевидный ответ лежал на самой поверхности — только Высшим Силам дано знать, какой именно человек предназначен тебе. Ни ты сам, ни твои родители, никто кроме них не может сказать: «Эй, этот мужчина идеально тебе подходит!»       Что за глупость. Такое убеждение ни к чему хорошему не привело бы. Даже более того, в попытке самостоятельно найти того самого, своего человека, когда-то «очень давно» люди предавались Скверне и блуду настолько часто и… будто даже наслаждались тем, что их человек, родной и правильный, оказывался не узнанным, незамеченным, или, того хуже, выброшенным на помойку со всеми своими достоинствами.       Когда-то «очень давно» люди, сами того не подозревая, воздвигли незримый идол Скверны. В своих с сердцах и душах, в своих мыслях. И ничего хорошего из этого не вышло. Новое общество живёт по Высшему Закону уже не один десяток лет, и ведь ни разу ещё не было ни войны, ни истошных криков мучимых Скверной. Ни разу. До сегодняшнего дня.       Она почувствовала, как к горлу подступает тошнота, а перед глазами снова встала жуткая картина произошедшего. И окровавленный кусочек мяса, который еще утром был языком Оливии, и серая жилистая кисть, а в ней что-то блестящее, и испуганный крик. Лейла надрывно всхлипнула, но сразу же вспомнила слова своего брата. Не смей кричать, не смей шевелиться…       Она прикрыла ладошкой рот и прислушалась. Всё было по-прежнему тихо. «Неужели я правда могла закричать тогда… В зале? Если я не кричала, то зачем Мартин посадил меня в этот… чулан? А если я кричала и выйду, чтобы все объяснить?» — девушка поежилась, и её кофта неприятно прошуршала по жёсткой сорочке.       В тишине хорошо думается. Лейла прикрыла глаза, хотя потребности в этом никакой не было. Вокруг неё было все так же темно, пахло промокшей штукатуркой и мылом. Вряд ли Мартин бросил её здесь надолго. Теперь они вроде как… сообщники? В одном девушка сейчас была точно уверена — его родители заразили своего сыночка Скверной, и она разжигала в его глазах и гнев, и злорадство, и прочие дурные помыслы. Лейла слегка зарделась и сжала губы в тонкую полоску, стараясь отогнать от себя липкое до неприятие чувство. А что если и он, как носитель этого нечестивого, через свои прикосновения, через слова мог передать ей эту гадость? Мелкая дрожь появилась в районе затылка, приподнимая волоски на теле. Девушка снова поежилась и слегка погладила себя ладонями по предплечьям. «Просто холод и сырость,» — подумала она, крепко обхватив себя руками. Кофта покалывала пальцы.       Нарастающий мерный грохот обуви по ту сторону двери заставил её задержать дыхание. Кто-то шаркнул совсем рядом с ней и прошёл мимо. Следом быстро, словно отбивая молоточками по бетону, простучали каблуки. Сбившееся дыхание какой-то женщины. Наверное, матери Оливии. Ничьи туфли больше так не стучали на памяти Лейлы, да и выглядели они крайне странно. Девушка осторожно вдохнула. Сырой воздух прокрался в ее легкие, и от этого стало только холоднее. По ее спине поползли мурашки, а тело резко дернулось и задрожало. Еще шаги. На этот раз людей было несколько. Прислушавшись, девушка пыталась разобрать мерный монотонный гомон и вычленить из него хоть что-то полезное: -…как обычно… не было… Мартин! — голос прозвучал очень громко, пришедшие находились совсем близко к двери. — Почему ты сегодня пришел без сестры?       Отец. Сердце Лейлы на миг пропустило удар, и она оцепенела. — Она говорила, что хочет дополнительно позаниматься с младшими, — парень отвечал так спокойно, будто это было правдой. — Кто-то из третьего класса, кажется. Она сама просила ее не ждать.       О, Высшие! Глаза девушки раскрылись от изумления так широко, насколько это было возможно. «Врет! И даже голос не дрогнул!» — она судорожно сглотнула и резко подавила в себе желание в тот же миг выскочить из своего убежища, чтобы разоблачить Скверну. Перед глазами снова застыло истерзанное тело Оливии. — Иди домой, — властно приказал отец. Звук шагов ее брата начал удаляться. — Я совершенно не понимаю, что могло произойти. Это же Лейла! Моя Лейла! Вы знаете, что она никогда… — Знаю, — печальный и хриплый голос директора прозвучал расстроено. — И это настораживает. После сегодняшнего дня все ученики должны будут пройти проверку. Не потеряйте хотя бы сына.       Девушку мутило. Кровь отчаянно пульсировала в висках, отдаваясь гулким звоном в разгоряченном сознании. Казалось, что мозг просто не выдержит и вскипит от напряжения, но Лейла старалась не двигаться.       «Вот как все происходит, — подумалось ей, — и никакого права оправдаться… Я просто испугалась. Только и всего. Я не хотела дурного, и этот Мартин, он нарочно… Он просто лгун и потворщик! Сколько же Скверны он держит в себе и умудряется скрывать это? И отец… Папа… Как же ты не заметил в своем доме? Как Высшие не заметили и направили? Этого же не может быть… Или они все знали?!»       Кто-то тихонько прикоснулся к ручке двери. Лейла отчаянно зажмурилась, понимая, что это конец. Ее с силой вырвали из сырого угла и, раньше, чем она опомнилась, чтобы закричать, зажали рот рукой. С трудом открыв глаза, все еще боясь увидеть огромную фигуру в черном балахоне, девушка задержала дыхание и присмотрелась. Размытое лицо постепенно принимало очертания. Мартин. — Молча. И так тихо, как сможешь, — его шепот был похож на шипение. — И так быстро, как сможешь, — парень осторожно убрал руку с ее лица и прислушался, Лейла притихла. — Пойдем.       Она послушно направилась вслед за ним. Затекшие после нескольких часов сидения конечности с трудом ей подчинялись, левую ногу начало нестерпимо колоть, но девушка шла за братом, не издавая ни звука. Тот скорым шагом провел ее через пустой коридор к двери, что выводила к лестнице на нижние этажи, слегка подтолкнул ее к ступенькам и, бесшумно притворив за собой дверь, приложил указательный палец к своим губам. Лейла сжала губы и едва заметно кивнула.       Кто-то неторопливо шел по коридору, чуть пришаркивая. Мартин нахмурился и слегка повернул голову, чтобы лучше слышать все, что происходит в коридоре. Шаги приближались. Такой знакомый шорох подметки при трении об пол, едва различимый свист, больше похожий на сип. Парень резко дернул девушку на себя, прижался к стене у двери, и замер. Дверь распахнулась так внезапно, что Лейла оцепенела. Мужчина скорым шагом спустился по лестнице, и, даже не оборачиваясь, прошмыгнул в коридор цокольного этажа. — Вниз, — скомандовал Мартин шепотом. — Это… отец? — девушка с трудом передвинула ноги, все еще не отрывая взгляда от дверного проема, в котором скрылся мужчина. — Отец-отец, — брат грозно на нее шикнул и потянул за собой. ***  — Сюда никто не придет, — Мартин глухо выдохнул, понимая, что можно говорить вслух, — по крайней мере не ночью, — он усадил ее на бетонную ступеньку и повалился рядом. — Какая же ты все-таки дура!       Девушка молча сидела рядом с ним, не обращая внимания на его слова. Ей совершенно не хотелось признавать, что сейчас он прав. — Тебе, наверное, пора домой, — словно не своим голосом произнесла она. — Директор сказал отцу, что завтра начнутся проверки по всей школе. Я не хочу, чтобы еще и ты…       Брат удивленно вскинул брови и внимательно вгляделся в ее лицо. Непривычно бледное, оно почти не шевелилось, а из-за остекленевшего, испуганного взгляда девушка казалась фарфоровой куклой. — Не дождешься, — раздраженно фыркнул он. — Я приду позже. Когда родители уснут. Мне действительно надо домой.       Мартин встал и еще раз посмотрел на нее. Все так же отрешенно она чуть подалась корпусом влево, наклонилась к самому полу и прислонила холодную щеку к полу. Здесь, позади брошенных ржавых автомобилей, на небольшом бетонном порожке ее точно не станут искать. Куда ее вести, парень не знал. Но ему явно не хотелось снова пережить такую потерю. Даже если это потеря такой противной и лицемерной зануды. Он сглотнул и, развернувшись, спешно удалился.       Лейла тихо дышала, по-прежнему уставившись взглядом в одну точку. Не было больше ни одной мысли, ни одного звука, кроме стука сердца и свистящего воздуха. Она закрыла глаза и провалилась в сон.  — Поганая тварь! — почти животный рык раздался в ее ушах, и страх сковал все тело так, что девушка не могла пошевелиться. Тонкие крючковатые пальцы из-под черного балахона тянулись к ее лицу. — Грязное отродье Скверны! — скрежетало из-под низко свисающего капюшона. — Закон! Для всех! Един!       Лейла широко распахнула глаза и резко вскочила на ноги. В голове неприятно шумело, перед глазами все поплыло. Она услышала женский смех и снова знакомые молоточки каблуков по бетонным ступенькам. Присев на корточки, чтобы спрятаться за остовом прогнившей машины, девушка снова прислушалась. Каблучки остановились на мгновенье, шаркнули чьи-то ботинки, и снова тонкий цокот, скорый, будто кто-то побежал и опять замер. И этот смех. Неискренний, а странный, из самого горла женщины. И мужской грубый низкий и тихий говор. Лейла зажала рот рукой и пригнулась еще ниже, к самому полу. Она видела как мимо промелькнули черные на невысоких каблучках туфли, слышала терпко-сладкий, едва уловимый запах. Девушка испуганно моргнула. Следом за молоточками каблучков появились такие знакомые ботинки. Правая нога прошлась обводкой каблука по полу, раздался шаркающий звук. «Отец!» — Вы же знаете, что это незаконно? — тихий мужской голос, почти шепот. — И с каких пор мы перешли на «ВЫ»? — женщина громко и сладко выдохнула. — Сколько ты еще будешь издеваться надо мной? — нетерпеливо поинтересовался мужчина, и Лейла заметила, как черные каблучки приподнялись над землей. В тот же момент что-то громыхнуло, смех разнесся по пустому гаражу и тут же стих, уступив место тихому чавканью.  — Зараза! — пробормотал мужчина, и что-то щелкнуло, старый автомобиль скрипнул и содрогнулся от несильного толчка. Женщина простонала. Лейла задержала дыхание. «Он ее бьет?»       Ржавое железо неприятно вздрогнуло снова. С каждым толчком дыхание двух людей становилось все громче и тяжелее, женские стоны вторили движениям, появились отрывистые чавкающие звуки. «Почему она не убегает?»       Машина резко лязгнула капотом. Мать Оливии снова засмеялась.  — Потише, дорогой, — произнесла она не своим голосом. — Здесь все-таки школа.       Ржавое железо яростно скрипнуло вновь, автомобиль снова дернулся, и вот уже пара черных туфель оказалась на земле между потрепанными ботинками отца девушки, обернувшись носками к лицу Лейлы. Еще толчок. Женщина снова тяжело выдохнула. И еще. Девушка сжалась в комочек, все еще закрывая свой рот рукой. Машина тряслась и качалась от действий этих людей все быстрее, мужчина громко дышал, женщина стонала. «Хватит…»       Лейла почувствовала странную слабость во всем теле и закрыла глаза. Она не слышала уже скрежета металла, напряженного дыхания своего отца, исступленного шепота матери Оливии. ***  — Эй! — что-то мягкое и теплое притронулось к ее щеке. — Замерзла?       Мартин тихонько приподнял ее за плечи и чем-то накрыл.  — Они были здесь, — едва слышно произнесла она.  — Кто? — парень нахмурился.  — Наш отец и ее мать. Мать Оливии.  — То есть ты узнала, да? — усмехнулся он, но тут же его лицо стало очень серьезным. — Тебе надо спрятаться. Послушай, все, что я сейчас для тебя могу сделать — это отвести к одному другу. Только идти надо сейчас, слышишь?       Лейла спрятала лицо в ладонях и вздрогнула.  — Сейчас не время, — тихо рявкнул он, поднимая ее голову так, чтобы она посмотрела на него. — Нам надо идти СЕЙЧАС ЖЕ!  — Куда мы пойдем? — дрожащим голосом спросила девушка, стараясь передвигать ногами как можно быстрее.  — В Пустошь, сестренка, — обернувшись на нее, ответил Мартин и усмехнулся страху в ее глазах, — в Пустошь…