Шалость

Все, что происходит на брачном ложе, должно там же и оставаться. (Сумрак)       …Расслабившись, Сумрак совсем упустил момент ухода Прорвы за его спину. Он сидел, подобрав под себя колени, и наслаждался обществом трех своих жен из четырех имеющихся, когда старшая самка внезапно точно выросла за ним и, возложив руки ему на плечи, начала гладить их, сопровождая свои движения низким добродушным ворчанием. И вот тут бы самцу следовало насторожиться… Ни разу еще чрезмерная нежность со стороны Прорвы не приводила ни к чему хорошему… Но он опрометчиво решил, что теперь-то, когда самка получила от него вожделенный статус главы гарема, ее отношение станет более почтительным и бережным. Боги, как он заблуждался!       Под видом массажа, Прорва незаметно свела его руки за спиной… И вдруг крепко стянула каким-то шнуром его только недавно зажившие запястья. Сумрак рванулся было от нее, но Осень мгновенно оказалась рядом и удержала его спереди. Греза присела с другой стороны и тоже приобняла его, словно пытаясь дать понять, что все в порядке, и ничего страшного не происходит. Сумрак покосился на нее с нескрываемым изумлением и легкой примесью страха. Очевидно, Прорва и Осень заморочили ей голову. Похоже, они задумали очередное экзотическое развлечение, а юной дурочке пообещали показать, как на самом деле следует обращаться с самцами…       — Что у вас опять на уме, несносные вы самки?! — зашипел он, извиваясь в их достаточно крепкой хватке и пытаясь сорвать путы. Впрочем, Прорва опять связала на совесть. Спасибо, хоть, на этот раз она использовала что-то мягкое, не впивающееся в плоть, да и кожаная обмотка, с которой Сумрак теперь не расставался, приглушала давление шнура.       — Не сопротивляйся, тебе будет хорошо, мой воин, — пообещала Прорва, отпуская его и доверяя в руки Осени и Грезы. Зашевелившиеся подозрения уже во всю полезли наружу. Если Прорва заверяла, что будет хорошо, это означало, что будет так плохо, как он и помыслить не мог…       Две младшие самки расположились по обе стороны от Сумрака. Осень удерживала его за плечо и спину, а Греза, томно мурлыча, прижалась к его боку всем телом и лезла жвалами к шее, обнимая одной рукой и лаская его тело другой.       «Греза, милая, выйди, не участвуй в том, что тут сейчас будет», — мысленно умолял возлюбленную самец, но не смел сказать это вслух, чтобы не выглядеть перед ней совсем уж жалко. Она должна была сама сообразить…       Но, встретившись с Грезой глазами, Сумрак был вынужден признать, что пока сокрытый от него замысел двух извращенок ее по-настоящему увлек. Ее взгляд был ласковым и страстным одновременно; проникновенным, призывающим довериться, и… голодным. Что ж, любимая, раз ты того хочешь…       Он поклялся себе, что всегда будет исполнять желания своих самок, сколь странными бы они ни были… Но он никак не ожидал, что Греза добровольно присоединится к сестрам в их развлечениях.       Прорва обошла его кругом и расположилась в паре метров от самца, удобно подсунув под себя несколько подушек. Она приняла откровенно распутную позу, широко разведя ноги перед его глазами. Между краями набрякшей и разошедшейся клоакальной щели напряженно вздрагивала в предвкушении скорых сладостных ощущений истекающая любовными соками вульва.       Ее расчет был верен: от явленного зрелища в самце моментально взыграла похоть. Сумрак возбужденно зарокотал и потянулся вперед, жадно втягивая усиливающийся призывный аромат самки, но младшие супруги сжали его сильнее, не пустив к главе гарема. Прорва же со своей обычной садистской неторопливостью принялась дразнить воображение охотника, плавно проводя вдоль краев чувствительного отверстия подушечками пальцев и массируя увеличившийся клитор. Наблюдая, как тело самца начинает сотрясаться от еле сдерживаемого вожделения, она пальцами одной руки максимально раскрыла перед ним свой вход и начала играть с влажными складками нежнейшей плоти кривым черным когтем, едва касаясь их острым концом.       Осень и Греза, созерцая утехи старшей самки, теперь тоже изнемогали от желания, нежно порыкивая над обездвиженным самцом и оплетая его расползающейся сетью своих феромонов. Они потирались о его тело, слегка прихватывая партнера жвалами, но не позволяя ему самому предпринимать каких-либо действий.       — Смотри, мой воин, смотри внимательно, — выдохнула Прорва, изгибаясь и резко погружая коготь в себя. К тому времени внушительное количество выделившейся слизи уже не позволяло ей пораниться, и развратница безбоязненно ввела два пальца на всю длину, блаженно застонав.       Сумрак тихо взвыл и вновь рванулся к ней, но самки держали его крепко, Прорва же продолжала медленный и чувственный процесс самоудовлетворения, хитро посматривая на самца. В какой-то момент она извлекла из-под подушек некий длинный продолговатый предмет. По всей видимости игрушка была отлита из силикона; чуть изогнута, она имитировала анатомическую форму полового органа самца и имела слегка ребристую поверхность. В толщину фаллоимитатор почему-то был намного меньше среднего члена, и казалось странным, что Прорве с ее габаритами подобный аксессуар способен доставить удовольствие…       О том, что самки располагают определенным арсеналом эротических игрушек, Сумрак был осведомлен, но прежде они не использовали при нем этих суррогатов, наслаждаясь его безраздельным вниманием, потому самец сейчас испытывал странную гамму чувств. С одной стороны, непривычное зрелище возбуждало, с другой, он невольно начал ревновать свою самку к силиконовому конкуренту, который, к тому же, как Сумрак без ложной скромности мог заметить, по всем параметрам ему уступал.       Наблюдая за тем, как Прорва насаживает себя на это непонятное орудие, самец с отрывистыми утробными звуками всем телом подался вперед, вытянув шею и жвала. Главная самка игриво облизнулась, посматривая в его сторону, и самозабвенно откинула голову, принимаясь активно массировать стенки своего семяприемника.       — Моя Госпожа, я способен подарить тебе большее наслаждение, чем эта безделица, — пылко прорычал Сумрак. — Освободи меня, и я покажу…       — Нет, — усмехнулась Прорва, продолжая мастурбировать и вызывая своим отказом негодующий рев жаждущего спариваться самца.       — Но почему?! — воскликнул Сумрак, вновь пытаясь привстать.       — Пусть сегодня Маленькая будет первой, — великодушно отозвалась самка. «Маленькой» она со смесью симпатии и снисхождения ласково называла Грезу.       Словно давно дожидавшаяся этих слов, Греза выпустила Сумрака и развалилась перед ним на спине, обворожительно улыбаясь и протягивая к самцу руки. Но развязывать его никто так и не стал. Осень продолжала держать его за плечо.       Сумрак наклонился к Грезе, пытаясь сообразить, каким же образом ему проделать желаемое в связанном состоянии, и тут Осень переместила одну ладонь на его загривок, умело направляя самца в район Грезиной промежности. Ах, вот вы что задумали, дерзкие самки…       Раскатисто рыкнув, Сумрак согнулся и максимально раскрыл жвала, захватывая бедра любимой изнутри у самого основания и приникая пастью к сочащемуся, но пока все еще узкому и поджатому входу. Греза приподнялась на руках и прогнулась в спине, всецело отдаваясь новым ощущениям: они с Сумраком еще ни разу не практиковали подобных ласк.       Быстро пьянея от ударившего в нос запаха самки, самец проник языком в ее клоакальную щель и стал вылизывать ее, старательно нащупывая гибким раздвоенным кончиком отверстие семяприемника. Греза протяжно застонала и вцепилась в его гриву, почувствовав, как проворный язык почти беспрепятственно погружается глубоко в ее лоно и начинает упруго извиваться внутри.       Ублажая возлюбленную, Сумрак застыл в крайне неудобной позе: стоя на коленях, он опирался лишь о бедра самки, прихватив их жвалами. При этом его грудь и шея находились в напряжении, из-за чего ощущалась весьма острая нехватка воздуха. Его руки оставались связанными, и опереться на них Сумрак не мог, Осень же больше сейчас пригибала его к полу, нежели поддерживала. Тем не менее, манящий вкус женских выделений не позволял самцу отвлекаться на такие мелочи, унося его сознание куда-то прочь от реальности. Ему хотелось сильнее впиваться в плоть самки и бесконечно глотать пленяющие его соки. Сладострастные вздохи Грезы уже перешли в исступленные крики, самка стремилась навстречу его движениям, сжимая и дергая отростки гривы партнера…       Прорва незаметно встала и обошла их, оказавшись за спиной самца. Злорадно ухмыльнувшись, она переглянулась с Осенью и опустилась на голени Сумрака, плотно прижав их к полу. Осознав, что самка подобралась с тыла, тот настороженно замер, приведя Грезу в полное возмущение. В следующую секунду он почувствовал, как рука Прорвы проскальзывает вдоль его клоакальной щели и обхватывает вышедшую наружу головку полового члена, начиная неспеша массировать орган. Это длилось всего пару мгновений, после чего Прорва убрала руку от восставшего пениса и переместила ее на ягодицу самца, слегка сжав ее. Сумрак невольно вздрогнул. Вслед за этим он почувствовал, как нечто твердое и склизкое начинает входить в него сзади…       Самец громко вскрикнул и панически дернулся, разжимая жвала и вытаскивая язык из лона младшей самки. Проклятая Прорва! Что она вытворила — вообще никакому объяснению не поддавалось и не подлежало оправданию! Обильно покрыв искусственный хер своей смазкой, она теперь пыталась вставить чертову игрушку самцу в анус!       Сумрак попытался выпрямиться и отбросить от себя извращенку, но не смог: Осень почти железной хваткой зафиксировала его в согнутом состоянии, а Греза обеими руками вновь притянула его к себе, удерживая за гриву. Греза… Греза, родная, за что???       Из горла самца вырвался мучительный стон, когда Прорва немилосердно надавила на свое пыточное орудие, заставляя разойтись не привыкшие к подобному обращению ткани. И так уже бывшее напряженным подбрюшье скрутила жестокая судорога: организм пытался сопротивляться неестественному проникновению и избавиться от инородного предмета, но Прорва не сдавалась, начав совершать осторожные, но настойчивые толчки.       — Не останавливайся, любимый… — принялась вдруг умолять Греза, продолжая тянуть Сумрака за гриву и побуждая его возобновить оральные ласки.       С огромным трудом пересилив себя, самец вновь уткнулся в ее промежность и вынужденно задвигал языком, но теперь его действия были неловкими и неестественными, ибо все внимание несчастного переключилось на то надругательство, что творила с ним старшая самка.       А Прорва тем временем, уже почти не встречая сопротивления, протолкнула ребристый штырь глубже в дрожащего всем телом самца. Не питавшийся под влиянием Сезона уже шестой день, он сейчас представлял собой идеальный объект для ее экспериментов. Все ведь просчитала… Небось, долго свои коварные планы вынашивала…       Жгучая влага непроизвольно брызнула из глаз Сумрака, и снова горький стон вылетел из его груди, заглушенный телом Грезы и отдавшийся неожиданно приятной для нее вибрацией погруженного в лоно языка. Прорва зарокотала и, сменив угол наклона своего орудия, принялась через кишечную стенку поочередно стимулировать семенники самца, заставив Сумрака заметаться и взвыть в голос…       Боги! Демоны! Все высшие силы!!!       То, что он испытывал, невозможно было описать словами. По внутренностям волнами друг за другом побежали микроспазмы, и в область крестца будто бы вошла тонкая раскаленная игла. У самца наступила небывалая по силе эрекция, и семя стало выбрасываться объемными порциями при каждом толчке, совершаемом Прорвой в его беззащитном теле. Сумрака стремительно накрывали столь сильные ощущения, что он не знал, куда деваться и что с ними делать. Он отчаянно кричал, вжимаясь челюстями в плоть возлюбленной, трясся как в припадке и более не мог ни минуты противиться действиям своей Госпожи. Внутри стало нестерпимо горячо, и самец вдруг почувствовал непостижимое… Почувствовал — и не поверил сам себе. Недостойное, ненормальное, граничащее с болью, щемящее… наслаждение…       В этот момент Осень разжала хватку, а Прорва быстро извлекла орудие, поднимаясь и отходя. Сумрак вскрикнул уже беззвучно, излился в последний раз и тяжело рухнул на бок между Грезиных ног, униженно скорчившись, задыхаясь и обливаясь слезами, которых был уже не в силах сдержать. Его колотила крупная дрожь, живот резко подвело, накатила неописуемая постыдная слабость. Тогда он зажмурился и более не смел открыть глаз, будто боялся, что, стоит ему это сделать, как весь мир непоправимо изменится. Кто-то из самок нежно погладил его по спине и голове, развязав руки…       …Сумрак с трудом разлепил веки. Осень и Прорва куда-то ушли. Греза задумчиво сидела подле него.       — Они сделают вид, что ничего не было. И я сделаю вид, что ничего не было, — самец нетвердо поднялся и с огорчением взглянул на самку. — Тебе теперь тоже придется этому учиться.       — Я с тобой, и это главное, — спокойно ответила Греза, придвигаясь к любимому и обнимая его. — А в Сезон… В Сезон всех нас по-своему несет…       Сумрак лишь усмехнулся и обнял ее в ответ.       — Имей в виду, следующий раунд — мой, — на всякий случай предупредил он.