***
Дверь открывается только после десятого или сорокового настойчивого стука — Джиджи, видимо, совсем никого сегодня не ждала и уже собралась усесться перед телевизором вместе с ведёрком попкорна. Кара очень надеется, что её подруга не станет закатывать глаза и не скажет «я же говорила». В идеале ей бы сейчас очень не помешало что-то сладкое в виде плитки молочного шоколада, может, двух или трёх плиток, её любимый удобный диван и, конечно же, лучшая подруга, которая с готовностью будет слушать очередные россказни о том, какая Дженнер стерва. Джиджи хватает модель за руку и втягивает в квартиру, не говоря ни слова. Та в свою очередь сбрасывает тяжёлую сумку с вещами со своего плеча прямо на пол, а затем оглядывается, осматривая их жилище на наличие возможных изменений. Тот же шкаф для верхней одежды и обуви, что стоял в прихожей с тех пор, как они въехали сюда, та же картина в дальней части комнаты — отсюда она даже могла рассмотреть знакомую надпись «К. Долли», сделанную в нижнем правом углу чёрной краской. К своему собственному удивлению, блондинка заметила, что почерк некоего Долли кажется ей теперь отдалённо знакомым. — Так как я хорошая подруга, я сначала притащу что-нибудь с кухни, а потом уже спрошу, какими ещё заскоками знаменитой Кендалл Дженнер ты можешь меня удивить, — Джи выводит её из глубоких размышлений и разборе собственных воспоминаний, в которых может крыться значения незамысловатой росписи, после чего блондинка удаляется на кухню, оставив за собой шлейф дорогих духов, подаренных, наверное, тем самым брюнетом, о котором она ни слова не говорит. Джиджи пьёт горячий кофе, который обе предпочитают пить без сахара после одного инцидента с пластиковым контейнером и резиновой мышью, пока Кара сосредоточенно поедает плитку шоколада, найденную где-то в закоулках кухонного шкафа. Они смотрят какой-то сериал с довольно противоречивыми жанрами — драма, комедия — пытаясь поднять себе настроение. — Джи? — Да? — Я так соскучилась, — Джиджи долго смотрит прямо в зелёные глаза подруги, словно пытаясь увидеть какой-то намёк на шутку, но она совершенно серьёзна. Это в новинку. Теперь Джи ещё больше хочет знать, что случилось за тот месяц, что они жили раздельно, но она только отставляет свою чашку кофе и притягивает Кару в объятия. Она поглаживает её по спине, шепча «я тоже». — Было не очень-то и весело видится только на парах и иногда в пабе, так что нахер эту твою Дженнер, — блондинка поднимает свою кружку с кофе так, будто сказанные только что слова были тостом и делает добрый глоток содержимого. Она прекрасно знает, как легко Джиджи может вывести её из этого состояния с помощью всяких глупостей. В основном эти глупости были безобидными и не представляли угрозы для жизни, но иногда в «светлую» — именно в прямом смысле — голову её подруги приходили довольно пугающие, смахивающие на испытание судьбы идеи. Кара всё ещё помнит, как зол был Гарри, когда они отрезали парочку его идеальных каштановых локонов, пока он спал. — Спасибо, Джи, — тихо проговаривает Кара, кладя голову на плечо подруги. Они продолжают смотреть фильм, совсем не вникая в происходящее на экране. — Джи? — она второй раз зовёт её, не совсем уверенная в том, что собирается сказать. — Да? — Я надоедливая? — блондинка слышит, как собственный голос хрипит и срывается. К ней вдруг приходит осознание, что по её щекам обильно текут слёзы, а нижняя губа так дрожит, как это происходило с ней ещё в младшей школе, — время, когда она последний раз так рыдала. — Что? — Джиджи только поворачивает голову влево, но заметив, что глаза девушки рядом с ней покраснели, она разворачивается к ней всем телом и заключает в объятия. — Конечно нет. Ты совсем не надоедливая, детка. Хотя, мне иногда хочется прихлопнуть тебя мухобойкой, но только когда ты наводишь свой фирменный «творческий беспорядок» повсюду. — Чёрт, Джи. Я такой ребёнок. Извини, что так разрыдалась, мы должны были весело провести время, перемывая косточки Кенни, — Кара всхлипывает, отстраняясь от плеча подруги и пытаясь вытереть одеялом скопившиеся в уголках глаз слёзы. Джиджи делает вид, что не заметила проскользнувшего «Кенни» в словах подруги. — Эй, всё в порядке. Для чего же ещё придуманы друзья? И это совершенно не твоя вина, что ты по уши втрескалась в эту сучку. Кара делает вид, что не заметила проскользнувшего «втрескалась» в словах подруги. Хотя, может быть и втрескалась. Кто знает? Точно не она. В этот вечер они с Джи так и засыпают, тесно прижавшись друг к другу на диване, так и не отключив телевизор, прослуживший идеальным фоновым шумом для здорового сна с высохшими слезами на щеках. Утром они обе пожалеют об этом, так как шеи и спины будет адски ломить, может, кто-то проснётся на полу, будучи сдвинутый с дивана чьей-то ногой, но сейчас Кара только хнычет во сне и утыкается носом в ладонь подруги, тут же чихнув из-за этого, но не нарушив ни своего, ни её сна. Модель с удивлением отмечает, что ей непривычно добираться в университет не в полной тишине дорогого внедорожника, а в забитом вагоне метро, где на неё не пялятся разве что слепые. Похоже, все уже видели её новую фотосессию для «Esquire». Ей сразу хочется узнать, видела ли это Кендалл. «Что ж, ничего нового она там не нашла бы.» Она облокачивается на один из высоких поручней, не вовремя потянувшись к наушникам, так что приходится резко вцепиться в локоть стоявшей рядом Джи, которая только улыбается, помогая ей вернуться к своей расслабленной позе, но Кара понимает по недобрым искоркам в голубых глазах, что в блондинистой голове Джиджи уже родился миллион способов подколоть её на эту тему. Хадид напрочь забывает о каких-либо приколах, когда холодный поток ветра пытается сорвать с неё дизайнерский шарфик. Они синхронно застёгивают свои пальто на пару лишних пуговиц и тихо ругаются под нос. Жизнь под одной крышей на протяжении двух лет даёт о себе знать. При входе в университет нет ни одного студента, никто не переговаривается на ступеньках, никто не пытается побыстрее найти место на парковке, чтобы не опоздать на первую пару. Такое ощущение, что даже те, что обычно опаздывают, решили встать пораньше, чтобы быстрее оказаться в стенах отапливаемого учебного заведения. Толстая подошва ботинок Джиджи громко стучит по каменным ступеням, когда за их спинами слышатся мягкие шаги и покашливание. Кендалл сдержанно кивает, проходя мимо них. Этих нескольких секунд блондинке хватает, чтобы подметить несколько необычных вещей: её тёмные волосы собраны в хвост, сделанный, вероятно, наспех; карие глаза подведены чуть гуще обычного; и эти карие глаза абсолютно точно чуть дольше задержались на её зелёных. Ей стоит неимоверных усилий отвернуться и не прокусить себе нижнюю губу, которая и так кровоточит со вчерашнего дня. — Увидимся во время перерыва, — уныло бросает она Джи, когда им нужно разойтись по кабинетам. — Только не заплачь во время психологии, эта преподша сразу всё раскусит и выставит тебя грустной брошенкой на глазах у всего потока, — Кара усмехается, обещая подруге держать себя в руках.***
Они стоят перед двухэтажным зданием, где в это воскресенье, как и пару месяцев назад, проходит очередная выставка современных художников. Кара точно знает, что Джи совершенно не хочет так проводить свой единственных выходной, но та сама предложила, аргументировав тем, что «видеть твою усталую мордашку уже сил нет». Они прячут окоченевшие руки в карманы пальто и быстрыми шагами поднимаются в здание, где, протянув билеты уже знакомому им охраннику, проходят внутрь, с наслаждением скидывая верхнюю одежду. Объявив, что не намерена долго мучить свою подругу, блондинка сразу же уверенно направляется к залу, где обычно висят работы К. Долли, полностью игнорируя непонятные последствия больной фантазии остальных художников. К её разочарованию в этот раз произведение Долли всего одно — один средних размеров холст, на который даже в спешке забыли надеть рамку. Картина напоминает ей о чём-то смутно знакомом, но она никак не может вспомнить, о чём именно. Мазки нечёткие, размытые, как будто близорукий человек рисовал мир так, как видит его без очков или линз. Кара долго вглядывается в краски, разобрав среди всего этого толпу людей, находящихся, возможно, в аэропорту, так как многие волочили за собой какие-то сумки или чемоданы. Лица людей разглядеть невозможно, так что модель просто наслаждается гармонично подобранными холодными цветами, когда Джи вдруг тычет ей пальцем в плечо, указывая кивком на другую часть картины — единственное чёткое пятно. Этим пятном является худощавая девушка со светлыми волосами. Джиджи больше не отвлекает её от детального изучения изображения. Профиль девушки, что улыбается, приподняв краешек губ, заставляет её замереть. Модель удивлённо рассматривает среди кучи размытых силуэтов аэропорта чётко прорисованную… себя, одетую в бардовое платье, ожидающую свою «девушку» перед полётом в Лос-Анджелес. Кендалл снова нагло оказывается в её голове, напоминая обо всех странностях, связанных с нею. Первый совместный день, когда она случайно оказалась в «Тайной комнате» с десятком холстов и заляпанной в краске Кен; манера брюнетки держать ручку, замеченная ею во время очередной лекции социологии за одной партой; завораживающий, изучающий взгляд золотисто-карих глаз, что сопровождал каждых шаг блондинки. Голова начинает гудеть, стоит ей начать сопоставлять факты и собственные догадки. Взгляд зелёных глаз так и не отрывается от ткани, где точно передан их цвет вместе с дьявольской искрой. Она не замечает, как Джи медленно ретируется в соседний зал. — Ди? Кара абсолютно уверена, что не услышала бы этого оклика, если бы Кендалл не стояла всего в нескольких сантиметрах от неё. Их плечи немного соприкасались, и ей пришлось применить всю свою силу воли, чтобы не прижаться к брюнетке всем телом. Она второй раз застаёт её за рассмотрением картин с такой внимательностью. Мысли о невероятном произведении перед ней растворяются в голове, когда модель видит, что карие глаза смотрят на неё со всей грустью и тоской, на которую способен человек. Тёмные волосы всё так же собраны в высокий хвост, что даёт возможность рассмотреть привлекательные черты лица. Следующее, что отмечает Кара — такая же, как и у неё, истерзанная зубами нижняя губа. Только тогда она понимает, что голос Кен больше не звучит так привычно-равнодушно. Блондинка видит, как Кендалл прячет подрагивающие руки в задние карманы заляпанных краской светлых джинс. Модель снова не может не обратить внимания на изменения в Дженнер. За эту неделю, что они только перекидывались долгими взглядами в университете, многое изменилось. Идеально выглаженные рубашки сменились повседневными однотонными футболками, классические брюки, юбки, подчёркивающие каждый изгиб тела, сменились на простые джинсы. Кендалл была похожа на обычного студента с интересным хобби и беззаботной жизнью. — Рада, наконец, познакомиться с тобой, Долли, — на последнем слове голос срывается, и она молчит, чтобы не заплакать посреди картинной галереи. Кара хочет сделать шаг назад, но ей не позволяют тёплые ладони, что ложатся на её щёки. — Стой. Боюсь, если я не скажу этого сейчас, мне никогда уже не хватит смелости, — она дожидаетсям когда девушка перед ней кивнёт, ожидая продолжения. — За всё время, что ты была моей девушкой, — Кендалл даже не думает добавлять кавычки, — я ни разу не делала того, чего действительно хотела. И я сожалею. Чертовски сожалею о том, что сразу не смогла сказать тебе, что мне не всё равно. Мне не всё равно, если ты почему-то засиживаешься перед телевизором допоздна, нарушая режим; мне не всё равно, если ты запихиваешь в себя горы глютена, а потом отказываешься двигаться, пытаясь заставить свой бедный желудок всё это переварить; мне не всё равно, даже если ты давно наплевала на меня. Я чувствую что-то, и думаю, ты тоже. Из карих глаз текут слезы, спускаясь вниз по щекам, подбородку и шее, а потом исчезая под белой футболкой. Зал в основном пуст, голос Кен совсем тихий и надломленный то ли из-за подхваченной недавно простуды, то ли из-за волнения. Она сможет понять, если Кара прямо сейчас пошлёт её, но ей понадобится на это время. Именно поэтому она послушно опускает руки, когда блондинка убирает их со своих щёк. Снова их фишка. Тишина. А теперь ещё долгие рассматривания цвета радужки друг у друга. Единственный звук в помещении — это звук их дыхания. — Кенни? Ответом служит резкий вдох — последствие давно не звучавшего прозвища, что так ей полюбилось. — Когда? — В тот первый день с папарацци. Твой взгляд, когда я прижала тебя к стене, я никогда не забуду. — Ты меня напугала, — она чувствует, как её талию нежно сжимают знакомые руки. — Прости, — шепчет Кендалл в искусанные губы, прежде чем мягко коснуться их, ожидая отказа и даже грубого толчка. Вместо этого Кара тянется к ней, чтобы углубить поцелуй, прижавшись своей грудью к её и сжимая длинными пальцами тонкую ткань футболки. — Как насчёт свидания? — выдыхает Кен, всё ещё обнимая девушку перед ней. — Я не хочу больше в этом учавствовать. — Я имею в виду настоящее свидание. Без наигранных улыбок, папарацци и пряток по переулкам, — после этих слов лицо модели озаряет улыбка, и она оставляет ещё один лёгкий поцелуй на губах брюнетки. — Заберёшь меня в восемь? — Как скажешь. Кендалл хочет втянуть её в очередной долгий поцелуй, который оставит их без воздуха на ближайшие несколько секунд, но её прерывает весёлый возглас из другой части зала: — И это всё? Вся ваша история любви? — Замолчи, Джиджи!