After all I believe this is who we are Where we are
Они не встречаются долгие годы. Совпадение, случайность, судьба, называйте, как хотите. Возможно, люди, как и корабли, как и мосты, тоже расходятся. В разные стороны. И вот ты уже тонешь в море. В чужом, застывающем море. Потому что там холодно, холодно, холодно. Зябко. Но в своем холоднее. В своем непривычней и неприступней. У чужих берегов и то легче оказаться, чем свой песок пальцами разгребать. Она ничего не разгребает, воспоминания возникают сами, воспоминания сами появляются, стоит ей задуматься. А думает Лия много, слишком много. Было много раз, когда они могли разойтись. Нет, до конца им бы все равно не удалось, они ведь коллеги все-таки. Но они бы жили отдельно, хотя бы дышали. Смеялись, любили, влюблялись. Они могли отпустить друг друга много раз. Возможно, отпустить сложнее тогда, когда знаешь, что этот раз последний. Что вы друг для друга последние. Нет, это не так. Не совсем. Ложь бывает сладкой, приторной, но чаще она горькая, вязкая. Ее распознаешь прежде, чем начинаешь верить. Образы в твоей голове красочнее реальных. Образы в голове - оправдание всему, что произойдет дальше. Мэтт надрывает голос, а если нет, если не его, то все остальное (и всех остальных тоже, следом). Он - разрушение, которое прокатывается незаметно, которое ветром гуляет в волосах, а потом вдруг уносит, вдруг тянет за них, так, что ты воешь. Ты кричишь. Ты поешь о чувствах. Ты, Лия, поешь слишком долго.I believe that you're still a star
Зато он не устает. Он и вовсе не выдыхается, словно вдохнул достаточно. Словно набрал достаточно воздуха. Весь забрал. Одним летом она получает цветы от Кори, от Кори-друга, конечно же. И повод замечательный, даже, можно сказать, оправдательный - день рождения. А от него они приходили просто так, но зимой чаще. Зимой, когда все умирало, он не хотел, чтобы они оказались теми, кто погибнет тоже. Зимой он присылал морозостойкие розы, с длинными, прочными стеблями. И шипами, конечно же. Глупо, глупо, глупо, больно. От него они приходили постоянно, но до тех пор, пока Кори-друг не прислал другие. Лето кончилось, цветы засохли. Они не выдерживали зиму. Прошло много лет, и у тебя уже новый букет. Уже даже не от Кори. И не от него, тем более. Эти другие. Цветы, года, люди. А ты все еще продолжаешь вспоминать те, которые не чернели от холода. Осень проходит, оставляя депрессию, оставляя разлом и все за собой ломая. А может, все началось и до этого. Мост не рухнет, если у него не подпилены балки. Ветер бетон не сдвинет. Всему есть начало, всему есть процесс, а вот конец никогда не известен. Конец зачастую не нужен. Зима ей не помнится, ведь без цветов ее не существует. Эта формула, которая нарушается. И, наконец, случается то, чего он так боялся. Она погибает. И весной не возрождается. Все вокруг живет, но только не она. Только не так. Когда ты мертв, ты не дышишь. Тебя кремировали, накрасили и поставили на витрину, под стекло, под тысячи и тысячи чужих обещаний и надежд. От тебя ждут многого и получают, что хотят. Потому что слава - лишь жидкий пластик, жидкий пластик. Тебя гнет от желания оправдывать ожидания. Она слышит о нем слишком часто, но почти никогда не встречает. У них разные жизни, где общим, почему-то, осталось лишь одиночество. Время идет слишком быстро, но еще быстрее крутится счетчик того, чего им не успеть. Никогда. Они не говорили, потому что чувства зачастую хоронятся лучше, чем прорастают. Для их блага не существует тепла и света. Все холодное, мерзкое, вязкое. И в этом холоде рождается молчание. Оно сворачивается кругами, кольцами, тропами. На которых теряешься. Говорят, человек - это лабиринт. Это лес, где деревья тянутся к небу, и пахнет свежестью. И пахнет свободой, а животные живут где-то глубоко. Где-то глубже, чем лежат их трупы. Мы недоговариваем, ведь так проще, мы не делимся, потому что сытнее. Потому что есть чувства, которые мы однажды похоронили. И когда пришло время, они не возродились. Ведь смерть - это то, что необратимо. Ее не повернуть. Тогда позволь мне заснуть. Позволь всему заснуть до поры до времени. До лучших, более благоприятных условий. До чувств, которым нужен особенный климат. Он успел рассказать ей много, но не все. Он раскрыл ей не все секреты. Как и тот, что они оба - в колесе. И оно крутится, крутится, крутится. И ничего уже не будет так, как прежде. И зимой ты будешь умирать снова, снова, снова. И когда-нибудь возрождать станет нечего. Когда-нибудь ничего просто не станет. Лия - роза. Но, увы, не морозостойкая. Им не быть вместе, даже рядом им не стоять, но у нее тоже для него новость. Мы все еще ходим по одной земле. And you're calling me to love, love, love