Песнь Льда и Огня: Пламя и кровь

      Утренний солнечный свет свободно проникал в распахнутые окна. Джон Коннингтон сделал глоток золотого арборского. Гриф сидел в трактире и слушал разговоры посетителей, крестьян и торговцев. Многие бежали на юг от войны, которая назревала в Речных землях. Армия Рейгара в случае победы должна была подняться по Высокой дороге и перекрыть ее у подножья гор, желательно, завалить. Тогда Долина будет отрезана от Речных земель, только если проходить через север Лунных гор. Пытаться штурмовать Кровавые вороты глупо, даже, как говорили крестьяне, пятидесятитысячной армии принца Рейгара не хватило бы. Идти на север тоже глупо. Ров Кейлин еще никто не мог взять с юга, да и для начала придется покорить значительную часть Речных земель, которые наполнены древними замками, твердынями, цитаделями. По крайней мере, так Джон предполагал, ведь Рейгар Таргариен непредсказуем.       — Наш принц разобьет мятежников. Это восстание будет подавлено как все прошлые, а Роберт будет убит как Деймон Блэкфайр! — заявил толстый мужик, разодетый в богатые одежды. От него несло потом и духами. Скорее всего, купец, предположил Джон.       — А если… Все-таки… — вставая, начал другой мужик, по виду — вроде обычный крестьянин, мужчина лет тридцати, с обширной залысиной и глупым лицом простолюдина.       Одет он был в бедную когда-то белую конопляную рубаху, укороченные широкие штаны и старую шерстяную облезлую жилетку. По его несвязной речи и сильному запаху перегара было понятно, что он сильно пьян. Хотя запах пьянеющего питья, дыма разных курительных смесей и жареной почти в угли мяса всегда преследовал подобные заведения. Строились они не правильно, из-за чего их проветриваемость была минимальной. Пьяный попытался встать, но алкоголь не дал ему этого сделать.       — Заткнись, дурак! — заткнул его второй деревенский мужик, он ничем особо не отличался от первого, разве что был намного трезвее, — если тебя услышат люди короля, тебе голову отрубят! — он настороженно оглянулся.       — Кто бы не победил — надо уходить отсюда. Если это принц Рейгар, то тогда Речные земли станут мясорубкой, а если Роберт, — то все земли по Королевскому тракту к столице будут разграблены, а саму Королевскую гавань осадят, а позже и спалят вовсе, — сказал другой торговец, тоже предполагаемый. Он был гораздо моложе первого, лет на двадцать, и достаточно красив со своей аккуратно подстриженной черной бородой. — В штормовых землях тоже воюют. Я слышал там лорд Тирелл со своей армией осадил твердыню Баратеонов.       — А страдает обычный народ… — снова вставил свое пьяный простолюдин.       — Чем ты страдаешь, смерд! — громко кинул рыцарь, погруженный в дешевые латы с многочисленными незащищенными местами, прямо манящими клинок. На спине покачивался черный тканевой плащ с гербом дома Росби, три красных шевроннела на горностаевом поле. Воин Росби сидел через стол от Джона, в небольшой компании воинов. — Смотри, какой жирный! — он с товарищами по оружию громко разгагатался.       Джон поправил зеленый капюшон плаща, так, чтобы лицо было не разглядеть.       «Мало ли кто их этих идиотов решит преподнести мою голову королю».       — Да… — тяжело выдохнул первый купец, — я только собирался везти товар в Долину, — он расстроенно отхлебнул из кружки. — А мог выручить с этого столько драконов, что год не пришлось бы маяться с этими перевозками… Можно было даже где-нибудь осесть.       — Ну, с таким мышлением ты никогда не разбогатеешь, друг, — молодой купец горделиво расправил роскошный желтый жилет, расписанный разномастными узорами.       — А что вы везете, уважаемый торговец? — спросил трактирщик.       — Духи и атласные наряды, — ответил тот, а после добавил, — которые тебе не по карману, да и не достоин ты их. Эти одежды могут носить только лорды и леди, — толстый купец рассмеялся.       — С таким потоком людей я смогу скупить весь твой товар! — яростно протирая деревянную кружку, наступил трактирщик.       — Но когда сюда придет… ик… Роберт… — подал голос пьянчуга.       — Заткнись, идиот! — он схватил пьяного за ворота желтоватой рубахи. Он не желал ему зла, но хотел успокоить, чтобы тот не говорил лишнего.        -…он все здесь спалит.       Джон Коннингтон задумался о своем. «Я теперь изгнанник, и единственное, на что я могу рассчитывать, — это если кронпринц Рейгар переубедит короля. Ведь он единственный, кто может говорить правду в лицо Эйриса Таргариена, это его старший сын. Может, мне вернут Грифоний Насест, что навряд ли, или хотя бы позволят остаться в Вестеросе.»       — Еще что-нибудь, милорд? — спросил Джона молодой паренек, не старше десяти лет, сын трактирщика. В руке он держал табличку с прикрепленный желтоватой бумажкой. Счет за его пребывание в этом постоялом дворе.       — Нет, — он резко встал со стула, — я не лорд. — «Как эта мелочь догадалась».       Гриф кинул на стол три серебряных монеты, которые назывались оленями: один — за ужин, другой — за ночлежку, оставшийся со сдачей был потрачен на крепкий сытный завтрак и бутылку дорогого вина. Джон побрел к выходу из трактира. Он еще не свыкся с тем, что он изгнан из Семи королевств, а лордом Грифонова Насеста стал его кузен Рональд Коннингтон.       У него было все: он был лордом Штормовых земель, хоть и фиктивный; он был десницей короля, главнокомандующим королевской армии, но потом, в один день, он все потерял. В городе Каменная Септа произошла битва, которую позже назвали Колокольной. Это сражение прозвали так из-за звенящих колоколов, в которые с усердием били септоны, чтобы предупредить народ об опасности. Рыцари и солдаты рубились на улицах города, лучники роялистов расположились на крыше домов и тщательно выцеливали своих противников, дабы не попасть в своих. Мятежники достаточно быстро забрались на крыши и набросились на них. Огненные стрелы подожгли деревянные дома, и скоро город полыхал ярким пламенем. Джон Коннингтон тогда убил Дениса Аррена и потерял друга, сира Майлса Мутона. «Его лично убил ублюдок Роберт, надо было мне сразиться с ним, я бы убил его и положил конец восстанию!». Многое, что надо было: «Надо было вешать людей, наказывать и, возможно, даже пытать, чтобы они выдали проклятого Баратеона».       «Почему я не разослал разведчиков? Они ведь могли успеть предупредить меня о приближающемся войске Старков и Талли, и я смог бы организовать оборону города… Что обо мне подумал Рейгар, считает ли теперь он меня предателем?» — часто в дороге посещали мысли Джона.       Он вышел из трактира, конюх, завидев его, сразу отвязал коня от стоил.       — Мессир, я тут, это, накормил его… и почистил его между проч! — издалека начал слуга.       — На… Держи… — безразлично сказал Джон, вынимая несколько грош из складки рукава.       — Спасибо, спасибо, — конюх откланялся.       Гриф потрепал коня по шее, несколько раз провел ладонью по черной гриве.       — Этак, хорошая скотинка у вас, — произнес конях, пересчитывая монеты.       — Ага, спасибо… — немного опечалено произнес Джон. «Была и лучше».

***

      До Колокольной битвы он ездил на лошади пегой масти, которую назвал Орлицей. Быстрая, изящная, с красивым раскрасом, белым с черными пятнами на брюхе и спине, с большими карими добрыми глазами. Он получил ее еще жеребенком и, считай, почти сам вырастил ее. Правда, из-за возраста она начинала потихоньку чахнуть. Девятнадцать лет — это много для лошади. «Бедная Орлица», — Коннингтон мотался на ней по Каменной септе, раздавая приказы оставшимся боевым отрядам, не погруженным в хаос беспорядочного сражения и задержавшим строй. И в один миг Орлица взлетела на дыбы, Джон, не удержавшись за поводья слетел на гладкие плоские выдубленные камни городской дороги, сильно ударившись, отчего у него сбилось дыхание, и он стал задыхаться.       Откашлявшись и спешно поднявшись, он увидел, как рыцарь Маллистера, присев на колени держит древко копья, по которому стекает багровая кровь, а его любимая лошадь яростно стучала копытами по воздуха, сделала шаг назад и рухнула, издавая дикое ржание. Приступ гнева нахлынул на Джона, и он, вложив всю силу и злость от неудач, вложил в удар. Лезвие меча с громким металлическим стуком соприкоснулась с плечевым доспехом речного рыцаря. Несколько секунд стального напряжения и тонкий металлический доспех разлетелся на две части, впустив в тело холодное лезвие. Рыцарь закричал. Разрывая кольчужную цепь, движение меча застопорилось у пупка жертвы, оперевшись на позвоночную кость.       Джона все больше окружали гербы речных, долинных и северных лордов. Майл Мутом, его близкий друг, с Рейгаром пал под молотом Роберта. «Только бы добраться до него!» — но на пути у него сражались сотни воинов, и преодолеть его, казалось, невозможно.       Какое несказанное удовольствие испытал Джон, пронзив Дениса Аррена, нового наследника Долины, представителя побочной ветви Арренов. Прославленный боец, видимо, обмочил портки, когда Гриф выбил у него из рук меч и повалил на землю. «Стой! Нет, нет!» — с дичайшим страхом завопил он, пытаясь отползти назад. «Все честно, это месть за Майлса… это во славу Королевства», — уговорил он себя. Убивать лежачего, к тому же рыцаря из именитой династии. «Во славу моего Рейгара!»» — жаркая от пылающего пожара сталь медленно вошла в шею молодого Дениса. Красивое лицо еще толком не выросшего мальчишки исказилось в удивлении, а потом загорелось болью и страхом. Кричать он не мог, лишь побулькивание вылетало у него из глотки вместе с кровью. Парнишка затрясся, истерично задрыгал ногами.       Гриф был опьянен битвой. Джон почувствовал запах крови. Он сводит с ума. Но не все обстояло так красочно.       Джон видел, как группа его подчиненных, возглавляемая Ричардом Торном, клином пробив неуклюжую стену крестьян-ополченцев, оборонявших ворота, вырвалась из пылающего города. И тут уже у него случился приступ страха. Юный Гриф боялся умирать.       В одном из переулков Джон набрел на испуганного коня. Его хозяин лежал рядом. На грудном панцире того была глубокая вмятина с тремя дырами, из которых струилась темно-красная кровь. Простой удар булавы, прекрасно подходящий для вскрытия таких доспехов. Лицо его было стерто в кровяную кашу, видимо, конь долго проскакал, таща его, раздирая его лицо о каменную брусчатку. Конь испуганно посмотрел на Джона, в глазах его виднелся страх. Он насторожено заржал и задергался, подпрыгивая, отталкиваясь то задними, то передними копытами. «Тише, тише», — Джон убрал окровавленный меч в ножны. Медленно подойдя к коню, погладил его по шее, потрепал за морду. Взглянув в глаза скотинки, он произнес: «Все будет хорошо». Вытащив ногу в стальном сапоге из стремени, Гриф взобрался на коня и ринулся сквозь уличный ад битвы к воротам города. Битва была проигранна, и умирать здесь он не собирался. «Я не трус! Я должен загладить вину поражения перед Рейгаром… Я не должен здесь умирать!»       Прорываясь сквозь пляшущих танец битвы людей, Джон заметил лорда Речных земель, Хостера Талли. И решил избавиться раз уж не от главы восстания Роберта, так хотя бы от одного из его возглавлявших. Хостер Талли был окружен несколькими личными гвардейцами. Пришпорив коня, он рванулся в его направлении, благо, было по пути. Хостер сражался возле старой кузницы по левую сторону от ворот.       «Пекло!» — скрипя зубами, Джон выругался. Один из гвардейцев в самый последний момент преградил путь Грифу, и единственное, что он успел, — лишь нанести неглубокий порез под правой подмышкой, в незащищенном от брони месте.       Он вырвался из пылающего города и направил скакуна к лесу, чтобы оторваться от возможного преследования.

***

      Джон оседлал коня, того самого, полученного в Колокольной битве, бурого мускулистого боевого скакуна.       «Если поторопиться, то, возможно, успею нагнать Рейгара до встречи с мятежниками».       Часа через два часа дорога более-менее опустела, и путники стали встречаться реже. Справа от дороги раскинулись широкие луга, заросшие зеленой травой, полевыми цветами. По левой же стороне на многие мили расстелились кукурузные поля. Где-то там стояла достаточно зажиточная деревня, сделавшая огромное состояние на продаже кукурузы.       Еще через час пути навстречу Джону проехал пожилой крестьянин. Дед сидел на козлах повозки, запряженной двумя старыми клячами, одна лошадь — рыжая, другая — серая. У рыжей обвисла кожа, и сильно прогнулась спина. Серая была еще более-менее пригодна для езды, но не на большие расстояния и не с толстым всадником. На повозке сидела молоденькая девушка с пожилой женщиной. «Мать и дочь», — предположил Гриф. Старик беспокойно осматривал странного всадника.       — Есть ли новости? — поинтересовался Джон.       — Харренхолл сдался без боя. Лорд Уолтер преклонил колени перед принцем Рейгаром, — дед хлестнул поводьями, лошади ускорились, и путники скрылись за спиной Коннингтона.       Позже он нагнал десять молчаливых сестер. Они тоже держали свой путь на север по Королевскому тракту. Едут хоронить трупов. Он пришпорил коня, и тот ринулся галопом вперед.

***

      Долгое время он провел в лесах, прячась от окружающего мира. Ему надо было прийти в себя, унять мандраж. «Я подвел Рейгара… О, боги…». Скитаясь, он добрался до одного из притоков Черноводной, спустился вниз по течению и у самого разделения пересек его, по мосту, возле деревушки с названием Падучий Ручей. Там он и узнал из разговоров крестьян и глуховатого трактирщика, что Эйрис лишил его всех титулов, земель и изгнал из Семи Королевств.       — Вот и опять у нас сменился десница… — говорил один, пожевывая кислолист.       Один из гвардейцев отца Джона в Грифоньем Гнезде, вроде бы Нутс Кельм, сын пекаря, часто пожевывал данную траву. Кислолист — растение с тонизирующим действием, вызывающие сильное привыкание. Имеет неприятный вкус, а сок растения окрашивает слюну, зубы и десны жующего в кроваво-красный цвет. «Да, отец был в гневе, когда этот идиот плевался на стенах и залах. И Нутс стал стражником конюшни».       — Ну, так… Дурак погубил королевское войско.       — Да, — селянин сплюнул красной слюной, — повезло, что его не было в Королевской Гавани не было. Так бы мы обсуждали казнь десницы.       Стоявшие рядом сельчане рассмеялись.       Богатые доспехи он дешево сбыл кузнецу, а сам облачился в удобный походный костюм с длинным зеленым плащом. Рыжую густую бороду он состриг, чтобы не привлекать лишнее внимание.       Где-до неделю Джон провел в деревне Падучий Ручей. Он наконец смог отдохнуть в комфортной, для простолюдина, корчме. Теплая ванна, вкусная еда с дурманящими специями, свежее кисло-сладкое вино — всем этим Джон наслаждался после долгого перерыва снова, как в первый раз. Как же он устал жить в пути, один. Когда бывший десница двигался вместе с армией, роль сохранения цивилизации выполняли слуги.       После бегства с битвы Джон долгое время провел, прячась по лесам, скрываясь от возможного преследования. Оно и вправду было: Бринден Талли с двумя сотнями своих лазутчиков прочесывали леса и окружные деревни, правда, вряд ли они искали именно Джона Коннингтона.       Утоление жажды водой из ручья, питание ягодами и найденными грибами — все сопутствовало его скитанию после битвы. От Джона неприятно пахло, и местами тело сильно чесалось. И как же было приятно наконец скрыться от всего этого и выйти к цивилизации, даже такой дешевой, крестьянской.       Приведя себя в порядок, он отправился в более населенный пункт, где новости были свежее. Надо было решать, как действовать дальше, ведь война еще идет, и официальная власть пока что проигрывает. «Не может же Рейгар после такого опять остаться в стороне! Восстание почти взяло вверх!»       Джон отправился на Восток ближе к столице. На этот раз он был более подготовлен к путешествию: вещевой мешок был забит едой, на конском седле побулькивало содержимое фляг, на спине висел лук, не то чтобы он был профессиональным стрелком, но с сорока метров попадал в мишень.       И вот, в один обычный светлый летний день в Читтеринг Брук разошлись вести, что принц прибыл в Королевскую Гавань с огромным войском, состоящим из лордов Простора и Дорна и вдобавок собирает еще. Джон незамедлительно покинул Читтеринг Брук, небольшой скромный замок дома Читтеринг, вассалов Торнов и преданных служителей короля. Замок находился у самого разветвления Черноводной, с северной стороны у притока впадающего в озеро Божье Око. По слухам, там, на острове Ликов посреди озера Божье Око, обитают зеленые люди — быть может, это Дети Леса? Именно здесь Дети Леса и Первые люди собрались после долгих лет сражений и заключили мир, вошедший в истории как Договор.       Но прибыв в Королевскую Гавань, Джон понял, что опоздал. Заполненные рыцарями, их оруженосцами, вооруженными крестьянами и ополченцами поля опустели. Расспросив местных, Гриф узнал, что ушло войско Рейгара около недели назад, и он отправился в догонку за своим принцем.

***

      Солнце уже почти скрылось за горизонтом, окрасив небо кроваво красным цветом. По бытующему мнению среди крестьян, если встречаешь такой закат, значит, произошла битва. Джон сильно беспокоился за исход битвы, каждый раз, когда кто-то начинал разговор о сражении Рейгара и Роберта, у Грифа замирало дыхание, дрожь охватывала его тело.       Было уже поздно, и бывший десница решил остановиться на ночлег. Свернув с дороги по еле видной тропинки, он спустился в ложбину и вышел на небольшую поляну. Рядом струился ручей. Светясь в последних лучах солнца, брильянтовая вода переливалась розовым цветом. Он привязал коня к молодому лиственному дереву, и тот, фыркая от усталости, вошел в воду и начал жадно пить. Пройдясь, Джон собрал немного сухого хвороста и упавшего валежника. Используя кремневое огниво, разжег костер.       И так лежать на траве. Но почему именно на траве? Что же, если не нравится, ложитесь на пыльную дорогу, камень, на кучу минерального удобрения, на сучковые бревна. Можно, конечно, расстелить на земле плащ.       Из кожаной походной сумки он достал сверток с вяленым мясом, но есть не стал. Его бледные, холодные, льдисто-голубые глаза наблюдали за недавно полученным новым конем. Тот, переступая копытами и причмокивая, хлебал чистую воду. Джон дал ему простое имя, подобранное обстоятельством, Спаситель. «Что ему надо для счастья?»       — Прости, что гнал так сильно, — Джон сам не понял, как вырвались эти слова.       Конь промолчал в ответ.       — Ладно, отдыхай. Ты заслужил это.       Ветер шевелил листья, а солнце уже давно скрылось за горизонтом, уступив царствование над землей серебряной луне, как среброволосый принц, черному, с оттенками мрачно-синего, небу.       Огонь утух. Лишь угли тлели в ночи. Ветер поднимал серый пепел. Джон улегся на спину, отложив ужин в сторону. Еда не манила его. Он снова погрузился в раздумья. Стыд за поражения снова окутал тело Грифа. Рыжая борода снова выступила на щеках и подбородке.       Слишком высоко он тогда вознесся, слишком сильно любил, слишком многого возжелал и упал, пытаясь достать звезду с неба. Молодой Джон должен был доказать, что достоин королевского доверия и любви Рейгара.       «Я должен все исправить! Ради Рейгара, ради его детей!