Покров Шута.

Семья — сколько чувств, воспоминаний, ненужных эмоций и нервов, которым более не суждено восстановиться. Тикки Микк осиротел в нежном подростковом возрасте, да и не слишком беспокоился по этому поводу, предпочитая компанию друзей-знакомых родителям. Впрочем, больше всего Тикки Микк и вовсе ценил собственную свободу, живя настоящим днём, не заглядывая в будущее и, будучи натурой не обременённой тяжкими моральными нормами, он начал жизнь бродяги подрабатывающего то там, то тут практически всегда за счёт физического труда, благо, отменное здоровье позволяло. У Тикки на деле в то время был всего один недостаток — слабоватое зрение, которое позволяло ему носить очки, и Микк воспользовался данной необходимостью на полную. Его нельзя было назвать глупцом, его нельзя было назвать добряком - Тикки не выжил бы на улицах с подобным мировоззрением, но не отличался и кровожадностью, предпочитая решать вопросы мирными путями и переговорами, которые иные называли обманами. А потому и выглядел он не ахти как, чего только стоило его решение носить очки, скрывающие практически всё его лицо, редко бриться, а так же позволять своим кудрявым волосам лохматиться и представлять из себя смешное и обожаемое маленьким Изу воронье гнездо. Откуда в их компании взялся болезный, невысокий мальчишка, которого он и его двое друзей-охламонов пытались вырастить и воспитать человеком, Тикки уже и не помнил. Мальчик воспринимался, как неотделимая часть их коллектива. И, кажется, частенько воспитывались сами взрослые, стоило только наткнуться на укоризненный взгляд обиженных детских глаз после произнесения какой-нибудь похабщины или обсуждения не слишком честного заработка, как все вопросы и планы тут же сворачивались. Это уже к двадцати двум он оказался в такой странной компании, которую на ближайшие годы называл и друзьями, и семьей. Его жизненный путь казался простым, понятным, не слишком сложным, благо Тикки никогда не относился к жизни, как к чему-то сложному или требующему от него слишком больших усилий. Тикки Микк, кажется, был счастлив и даже не представлял, что на самом деле ему чего-то не хватает. Никаких целей или далеко идущих планов. И надо же было именно ему оказаться членом Семьи Ноев. Ноем. Удовольствием Ноя. Первое время Тикки от чего-то нередко пробивало на смех, когда он пытался понять, кто он: член семьи Ноя, Ной, Удовольствие Ноя - и как совмещать эти звания… впрочем, юмор юмором, но истинного положения дел оно не отменяло. У Тикки вновь появилась Семья. Пока ещё небольшая. Её глава с сомнительным происхождением, Тысячелетний Граф, утверждал, что скоро проснутся и другие члены этой семьи. А что-то внутри Тикки знало, что так оно и есть. Однако посвящать Ноям всего себя Тикки не стал. Он не думал о том, почему вообще так получилось и откуда в нём появилась эта двойственность, но его человеческая часть с лёгкостью уживалась рядом с тёмной, кровожадной, ноевской, и при этом они умудрялись не смешиваться друг с другом. Никаких провалов в памяти, никаких проблем и никакого неудобства Микк не испытывал. И только знал, что его стиль жизни хоть и необычен для остальных Ноев, но вполне нормален для него самого. Граф утверждал, что Удовольствие Ноя разделяло себя на светлую и тёмную половину и в прошлых поколениях, хоть и не всегда это было выражено настолько ярко. А потому, свободолюбивый Третий Ной во всю получал удовольствие от собственной странности и почти всё своё время проводил в светлом безобидном обличии, лишь изредка отвлекаясь на задания Графа или просто подчиняясь собственному желанию пройтись по ночному городу и дать волю своей тёмной сущности… Но Тикки явно ощущал, что назревает что-то, что полностью разрушит его покой. Граф готовил что-то особенное для человеческого мира: удивительную игру или невероятное представление. И он собирался задействовать в подготовке необходимой сцены и поиске подходящего декора именно членов Семьи Ноя. А их сейчас было немного. И Тикки был одним из них. Ничего удивительного не было в том, что Тысячелетний Граф дёргал его к себе всё чаще и чаще, и теперь уже дело не ограничивалось безобидным чаепитием и приятной, отдающей безумием беседой за чашкой крепкого, горького кофе. В отличие от Главы Семьи, Тикки ненавидел слишком сладкие напитки. А ещё Тикки ненавидел подобные звонки. Когда Тысячелетний, наплевав на планы и настроения своего подопечного, вырывает его из налаженной тихой жизни и заставляет вспоминать о другом себе. Ненавидел, в то же время осознавая, что часть его тоже нуждается в этих обедах, ужинах, встречах, заданиях и общении с Семьёй. А потому Тикки продолжал уверять самого себя в том, что его свобода от подобных манёвров совсем не страдает. Вот и в этот прохладный, наполненный ожиданием первых настоящих холодов день Тикки хоть и был недоволен неожиданным звонком, но сразу же нашёл пару плюсов. Бросил своим друзьям, что ему опять звонили насчёт работы, пропустил мимо ушей возгласы о том, что их реально интересует, что это за секретная подработка такая, и поспешил выйти на улицу навстречу промозглому ветру и сырости, витающей в паре метрах от земли и мешающей дышать полной грудью. Возможно, он не мог чувствовать себя хорошо, ощущая себя последним мерзавцем и понимая, что это плохо. Он не просто знал, не просто слышал, что существуют подобные моральные нормы, нет, нет и ещё раз нет, — у Тикки Микка всё ещё была жива совесть, и при этом умудрялась некоторую часть времени донимать своего хозяина. И почему этот звонок оказался так некстати? Только-только Тикки начал забывать о своей двойной жизни, но видно появление экзорцистов в одном с ним поезде было знаком свыше. Тикки устремил задумчивый взгляд в белое, затянутое облаками небо, думая о том, есть ли там кто-нибудь на самом деле, но быстро выбросил эти мысли из головы, устремив взгляд на идущего к нему по старым шахтовым рельсам Тысячелетнего Графа. — Может, мы сначала поедим? — сходу поинтересовался Тикки, нутром чуя, что на сей раз для него приготовлена именно работа, возможно, он сможет принести ещё серебра для Иззу с чьего-нибудь экзорцисткого плаща. Ах, эти экзорцисты, благородные носители чистой силы, защитники человечества и просто беспомощные букашки, что не могут даже вообразить истинную силу Тысячелетнего Графа и Тёмной Семьи Ноя. Они полны энтузиазма и веры в собственную исключительность и избранность. Они, обладая лишь силой этих жалких зелёных кристалликов, возомнили себя спасителями. Впрочем, нет, им эту роль навязали. До чего доверчивые создания с огромным самомнением. А ведь его сестра Роад уже провела первую разведку уровня их глупости и попыталась подкинуть им пару мыслей о том, кто такие Семья Ноя, рассказала им то, что раньше было официальной версией. То, что Нои - носители пробудившихся генов, и что всё человечество - потомки Ноев и далее, далее, далее…. Если сравнить с тем, что известно о произошедшем некоторое время назад Чёрному Ордену, то получалось что-то странное. Тикки не знал, в чём был настоящий смысл, но даже он увидел слишком явные несостыковки. Что же помешало подумать обо всём этом самим экзорцистам? Они настолько заняты спасением мира? Правда, немного зная сестру, он был уверен, что она наговорила ещё много чего лично от себя, прошлась по недостойным глупым людям, рассказала, как ненавидит этот мир, и что всем пора сдохнуть. Иногда на неё нападали такие приступы, желание поболтать именно в таком ключе и далее по списку, так что она наверняка отвлекла экзорцистов от главного, даже не стремясь к этому… А кому она, кстати, об этом сказала? Кого именно встретила Роад, шагнув против воли и сценария Графа и даже не задумываясь о последствиях, устраивая эту встречу? Может быть, экзорцисты вообще не выжили? Тикки впервые задумался о том, почему он решил, что они выжили. Возможно, так говорила Роад… За размышлениями о врагах Семьи Тикки пропустил мимо ушей наставления Графа, и без того отлично зная, что тот опять зудит про его внешний вид. — Как пожелаете, Тысячелетний Граф. Знакомое ощущение сдавливающего голову венка стигмат, и его разум будто бы окатывает ледяной водой. Впрочем, не только разум, волшебным образом преобразуется и его одежда, остаётся лишь спрятать старые очки в карман и поймать заботливо принесённый сюда Графом цилиндр, который тут же нашёл своё место на голове улыбающегося Ноя. В таком виде Тысячелетний Граф был более чем согласен провести его на сытный ужин, поскольку Тикки, приобретя солидный вид, всё же не стеснялся зудеть о том, насколько он голоден. И даже пару раз прошёлся по выдающимся габаритам Графа. Тысячелетний его гордо игнорировал и лишь раз потребовал следить за своим языком и вести себя пристойно. Но Удовольствие Ноя отлично знал, что «нормально» в понимании Ноев не имеет границ или каких-либо антонимов. Любое поведение Ноя могло влезть в рамки нормы. Она в их Семье была довольно специфической. Обещанный и долгожданный ужин не задался с самого начала. Стоило только войти в просторный, тёмный, увешанный картинами зал, как Тикки сразу же поприветствовала его сестра, Мечта Ноя, Роад Камелот, в коротком чёрном платьице с повязанным под горло узлом галстука. Она сидела за столом, упираясь в него же ногами и довольно улыбалась прибывшим. — Чего это ты тут делаешь? — памятуя о том, что его привели сюда не просто накормить и пообщаться, но дать задание, Тикки с некоторой настороженностью отнёсся к факту присутствия Мечты. Впрочем, даже если Роад что-то заметила, то не подала виду. — Учусь. Разве не видно? — девчонка демонстративно потрясла раскрытыми перед собой книгами, отправляя одну из тетрадок в полёт под стол и даже не обращая на это внимания. — Это её домашняя работа на завтра!! — Граф едва ли не светился от гордости, почти силком усаживая Тикки рядом и подталкивая его к Роад. Тикки, правда, не сразу понял зачем, отвлёкся на потрясающий аромат только принесённого жаркого, но Мечта поспешила вернуть его в реальность, едва ли не забравшись к нему на колени и тыкая тонкими пальчиками в тетрадь. — Ты же мне поможешь, да? Помоги, Тикки, я совсем ничего не успеваю! — Как? Я даже не учился вообще! — тут же возмутился Тикки, пытаясь не обращать внимания на шипение девочки, что достаточно просто уметь писать. Видимо ей было плевать на качество исполнения этого задания. — Похоже, спать нам сегодня не придётся!! — радостно захлопал в ладоши Граф, и Удовольствие напомнил себе, что Глава Семьи тоже вряд ли впишется в рамки общечеловеческой нормы. Его собственная норма, при виде энтузиазма Графа, тоже трещала по швам. — Эй, меня что, позвали сюда только ради задания Роад? — раздражённо подперев подбородок рукой, пробурчал он, понимая, что придётся на время проститься с идеей нормально поужинать и придётся помогать девочке. Или, что скорее, делать вид, что он помогает, забрав ручку и вперив непонимающий взгляд в тетради и текст учебника. Его зажимали с двух сторон, и перед лицом теперь лежали лишь письменные принадлежности да учебник вместо обещанного обеда. Тикки чувствовал себя обманутым, а ещё он ощущал, что действительно умудрился вляпаться в эту семейку по самое не хочу. Как ни странно, но после недолгих объяснений девочки, что именно нужно решить и где что написать, он даже втянулся и просидел за сосредоточенной работой около часа до тех пор, пока вконец обнаглевшая Роад не залезла на стол, склоняясь над его тетрадью, и не спихнула на пол блюдо вместе с тем, что на нём находилось. — Мне обещали, что я сначала поем! — напомнил он, оборачиваясь к Графу, тоже уткнувшемуся в ворох тетрадей Роад. Тикки даже мысленно подивился, откуда у девочки могло накопиться столько заданий на один день? — Перекуси пока… — Как с вашей стороны милостиво позволить мне утолить голод, — произнёс Тикки, тут же отпихивая тетради и не обращая на шмякнувшуюся на пол Роад внимания. — Эй! Это мои задания! Ты перепутал мне лист… О! А что делают эти тесты по географии под столом? — Может быть, валяются? — И почему они там валяются? И они опять смятые, Тикки, ты потоптался по ним! — Откуда же я мог вообще знать, что они там есть? — раздражённо поинтересовался Микк, которого сейчас гораздо больше волновал поздний ужин, который у него пытались отобрать. Если не Роад, то Граф уже тридцатый за день раз тянущий руки к почти опустевшей сахарнице. Это притом, что Тикки вообще сегодня ничего не ел и остался без копья в кармане! — А что мы дальше-то планируем делать? — поинтересовался Тикки, утолив наконец-то первый голод. — Кажется, у вас для меня задание? Нормальное задание, разумеется, а не… Тикки только кивнул в сторону всё ещё сосредоточенно собирающей исписанные и пустые листы Роад. Он редко видел, чтобы Мечта была так сосредоточенна, и подозревал, что скоро девочка психанёт и делать задание придётся заново. К тому времени он должен был уже свалить отсюда подальше. — Даже сам спросил? Тикки, ты решил удивить меня? И, кстати, ты наверняка не знаешь, но к нам присоединился наш новый родственник!! — И кто же этот счастливчик? Граф прямо-таки святился от радости, и в противовес ему Тикки состроил постную мину. — Одарённость! И снова этот странный взгляд Тысячелетнего. Как будто Граф пытается добиться от него какой-то реакции, так часто бывает. Смотрит испытывающе, ожидая реакции, ещё бы знать какой. Будто бы Тикки просто обязан среагировать определённым образом. — И что с того? Граф вздохнул, отмахиваясь. А до Тикки кое-что дошло. — Вы и его собираетесь в свои планы впихнуть? Да? Это потому вы решили начать представление? И те послания насчёт Сердца, что вы передавали экзорцистам, тоже имеют значение… — Мне показалось, что о нас уже никто не помнит, к тому же Роад показалось точно так же, и она решила сходить представиться экзорцистам… Пришлось отталкиваться от уже сделанного. — Граф развёл руками и сделал это очень неудачно, потому что бойкая Роад тут же сунула ему ещё все свои книги и тетради. — О, Граф, только не надо говорить, что я помешала вашим планам! — тут же запричитала девчонка, увидев, что Граф смерил удивлённым взглядом увеличившуюся стопку заданий. — Нет. Не совсем. Но больше так не делай. — А что касается Одарённости? — тут же влез Тикки, надеясь, что Граф, занятый сейчас разными мыслями, проговорится. — Неважно, пусть это будет сюрпризом. Стоит ли говорить, что Тикки Микка почти никогда не вдохновляли сюрпризы Тысячелетнего Графа? —Вы как раз вложитесь во время со своими заданиями и, я надеюсь, не разочаруете меня провалами, и мы как раз начнём восстановление… Не могу утерпеть, мне так и хочется проболтаться, что именно мы будем делать дальше!!! — Граф потёр ладони, радостно сверкая глазами и едва не подпрыгивая на стуле. — Не Ковчег ли… — лениво начала Роад. — А ну цыц!!! — Граф приложил палец к губам и вновь скосил взгляд в сторону Тикки, тут же отворачиваясь и начиная искать что-то. — Вот! — разворот обратно к Тикки Микку, — Это твоя работа! Перед кислой физиономией Тикки возникло две игральных карты, две необычных игральных карты, но видно было пока что изображение только одной. — Будешь моим посыльным. Тикки присмотрелся внимательнее и скорчил совсем уж недовольную рожу. — Это далековато. Граф, не обращая внимания на слова родственника, сложил карты так, что перед Тикки вылезла вторая. — Твоя вторая работа. Удали людей из этого списка. Тикки медленно пробежал взглядом по карте, посмотрел на неё под разными углами, пытаясь не выдать своих эмоций, но не удержался. — Ещё список? Граф, вы хотите прибить сразу всех экзорцистов? — Предположим экзорцистов в списке не так много. — Да даже если один, мне же его ещё искать. Тикки выразительно глянул на Главу Семьи, намекая на то, что искать он будет, перебирая всех встречных и похожих, а те, кто встретятся, пожалеть об этом может и не успеют… Граф думал долго, но и до него начало доходить, как именно Тикки будет искать нужного экзорциста. Роад, в это время оценивающе и немного тревожно оглядывающая Тикки, была явно напряжена, не смотря на желание показаться расслабленной. — Ну, ты не слишком разыскивай. Такие приказы от Графа Тикки не любил особенно. — Вы бы тогда хоть подписали, кто из них экзорцист… — Тикки. — устало произнёс Граф, выдёргивая карту из рук Ноя и начиная водить по ней ручкой. Тикки меланхолично наблюдал за его действиями до того момента, пока ему не сунули эту карту обратно под нос. — Так-то лучше. — Карты легли в карман, а сам Ной поднялся, водружая цилиндр обратно на голову. — Удачи с домашкой! — Тикки! — тут же позвала Роад и, перехватывая взгляд обернувшегося Ноя, улыбнулась. — Спасибо за помощь. — Ну, мы же всё-таки семья… И правда, ощущение, что он покидает родных во всех смыслах этого слова людей, прочно сдавило грудь, и положение облегчал лишь тот факт, что Тикки Микк уходил выполнять работу семьи, так что поводов для беспокойства не было. Впрочем, он отправился на работу не выспавшимся и понял это, уже вышагивая по улочкам городка, занятого акума, пытаясь сориентироваться и понять, городок ли это вообще, и есть ли здесь экзорцисты. Людей, по крайней мере, на мрачных улицах Барселоны видно не было, а акума на вкус Тикки Микка было многовато и все каких-то мелких уровней. Да тренированные экзорцисты первый уровень могут сотнями укладывать, не правильнее ли сначала выкармливать акума до второго хотя бы уровня подальше от экзорцистов? Однако, Тикки допускал, что он не знает о всех нюансах создания и эволюции оружия Тысячелетнего Графа. А так хотелось бы упасть в мягкую перину, закрыть глаза и окунуться в мир сновидений. Впрочем, если что-то и будет сниться Тикки Микку в ближайшее время, так это флэш рояль седовласого подростка с хитрющей улыбкой и такой тёмной аурой, которой мог бы позавидовать каждый второй Ной. Эти карты долго будут сниться Тикки Микку в самых странных снах…. И, он этого ещё не знал, но догадывался, ещё и в эротических. Малыш, — хотелось довольно улыбаться даже сейчас, когда он был в тёмном обличии, хотя обычно при смене стороны привязанности его светлой половины разрушались и начинали казаться почти ничего не значащими, слишком отдалёнными. Седой мальчишка, у которого он вновь так и не узнал имени. Седой мальчишка, с которым он уже встречался и даже водил интересное знакомство всего-то год назад. Юный мальчик, путешествующий по свету со своим учителем, взваливающим на его хрупкие плечи груды долгов. Мальчишка, который скрывал за своим веером масок настоящее, никому не видимое, скрывал самого себя. Уж не по тому ли он сразу понял, что Тикки Микк не так уж прост, как кажется на первый взгляд, и что ему нравится быть таким простым? Тогда Микк ещё не был Ноем, но уже тогда в нём было что-то нехорошее. Тогда он не знал, что седой мальчишка является экзорцистом, а, может быть, мальчишка им и не был. Тогда они были знакомы друг с другом, и Тикки был вынужден признать, что по какой-то невиданной причине подросток с неискренней улыбкой ему нравился. Нравился, не так, как должен был бы, но появлялось желание порой обнять, прижать к себе покрепче, дотронуться губами до тонкой нежной кожи шеи мальчика, выцеловывая никому неизвестные узоры и с упоением вдыхая мягкий аромат трав, окутывающий пушистые белые волосы. Малыш ни много ни мало явственно сводил его с ума. И Тикки Микк, памятуя о не самой маленькой разнице в их возрасте, не раз приказывал себе вести себя прилично. А теперь… Теперь он был Ноем, который всё ещё помнил об этом мальчишке. Видно глубоко он зацепил его, и уж точно Удовольствие Ноя не ожидал увидеть своего Малыша в плаще экзорциста. Даже обидно стало. Значит когда-нибудь ему скрутят шею акума или кто-нибудь из родственничков, в зависимости от степени мастерства мальчишки. Да и мальчик его узнал, правда, вида не подал, но уж очень взгляд у него был красноречивый, подначивающий. Ведь говорил раньше, что покажет Тикки, насколько хорошо он играет в карты… И ведь отлично мухлюет, чертёнок! Даже сейчас, бродя по ночным узким улицам в поисках затерявшихся здесь экзорцистов, Тикки Микк - Удовольствие Ноя, от души умилялся сорванцом и желал увидеть, что может из него такого вырасти. Взгляд вновь опустился на выуженную из кармана карту и пробежался по именам, среди которых были и экзорцисты. Могло ли здесь быть имя того мальчика? Шаг на несколько мгновений замедлился, нога запнулась на ровном месте и в то же мгновение стена справа разлетелась на кусочки, а из образовавшегося пролома выскочил человек в плаще экзорциста… Слишком много дорогого для него осталось на светлой половине его жизни, и он не вправе просто так забывать о ней и терять. Даже если придётся вновь окунуть себя в устроенные им же озёра крови, даже если он вновь будет беспощаден и жесток, не в этом ли вся прелесть его существования, что он может вернуться к почти невинному, не обремененному страшными грехами обличию? А пока он будет наслаждаться своей тёмной сущностью при каждом её проявлении. — Убивать так весело.