Покров Шута.

Линк покидал Североамериканское отделение с некоторым облегчением. Здесь было тише, чем в любом другом отделении. Даже тише, чем в огромном Азиатском, для оживления которого понадобилось бы в три раза больше людей, чем там было сейчас. В Североамериканском отделении царила безукоризненная дисциплина, приказы если и обсуждались, то только шёпотом и в сторонке, а люди в белых халатах с постными минами начинали раздражать уже на третьем повороте. На пятом повороте казалось, что они все смотрят на тебя, как на потенциального подопытного. На верхних этажах — что ты попал совсем не туда, куда тебе нужно, потому что в коридорах было настолько безлюдно, что создавалось впечатление, будто здание нежилое. Возможно, это было сделано лишь для того, чтобы, входя в кабинет главы отделения, ты замирал в шоке от находящейся там величественной, выбивающейся из общей постной и слишком примерной обстановки леди? Рени Эпстейн была воистину эффектной женщиной с соблазнительными формами, «чарующим» командным тоном и умением себя подать. И подать себя так, словно это уже вошло в привычку, так же как вошло в привычку быть гордой, слегка снисходительной, оценивающей саму себя в астрономическую сумму. Жестокое сочетание красоты и ума. Если места глав других отделений люди добивались благодаря академическим и организаторским достижениям (забудем про Бака, чьё отделение держится на магии крови его рода), то Эпстейн прошла не хилую закалку в борьбе за это кресло и место. Ещё в бытность своего обучения как Ворона Говард Линк не раз слышал о том, что Североамериканское отделение есть змеиное гнездо, в котором нельзя быть слабым, простодушным или сожалеющим. Там проворачивались самые грязные делишки и строились самые сложные махинации. И при этом для некоторых типов глава Североамериканского отделения оставалась простодушной, нуждающейся в защите Рени. Иногда от Бака с его странными взглядами на женщин Ордена становилось тошно. Впрочем, после мимолётного знакомства с такой особой как Мариан Кросс Линк решил, что рано поспешил с выводами и даже, где-то в глубине мыслей, позволил себе подумать о том, что лучше бы Кросс в Орден и не возвращался, а продолжал путешествовать в поисках Ковчега и хорошей жизни. Но теперь, когда он собственноручно доставил ученика в Орден (или, вернее сказать, пнул в сторону Ордена), перекидывать все свои долги на не находящегося рядом ученика стало проблематично. Не все верили в его существование. Это было всё равно, что напиться в баре и заявить, что за всё заплатит троюродный брат племянницы. Есть такие, нет ли таких, или таковым является сам хозяин бара, никто вычислять не собирался. Были, конечно, у Кросса и богатые любовницы, но у них его могли найти старые или новые кредиторы. В общем… Похоже, тот решил устроиться пока в Ордене и посмотреть, как будут развиваться события. И его совершенно не волновали какие бы то ни было обвинения, словно он в любой момент мог исчезнуть, без труда избежав любого наказания. Несмотря на все меры предосторожности, никто не мог быть уверенным в том, что Генерал не выкинет что-то из ряда вон выходящее. Осознавать, что он возвращается как раз к этому самому Генералу, тоже было не слишком приятно. Но ничего не поделаешь. В очередной раз сверившись с часами и убедившись, что до открытия нужных ему врат ещё целых полчаса, Линк замер прямо посреди коридора, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Сегодня было солнечно. И он редко подмечал подобные вещи сам по себе. Нет, конечно, по статусу его, как будущего Ворона, члена специального подразделения обучали тому, что погода важна, что неудачно отражённый луч солнца или внезапно разразившаяся гроза играют свою немалую роль в бою. Особенно в бою против людей. А вороны были подразделением, которое затачивалось для боя с экзорцистами. С людьми. А потому было не вполне нормально для него обращать внимание на погоду тогда, когда она не могла сыграть никакой роли. Подмечать, что солнце слишком яркое, что на улице наверняка душно, не смотря на тёплую зиму — ни малейших признаков ветра за окном не наблюдалось. А в отделении вовсю работали отлично отлаженная вентиляция и система кондиционирования. Всё же температура была важна не только для удобства персонала, но и для успешного проведения многих экспериментов. А теперь он смотрит на солнце и думает о нём как о просто солнце, не подводит итоги встречи с Эпстейн, не планируют свой короткий словесный доклад по прибытии, не думает о чём-либо, что имеет значение. Не очень привычное для него состояние. — Стоит здесь, словно статуя, на зов не отзывается. — Ты не звал меня, Мада… Мадарао? — пожалуй, шок, отразившийся на лице молодого инспектора, был совсем неуместен в данной ситуации, но в конце концов коридор был пуст, и только старый товарищ, ухмыляясь, смотрел на него. Товарищ, которого Говард не встречал уже почти год. Всё с теми же взлохмаченными светлыми волосами, прикрывающими шрам на правом виске, и старательно вплетёнными в волосы перьями с бусинками — подарок его сестры, с которым Мадарао никогда не расставался. Утверждал, что иначе сестра придумает для него страшную кару. Так как сестра так же прошла в отряд Воронов, хоть и в младшем звании, но славилась своей неуёмной фантазией, а потому опасения Мадарао становились понятными. — Откуда ты здесь? — Прислали курировать, наблюдать, караулить. Будто сам не знаешь, чем мы здесь занимаемся. — Человек в форменном алом одеянии пожал плечами, и Линк кивнул, всё ещё не веря, что смог вот так походя натолкнуться на друга детства, можно сказать. По крайней мере, они были ровесниками и часто попадали в одну и ту же обучающуюся группу. Вспоминать о том, что Воронами из их группы не стали больше никто, кроме него и Мадарао, Говард сейчас не желал. Это был довольно жёсткий отбор. Мадарао же в это время скользил по нему изучающим взглядом и, встретившись с другом глазами, вопросительно приподнял бровь. Говард нахмурился. — Инспектируешь? Ах да, ведь в отличие от Мадарао, Говард сейчас не носил форму Воронов по вполне понятным причинам. Это было связанно с его заданием, подробности которого ему ещё предстояло уточнить. Однако тот факт, что ему запретили показывать или подсказывать кому-либо в Ордене, что он имеет отношение к этому боевому подразделению, кое-что говорил. Лишь один человек в Ордене вообще знал, что он Ворон, — Смотритель. И тот, несмотря на проскальзывающую в нём придурковатость, ответственно относился к подобным вещам, иначе бы и не занимал подобный пост, и к тому же был настроен на сотрудничество. На сотрудничество именно с Линком… В Ордене вообще мало что знали про Воронов, особенно сейчас. Раньше, лет этак пять назад, вороны шастали в разных отделениях почти каждый год то из-за одних проблем, то из-за других. Всё тот же провал эксперимента по искусственному созданию экзорцистов, закончившийся многими смертями, тоже сыграл свою роль. Но тогда Линк в Ордене ещё не появлялся. А когда появлялся — всегда в маске. Всё же благодаря протекции Малкольма Рувелье он в столь юном возрасте получил своё звание. А это было немало. Это был шанс продолжить свой путь не только как «Боевой маг», как иногда в шутку называли себя Вороны, хотя, по сути, в чём-то это и было правдой. Очевидно, Рувелье был из того типа людей, которые считали, что у занимающихся различными административными вопросами людей должны быть не шестеро телохранителей за спиной, но собственные таланты на боевом поприще. К тому же если эти таланты являются ещё и тайной, то она вполне может спасти тебе жизнь. К тому же бродили слухи о том, что Рувелье был тем, кто приложил руку к созданию отрядов Воронов такими, какими они были сейчас. И сейчас Линк вживался в шкуру якобы не-Ворона, максимально простого, вызывающего доверие парня, который в силу юного возраста не может представлять из себя опасности, и к тому же доверчив. — И что, мы всё же переезжаем? — поинтересовался Мадарао после длительного молчания. — Переезжаете. В памяти пронеслось явно недовольное лицо Эпстейн, которая была возмущена подобным переселением. Но они сами выкопали себе эту яму, обнаружив в уцелевших архивах Ковчега информацию о так называемом «Родителе», на роль которого больше всего подходила Хевласка. И получалось, что Родитель обладал природным щитом, который устанавливался автоматически сразу же, как только под его опекой оказывался хоть один кристалл. И этот щит очень мешал Ноям. И, возможно, даже не должен был позволить вратам их Ковчега открыться в Центральном отделении, в котором и находилась Хевласка. Подтверждали это и возникающие перебои при открытии врат Алленом Уолкером. А ведь тот факт, что врата открывали из Ордена и не враждебным экзорцистом, должен был смягчать этот эффект. Так что было принято решение, что куда разумнее перекинуть группу Эпстейн в Центральное отделение. Рени отчаянно желалось, чтобы Хевласку перекинули к ним. Но это было в высшей степени неразумно. К тому же Североамериканское отделение значительно уступало в размере. И если уж переселяться, то в громадное Азиатское. Вот только его в последнее время то и дело потряхивало от землетрясений. Да и подобное глобальное переселение отрицательно сказалось бы на работе и заняло бы непозволительно много времени. А времени у них не было. Да ещё и этот новый проект, который строился на полученных из архива Ноев данных… Возможно, это была пустая предусмотрительность, но Линк считал, что они относятся к этой информации слишком уж беспечно. А ещё он знал, что именно в связи с этим проектом недалеко от Эпстейн в последнее время крутились Вороны. Вот, отряд Мадарао, к примеру. — Встретимся в Центральном отделении — ты не знаешь, что я был среди Воронов, — заметил Говард, и Мадарао, широко усмехнувшись, покачал головой. — Оно и понятно. Яснее ясного было, что ему не терпится поделиться новостями, расспросить Говарда, но они оба уже привыкли, что вместо больших разговоров у них получаются затяжные паузы, во время которых они мысленно переворачивают всё наболевшее и накопившееся, но так и невысказанное, и так и расходятся — молча. Или начинают беседу о чём-то отвлечённом. — И чем ты сейчас занимаешься? — Мадарао, принимая свою излюбленную позу «руки в боки», явно пытается уйти от формальности, а вот Говард не был вполне уверен, что его беседа с явным Вороном не пройдёт для всех незамеченной. Впрочем, мало ли что ему нужно от командира? — Жду врата. — Эти новые, навороченные от Ковчега. — Без них меня бы тут вообще не было. И я даже не подозревал, что ты относишься к тем людям, которым претит использование технологий Ноев, — слегка наклонившись вперёд, провокационно протянул Говард, и Мадарао сердито щёлкну языком. — Если бы я был против, меня бы здесь не было. Просто с этими вратами здесь так носились… Туда-сюда, сюда-туда, из совершенно других отделений, потому что делать нефиг. А ещё Мадарао ненавидит беспорядок. — Сколько у тебя времени до Врат? — Пятнадцать минут. — Будет все тридцать, раз центральные, так что мы как раз успеем заварить чаёк и потравить байки…. — Я за твой «чаёк» больше не сяду! — Не мой, к сожалению. И что вообще за отношение к моему детищу? — Какое есть, — послушно разворачиваясь за Мадарао, проворчал молодой инспектор. — Как сестра поживает? — Перевели в мой отряд. Житья не даёт. Хорошо хоть на заданиях не суётся…. Врата открылись-таки даже не через полчаса, а через час. Незапланированное экстренное прибытие в центральное отделение отложило прибытие Линка, и ему действительно пришлось пить чай и помалкивать. Мадарао умел болтать за шестерых. А Центральное отделение как всегда жило в своём особенном неугомонном ритме, глотало кофе галлонами и больно било по привыкшим к тишине ушам. Уже в зале врат Линка ожидала суматоха, достойная самых крупных железнодорожных вокзалов, в то время когда пяток поездов задерживается, ещё пяток готовится к отбытию, и данные о ещё пяти были вывешены по ошибке. И всё же это дикое оживление было куда более приятным, нежели строгость и холодность Североамериканского. Не успел Линк выйти из зала, так успел не только озвучить идентификационный номер, но и поздороваться с пятью знакомыми и пожать руку ещё парочке. Пожалуй, это была одна из самых больших заслуг Смотрителя и его людей — создание дружественной, порой семейной обстановки в отделении. Не смотря на многочисленные, предсказываемые минусы, она пошла на пользу всем. Тем более, воспитывающимся именно здесь новым и старым экзорцистам. Попав наконец-то в узкие тёмные коридоры башни, Линк сумел выяснить, отчего здесь такая толкотня и столько народу. Как оказалось, в отделении уже готовились к пополнению: освобождали давно перекрытые помещения и наверху, там, куда ранее складировали особо опасные смеси и изобретения Комуи, и внизу. Почему закрывались нижние помещения, никто уже толком не помнил. Кажется, они показались лишними, и средств на оборудование этих помещений никто выделять не пожелал. В чём-то оно было и к лучшему: если бы помещения не закрыли, то они бы уж точно не казались лишними. А так всем сразу ясно, что без них раньше всегда обходились, значит и переезжающий народ со своим оборудованием и со всем, что им надо (Линк вообще-то не знал, что это за проект) могут там разместиться. Правда, он не был уверен, что Эпстейн будет довольствоваться только этими помещениями. Но это, к счастью, уже совсем не его проблемы. Его проблемы поджидали на три этажа выше, в кабинете за чашечкой чая и уже пустым блюдом, его проблемы любовалась открывающимся из окна видом на неспокойное сегодня тёмное море. И во время доклада Линка Рувелье тоже почти не отрывал взгляда от окна, казалось, стараясь обхватить своими мыслями куда больше, чем это возможно. Изредка вставляя ничего незначащие комментарии, он сегодня был в на редкость меланхоличном состоянии. Говард даже немного растерялся такому поведению своего непосредственного начальника. Но наконец мужчина махнул рукой, отворачиваясь от окна и обращая строгий, внушающий многим страх взгляд на Говарда. — Хорошо. Ты знаешь, в чём заключается твоя новая миссия? Наблюдение за Алленом Уолкером. Тонкий документ со знакомой печатью на лицевой стороне оказался придвинут к Говарду, но тот, нервно тряхнув заплетёнными в косичку волосами, дабы убрать щекочущий кончик с плеча, лишь коснулся бумаги кончиками пальцев, продолжая слушать Рувелье. — Разумеется, знать об этом никто не будет. Никто. Это означало, что и все самые посвящённые, такие как Смотритель или Книжники, тоже не были посвящены в детали. Однако это не означало, что они не смогут догадаться. — Официально это будет присмотр за экзорцистами. В последнее время в Ордене небывалый наплыв новичков. Сначала Уолкер, а потом не прошло и полугода как один за другим Миранда Лотто, Аристар Кроули, Чао Джи. Это уже более чем достаточно, для того чтобы Центр пожелал составить о них своё собственное мнение. «Мнение, предоставленное их человеком» — означали эти слова. И Линк по сути как раз таким человеком и был. — К тому же они все здорово отличились. Перемотка времени — действительно удивительная чистая сила. Аристар Кроули — паразитический экзорцист, генерирующий силу из яда акума… Какие могли бы открыться перспективы. Однако… Чистая сила может генерироваться из яда акума. Это уже что-то значит. Аллен Уолкер — у того вообще чистая сила менялась уже два раза. Очень быстрое и непривычное развитие. К тому же, не стоит забывать об изменении чистой силы Линали Ли. — Так мне стоит наблюдать за ними всеми? — Главная цель — Уолкер, обладающий правом Исполнителя и, возможно, втянутый в устроенный Четырнадцатым Ноем спектакль. По своей воле он был в него втянут или же против, тоже неплохо бы узнать. Но! Не привлекая лишнего внимания. Мы не объявляем его кем-то, за кем могли бы караулить сутками. Потому наблюдение будет вестись за всеми. Преимущественно — на миссии. — Меня будут отправлять с ними? — Да. В том числе и в составе групп экзорцистов, в которых Уолкера не будет. Ты сможешь сам выбирать у Комуи с кем отправиться, но ни к чему наводить на себя лишние подозрения. — А что Мариан Кросс? Рувелье откинулся на спинку кресла и нахмурился, хотя его лицо и без этого почти всегда имело хмурое выражение. Но он явно был недоволен судьбой Генерала. — Его переводят в Центр. *** «Кажется, я перебрал…» — это было первой мыслью незадачливого и жутко невезучего юноши, когда он открыл глаза и понял, что над ним почему-то лежит доска. Гробовая доска — подумал он было, совсем забывая, что окружающий шум и гам явно не могли бы поместиться в его скромном вместилище костей. Когда его уже вытягивали за ноги, он наконец-то понял что задремал и скатился под стол. И что даже не пил. Просто задремал, постольку поскольку всю ночь бродил по улицам города опасаясь свалиться где-нибудь и замёрзнуть. «Спасибо, папенька, удружил» — мрачно подумал он, как наяву вспоминая бледное лицо матери и её вопль: «Мы разорены!» Тогда ему, молодому и здоровому юноше сложно было представить весь ужас этой фразы. А ещё он и не думал, что больше никогда не увидит своего отца. «Мог бы и приехать уже, чёрт лысый, долги погасили уже… Нашим имуществом и последними крохами и без того подорванного здоровья матушки!» Юноша тряхнул своей светлой головой, отряхнул старые, некогда дорогие и пошитые на заказ, а теперь же истрепавшиеся и ставшие коротковатыми в рукавах одежды и, бросив раздражённый взгляд на закрывающуюся забегаловку, потопал прочь. Что за мода закрываться под самое утро и открываться лишь ближе к обеду? Работали бы тогда круглосуточно! Сейчас его раздражало всё. Хотя к тому, что у него больше нет постоянного жилья, он за последние месяцы успел более и менее привыкнуть. Правда, работать он, считай, не умел. Думал в науку идти, у него неплохо получалось думать головой, а вот нет! Папенька решил устроить сюрприз! Может, найти да отомстить? А смысл? Сонные прохожие нагло толкали локтями, едва не отправляя его прямо под копыта лошадей, запряжённых в проезжающие мимо коляски, и юноша и сам беззастенчиво толкал всех и каждого, кто попадался ему на пути. Вон ту толстую даму с корзиной грязного белья, вон того красноносого пьяницу, заплетающимся языком пытающегося что-то втолковать мимо проходящим, вот этого солидного джентльмена, потому что выглядит чересчур напыщенно, странного типа в алых одеждах со скрытым лицом тоже толкнул, толкать юную девчушку не хотелось, но она сама так дала по рёбрам, что пожелалось возненавидеть весь род женский! Единственная радость — Пол, его друг и помощник во всех самых бредовых начинания уже ждал его в баре, где и уговорились встретиться. И уже даже успел набраться. Хорошо хоть за его же счёт юноша сумел выторговать пива и себе, вспоминая, что пить утром отец не рекомендовал и, подчёркивая про себя, чем со всеми этими рекомендациями отец кончил. После пива пошёл виски. Пол встрепенулся, похвастался, что у него появилась работа, и первая зарплата по традиции просаживается в кабаке. И через каких-то полчаса юноша уже даже не помнил, что за великие планы были у него и у его непутёвого товарища на сегодня, куда он собирался пойти в надежде найти и жильё, и подработку хоть какую и только подсознательно догадывался, что завтра ему вновь лишь на мгновение, но откроется истина: куда большего он бы добился, если бы не ходил вечно с другом. Но сейчас такие глупые мысли были совсем не властны над его юной, светлой головой, и он совсем не заметил странного шевеления среди людей, не услышал вопросов, не понял, кто именно приподнял его за шкирку, про какой процент говорит этот странный тип в красном, а потом едва почувствовал укол в руку, встревоженный голос друга, а потом…. Потом он провалился во тьму. От автора: Я использовала Линка, чтобы показать общие настроения и панорамы Ордена. Если вернусь к нему, то нескоро и для подобной задачи. Хотя… где-то там Линку придётся принимать важное решение… Ах да, попрощайтесь с двоеточием и прыщиком. Угу. Так как две точки носят на лбу, кажется, все Вороны (у третьих они у всех были, а третьи вышли из Воронов) то у маскирующегося под доброго самаритянина (кадровика и инспектора) этих точек быть не должно. И, соответственно, — их нет. Можете так же поиграть в угадайку: кто это у нас нарисовался и тут же попал в неприятности? PS. Глава должна была выйти позже. Но я в бешенном (восторженном? психанутом?) настроении благодаря эпичному окончанию новой (на корейском) главы Башенки)) Кто знает, тот поймёт о чём я^^