Покров Шута.

Что такое отрицание реальности? Аллен думал, это что-то вроде психологического заболевания. Он видел пару раз людей, которые не видели реальности, улыбались там, где это физически невозможно, или просто часами сидели, раскачиваясь и вперив взгляд в лишь им известные дали. Такие люди говорили с реальными людьми мало, не желали выдавать им секреты своих миров, не желали видеть настоящего. И, наверное, не видели. Аллен был уверен, что это серьёзная болезнь, никогда не задумываясь над тем, надо ли её лечить. Но сейчас, стоя в узкой душевой напротив зеркала и предпочитая не оглядываться на замершего прямо за ним мужчину, Аллен как никогда ясно понимал, что это вовсе не болезнь. Это самозащита разума против безумства этого жестокого и беспощадного мира. Он — беременный. Глаза безобразно щипало, но Аллен только пятнадцать минут как прорыдался и перестал икать и не мог позволить себе снова удариться в истерику. К тому же вполне обоснованными были опасения, что в следующий раз Тикки, подозрительно бледный Тикки, вместо того, чтобы успокаивать его, тоже впадёт в истерику. Да… И будут они вдвоём кататься здесь по полу в отчаянии до самого прибытия врачей, или полиции, или ещё кого-нибудь. Горячая слеза скатилась по красной и очень чувствительной щеке. Как он вообще сумел? Сейчас, оглядываясь назад, Аллен понимал, что чем больше проходило времени, и чем больше ненавязчивых бесед Комуи он прерывал, тем реже смотрел на собственное отражение, тем реже делал движения, которые могли бы выдать его выпирающий пока ещё совсем немного животик. И всё это на каком-то диком, подсознательном автопилоте, лишь бы не понять, не принять, не загнать себя в угол, где придётся взглянуть проблеме в глаза и задуматься не только о том, как её решить, но и о том, как она возникла. Аллен ненавидел себя за это. Аллен ненавидел себя за произошедшее. Он не видел смысла, не мог заставить себя ненавидеть что-то иное, вроде Тикки Микка или чистой силы, всё равно ненавидел именно себя. За свою слабость, за неумение принять правду, разрешить ситуацию. За то, что сегодня он практически выл в голос и плакал. Давно он не плакал и считал, что уже вырос из того, чтобы рыдать от злости, отчаяния и обиды. Однако ситуация оказалась куда более ужасной, чем казалась на первый взгляд. Реальность холодно взирала на него со своего ледяного трона и стоически игнорировала нелепые обвинения, крики и злобные выпады. Реальность уже нагляделась на подобных припадочных и точно знала, как вести себя с ними — гордо игнорировать, не обращать внимания, устало прикрывать глаза и лениво зевать во время очередного скандала. Аллен почти видел человеческий, но бесчеловечный образ Реальности прямо перед собой, в это краткое мгновение, когда он закрыл глаза и на самом деле вглядывался во вспыхивающие под закрытыми веками вспышки. Аллен убегал от этого слишком долго. И, очевидно, слишком сложно. Он даже пришёл к Тикки, чтобы забыться. И осознал, что Тикки это как раз-таки приятная часть реальности, а он сам уже по пояс в забытье. Или по горло. По макушку… — Тикки!!! — Спокойствие! — юношу тут же обняли со спины, а в зеркальной глади отлично можно было увидеть, что Ной устал. Аллен тоже устал, между прочим. Он редко чувствовал себя таким опустошённым и неспособным двигаться даже после самых жестоких битв. И в то же время изнутри его подталкивала необходимость срочно начать что-то делать. Хоть что-то, что поможет ему выпутаться из этого положения! Беда была в том, что выпутаться можно было только через какое-то время. Девять месяцев минус четыре, если брать классические сроки. Но Аллен не мог их взять. Он ничего не мог взять, и в своём перепутанном взбудораженном состоянии не мог даже ответить, сколько это, получается, осталось у него месяцев. И что сейчас, теперь… На самом деле он вряд ли сумел бы ответить, какой сейчас месяц, год или число. Полная дезориентация во времени, пространстве и обстоятельствах. Но, по крайней мере, он больше не рыдал. — Что мне делать теперь? — вопрос на грани истерики. — Рожать. — А вот Тикки выглядит так, словно уже не может что-либо испытывать. Но Аллен, вопреки всем собственным прогнозам, ответил предельно серьёзно: — Чем? И губы Ноя тут же расползись в широкую улыбку. — Ты такой… проблемный, Малыш, — Тикки как-то по-доброму выдохнул, потрепав Аллена по голове. Юноша тут же потянулся за рукой, словно кот, требующий ласки, и мужчина, приобняв его за талию и продолжая перебирать волосы, повёл босого и явно уже немного замёрзшего подростка в комнату. Скорость запрыгивания на кровать и заматывания ног наглядно показала, насколько Аллен замёрз на самом деле. А замотавшись как следует, он вновь опустил ладонь на свой живот и тяжело вздохнул. — Рыдать больше не будешь? — заметив жест юноши, уточнил Тикки. Аллен в ответ только обиженно нахохлился, ещё сильнее закутываясь в одеяло. Тикки окинул взглядом кровать со скомканным бельём и рваной подушкой, уселся рядом, извлекая на свет божий собственную рубашку и кофту юноши. — Я не проблемный, — раздражённо пробормотал Уолкер себе под нос, впиваясь ногтями в край одеяла и стараясь успокоиться. Вид полуодетого Тикки Микка вызывал неоднозначные, противоречивые реакции, от которых озноб пробегал по спине и крутило в животе. О животе, впрочем, лучше бы не вспоминать сегодня вовсе. — Проблемный. — Ну и кто из нас ребёнок? — фыркнул Аллен, оценивая зрелость ответа Ноя на «двойку» по десятибалльной шкале. — Полагаю, дети не страдают от катастрофически острого желания закурить, когда у них нет сигарет. И дети обычно детей не делают. — И кстати о детях, — сквозь белые ресницы Аллен взглянул Тикки в глаза, и его тон был опасно торжествующим, — ты больше не сможешь курить при мне! — То есть ты хочешь сказать…. — Ной нерешительно указал пальцем на живот подростка. И тут же схлопотал шлепок по руке. — Не тыкай в него пальцем… В неё. В нас! Арррр, это невозможно! Всё, закрыли эту тему, пожалуйста, это бредовое безумие, кошмарный кошмар и вообще! Уолкер торжественно опустил голову, до крови прикусывая губу и погружаясь в ненавязчивую тишину комнаты. Только дыхание, его и Тикки. И только часы, тикающие на пустой книжной полке. — Говорить об этом будешь? — Тикки не был бы Ноем, если бы не обладал своей настойчивостью. — С тобой-то? — Аллен задумался, — А больше не с кем! К Комуи что ли бежать с воплями: караул, я не знаю как буду… буду.. Ну это! Ты понял!!! Уолкер от души хлопнул Тикки по спине. Как раз там, где оставил очень глубокие царапины, и с такой силой, что Ной, зашипев, пригнулся. — Маленький садюга… И твоя чистая сила тоже! Не зря она мне не нравилась с самого начала! А теперь вот… ребёнок… Как? Как она это провернуть смогла? — Комуи не вдавался в анатомические подробности, вернее, я ему не давал вдаваться. — Аллен задумчиво почесал затылок. — А я теперь, получается, ещё и существо неопределённого пола. Тикки вместо того, чтобы поддержать Аллена, молчал. — Ну и??? — с глубокой претензией на обиду повысил голос мальчишка. — Спокойно, я пытаюсь вспомнить какое-то заумное назва… Договорить мужчине не дала прилетевшая ему в морду подушка. — Ублюдок! — Это выглядело почти так, будто ты моя залетевшая любовниц…. Ой-ой! — увидев жаждущий расправы взгляд Уолкера, Тикки попятился, подняв руки, — любовник, я хотел сказать. Серьёзно… — А кто я, по-твоему, вообще? — Эм… Любимый мой человек, может быть? — Может быть? — Существует ли сейчас вообще хоть одно слово, которое тебе понравится в моём исполнении? — Тишина? — фыркнул юноша, утыкаясь носом в подтянутые колени. — Тишина. Аллен претензий не высказал. Некоторое время они сидели так рядом друг с другом, полностью погружённые в свои мысли. А потом Уолкер совершенно неожиданно для Тикки ухватил подушку и отправил в стену. В воздухе закружилась перьевая туча, и Тикки громко чихнул. Они снова молчали вместе, то и дело бросая друг на друга многозначительные взгляды. — Не психуй. — Аллен на это лишь сердито глянул на Тикки, и тот продолжил уже мягче. — Постарайся не психовать, по крайней мере, это может быть для тебя вредно. — Какая разница тебе вообще? — Такая, что я тоже получаюсь отцом, может быть? «О, чёрт! Это безумие!» — вот и всё, что пронеслось в седой головушке юноши, когда он пружиной вскочил на ноги и остановил взгляд широко распахнутых глаз на Ное. — Чёрт… Это было уже произнесено вслух. Адекватных мыслей в голове не существовало в принципе. А если они там и были, то сбивались в совершенно нелогичные группы. Это было ужасно. Аллен жаловался Тикки, говорил с ним, понимал умом где-то в глубине, что эта беременность означает для Ноя, но, тем не менее, когда это было произнесено вслух, Аллен оказался растерян. Он не мог связать одно с другим. Подросток чувствовал себя раздавленным и обессиленным. — Нежданно-негаданно, — вздохнул Ной. — Мне тоже, как видишь, не очень-то просто. — А кто же я тогда? Мать? — Ты туго соображаешь, малыш. Ты — обладатель чистой силы мутанта. Всё элементарно. — Чёрт… — Опасаюсь, что как раз-таки он здесь совершенно не при чём. — Да уж, во всём виновата чистая сила, данная нам богом? Кем она дана нам на самом деле, а, Тикки? — подросток уронил голову на плечо мужчины, неловко оправляя одеяло. Мужчина с тихим вздохом откинул тёмные волосы с лица и прижался губами ко лбу юноши. Жадный вздох, затем горячие губы опустились ниже к закрытым глазам, едва касаясь и щекоча. — Я не знаю, что это и откуда, — тихо пробормотал Ной. — Ты выглядишь очень спокойным для подобной ситуации. — Я пока что в шоке и неверии. А ещё курить очень хочется, — меланхолично отозвался Тикки, поглаживая пальцами сырые волосы юноши. Аллен приглушённо хихикнул, на ощупь находя губы Ноя своими. — Курить плохо. — Надоедать мне с этим — тоже. — Я надоедаю тебе? — распахнувшиеся серые глаза были полны возмущения. Тикки на провокацию не поддался, снова отодвигаясь, обнимая юношу со спины и замирая в удобной позе, как будто собираясь просидеть так как минимум пару часов. В тишине, покое и смятении. Смятении, которое, постепенно сгущаясь, рано или поздно должно было разрушить эту идиллию. — Знаешь, я тут подумал, — медленно и очень тихо начал Аллен, — почему я вообще с тобой встречаюсь? Зачем мне это? Это же лишние проблемы! — Ммм? Может быть, я не плохой антидепрессант? — Да нет… — что-то вроде печальной, исполненной покоя улыбки проскользнуло на лице подростка. — Ты плохой. Наверное… Должен быть. А мне всё равно. *** Дни последние выпали просто отвратительными. Лави винил себя и только себя в том, что прямо перед отбытием оказалось, что Аллен куда-то исчез. Потом, правда, мальчик был обнаружен, в тот же день, но уже поздно-поздно ночью. И обнаружил его Лави. И, встретив мальчишку, сразу понял по красным глазам, нервным движениям, невозможности произнести и слово и по потерянному взгляду, что тот пережидал истерику где-то снаружи или в самом дальнем уголке Ордена. Лави не понял всего, но Аллен наконец-то признал реальность и был хуже, чем в ужасе. Ученик книжника полагал, что именно он своими предположениями заставил Аллена наконец-то взглянуть реальности в глаза и убедиться в собственном положении. И как теперь его успокаивать, что говорить и вообще делать, он не представлял. Лави позвал Ривера, не Комуи, потому что Смотритель в это время отбивался от очередного взбесившегося Комурина (на сей раз тот был одержим желанием уничтожить создателя). И Ривер заверил, что вполне сумеет привести мальчика в себя без успокоительного и прочих препаратов, которые Аллен не любил. И так же сказал, что Лави может или даже должен идти по своим делам. И Лави послушался. И попытался найти для себя дело. Так что миссия в некоторой степени оказалась для него подарком. Дождливым подарком, с одной стороны, поскольку дождь лил сутками, не переставая. Если бы у Ордена не было врат, им пришлось бы отложить отправление на пару месяцев, поскольку окрестности беспощадно затопило, и найти поезд или любой другой транспорт в эти края было практически невозможно. Другое дело, работать на поверхности им в этот раз не светило. Подарок был не только дождливым, но и беспросветным, если уж быть ещё более откровенным. Спуск под землю предполагал полное отсутствие света в принципе, если забыть об искусственном освещении факелов и небольших костров. Зато дожди остались далеко позади, там же, где естественный, дневной свет. Но сама миссия была сырой и тёмной. Нет, прямо сейчас перед юным книжником горел небольшой костерок, который словно на расстоянии обжигал незащищённый глаз своим слишком ярким пламенем, но всё же вокруг было темно. Лави машинально коснулся пальцем тугой повязки на втором глазу и сразу отметил едва заметный, шероховатый след. Он был почти уверен, что если перевернуть повязку, то эта шероховатость ощущаться не будет, зато можно будет увидеть цветные вкрапления, подобные красным и зелёным очень маленьким нитям. Но юный книжник не имел ни малейшего понятия о том, что за символ они складывают, эти невидимые стежки. Повязка не была плотной, но она была непроницаемой. Это было то, до чего он не дорос. И это было то, с чем он был с самого рождения. В некоторой степени это было то, что сделало его учеником Книжника, что толкнуло его на этот непростой, но по-своему увлекательный путь. И Лави чувствовал — уже прямо сейчас, в их новой войне разворачивается нечто изумительное. Стоит порадоваться, он родился вовремя, увидит нечто действительно невероятное… Например, беременного Аллена. Едва сдержав смешок при этой мысли, Лави вытянул ранее согнутую ногу, с наслаждением прислушиваясь к хрусту суставов. Их команда находилась в широком, длинном и совершенно непредсказуемом в своей извилистости туннеле. Здесь было слишком много коридоров природного и рукотворного характера. А три кристалла чистой силы перемещались в свободном направлении когда хотели и куда хотели. Одной из обязанностей Лави было попытаться вычислить логику в этих перемещениях. Пока он в этом не преуспел. И не верил, что преуспеет когда-нибудь. Записи в его тетради не давали ни одной дельной теории, пункт наблюдения был слабоват, и данных о прошлых перемещениях было мало. Всего лишь семь точек, в которых время от времени появлялись кристаллы, и точное определение, что должны были быть в этом огромном подземном лабиринте и неизвестные им точки. Казалось, все три кристалла (было чрезвычайно трудно вычислить, что их действительно три в одном месте и что они действуют сообща, будто единый организм) дразнят каждого, кто отправляется на их поиски. Изначально в этих местах появилась легенда о магических камнях, которые помогут любому кладоискателю обнаружить любые драгоценные металлы. Довольно банально. Кто в такое верит? Согласно тем же легендам и суровой статистики, от которой было не убежать, эти камни гораздо чаще убивали. Но поток желающих увидеть их от этих мрачных данных не иссякал. Лави не имел ни малейшего представления о том, как им подобраться к чистой силе. И это означало, что он мог действительно застрять здесь на пару недель. А ведь в Ордене ждёт психованный Аллен и Книжник, которым нужно будет устроить встречу. Возможность получить новую информацию воодушевляла как никогда, но сам факт встречи с Алленом портил эту картину. Лави приходилось надеяться на то, что Уолкер к моменту его прибытия в Орден будет уже спокоен, логичен и обойдётся без повторных истерик. Пока у Лави были свои заботы. По какому-то неведомому жребию он также отвечал за отчёты по этой миссии, так как Комуи тихим-тихим голосом, чтобы никого не раздраконить, сообщил, что последние отчёты Юу были, мягко говоря, выполнены не по форме. И началось это с той злосчастной миссии с пыльцой и цветком. Скосив взгляд сначала на свой мешок со скудным набором вещей первой необходимости, а потом на дремлющего мечника, Лави даже умилился на пару мгновений. А затем встретился взглядом с их провожатым и по спине поползли мурашки. Ничего странного в провожатом не было и в его взгляде тоже. Молодой мужчина от нечего делать вырезает что-то небольшим ножичком с загнутым лезвием. Когда Лави заглядывал на дощечку последний раз, там каким-то причудливым образом проглядывался образ волн и кормы светлого корабля на фоне нетронутого, окрашенного в чёрный бруска. Вернее, корабль был и чёрным, и белым. И волны тоже. Но картинка вырисовывалась вполне отчётливая.Лави некоторое время даже пытался понять, как так можно, без каких-либо наметок срезать дерево, образуя картину… Их провожатый в этих бесконечных подземных коридорах был человеком интересным. Но что-то испуганно сворачивалось внутри, стоило только Лави встретиться с этим типом взглядом. Предчувствие, чутьё или паранойя. Этот парень довольно небрежно относился к экзорцистам и их занятию, явно не принимая их всерьёз. Лави прежде уже встречался с подобным отношением к их ремеслу, конечно, но такое бывало довольно редко. Он был уверен, что искателям пришлось прилично заплатить этому проводнику, чтобы он сопровождал их в этом небольшом путешествии. Но он действительно умел находить здесь дорогу. Здесь, где даже способность Лави запоминать всё, что видит, не могла помочь в ориентировании в пространстве. Потому что пространство пещер определенно было совершенно неправильным. И нереальным. И имело плохую привычку меняться. Откуда этот парень так хорошо разбирается в этих местах? Лави в последний раз скользнул взглядом по этому странному парню, их проводнику, который был полностью поглощён своей забавой, и позволил себе вновь посмотреть на Юу. Утомлённого, привалившегося к стене спиной, спящего Юу. Какое умиление! Правда, даже Юу во сне выглядит мирным, — есть ли способ увидеть его таким, когда он бодрствует? — всё же не беззащитным. Муген как всегда под рукой. Лави был уверен, что стоит только попробовать к нему подкрасться, и тот сразу же проснётся, приветствуя подошедшего лезвием катаны. Это тебе не Аллен Уолкер, на котором можно маркером узоры рисовать, а он ничего не заметит. К тому же это миссия, где уже видели Ноя (по слухам), и они успели встретиться с сотней акума у входа. И акума продолжали лениво прибывать потихоньку-полегоньку. По десятку за пару дней. Генерал Сокаро торчал здесь уже почти месяц, не желая признавать, что не может поймать удирающую чистую силу в одиночку. Чтобы затормозить перемещение кристаллов, сюда попробовали прислать Миранду, но та, очевидно, не слишком хорошо справлялась с нервами под давлением грозного Генерала и к тому же оставалась необходимость вычисления расположения кристаллов. Собственно поэтому сюда решили отправить ещё экзорцистов. Лави, чтобы он попытался вычислить, где окажется чистая сила, а Канду скорее просто за компанию. Или чтобы тот не киснул в Ордене. Или не заставлял киснуть от одного взгляда на него других. В любом случае, акума сюда прибывали время от времени, и мечник вполне мог найти себе занятие. А Лави был вовсе не против такой компании. Однако сейчас ему нужно было выбрать, куда идти дальше всей их небольшой и не слишком весёлой компании. Взглянув ещё раз в мятые и местами влажные от сырости записи, Лави с трудом удержал вздох и наконец-то сделал выбор. — Вы можете провести нас к озеру? Если я верно понял заметки, то его называют слепым, — негромко позвал парень, обращаясь к проводнику. — Конечно, — парень оторвался от своего занятия, проводя пальцами по ребристой поверхности и аккуратно сдувая пыль, и распрямился. Свободные, закатанные штаны, кофта с коротким рукавом, сумка за плечами с парой ремней, перчатки, небольшой мешок на поясе и платок поверх головы – вот, собственно, и весь образ парня. Ростом тот был невысок, но с довольно широкими плечами, худощавый, с развитыми мышцами, что отлично проглядывалось, так как кофта парня обтягивала тело. Лави не дал бы парню больше двадцати семи. Молодое лицо с такими же молодыми, живыми глазами, которые, однако же, редко выражали теплые чувства. Бесшумно поднявшись на ноги и пройдя вперёд, куда свет костра и факела уже не доставал, проводник замер на границе тьмы и света, будто бы к чему-то прислушиваясь. Он делал так всегда, пытаясь отыскать нужный и безопасный путь. Всё же сейчас были не лучшие климатические условия, и так как в этих подземельях имелся выход и к подземным рекам, и к паре озер, то следовало учитывать, что на поверхности льют дожди и разрастаются затопленные площади. Лави даже сейчас, отчаянно прислушавшись, мог бы уловить звук капель, падающих из-под сводов некоторых подземных коридоров. — Да, нам следует спуститься. Нижние галереи будут более безопасны, — наконец-то произнёс парень, так и не оборачиваясь к юному книжнику. — А там уж выберете путь сами. Если короткой дорогой, то она частично затоплена, проплыть можно, скорее всего, но это уже ваше дело. Последние слова звучали явным окончанием разговора, и Лави с неохотой оторвал свою задницу от холодного камня. И, видно, сделал это слишком шумно, потому что тёмные глаза спящего Канды тут же распахнулись и почти осознанно остановились на нём. — Сейчас вернётся Сокаро, и мы выдвигаемся, — не вполне понимая зачем, пояснил Лави на так и не высказанный вслух вопрос, и ученик книжника направился к их проводнику, почти лениво отмечая, что следует разбудить искателя и Миранду. — Никак не могу понять, как у вас это получается, — зевая, выдохнул он. — В этом нет ничего особенного, — откидывая чёрно-белую прядь обратно под платок, отозвался проводник, так и не оборачиваясь к месту ночёвки экзорцистов, — просто я отлично ориентируюсь в пространстве. От автора: а теперь… ВИКТОРИНА!! Попробуйте угадать, что именно вы сможете прочитать в следующей главе: бунт, незапланированные поцелуи, избиение, домогательство, предательство, тупики и блуждание, обвал, элементы расчленёнки, убийство, буйства чистой силы, истерические срывы? (несколько пунктов) PS. Все ведь обращают внимание на место где я заканчиваю главу, так?