Покров Шута.

А Лави хотелось спать. Это как раз был тот момент, когда юный книжник от души пожелал спать так, как Аллен - раз в три дня по четыре-пять часов, и иметь нескончаемую энергию. Но он не спал уже давно, и к тому же был накачан некоторыми лекарствами, от которых накатывала сонливость, да и его настрой упал ниже плинтуса. Он столкнулся с новым Ноем и едва выжил. Лави отдавал себе отчёт в том, что этот Ной пустил свой меч так, чтобы убить его, если Лави не успеет отскочить. А это было не просто — отскочить от такой стремительной и неожиданной атаки. Это было непросто и напоминало тест. Трайд играл с ними. Играл. От осознания такого простого факта хотелось зарыться поглубже в одеяло и не выныривать до тех пор, пока ум не прояснится, лекарства не будут выведены и полностью усвоены организмом, потребность во сне не будет удовлетворена. Вот тогда он наверняка бы принялся за анализ произошедшего. Но не через полчаса после того, как он наконец-то отбился от врачей! В конце концов, было всего пять утра, и Лави верил, искренне верил, что имеет право на хоть какой-то отдых после действительно утомительной и страшной миссии. Иногда он сомневался в том, что действительно ещё жив. Полежать на больничной койке ему дали ровно семнадцать минут. За это время он успел только как следует рассмотреть и убедиться, что Миранда спит в своём углу даже без помощи успокоительных. Всё же, несмотря на характер, она умела брать себя в руки, когда другие нуждались в её помощи. Канда тоже спал. Или делал вид, что спал. Лави знал, что где-то там, в детстве, тело Канды легко переживало очень большие повреждения, и что-то вроде срастания конечностей для него было обычным делом. Когда они возвращались в управление, Юу даже практически подтвердил этот факт, когда Лави попытался осторожно уточнить. После этого юный книжник даже воспрянул духом и поверил, что если он сумел вытянуть что-то такое у Канды, то уж точно ему прямая дорога в книжники. Однако сейчас уровень регенерации грозы чёрного Ордена явно упал… И, судя по всему, рука, которая была отсечена мечом Второго Ноя, беспокоила его и сейчас. А уж если сложить тот факт, что Канда дал себя лечить, почти не огрызался и даже выслушал Комуи… Смотритель, кстати, был почти в панике, когда узнал, что случилось, а Юу даже не пытался успокоить учёного заверениями, что с ним всё в порядке. Всё это падало, факт за фактом заполняя до верху копилочку под названием: Юу действительно хреново!! И только Лави сделал этот вывод, как в госпиталь ворвался Панда!! Ворвался, ухватил за шкирку и, не обращая внимания на мычание своего ученика, объяснил, что уже говорил с Комуи о случившемся и хочет знать информацию от своего ученика. Лави отлично знал, что именно он должен сказать. И он точно знал, что признаваться в том, что все два дня, что они возвращались в Орден, он не успел нормально подумать о случившемся, был слишком выбит из колеи, не хотелось. Опасно было признаваться в подобном. А потому, вопреки обыкновению, Лави пошёл ва-банк, припомнил и заявил, что если уж рассказывать, то обо всём, что случилось во время отсутствия Книжника с самого начала. И, не давая Старику возразить, начал рассказывать о землетрясении и странной реакции проснувшегося после него Аллена. Он честно полагал, будто эта ситуация мало заинтересует старого Книжника, и придётся отвлекать его так же известием об истерике мальчишки и некоторыми мелочами, произошедшими в Ордене, но… «Панда взволнован» — пронеслось у него в голове, когда он подошёл к завершению рассказа об инциденте с землетрясением. Более того, Книжник позволил ученику увидеть эту взволнованность и заинтересованность. И, разумеется, Лави заинтересовался и сам, думая, что Аллен мог знать больше его. И Аллен знал, что Книжник может тоже что-то знать. Что-то таинственное происходило за спиной юного книжника, и он намеревался узнать, что именно. И если таинственный «камнепад» вызвал лишь недоумение, то слова о том, что Сердце было убито… Там не могло быть никакого иного смысла. Старик обычно говорил именно то, что имел в виду, сейчас не было повода играть в слова! А значит, это означало именно то, чем оно и казалось. Смерть Сердца? Но тогда чьё возвращение они ждут? Или это будет возрождение? Но разве чистая сила осталась бы существовать, если Сердце было уничтожено? Ведь для этого Граф и хочет его уничтожить в первую очередь, чтобы были разрушены все кристаллы чистой силы! Однако… Мир был не так прост. — Убито? Ты хочешь сказать, что носитель… — решил всё же попытать счастье и уточнить Лави. — У Сердца нет носителя. Оно самодостаточно. И нет. Сердце было убито, уничтожено, Граф победил. — А? Как же так? Ведь известно, что Граф проиграл в той войне, правда, мир был почти уничтожен. — Тебе самому-то не смешно от такой формулировки? Сердце победило, но Граф успел уничтожить мир? Это версия была специально оставлена для потомков, и мы, книжники, тоже должны придерживаться её. Но это не так. Уничтожение мира это побочный эффект от того, что Сердце осталось в живых. Это то, что было отдано в жертву действиями Шута, что должны были спасти Сердце. И эти действия, их отголоски, они доносятся до нас. Потому что Аллен, перенявший Плащ Шута, должен закончить то, что было начато тогда. Понимаешь? Нет. Лави не понимал. И знал, что вредный Панда отлично это знает. — Мы должны поговорить с Алленом. — Именно! И Лави как никогда был рад совпадению его мысли с мыслями Старика. — Именно тогда я расскажу вам двоим о том, что действительно случилось семь тысячелетий назад. По крайней мере, со стороны Сердца и его жрецов. Для этого ты найдёшь Аллена! Лави знал, что в конце должен быть подвох. И всё ещё хотел спать. — Так я слышал, он в комнате теперь всё время. Ему же нельзя ходить… — Я прибыл как раз к собранию, на котором решалась его судьба, так что сейчас Уолкер волен бродить здесь, где пожелает. Это действительно был подвох. — Хорошо, Панда, я найду его немедленно, — выдохнул Лави и успел-таки заскочить за угол быстрее, чем его ударил Книжник. Посмеиваясь про себя, он отправился в столовую в первую очередь, и Джери подтвердил, что Аллен приходил один, а потом ушёл, уже час примерно как ушёл. И что выглядел он разморенным и зевал. Возможно, юноша приблизился к желанию поспать и отправился вновь к себе! Да и проверить одну комнату было гораздо легче, чем носиться по Башне и её окрестностям в поисках юного экзорциста. И, уже подходя к двери нужной ему комнаты, Лави притормозил, услышав из-за двери смутный шум. Нахмурившись и задумавшись, он всё же осторожно толкнул ее и заглянул внутрь, находя здесь Аллена. Разметался на кровати, тяжело дыша, с силой сжимая простыни и тихонько хныча. Чистая сила была почему-то активирована, и плащ, сменив форму, накрепко обвил тело хозяина в пару слоёв на торсе. Одного взгляда на лицо подростка хватило для того, чтобы Лави покраснел и проклял собственную испорченность. Да и стоны вряд ли напоминали то, что первым пришло ему в голову. Аллен плакал от страха. Ему снилось что-то очень плохое. А подойдя поближе, он даже услышал обрывки протестов и мольбы. Мольбы… о… о смерти? — Аллен? Аллен, проснись! — юноша никак не реагировал на слова, и Лави осторожно коснулся плеча. Неожиданно выдёргивать кого-то из кошмара дело неблагородное. Особенно если этот кто-то тренированный экзорцист. Ещё влепит тебе в морду со сна! — Аллен, просыпайся! Эй! — Пришлось толкнуть подростка сильнее. Аллен распахнул глаза и замер. А затем после короткой паузы послышался тяжёлый выдох, потом вдох. Аллен застонал, притягивая руки к лицу и подтягивая к себе колени и заваливаясь на бок. Скрывая лицо и дрожа всем телом, он свернулся клубочком, тихонько повторяя что-то. Невнятно бормоча куда-то в сгиб локтей. — Аллен? - Тихонько позвал Лави, подбираясь поближе. Он никак не ожидал, что, проснувшись, Аллен его проигнорирует. И что Аллену будет так плохо после этого сна. — Эй, ты чего? — Больно… — едва разборчивый шёпот со стороны Аллена ошарашил. — Больно? Аллен, что-то болит у тебя, что ли? — Лави начал в панике оглядываться по сторонам. — Я…так… страшно… боль… почему…. Лави с трудом сглотнул, переминаясь с ноги на ногу. Попытка сдвинуть руку Аллена, которой тот прикрывался, не помогла. — Аллен, это просто сон! — Это было больно! — закричал во весь голос мальчишка, резко садясь на кровати, но так и не отнимая рук от головы. — Правда больно…. Лави, что это было? — Кошмар? – предположил Лави. — Кошмар, — тупо повторил мальчишка. — Всего лишь… но как.. Голос мальчика угасал, тело его ещё дрожало, но, кажется, пришло долгожданное успокоение. Лави позволил себе мысленно вздохнуть с облегчением. — Что тебе приснилось? — Не помню, — Аллен провёл рукой по груди наискось от левого плеча и сжал ладонь в кулак, остановившись на животе. — Но это было… чудовищно. Я… я не знаю, как это объяснить. Произошло что-то страшное, со мной будто бы что-то сделали, я и не мог ничего поделать, а потом… потом… — Аллен, если не хочешь, не можешь и не хочешь, то лучше не говори, конечно! — Нет, я просто пытаюсь понять, что именно произошло, — первое связное предложение Аллена. — Эта боль… Во сне разве чувствуешь боль? Учитывая лучшую рекомендацию для поиска различия между сном и реальностью — «ущипни себя», Лави подозревал, что во сне боли быть не должно. — У тебя и впрямь что-то болело, получается, так? — серьёзно спросил он, заглядывая в покрасневшие от слёз глаза мальчика. — Нет. Не было похоже, да и эта боль. Это было будто случилось что-то ужасное. А потом меня… — Он вновь провёл пальцами по груди, на сей раз задев и руку. — Будто меня… растоптали, уничтожили, разрушили изнутри. Это было ужасно. Это было страшно и больно. — Значит, боль была не физической? — Наверное, — Аллен тряхнул головой и тут же поморщился. — Хотя голова у меня болит на самом деле. Вот знал же, что спать нельзя мне ложиться. Рано ещё! — Да, пяти дней бодрячком ещё не прошли, а ты уже спать — не порядок, — хмыкнул Лави, а Аллен в это время начал осматривать себя. — И чистая сила активирована. Это что, я её? Во сне? Испугавшись неведомого? И она опять не хочет убираться! — Не хочет…? — Не важно, — перебил его мальчишка. — Что ты здесь делаешь, вот что важнее? Линк говорил, что вы прибыли, но я думал, вы будете в госпитале или ещё где… — Вернулся не только я, но и Старик. И перехватил меня. И, услышав о твоей просьбе, сказал, будто нам есть, что обсудить вместе. Лави мог буквально наблюдать, как понимание проступает на лице юноши, как глаза загораются энтузиазмом. — Ну, наконец-то! И, вскочив, Аллен начал стремительно надевать штаны и ботинки, то и дело потирая всё ещё ноющие виски. — Полчаса сна и такая дребедень, — жаловался он Лави, уже шагая по коридору в направлении комнат, выделенных книжникам. — Теперь я понимаю, почему ты не любишь спать, — хмыкнул парень, подмигивая Уолкеру и открывая дверь в комнату книжника, где повсюду, во всех углах и на всех горизонтальных поверхностях можно было увидеть стопки книг, бумаг, кипы скрепленных записей. И сам Книжник сидел в кресле у окна и чертил что-то на листке бумаги. — Вы поздно, — только и заметил Старик. — Мне же сначала надо было Аллена найти! — Хорошо, хорошо, заходите и закройте дверь. Аллен прошёл впереди, Лави за ним, убедившись, что дверь закрыта и что их комната защищена от всякого подслушивания, и только после этого опустился рядом с Уолкером. — Лави рассказал мне о твоих переживаниях, — наконец заговорил Старик, глядя на Аллена. — Я, скорее всего, понимаю, что ты имеешь в виду. Ты связан с землетрясениями. И, возможно, твои сны так же имеют значение. — Хорошо, я могу рассказать о них… И в следующие полчаса Лави наслаждался шоу: Книжник вызнаёт информацию. Наталкивающие вопросы, тщательно подобранные слова, пристальное внимание обращено на самые мелкие детали. Вскоре Лави мог уже представить себе мир двух лун так ярко, будто он снился ему, а не Аллену. — Итак, что всё это значит? Это как-то связано с тем, что я, видите ли, ношу плащ Шута, и, возможно, собираюсь родить Сердце? Книжник вопросительно взглянул на Лави. — Он уже осознал, что с ним, и даже успел закатить истерику, пропасть, снова поистерить… — Я не истерил! — Хорошо! А теперь перейдём к делу? — Лави послал своему учителю обещающий объяснить всё на свете взгляд и понял, что сна ему теперь не видеть на этой неделе. — Тогда нам придётся начать с того, что происходило семь тысяч лет назад, — начал книжник. Аллен тут же подобрался, а Лави напротив, расслабился, принимая позу поудобнее и полностью погружаясь в голос Старика, абстрагируясь от реальности. — Шла война с Графом. В ней не участвовали простые люди, скорее, они о ней даже не подозревали. Это была война Графа и Хелеоса, Ноев и Жрецов. Хелеос это тот, кого принято называть Сердцем, тот, чья сила на самом деле никогда не представляла собой кристалл чистой силы, хотя Нои и были введены в заблуждение. Так что в итоге существовали Нои с Графом с одной стороны и Хелеос, создававший чистую силу для своих жрецов, с другой. Среди тех можно было выделить, несомненно, пришедшего пятьдесят третьим к своему Господину — Шута. Коронованного, Божественного, Безумного, его называли по-разному. — И были причины для того, чтобы его выделяли? — отметил Лави во время некоторой паузы Книжника. Тот в ответ кивнул. — Шут был личным и, по сути, единственным телохранителем, охранником, стражем - называйте как хотите - Хелеоса. Его щиты были непреодолимы для любого из Ноев. Его главный щит был непреодолим даже для манипуляций Тысячелетнего Графа. Шут был… действительно великим жрецом Хелеоса, полностью преданным ему. О нём знали все: и Жрецы, и Нои. И да, его называли безумным порой. Неспроста, уж очень странный нрав у него был, этакий весёлый, шутовской. За что он своё имя и получил. А ещё говорили, что Шут благодаря своему безумию не ведал невозможного. Представляете? — Что же он тогда Графа не убил? — хмыкнул Аллен. — Потому что убийство Графа это слишком буднично, — тут же заметил Лави. — И просто. Это ведь была их основная задача, корень их противостояния. Впрочем, нет — стержень. А в чём был корень, никто не в курсе. Почему они вообще воевали? — Причины войны это то, что осталось между Графом и Хелеосом. Если кто из Ноев или Жрецов знал об этом, то они не произносили на этот счёт и слова. И первый Книжник также не донёс никаких известий об этом до своего приемника. Итак, Шут был одним из самых приближенных лиц Хелеоса, этого божества в человеческом обличье, который всегда стремился приблизиться к людям. Он видел в них потенциал. — Это звучит так, будто он был безумным учёным, — хмыкнул Лави, но тут же спохватился. — Как он создавал чистую силу? — С помощью Родителей. Родитель был тем, кто хранил кристаллы и их сохранность даже в случае гибели жреца. Но так же были Младшие Родители – женщины, бывшие особым образом преобразованы за счёт энергии и сил, которые и создавались кристаллом. — Младшие Родители погибали от этого? — хмуро уточнил Аллен, видно, задумавшись о том, что для создания восхваляемой чистой силы тоже тратились жизни, а то и души. — Да. Один Родитель на один кристалл. Это был красивый и великий ритуал создания, под конец в нём всегда участвовал Хелеос, на пятнадцать дней полностью отрешаясь от войны. — Не знаю, что там может быть красивого, — проворчал Аллен. — А те, кто шли на это, они… — Они отлично знали, на что идут. — Да ещё и наверняка считали это благом… — Что-то новый Шут совсем не уважает Сердце и его действия, — фыркнул Лави и совершенно неожиданно тут же схлопотал тяжёлый и ощутимый пинок от Книжника. — Аллену ещё придётся найти своё место. — Да, особенно учитывая, что я сейчас вроде как этого Хелеоса… — Не совсем его, он будет куда больше человек, чем раньше, но, думаю, к нему могут прийти его воспоминания, — отметил Старик. — Хорошо. Почему тогда? Что случилось? Мы дойдём до этого, наконец? — Да. Дело в том, что каждый кристалл чистой силы имеет несколько граней неспроста. Каждый жрец, принимающий чистую силу, может раскрыть её с немного разных сторон и в разном объёме. Собственно, для того, чтобы книжники не мешали будущим жрецам раскрывать эти таланты, в историю не были переданы сведения о том, как раскрывали эту силу Жрецы той войны. Но важно то, что там был тот, кто обладал чем-то вроде дара предсказывания. — Дерьмо… — сорвался Аллен. Книжник лишь бросил на него укоряющий взгляд, но даже говорить ничего по этому поводу не стал. — К тому же и сам Хелеос был не глуп. А в той войне использовались и разыгрывались многоходовые партии, сложные ловушки и западни. Хелеос попал в одну из них. И в то время, о котором идёт речь, он знал, что не сможет выбраться победителем. Он знал, и его приближенные знали. И что нет никакой защиты и возможности. Но через несколько дней после того, как прогноз стал известен, в зал ворвался смеющийся как обычно Шут и, узнав, в чём проблема, сказал, что это глупость. И что есть отличное, удивительно простое решение…. Лави затаил дыхание и был уверен, Аллен сделал то же самое. — Разрушить время. — Что?? — одновременно выдохнули юноши, и книжник улыбнулся им. — Да. Ещё в тот момент, когда я узнал, что Хевласка нарекла тебя разрушителем времени, я точно знал, кем ты должен стать. Родитель обязан был знать, чувствовать такие вещи. Потому что на тебе, Аллен, благодаря твоей чистой силе, завязан один из самых удивительных и невозможных трюков Шута. И ты должен его завершить. — Как? Я же… — Успокойся. Всему свой черёд. Разрушение времени считается невозможным, но Шут был уверен в обратном. И, наверное, потому и сумел это провернуть. Смерть Хелеоса была неизбежна, это было что-то вроде яда, разрушающего его изнутри, и был составлен план, согласно которому в те минуты, когда Хелеос будет убит, в те минуты, что будут стоять между этой смертью и разрушением мира, Шут разрушит временную линию, проломит её, укроет своим плащом Хелеоса и спрячет на долгие годы. На то время, пока новая временная линия не ляжет на эти земли. — Подожди, но он укрыл его после смерти? — уточнил Лави. — Пролом, разрушение предполагает некоторое отступление назад во времени, — ответил Книжник, — он вернулся во времени, когда Хелеос был ещё жив, но от момента его смерти. Есть определённые правила подобных проломов. Если ты меняешь что-то конкретное, то это должна быть выраженная, уже свершившаяся точка. Временной пролом, да ещё и настроенный на укрывательство такого мощного создания, как Хелеос, и уничтожил мир, погружая его на три дня во тьму. — Охренеть… То есть это было… мир уничтожил Шут? — Лави с трудом подобрал свою челюсть с пола. — Да. — А Граф? И Нои? Как же победа над ними? — Удар пришелся и по ним. Не в одиночку же Шут прилагал усилия. Была долгая подготовка, Шут лишь начал, потому что был единственным, кто был способен свершить невозможное. Собственно, Нои и не узнали, что это был именно пролом времени. А подготовлено всё было точно. Хелеос запечатал куб у Родителя со ста девятью кристаллами, Книжник того времени и его ученик были последними Жрецами Хелеоса. Собственно, Книжник и отличался от всех тем, что был человеком-жрецом без силы кристалла, и ему изначально предполагались последние. Именно потому, что они были созданы под нас, с универсальными силами, которые тоже меняются под обладателя, и так же легко синхронизирующиеся только с Книжниками: старшим и его учеником. Собственно, сделано всё это было, чтобы сохранять информацию и принести в те времена, когда появится новый Шут, тот, кто должен будет завершить дело старого и перевести обратно в мир Сердце. Был там к тому же особый план от Сердца, про который не знали даже книжники. Хелеос придумал в дополнение к тому, что сделал Шут, что-то… Что-то, что сделало бы его неуязвимым для Графа и Ноев. Он только заявил об этом и о том, что они боролись с Графом не теми методами. Что для сохранения мира нужен иной подход, более хитрый, гладкий. — А при чём тут землетрясения? — уточнил Аллен. — У пролома времени есть точка начала и конца. И если точка начала уничтожила мир, как думаешь, что должна сделать точка конца? — О Боже… — Да. Вот только недаром разрушение растянуто на века и тысячелетия. Чем больше времени проходит, тем больше утихает этот негативный, разрушительный заряд. Шут говорил о том, что растянуть появление Хелеоса придётся по максимуму. Дать ему появиться только в самый критический момент. Потому что иначе отзвук, или - как он его называл - камнепад будет слишком силён. Те сны важны. Во сне ты можешь контролировать эти лавины, этот камнепад, гасить его, не давать развернуться во всю мощь, потому что иначе последствия будут плачевными, в первую очередь, для тебя, потому что ты станешь эпицентром. Насколько я понимаю, чтобы противостоять камнепаду, ты должен находиться в мире с тысячью могилами, но не с руинами, являющимися могильным камнем для целого мира, утверждая новый ход вещей. И ты не должен просыпаться слишком рано… Это может быть чревато тем, что сон выйдет в реальность. Аллен вздохнул, комкая в кулаках одеяло. — Сны это одно. Ладно, я успел уже сообразить, что не чисто, но… Этот Шут всё же был псих! Уничтожить человечество, чтобы… — Чтобы не дать уничтожить мир. К тому же уничтожены были не все люди, что ты так переживаешь? — заметил Книжник. — Эти могилы во сне, огромное количество с одной стороны… и руины, словно единственный памятник, с другой. Я понял наконец-то, что это значит и от этого не легче, — пробормотал Аллен. — И вы сказали, что люди не были уничтожены? Но разве это так? — Так. На самом деле часть людей осталась, не очень много, возможно, несколько тысяч, но этого было достаточно, чтобы человечество продолжило существование. — А как же то, что мы потомки Семьи Ноя? — Во многих из нас есть их ген, это верно. Но не во всех, и не все их прямые потомки. Примерно семьдесят процентов населения имеют ген. Не все. Если они сказали, что все — это ложь. И то, что так много людей имеют этот ген, говорит лишь о том, что он передаётся в девяносто девяти процентах случаев. Возьмите человека с геном и без, и у всех их детей будут дети с этим геном. Людей, которые и впрямь произошли от Ноев, было не так уж много вначале. У них у всех была одна мать, а про отца я не знаю. Но Страсть может менять тело полностью вместе со всей цепочкой ДНК, кроме, разве что, некоторых отличительных черт, как Ноя. Но, по сути… — Всё было не так, как говорят Нои, — выдохнул Лави. — А сами они хоть знают, почему погибло человечество? Они поняли, что Сердце было убито? — Нет. — Охренеть! — вырвалось одновременно у Лави и Аллена, и юноши переглянулись. — Тогда ещё вопрос, — поднял руку Аллен, — вот говорите Жрецы, а чем они отличались от экзорцистов? И если отличались, то есть ли Жрецы сейчас? — Отличались. Да. Они были теми, кто принес добровольную присягу Хелеосу, кто отдал свои жизни в его руки, кто служили своему божеству, господину. Возможно, хранителю нашего мира. Это были те, кто был предан этой войне. И да. Возможно, жрецы уже есть среди экзорцистов, и их можно опознать благодаря их силе и совсем другим отношением к чистой силе. Они не могут сейчас поклониться Сердцу, но вполне могут отдать себя войне. Правда, точно сказать можно будет лишь тогда, когда он вернётся. А пока мы с Лави можем скромно считать себя неактивными жрецами. И всего один активный Жрец сидит прямо здесь, это ты, Аллен. И пока… пока этого достаточно. От автора: … Если есть вопросы – я здесь. Задавайте. Если вопросы не касаются моего психического здоровья, конечно… Но будут ещё главы, где будут раскрываться эти темы. На самом деле здесь довольно просто и складно если самому это придуматьХД Через главу откроется ещё большой секрет и всё начнёт складываться. Медленно, но верно. Ждите её. Ждите и желайте так как я желаю её выложить.