Покров Шута.

Предчувствие беды накрыло Аллена сразу после пробуждения. Это не было страхом чего-то конкретного, это вообще нельзя было назвать страхом. Просто проснувшись, Аллен понял, что ждёт неожиданностей сегодня даже от родной кровати. Его оглядывания не прошли мимо взгляда Линка, и с удивлением Аллен осознал, что не прочь поделиться своей нервозностью. Почему? Да потому что он знал, что Говард тут же подумает, что это очередной побочный эффект беременности, что, по сути, было ближе всего к правде, и не посмеет развивать эту тему. Вместо этого Линк заговорит о чём-то куда более приятном, о чём-то, что сможет отвлечь Аллена от ожидания выскакивающих из-за угла неприятностей. Говард Линк оказался замечательным собеседником. А ещё он обожал выпечку Джери и торты с пирогами. В общем, это был один из немногих находящихся рядом людей, с которыми Аллен мог поболтать о еде. Это было немного странно: болтать о еде, но Аллену нравилось. Особенно сейчас, когда его вкусовые пристрастия скакали то влево, то вправо, и Уолкер частенько шёл на опасные эксперименты. Но предчувствие Аллена не давало ему расслабиться ни на мгновение, продолжая держать в напряжении и ожидать что-то ужасное. — Ты помнишь, что у тебя сегодня обследование? — уточнил Линк, присаживаясь рядом с ним за столом и мимоходом здороваясь с бледным, очень бледным и больным книжником. Так же кратко инспектор поинтересовался здоровьем юноши. Тот только пожал плечами, пробормотав что-то невнятно про «панду», и Линк вернул своё внимание Аллену. Юноша был занят, тщательно обмазывая имбирные пряники горчицей и подумывая о том, как он мог забыть мяту. Ведь без мяты будет совсем не то! Ну, совсем не тот вкус. С тоской Аллен оглянулся на окошко раздачи Джерри, возле которого столпился народ, и Линк шумно вздохнул. — Что-то забыл? — Мяту, — самым возможным извиняющимся тоном произнёс Аллен. Лави едва не засмеялся, когда Линк встал, а поймав возмущённый взгляд, и вовсе потерял равновесие и стукнулся подбородком о стол, опрокидывая собственную чашку с кофе. Благо, горячий напиток разлился по столу в противоположном от завтракающих направлении. Аллен смерил коричневую лужу задумчивым взглядом и благосклонно кивнул. Окружающим стало гораздо легче с тех пор, как Аллен перестал различать запахи. На время. От простуды. — Вот… блин… — это всё, на что хватило Лави, когда он привстал и во весь голос закричал: — Линк, возьми, пожалуйста, ещё мне кофе!!! Ну, пожалуйста!! Ну, не смотри на меня так! Линк, моя смерть будет на твоих…. Ладно… Спасибо… Аллен, сидящий спиной к раздаче, не видел, что именно и как отвечал Линк, но понял, что они с Лави договорились. — Так и не спал? — А ты спал снова? — Меня заставили, — поспешил пожаловаться Аллен. На самом деле необходимость сна стала для него едва ли не трагедией. Он становился проклятым параноиком, но опасался, вдруг что-то произойдёт, пока он будет спать? — К тому же, до того как меня будил ты, я спал всего час и сорок минут. Линк, оказывается, засекал. И вообще заявил, что я должен думать больше о своём здоровье. Иногда он и впрямь надоедает. Аллен обернулся к Линку и улыбнулся, показывая, что его слова следует воспринимать, в первую очередь, как шутку. Лави поморщился, косясь на лужу и отодвигаясь от неё подальше. — Мне бы твои проблемы, — наконец произнёс рыжий. — Я не мог добиться возможности выспаться. — А что ты делал? — поинтересовался Аллен, размешивая сахар в кофе и поглядывая на заманчивую чашку с диким крыжовником, сок которого так же нестерпимо хотелось добавить в чай к уже растопленному сливочному маслу. Аллен порой не понимал, как то, что он ест и пьёт, может ему нравиться. Но в то же время он был полностью доволен. И его чистая сила, видимо, тоже была полностью довольна. Идеальное положение вещей. Общее довольство и сытость. — Я? Отчитывался Старику обо всём, что произошло за время его отсутствия. А, как ты понимаешь, произошло немало интересного, что требовало тщательного анализа и долгой, мутной беседы. В другое время мне было бы интересно и самому, и энтузиазма было бы побольше, но, видимо, Панда не понимает слова «устал». — Лави безжизненно подтянул к себе тарелку с рагу и неожиданно ткнул в Аллена слабо колыхающейся ложкой. — Это твоя вина, между прочим! — В чём именно? — поинтересовался Аллен, принимая от Линка мяту, улыбаясь ему и искренне благодаря. Теперь он мог насладиться своими пряниками. — В том, что ты так мало спишь. И теперь он смотрит на тебя и почему-то считает, что я тоже способен на большее. — А разве особенности сна Аллена не связаны с его паразитической чистой силой? — удивился Линк, — как можно требовать от тебя того же? — Вот именно! — Лави был рад новому сообщнику. — Я тоже так считаю, но Панда… Он же такой Панда! Упрямый осел! — пробурчал Лави, в конце вызывая смешки у своих собеседников. — Определился бы уже с животной принадлежностью книжника, — хмыкнул голос сзади, и Лави тут же скис. — Линали? — Или мне стоит поинтересоваться у него самого и разрешить твою дилемму? — Линали, — ещё более жалким голосом попросил юноша. В то время как Аллен и Линк уже не скрывали своих улыбок. — Мне кажется верным узнавать такие вещи из первоисточника. Кажется, как будущий книжник, ты тоже должен разбираться в таких вещах. Достоверность фактов и всё такое. — Линали, перестань! — Лави резко развернулся, взмахивая руками в опасной близости от его второй чашки кофе. — Я устал, и мои нервы не выдержат даже такой безобидной проверки. — Разве книжник не должен быть всегда готов? — Тебя подослал Панда? — совсем скис Лави. Линали задумчиво подняла взгляд к потолку. — Значит, всё-таки Панда… — Линали, правда, прекращай мучить Лави, иначе он и впрямь с ума сойдёт! Ему досталось на миссии, и он никак не может пойти спать, — встал на защиту друга Аллен, а Лави с энтузиазмом кивал, подтверждая каждое его слово. — Не мучаю, я представляю голос справедливости, понимания и.. и вообще у меня сегодня настроение филосовско-просветительское. — Что-то подсказывает мне, что это к беде. — Да, — продолжала Линали глядеть в потолок. — Так что это приятно видеть, что, встретив моих друзей, я тут же наткнулась на задачу, требующую от меня… — Линали, ты больна? — осторожно поинтересовался Лави. — Думаешь, братик пустил бы меня куда-нибудь, будь я больна? — в наглую, прямо из-под носа воруя чашку с кофе у Лави и отпивая ароматный напиток, поинтересовалась Линали. Кислое выражение лица Лави, казалось, не может стать ещё хуже. — Ты влюбилась, — смело пошёл ва-банк Аллен и заслужил два изумлённых вдоха с разных сторон. Очевидно, они привыкли к тому, что Уолкер застенчивый мальчишка, когда речь заходит о таких вещах. Но, по сути… О Боги, он был беременным! Он спал с Ноем! Он… Он маленькое развратное создание, и… И он сам был по уши влюблён в Тикки Микка уже очень давно, и чувствовал некое превосходство перед другими в таких вопросах. Наверное, поэтому все вокруг промолчали. Только Линали, хмыкнув, сказала, что, разумеется, это неправда, и попросила не разносить таких слухов под носом у Комуи, иначе жертв не избежать. — Ладно. Линк, ты должен ходить за Алленом прицепом? — решил отвлечься Лави. — Сейчас нет, но после такого настораживающего вопроса… я ставлю под сомнение этот факт. — Не ставь напрасно, я просто хочу поговорить с Алленом наедине. — О чём? — Может, это дела книжников! — Лави, очевидно, смирившийся с невозможностью позавтракать нормально в этой компании, ковырял вилкой стол. — Тем более. О чём!? — Линк… — Лави… Взгляды скрестились, и плечи Лави поникли. — Слушай, господин инспектор Говард Линк, я хочу поговорить со своим другом Алленом один на один о ЛИЧНОМ! — Личном??? — изумление Аллена почти сравнялось с изумлением Линали. — Ну да… — У книжников есть что-то личное? — уточнил Линк. — Разумеется! Оно у всех ведь есть! Только... это… — Хорошо, книжники могут делиться своим личным…? — Это же не история! — возмущённо вскрикнул Лави, привлекая к себе внимание некоторых соседей, и опустил голову, затихая. Линк фыркнул. — Я знаю. И, судя по твоем нервному состоянию, случилось что-то, что и впрямь может потребовать обсуждения с другом. И, как я уже говорил, нет больше надобности постоянно ходить тенью за Уолкером. Найдёте время — поговорите. Но у Аллена сегодня обследование. — О нет… — тут же выдал Уолкер. — Ты не был там со дня истерики, — напомнил Линк. — Всё равно «о нет!». Я могу не любить врачей, в конце-то концов? Тем более врачей и учёных, вмешивающихся во что-то настолько личное, как мой ребёнок, — Аллен в защитном жесте сложил руки на животе, слишком поздно понимая, как выглядит это со стороны. — Ребёнок… — на грани слышимости выдохнула девушка, падая на скамейку и явно умиляясь этой картинке. — А ведь уже ходят слухи. В последнее время все говорили о беременности… Но ты обычно не говорил. Может, наконец-то раскроешь, от кого? — От чистой силы, — без какого-либо напряжения ответил Аллен. Врать, как дышать, он умел. — В моей жизни всегда недоставало времени на личную жизнь в любом её проявлении. Ли только молча кивнула. А позже Аллен уже в который раз убедился, что ненавидит обследования. Сегодня он психовал по малейшему поводу, вздрагивал на каждое чужое прикосновение, будто дикий зверь, и сжимал зубы в бессильной ярости: почему они не могут от него отстать? Лекарства, впрыскиваемые ему под кожу, мутили рассудок, или Аллен просто был слишком взвинчен и в итоге, прорычав на всех,кто находился рядом, и всё же отлежав под датчиками необходимое время, он содрал их с себя с особым остервенением. Первая мысль, которая пришла ему в голову в тот момент, - Вайзли! Парень, которого Аллен недавно здесь обнаружил! Уолкер был уверен, что стоит зайти навестить его. Он сам едва выдерживал несколько часов обследования, а тот постоянно находился в таких ужасных условиях! Да, Аллен был тем, кто мог бы составить ему компанию, и отважно направился в сторону нужной ему палаты. И так же отважно, едва ли не с размаху распахнул дверь, ни разу не заботясь о том, кто мог быть кроме Вайзли внутри, но так и замер, обнаружив, что в этот раз палата находится в некотором… беспорядке. Не то чтобы здесь можно было устроить беспорядок, учитывая, что аппаратура и вещи были прикреплены к своим местам… но.. Но сам подопытный сейчас сидел, уткнувшись в угол, обхватив голову руками, и тихонько подвывал в сгиб локтя. Аллен сглотнул тут же образовавший в горле ком и закрыл дверь. — Эй? — Иди к чёрту! — рыкнул в ответ парень, и Аллен был рад уже тому, что вообще сумел понять, что именно было произнесено. — Но… эй, я не собираюсь делать что-либо… — Уходи отсюда! — Вайзли… — Заткнись!! Аллен невольно отступил к двери, наблюдая за тем, как парень раскачивается и легонько бьётся лбом о стену. О стену? Странно, что эти учёные даже не позаботились о том, чтобы принять меры предосторожности против самоубийства, к примеру. Только и сделали, что навешали эти странные кандалы на все конечности! — Вайзли, это же я, Аллен, и я просто… я хотел узнать… — Узнать, каково мне здесь? Да уж, теперь Аллен вряд ли когда-нибудь посмеет пожаловаться на собственное обследование. — Слушай, я не знаю, что творят наши учёные и зачем. И я не знаю, что здесь происходит. Это тайна для всех. А я в Ордене ещё и недавно… — Тогда делай из него ноги, Аллен. Мой добрый совет тебе - делай ноги, — так и не поворачиваясь к экзорцисту, продолжил Вайзли. — Уже не могу. Поздно. Парень наконец-то обернулся. И Аллен понял, что выглядит тот и впрямь гораздо хуже: похудевший, посеревший, с покрасневшими усталыми глазами, с трясущимися руками, на которых из-под задравшейся рубашки виднеются следы многочисленных инъекций. — Неужели всё это действительно нужно для этой войны? — А ты как думал, мальчик? Что всё благородно и просто? В бой, бой, бой? За правое дело, за добро, за справедливость и жизнь? — интонация голоса Вайзли вдруг сменилась, став жесткой, а лицо замерло неправдоподобной маской. — Так это всё враньё. И ты ещё раз двадцать, раз так хорош на самом деле, успеешь пожалеть, что связался с Орденом. — Я знаю… — шёпотом согласился Аллен. Вайзли дико усмехнулся и с трудом, придерживаясь за стенку трясущимися руками, приподнялся на ноги. — Ты спрашивал, что делает Орден, не так ли? Хочешь, я скажу тебе? Они проводят тесты на обычных людях. На сотнях и тысячах. Это огромные деньги, но тест довольно прост, и, если он даёт выше семидесяти процентов положительных, человек исчезает. И оказывается здесь. И они исследуют его. Каждый миллиметр, каждую реакцию без надежды на возвращение в реальную жизнь. Понимаешь? Понимаешь, что они так делают? Аллен отрицательно покрутил головой. — Они ищут Ноев! Не пробудившихся Ноев! Ищут тех, кто может быть кандидатом в них, и нас здесь уже наверняка побывало больше сотни! Аллен вдруг вспомнил разговор Комуи с Эпстейн, в котором упоминалось сорок испытуемых. А ведь это было давно. Проект только был запущен. — Но... они… Ноев? Ищут? — Да… — усмехаясь, произнёс Вайзли. — Ищут Ноев почти в слепую, но всё же почти эффективно.. почтиии!! — парень застонал, снова схватившись за голову. — Они связали подопытных родительскими оковами и ждут, ждут реакции, пробуждения, изучают и рыщут…. Идиоты. Какой Ной сможет пробудиться с Родительскими оковами? — Ась? — Никакой, Аллен! И я тоже не могу здесь пробудиться… А они даже не подозревают, что тот тип с самым низким процентом их счастливый лотерейный билет! Не подозревают, что он и есть тот, кого они так ищут! А это больно, чёрт бы вас побрал! Это просто невероятно, отвратительно, не суметь….. — на полувздохе парень впился пальцами в собственную грудь, царапая кожу. — Не суметь.. я не могу… Я знаю, и даже… даже помню, иногда… Вайзли упал на колени, его лицо скривилось в гримасе. — И приступ за приступом. Снова и снова. Я Ной… я должен, но не могу. Это… оно убивает меня, выворачивает наизнанку, а их глупые тесты, и эти крики других подопытных, и кровь… Они довольно небрежны в работе, главное, чтобы мы выжили. И когда нас водят… это страшно, Аллен Уолкер… Забавно…. Очень… На последних словах из горла Вайзли донёсся лишь хрип. — Прости, — только и смог пролепетать Аллен. А что ещё он мог сказать? Что сожалеет? Что ему жаль? А кто поверит? И стоит ли оно того? Ведь это же Ной? Ведь это же человек. Человек, которому здесь и сейчас невероятно плохо, и это продолжается и продолжится ещё… — Не... забавно, да... Аллен Уолкер? — карие глаза вновь взглянули на юношу, а искусанные, израненные губы улыбнулись. — Уходи, Аллен Уолкер… Это слишком забавно, что ты носишь его фамилию. Уходи. И Аллен выскочил за дверь в ужасе. Это был большой кошмар. Аллен не мог больше сказать и слова. Ни себе, ни кому бы то ни было ещё. Орден захватывает людей, которые по их данным могут оказаться Ноями, и изучают их. И один из захваченных ими людей Ноем и оказался. Ноем, который не может пробудиться, и теперь, кажется, сходит от этого с ума. Похоже, это было больно. И страшно. И… Аллен не мог себе представить, что бы почувствовал на месте Вайзли. Ведь, по сути, он оставался всё тем же самым обычным человеком, только время от времени к нему пробивалось понимание, что он Ной, воспоминания, ощущения, знания. И это должно было быть отчаянием: Орден действительно сумел заблокировать пробуждение генов Ноя, и у Вайзли не было ни единого шанса сбежать отсюда. Разве что… Об этом знает Граф… А Граф может узнать? Разве что Аллен сам расскажет об этом через Тикки. Что за дурацкие мысли в его голове? Аллен тряхнул головой, обнаруживая, что не сдвинулся и на метр и сидит прямо на полу, в коридоре, сразу за палатой Вайзли, и... и плачет. Потому что этот парень не заслужил ни тех экспериментов, которые над ним проводит Орден, ни получения генов Ноя. Это же смертельная лотерея, и здесь нет виноватых. Ведь Тикки тоже Ной, но Аллен не может его не любить. Не может! А Вайзли? Что с ним будет, если Орден узнает? Что они сделают? Страшно представить. Тошнота подступает к горлу, и жаркое желание скрыть, скрыть информацию от Чёрного Ордена любой ценой, накрывает его с головой. Он знает, что это опасно - держать здесь Ноя. Он знает, что это ещё опаснее, что никто, кроме него, не знает о том, что это и впрямь Ной. Ведь, по данным учёных, процент вероятности пробуждения генов Ноя в Вайзли был минимальным. То есть у того самого рубежа, с которого Орден забирает людей. Меньше, чем у остальных подопытных. А сколько их там ещё? И что делают с теми, чей процент выше? Аллену хотелось выть. Плащ, давно активировавшийся, сейчас несколькими слоями укутывал его тело, согревая и даруя некоторое подобие спокойствия, защищая. Но Аллен не чувствовал себя больше защищённым. Он знал, что не может позволить себе находиться рядом с этими… этими… Как они смеют! Сможет ли он защитить себя и ребёнка? Ладони Аллена опустились на его выпирающий живот и помассировали слегка, как будто ожидая отклика, совета оттуда, но это было глупо. Кем бы не был этот ребёнок, каким образом он бы не появился, он, в первую очередь, был человеческим младенцем. Или, что более точно, человеческим зародышем. И пока не более того. И задачей Аллена было обеспечение его безопасности. Орден не был безопасен… Не был. Зубы скрипели от силы, с которой Аллен сжимал их, и всё же юноша нетвёрдо поднялся на ноги, пытаясь успокоить себя. Всё не так уж плохо. Не так уж плохо. Но он никому никогда не расскажет о Вайзли! Нет, пусть Вайзли является будущим Ноем, пусть хоть будущим дьяволом во плоти, это не забота Аллена. Парень сорвался, проорался, и наверняка теперь ему лучше. Аллен помог ему и не собирается делать его жизнь хуже, чем есть. Если Аллен когда-нибудь найдёт способ помочь Вайзли, помочь незаметно и тихо сбежать отсюда, то он определённо сделает это. Почему — не важно. Люди не должны быть столь же бесчеловечны, что и Нои! И они не должны проводить эти свои опыты! Аллен почти бегом добрался до тренировочного зала, с восторгом констатируя наличие в оном Канды Юу. Судя по находящемуся здесь явно запуганному и постоянно поправляющему очки врачу и перемотанной руке, он был ещё не вполне здоров, но накопил в себе достаточно раздражения, чтобы прийти сюда. Наверняка Матрона начала опасаться за сохранность госпиталя, увидев, в каком состоянии мечник. Однако Аллену такое положение дел было на руку. И он громко позвал Юу, приглашая на бой… *** Ему было тепло. Тепло, хорошо, мягко. Аллен улыбнулся, понимая, что он лежит в собственной комнате после недолгого сна после долгой тренировки. Странно, что он заснул вообще. Он ведь просто лёг после ванной на кровать и потянулся за книгой, чтобы почитать, — его нежелание видеть людей перевесило нежелание видеть книги. Но, видимо, он уснул. Уснул и проспал немало времени, учитывая, что сейчас за окном было уже темно, а Аллен ложился в четыре вечера. И он давно не чувствовал себя настолько хорошо и… Стойте! Стоп! Уолкер одним движением резко развернулся и понял, мучительно краснея, в чём его проблема: рядом с ним спал Тикки Микк. Вернее, уже не спал, а глядел на него своими желтыми глазами. — Какого чёрта!!! Тикки рассмеялся в ответ на вопль Аллена, лишь подтягивая юношу к себе, и Уолкеру ничего не оставалось, кроме как уткнуться Ною в плечо и сердито засопеть. — Как ты сюда попал? Чем ты думал? Что ты здесь делаешь? А если тебя увидят? Ты что, что-то с нападением придумываешь? Это связанно с другими Ноями? Чёрт, Тикки, прекрати щекотать мне спину и нагло ржать, я серьёзно в панике!!! — Я хотел тебя увидеть. И все возражения, возмущения, ужасы и вопли застряли в горле задохнувшегося Уолкера. Затопившая его злость с тихим шипением испарилась, сменившись щекочущей нежностью и смущением. — Я… тоже… наверное, — нерешительно и очень тихо произнёс он. — Я ненадолго. — Я понимаю. — Думал, что уйду до того, как ты проснёшься. — Ублюдок!... - молниеносно размахнулся и треснул Тикки по голове юноша, продолжая более тихим, но угрожающим тоном. — Ты ведь не приходил вот так раньше, чтобы я не знал? — Нет, — смешок в голосе потирающего свой затылок мужчины совсем не убедил юношу. После недолгой тишины Аллен в третий раз вздохнул и тяжело произнёс: — Слушай, а ты уверен, что это… ну, я… тебя не волнует, что я оказался в таком положении? — Ты о ребёнке? — в ответ на вопрос Аллен лишь кивнул, отворачивая горящее лицо. Он чувствовал себя чертовски смущённым и ничего не мог поделать с заливающим лицо румянцем. — Конечно, меня это волнует. Как меня это может не волновать, в самом деле? Почему бы ещё у меня сдали нервы и я, наплевав на то, что это Родительское отделение, где мой дар буксует и может отказать в любой момент, отправился к тебе? — Ответ на этот вопрос гораздо проще, чем ты думаешь. — Да? И как же он звучит? — Ты — безрассудный идиот, — пытаясь держать маску безразличия, произнёс Аллен, но к концу фразы она безжалостно разошлась по швам, и он со всей силы пнул мужчину, наслаждаясь этими от души отвешенным ударом, как никогда раньше. Даже освобождение души акума не приносило ему столько удовлетворения. — Если тебя поймают, мне легче не станет! Новая минута тишины и мягкая улыбка Тикки прорезалась через гримасу боли. — Ты не представляешь, какой это кайф, слышать эти слова. Тикки разлёгся на постели, блаженно улыбаясь. Желание ударить его ещё хотя бы пару раз со всей силы не встретило сопротивления, и Аллен его выполнил. Кажется, его слишком давно не выводили гонять акума. А Тикки вообще не был против такого времяпрепровождения. И Аллен вынужден был сдаться, падая рядом и тихо-тихо признаваясь: — Ты не представляешь, какой кайф просыпаться с тобой. Так спокойно, — искренне отметил он, мгновенно забывая о своей вдруг вспыхнувшей злости, касаясь губами небритого подбородка мужчины. — Но прими к сведению, ты готовишься отвратительно! Или и впрямь рассчитывал, что я буду спать, колючка? — Я рассчитывал, что целовать ты будешь не подбородок… — Ах, вот оно… — Вот именно!! Аллен перекатился, довольно улыбаясь и нависая над Тикки, и понимая, что хочет просыпаться так каждый день. Да, каждый день, ради такого вполне можно и спать каждый день так же. С Тикки под боком. Или у Тикки под боком, — всё же следовало адекватно оценивать ситуацию, даже если адекватность это последнее, о чём ты в данный момент думаешь. — Ты, правда, можешь сюда приходить? — Осторожно — да. — Я могу… Я могу, наверное, попасть в Ковчег и настроить там врата для тебя. Чтобы тебе не пришлось подозрения вызывать и просить у ваших там врата сразу сюда ставить. Будешь проходить через ваши врата, а потом через мои. Только их замаскировать надо или запаролить. Что думаешь об этом? Тикки потянулся, целуя его в нос, затем в щёку, в губы… — Я думаю, что ты мой маленький гений. — Такого мне ещё не говорили, — хихикнул юноша, опускаясь на локтях, дабы распластаться на сильном и надёжном теле. — Люблю тебя, Тикки. — Люблю тебя, Малыш.