* * *
— Эй, Мин, — Хосок осторожно толкает парня в бок, надеясь, что тот проснётся, — пара закончилась, пойдём. Юнги хрипит, недовольно хмурится и посылает друга в святые дали, но с импровизированной руками подушки голову всё-таки поднимает, отстранённым взглядом осматривая уже пустую аудиторию и ещё пару секунд пытаясь понять, что, собственно, происходит? Младший вслух замечает, что сонный Юнги очень похож на котёнка с этими взъерошенными волосами и слипающимися глазами, и посмеивается. — Не беси меня, — старший злится и громко хлопает дверьми аудитории прямо перед носом хихикающего друга, когда быстро уходит из этого ужасно удушающего его личность места. — Ого, какие люди, — в попытках подшутить над другом удивляется Намджун, но он не на актёрском, а подыгрывать у Юнги настроения нет. — Чего хотел? — дежурно спрашивает Мин, привычно сует руки в карманы джинс, горбясь, нащупывает пачку сигарет и удовлетворенно улыбается, находя в этом дне хотя бы что-то относительно хорошее для себя. — Как давно ты был в универе? — смеётся Намджун. — Кто бы говорил, — старший морщится, противясь и фыркая на друга. — Он был на первой паре, — говорит Чон. Юнги удивлённо поднимает бровь и слышит отчаянное кимовское: «Ты спал, вот и не заметил».* * *
Вообще, Мин планировал заскочить в ресторан рядом и, желательно, там и остаться до конца занятий, но так получилось, что теперь он сидит в шумной столовой университета, где неугомонные голоса вечно что-то обсуждающих студентов соревнуются со стуком приборов о фарфоровую посуду. — Кстати, скоро ведь дискотека по случаю дня рождения Тэмина, — упоминает Намджун, игнорируя капли соуса по краям губ. — Вы же пойдёте? — Поверить не могу, что ты нанялся задавать глупые вопросы только что, — отвечает Хосок. — Пойду, — Мин, вместе с тем, подгоняет друзей, чтобы они быстрее доедали, потому что сам он уже закончил, а сидеть в телефоне как-то наскучило. «Здесь всё раздражает», — пролетает в мыслях Юнги. В последний раз он был в универе достаточно давно, что натолкнуло на мысль, связано ли отсутствие вопроса о его отчислении с его статусом. К слову, почти каждый раз альфа бесцеремонно спал или искал в смартфоне что-нибудь поинтереснее, в итоге уходя с последних пар и удивляясь, как можно доводить до такой скуки даже такого человека, как он. Изредка спрашивая самого себя, зачем же ему всё-таки музыкальное образование вторым, если есть экономическое высшее первым и компания почти на плечах, он перебивал свой внутренний голос и наотмашь отвечал, что это всё ради науки. Юнги не соврёт, когда скажет, что любит писать песни, зато солжёт, сказав, что любит пары. — Пиздец, Юнги? — подошедший Джин удивляется и быстро ойкает, прикрывая рот и вытаращено смотря на паренька за спиной, которого удачно притащил сюда, столкнувшись с ним в коридоре. — Смотрите, какой милый. Он тоже со мной на сольном, только на курсах помладше. Вроде, с танцевального к нам перешёл, да? Джин, высокий и красивый (что для некоторых завистников неудивительно, ведь разве может вторая половинка кого-либо из этой компании не быть моделью) омега Намджуна, имеет не всегда вредный характер, но точно привычку: понравилось — взял и пошёл. Лавандовый омега пыхтит в тесных зажимах-объятиях чужих рук и пытается завладеть ситуацией хотя бы на сотую долю. Джин, явно думая, что обнимает, на деле чуть не душит бедного парня, почти потерявшего веру в то, чтобы снова почувствовать всю прелесть свободы. — Хён, отпусти, — младший умоляюще скулит, но всё-таки сдаётся и отвечает на вопрос о его имени, опустив руки. — Пак Чимин. — Ты притащил его сюда, даже имени не узнав? — удивляется Намджун. — Ну… — признав свою ошибку, старший омега смущенно улыбается. Джун устало выдыхает и переводит взгляд на младшего, пока тот старательно вдыхает аромат. Запах сосен, что гордо росли в холодных и густых зимних лесах паковских родных земель, где осталось его счастливое и беззаботное детство, хитро играет с разумом, рисуя перед глазами картинку воспоминаний: маленький омежка гуляет среди величественных деревьев, не боясь заблудиться, осыпая всё вокруг эхом своего звонкого смеха. Когда в запахе заиграли ещё и нотки вина, внутри что-то ёкнуло от мыслей в голове, разлилось по телу грустной теплотой о прошедших временах, давящей на ребра, лёгкие и хрупкое сердце. Едва уловимые оттенки аромата спиртного, однако, достаточно дурманящие, чтобы голова Чимина пошла кругом. Запах благородного алкоголя обычно царил в родном особняке за городом в те самые тихие зимние дни, когда природа замирает и ждёт наступления чуда. В гостиной в это время возле камина уже стояла ещё не наряженная и достаточно высокая для семилетнего Чиминни сосна, ожидая своего звёздного часа в ночь с декабря на январь. Отец семейства Пак с высоко поднятой головой не один раз признавал, что ценит бордовый алкоголь больше, чем людей, и на то есть свои причины: папа Чимина, утопив своё достоинство и честь омеги в богатом состоянии мужа, покинул семью, потому что «ещё слишком молод и не познал все прелести жизни». Где-то в уголке сердца дрожит маленький Чиминни, прижав колени к груди, и обещает, что никогда и ни за что не оставит так свою семью. Взгляд в очередной раз цепляется за образ Мина: кожа у него белая, словно сахар, бледная, почти как у вампира-аристократа в романе Брэма Стокера. Каждый омега без тени стыда неизменно мечтает оказаться под ним. Чимин не из таких: он знает себе цену, но далеко не эгоист. Вот только дышать становится тяжелее, потому что Юнги действительно охеренный: у него длинные пальцы и волосы цвета вороньего крыла, глаза тёмные и вечно спокойные, безэмоциональные. И не понятно, повезло сейчас Чимину или нет, но он ловит взгляд Мина на себе; альфа смотрит так испепеляюще, что хочется не только извиниться за своё существование, но заодно и сдохнуть прямо на его глазах для точного подтверждения. Но Чимин должен собраться прямо сейчас (отворачиваться от чувств к Юнги — смысл его жизни, но когда-нибудь омега, скорее всего, устанет от этой суеты). Он стыдливо спешит спрятать смущённый взгляд, молясь, чтобы рядом не было Тэхена и он не увидел этого. — Простите, но мне пора, — вдруг выдаёт Пак и мысленно стучит себе по голове, потому что это совсем не так, но ведь никто не знает, верно? — Это ты его утащил? — Чимин всё же не сразу замечает Тэхёна, который, оглядывая ближайших присутствующих, снова возвращается глазами к Джину. — Я. — Ты не имеешь права так поступать, понятно? Извинись, — забавно фырчит младший Ким из троих присутствующих, совсем не создавая серьёзного о себе впечатления. — Смешно, — произносит Джин, резко убирая с лица улыбку и ослабевая хватку, так что Чимин вновь может свободно дышать. «Чего стоишь? Иди», — безмолвно стреляет глазами Тэхён своему другу, и тот спешит уйти, сделав жест, что будет должен, и буквально спустя пару мгновений хочет сгореть со стыда: он, резко оборачиваясь и начиная довольно быстро уходить, врезается в чью-то твёрдую грудь, позже опознанную как «знакомая». — Чёрт, — тихо шипит Чимин, потирая лоб. Он старается не злиться, сжигая альфу напротив взглядом. — Привет, Гукки. — И я рад тебя видеть, — младший просекает почти все эмоции на лице давнего друга и улыбается так мягко, зная, что этим способом, возможно, задобрит раскрасневшегося щекастика напротив. — Хей, малыш, — подходит Чон к Тэхёну, обходя Джина и только коротко кивая ему в знак приветствия. — Всё в порядке? — Да, но ровно до тех пор, пока я не узнал, что Чимин предпочёл нам другую компанию… — Тэхён кивает в сторону упомянутого и на самом деле шутит, надеясь поднять настроение их друга, но тот, видимо, не оценивает этого. — Иди ты нахер, — Чимин спешно покидает шумную столовую и направляется в сторону нужной аудитории, оставляя друзей стоять в недоумении. — Чего это с ним? — вслух удивляется Чонгук. Тэхён пожимает плечами и пытается не уничтожить себя чувством вины за неудачную шутку, мудро решая последовать за другом и сразу извиниться. — Останься здесь, пожалуйста, и поешь, пока я буду разбираться с Чимином, — просит он Чонгука раньше, чем успевает уйти. — А вы? Вы оба тоже должны поесть, — Чонгук хмурится, но не смеет противиться. — Приходите быстрее, а я возьму вам что-нибудь и займу столик. — Спасибо, — Тэхён смущённо улыбается и мягко целует своего альфу в щёку, уходя. — Эм… Привет? — тот оборачивается к четвёрке, наблюдавшей за концом и более-менее причастной к этому, когда провожает Кима взглядом и становится уверенным, что любимый силуэт скрылся за пределами кафетерия. — Давно не виделись, Гукки, — хрипит Мин, с прищуром окидывая альфу взглядом и явно кидая издёвку. Чонгук немного нервничает, когда садится за стол к компании Юнги (по приглашению!), пока некоторые студенты любопытно пялятся на него. — Ну и как у тебя с Тэхёном? — интересуется Юнги и знает, как зацепить; ухмыляется, смотря сверху вниз, хоть и сидит. — Отлично, хён, — младший пытается не скалиться в ответ, но что-то идет не так, и у него не получается вообще. Он чувствует, как чешутся кулаки в желании надрать одну конкретную морду. — Всё ещё злишься, малыш? — Мин подливает масла в огонь, противно хмыкнув. — Нет, что ты, — Чонгук снова пытается улыбнуться, но ничего путного из этого не выходит. — Пиздишь, как дышишь, — старший снова хмыкает, будто Чонгук безнадёжен, но припоминает, как ненадолго сдружился однажды с этим малым и, возможно, продолжал бы, веди себя тот немного по-другому. — Да ладно тебе, это был всего лишь секс. — Я знаю, — младший отворачивается. В груди что-то щемит, и он не может смотреть на Юнги в ответ больше никак. Мысль о том, что напротив него сидит другой альфа, что первым коснулся омеги, который пусть ещё тогда и не принадлежал Чонгуку, злила. На деле же Юнги бы вряд ли вспомнил даже имя Кима, если бы не Чонгук и его бурная реакция каждый чёртов раз. — Да и Тэхён был не против, — расплываясь в большей улыбке, словно змея, и замечая, как задумался младший, продолжает Мин; у Гука, кажется, уже дёргается глаз. — Ну ладно, хватит с тебя, — Мин, до этого сидевший хоть чем-то заинтересованный, с прямой спиной и сомкнутыми в замок ладонями, откидывается на спинку кожаного дивана, тяжело вздыхая, но всё ещё не теряя надежду на веселье. — А что это за Пак Чимин, и почему ты скрывал от меня такое чудо? Я бы испробовал его запретный плод, если ты понимаешь, о чём я. Спорю на свою железную малышку, что он- Примерно на этом моменте Чонгука пробирает. Эти слова въедаются в него, как чёрная скверна впитываются в кожу и разжигают внутри; Хосок с Намджуном и Джином напрягаются то ли от почерневшего от злости младшего, то ли от неожиданного интереса Юнги. — Только попробуй, — Гук шипит, до боли стискивает кулаки, надавливая на ладонь ногтями до белых следов, и пытается сосчитать десять барашков, чтобы успокоиться в ближайшее время. — Или? — кидает Мин. Чонгук останавливается на седьмом, совсем не счастливом, но, видимо, всё-таки значимом барашке, и подрывается с дивана, хватая Юнги за толстовку и рывком притягивая к себе, выходя из-за стола. — Или мне придётся ударить тебя прямо здесь так, как ещё никто не бил, — плюёт Чон, взяв Юнги за грудки и приблизившись к его наглому лицу так близко, что между их носами остались считанные сантиметры; студенты, бросившие свои, должно быть, недостаточно интересные разговоры, всполошились, заприметив запах жаренного. Намджун с Хосоком поспешили разнять этих двоих взбунтовавшихся раньше, чем придут профессора. — Уву, какой пугающий... Какое тебе дело, а? — Мин довольно хмыкает, почти не вырываясь: Хосок зажал его руки, немного заведя за спину, вот только толку от этого, когда Юнги знает, что если ещё чуть поднадавить — Чонгука больше не удержит никто и ничто. — Чимин – мой друг, который значит для меня достаточно, чтобы это считалось веской причиной побить тебя. — Меня? На твоём месте, я бы подумал ещё, — Юнги смотрит исподлобья и улыбается, пока младший Чон пытается выбраться из усмиряющего плена Намджуна, который одновременно говорит обоим успокоиться, а Джину лучше сидеть и вообще не лезть в это дерьмо. — Мне плевать. Чимин важен для меня, и никто — ты особенно — не посмеет трогать его. — Неужели кролик любит одного, а встречается с другим? Печально, — Мин ляпнул то, что первым пришло в голову, и дёргает ею как раз в тот момент, когда Чонгуку всё-таки удаётся освободить свои руки. — Я не такая тварь, как ты, — Гук снова замахивается и всё же разбивает отвлёкшемуся Юнги губу. Тот шипит, ни разу не пошатнувшись, и слизывает набегающую кровь, которой уже успевают налиться его глаза. — У меня нет отношений. — Конечно. Попробуй найти нормального, кто согласился бы встречаться с тобой, — с лица Мина исчезает улыбка, потому что он наигрался. Альфа, замахнувшись, рассекает Чонгуку бровь и пугает Хосока своей резкостью — видимо, тот действительно не ожидал, что друг всё-таки сделает что-нибудь. Младший Чон отшатывается, пока капли крови стекают ниже и на мгновения мешают нормально видеть. Юнги разминает руку, шипя на повреждённые после неаккуратного, но импульсивного удара костяшки. — Блять, да успокойтесь вы! — кричит кто-то, на кого не собираются обращать внимания. В подтверждение того Чонгук порывается вперёд, чтобы ударить Юнги снова, и Мин делает то же самое, но Намджун быстро вырастает между ними, выставляя руки и толкая обоих в грудь. Чонгук делает шаг назад, когда Юнги только уворачивается от друга, не желая, чтобы кто-то лишний раз трогал его сейчас. — Хах, ты назвал своего омегу ненормальным только что? Если так рассуждать, его ведь я выдрал тоже, — рычит Юнги, в улыбке скалясь так, что видны его клыки, и Чонгук начинает рычать тоже, пытаясь понять, что сделать, чтобы Намджун не мешал ему. — То, что ты перетрахал почти всех омег нашего университета – не повод для гордости, — слышит Мин за спиной чей-то смутно знакомый голос, что ластится бархатными нотами, и Юнги ненадолго замирает, пытаясь понять, что только что произошло с его дыханием, потому что сначала, поражённый потасовкой, он дышал немного чаще, чем обычно, прикладывая, в конце концов, физические усилия. А потом, когда за спиной заговорили, ему показалось, что несколько секунд он не дышал вообще. Вернувшегося Чимина замечают только сейчас. Чонгук бледнеет, переводя взгляд на ошарашенного Тэхёна: руки омеги дрожат, ноги, наверное, тоже, но Чимин успокаивающе хлопает Кима по спине и укоризненно смотрит на Чона. — Пойдём, горе-защитник, обрабатывать тебя будем, — Пак устало вздыхает, подходя к другу и прося того уйти с ним. Он берёт его под локоть, взглядом пересекаясь с Намджуном и убеждаясь, что тот не перестанет быть преградой между Чонгуком и Юнги, пока кто-нибудь из них не покинет это место. — Я, вообще-то, тоже пострадавший, — Юнги, хмыкнув, заставляет собравшегося уходить Чимина вновь обернуться. — Было бы неплохо, если бы ты и меня обработал, детка. — Возраста разного, вроде, а мозги одинаковые, — Чимин игнорирует и смыкает руки на груди, прося Тэхёна, чтобы они шли вперёд. — Если так хочется подраться, то пожалуйста. Но за пределами универа. Для вас это не впервые, знаете, как всё делается. Юнги уверен, что должен бы нахмуриться и что-нибудь сказать, потому что это, если так подумать, первый омега, который так говорит с ним, но дыхание ещё беспокоит его. Всё, что он делает — пару шагов к Чимину, чтобы оказаться достаточно близко и, зарывшись бледными пальцами в чёрные волосы омеги, больно оттягивает их, словив чужое тихое шипение, потому что показать, что так вести себя с Юнги нельзя, надо. Альфа находится настолько близко, что опаляет пухлые губы горячими рваными вдохами и чувствует то же самое на своих, смотрит прямо в глаза напротив, что бросают вызов, но Мин ищет совсем не это, а что-то явно другое, сам пока не понимая, что именно. Ноги Чимина подкашиваются, когда взгляд тёмных, как мокрая земля после дождя, глаз Юнги меняется на властный, заставляющий подчиняться, и омега понимает это, рвано выдохнув и разомкнув губы. Мин считает, что вполне может назвать себя сумасшедшим, когда желание красной неоновой надписью мигает в голове, как сигнальная кнопка: «Целуй». Чимин как назло касается чужой крепкой руки, и Юнги надеется, что никакого огня рядом нет, потому что он взрывоопасен прямо сейчас. Все, кто находились в кафетерии или приходил туда, — все замолкли и будто боялись пошевелиться, включая и друзей Мина. Возможно, что кто-то даже делал фото или снимал на телефон, что только могло бы позабавить. Кажется, толпа ждала зрелищ. — Попроще будь. — Убейся, — фыркает Чимин, и Юнги отпускает его. Омега уходит, одарив Мина надменным взглядом, и альфа не остаётся без ответа — провожает чиминов зад и думает, что ещё обязательно выдерет его, облизывая потрескавшиеся губы, игнорируя железный привкус крови, и взгляд его становится как никогда хищным.