* * *
— Хей, стой, — Юнги не знает, с чего вдруг у него так быстро дохнет дыхалка, но он нагоняет, оказывается, ловкого и быстрого Чимина. — А тебе чего? — младший оборачивается медленно, но сам не ожидает, что тело пробьет дрожь, когда он увидит прямо сейчас и прямо перед собой Мина. — Не знаю, — альфа пожимает плечами, все ещё пытаясь отдышаться и лишний раз напоминая себе о том, как он ненавидит лестницы. Чимин толком не понимает, где они сейчас: он просто шёл, не задумываясь о пути, по которому его ведут собственные ноги. Здесь не такое хорошее освещение. Небольшое, по сравнению со всеми остальными в университете, окно, за которым метель бьет по стеклу и валит снег на задний двор института. Везде стеллажи с книгами самых разных времён, размеров и содержаний. Смахивает на библиотеку, видимо, забытую, потому что Чимин ни разу не слышал о ней, и он уверен, что не один такой, потому что Юнги тоже оглядывается, пытаясь понять, где они находятся. — Я всё слышал, — вдруг говорит он. — И зачем пошёл за мной? Юнги снова пожимает плечами, выпрямляясь и больше не упираясь руками в колени. — Ты вообще хоть что-нибудь знаешь? — не выдерживает омега. Он вскидывает руками и сводит брови. — Сейчас не тот момент, чтобы выпендриваться, — предупреждает Юнги, засунув руки в карманы. — Я не выпендриваюсь, — бормочет Чимин. — Зачем ты здесь? — Подумал, что так надо, — честно отвечает Юнги. Омега следит за тем, как альфа подходит к окну и открывает его нараспашку без страха перед холодом. Он достаёт из кармана пачку сигарет и зажимает одну губами, поджигая и закрывая огонь руками от морозного ветра. Мин ёжится, жмурясь, когда снег залетает в комнату, но не прекращает курить и не закрывает окно. — Захотел, — исправляется Юнги спустя несколько минут молчания. Сделав очередную затяжку и по привычке расслабившись, он смотрит куда-то в городскую даль сквозь пелену валящего снега. Чимин понимает, что говорить что-то сейчас не обязательно, но: — А ты не подумал, хочу ли я? — Я могу уйти, — предлагает альфа альтернативу. Он смотрит внимательно на младшего, выдохнув вонючий дым; Чимин молчит и пожимает плечами. — Если хочешь. — Уверен? — Юнги усмехается, будто проверяет омегу. Тот, конечно, соглашается, кивнув головой. — А хочешь ли ты, чтобы я ушёл? Юнги молчит, когда выкидывает из окна сигарету, не докурив её, но, отвернувшись от Чимина, улыбается немного горько. — И если я всё-таки уйду? — Это твой выбор, — тихо говорит омега и чуть не кривится от того, как сердце неприятно мечется и боится, что Мин действительно оставит в одиночестве. Прямо сейчас Чимин чувствует себя слабым, и, если честно, Юнги тоже, но это секрет. Альфе кажется, что он расслаблен. Расслаблен из-за сигареты, но это другое спокойствие, которое, как описывали сумасшедшие влюбленные, появляется рядом как раз с тем самым любимым. — Я не смогу удержать тебя. — Сможешь, — Юнги снова поворачивается к Чимину, смотрит прямо в глаза и находит там ту самую вселенную, — если захочешь. У Юнги руки холодные, когда он окольцовывает ими талию омеги, и Чимин чувствует это даже через ткань тельняшки. Говорят, у людей с холодными руками доброе сердце. У Юнги губы горькие от сигарет и пьянящие получше любого благородного вина, такие, что разогревают тело до температуры чуть ли не под сорок градусов, даже если окно открыто, а за ним минус двадцать есть точно. Юнги настораживается немного, когда понимает, что привык к тому, как омега цепляется за его плечи, сжимает толстовку на спине и путает тёмные волосы. Чимин пахнет лавандовым кофе, который Юнги пьёт, если не алкоголь, и запах этот какой-то необыкновенно сладкий и теплый, такой молочный и уютный, что не хочется отпускать. Чимин прижимается ближе, будто хочет залезть под кожу, найти проход к сердцу и завладеть им. Он гладит широкие миновские плечи одной рукой, второй путается в чёрных, как татуировки на бледных руках, волосах, сводя брови домиком и не зная, куда себя деть. Запах сосны почти завладевает мозгом, туманя разум, и поцелуи становятся ещё горячее, мокрее и опаснее. Юнги сжимает бока, заставляет прижаться ещё ближе, даже если ближе уже некуда, и хмурится, сытясь тем, как звучат их поцелуи. Он толкает Чимина к пыльному столу, усаживая и с грохотом роняя пару книг, но оба игнорируют это. Юнги гладит бедра и талию омеги, а тот не может сидеть спокойно, то прижимаясь, то отдаляясь от него. Руки альфы гуляют под полосатой кофтой Чимина, только что выправленной из джинс; невесомыми, холодными движениями они ведут мурашки за собой и касаются так осторожно и нежно, будто Чимин — что-то невыносимо хрупкое. Юнги поцелуями спускается к шее, кусая кожу, оставляя на ней бордовые пятна, а Чимин боится задохнуться — так у него сбилось дыхание, что дышать стало слишком трудно, а в библиотеке, несмотря на всё ещё открытое окно и холодную погоду за ним, жарко почти настолько, будто на дворе, на самом деле, середина лета. У Чимина глаза слезятся от удовольствия, но Юнги останавливается. Альфа снова смотрит в глаза, а в его собственном взгляде непривычные тепло и ласка. Старший смотрит на покрасневшие губы Чимина, что немного приоткрыты, откуда вырывается горячее дыхание. Он возвращается к глазам и поправляет паковскую челку. Тот удивляется, но решает, что так и нужно. Будет наслаждаться, пока может. Юнги касается Чимина слишком нежно, как не касался ещё никого и не знал, что вообще может быть таким, но кого это сейчас волнует? Разве это плохо? — Прости... — альфа поджимает губы и горько хмыкает, — что я такой. Чимин ничего не говорит. Он только прижимает к себе, не слезая со стола. Юнги не любит обнимать кого-то, но почему-то именно сейчас, спустя несколько долгих секунд сомнений, медленно поднимает руки с бедер и загребает в них такого хрупкого сейчас омегу. Обнимает крепко-крепко и утыкается головой в чужое плечо, чувствуя тепло и то, как в унисон бьются их сердца. Просто Чимин ещё не до конца осознает, что его счастье пропахлось сигаретами Мальборо, вином Клос дес Папес и северной сосной.PART8: забытая библиотека (истина современности)
10 февраля 2018 г. в 00:48
— Ну скажи ты уже что-нибудь, — не выдерживает Чимин, ведь Чонгук после того почти не говорит с ним или в его присутствии.
Альфа смотрит вопросительно и не сразу понимает, чего от него хотят, а затем ведёт плечами. Чимин поджимает губы, скрестив руки на груди, и подрывается с места, хлопнув по столу.
— Либо не раздражай меня, либо выскажи всё прямо сейчас.
В глазах Чонгука сначала сверкает удивление, а потом взгляд вдруг успокаивается, но легче от этого не становится: его серьезность заставляет мурашки бежать по спине Чимина, что держится молодцом, хмуря брови.
— Ладно, — Чонгук шумно выдыхает и откидывается на спинку дивана. — Как давно это началось?
— Недавно.
— Сколько?
— Около месяца, — Чимина напрягает то, как альфа вскидывает брови и отводит взгляд. У Чонгука веки приспущены так, будто кажется, что прямо сейчас он презирает кого-то. Ну, ладно, возможно, не кажется. — Меня бесит твой недовольный вид.
— А меня бесит факт того, что ты ничего не рассказал раньше, — Чонгук снова смотрит на омегу.
— Тебе недостаточно того, что постоянно говорит Тэхён?
— Причём тут это? Ты должен был сказать сам, — альфа тоже начинает кипятиться; сдерживать всё недовольство, что копилось и держалось внутри до этого момента, становится всё тяжелее. Банальная обида, когда друг, с которым ты вырос и бок о бок преодолел кучу трудностей, вдруг начинает молчать и что-то утаивать.
— Я никому ничего не должен, — Чимин почти шипит это сквозь зубы. Ему действительно трудно. Трудно принять истинность, отвергая её, наверное, испугавшись не пойми чего, а после многочисленных советов «послушай своё сердце» всё-таки послушать. И видеть Чонгука, который злится на тебя за это.
Чимин хватает сумку, собираясь уйти. — Не ты ли говорил мне быть счастливым?
— Но не с ним же, — Чонгук говорит громче, вскидывая руками. — Блять, да он только что зажимал тебя.
— Хватит, — рявкает Чимин, — задолбал со своей «заботой».
Чонгук ненадолго замолкает и стискивает зубы.
— Ты, мой друг — роднее некуда. Ты омега, поэтому…
— А у меня выбор был? — Чимин кричит на альфу, не выдерживая, достаточно громко, чтобы в кафетерии стало немного тише, и на них обратили внимание. — Если бы я мог выбирать, кем родиться – предпочёл бы вообще не рождаться.
— Что ты несёшь? — совсем тихо говорит Чонгук. В столовой больше нет того шума, который был здесь минуту назад.
Тэхён, освободившийся только сейчас, стоял не так далеко от столика, за которым его и ждали парни. Стоял с глазами, по размеру бо́льшими, чем обычно; по сердцу будто кто-то сильно ударил, и Тэхён предпочел бы этому сильный пинок в живот. Несколько раз, может быть.
Тэхён понимает, что они ссорятся. Выражения их лиц и атмосфера рядом говорят сами за себя — этого достаточно, чтобы понять, что происходит.
Чимин, будто очнувшись, моргает, недоумевая, и смотрит на напуганного из-за его слов Тэхёна. Сказаны на эмоциях, но разве не в таких случаях и выясняется правда? И если раньше Тэхён хотел услышать от Чимина ту самую правду, то сейчас готов пересмотреть своё решение.
Чимин кусает свои сухие губы, хватает сумку и всё-таки уходит. Он ненароком задевает одного из компании Мина, вроде бы, Хосока, но не обращает на это должного внимания, лишь вынужденно кидая извинение.
Всё, что Юнги хотел сделать: поесть в этом кафе, а подобные случаи считаются редкими, но здесь такая драма, что не до аппетита. И он слышал всё от начала и до конца. Что же ему делать?
Юнги видит, как Чонгук сначала подрывается за Чимином, но после, почему-то, останавливается, поникая, и плюхается обратно на диван, зарывшись пальцами в свои волосы.
— Хён? — как-то не по обыкновению туманно слышит Юнги.
— Я забыл телефон в аудитории, — моментально придумывает он, уходя вслед за Чимином.
Но единственное, что он на самом деле забывает, так это то, что дал свой смартфон Намджуну, который хотел найти там «хён, это так круто! тебе точно понравится!», пока не закончился перерыв.