02:38, Вы: ты придурок?
Если бы под рукой был стол или ещё что-то, но не одеяло — Чимин бы стучал пальцами, пока ждёт ответа. 02:39, Юнги: повторяешься Чимин хмыкает, вспоминая последний раз, который не был единственным. Он не обращает внимания на внезапно появившийся жар в щеках, но бушующее сердце и трясущиеся руки точно беспокоят. 02:40, Юнги: думаю ты прав02:40, Вы: ещё бы чего ты хотел?
02:42, Юнги: я буду через 20 минут Чимин не сразу понимает, а после сердце отказывается сбавлять темпы уже насовсем.* * *
Юнги оказывается возле входа в башню действительно ровно через двадцать минут, как и обещал, и Чимин решает, что в этот раз, так уж и быть, не опоздает. — Я даже не могу сказать, кто ты, — отчасти наигранно возмущается Чимин, потому что в сердцах он рад тому, что сейчас происходит. — Как можно быть настолько самоуверенным? — Но ты же стоишь здесь, — замечает Юнги, довольно улыбаясь. Чимин кажется ему необычно уютным сейчас: огромное пальто лениво накинуто на узкие плечи, на которых почти висит винная толстовка и прикрывает собой половину изящных бёдер, тёмные волосы немного взъерошены, а щиколотки ног всё также неизменно оголены в сочетании укороченных чёрных джинс и кроссовок с небрежно завязанными шнурками. Хочется обнять. — Ну и? — Чимин говорит как-то немного сонно, хотя спать совсем не хочет; его тело будто в полудрёме, поэтому ветер кажется холоднее, чем обычно, и Чимин клянется, что ещё чуть-чуть – и он застучит зубами. — Прокатишься со мной? — Юнги приглашающе протягивает руку; он сам-то, как всегда, не особо тепло одет: тонкая ветровка поверх привычной тёмной толстовки, по мнению Чимина, не несёт в себе никакого смысла при такой погоде. Альфа держит вторую руку в кармане, его темный силуэт подсвечивают яркие фары одной из его иномарок, но Чимин видит в глазах Юнги что-то, чего не может описать сейчас. Он, кусая губы, принимает широкую ладонь альфы на свой страх и риск, ненароком сравнивая их руки, и, чёрт возьми, эта разница убивает. Юнги и сам немного подвисает: ладошка Чимина действительно «ладошка»: такая маленькая и тёплая, в отличие от его вечно холодных и грубых рук альфы. Дерьмо. Чимин понимает это, когда Юнги молча приглашает его сесть в машину, заметив, как вздрагивают хрупкие плечи под коричневым пальто. Дело дрянь, потому что перед омегой во всей красе одна из его любимых иномарок: Rimac Concept One стоит, едва шумя мотором; в его безумно красивых плавных формах и максимальной лаконичности видны старания дизайнеров. Он величественно блестит под огнями города, и внутри Чимина что-то приятно переворачивается, его глаза сияют (хоть фары и слепят), словно у маленького ребёнка, увидевшего нечто до невозможного прекрасное для ещё слишком впечатлительного маленького сердца. — Запрыгивай уже, — усмехаясь, Юнги выводит из транса, пригласительно открывая дверь. Чимин ступает осторожно, будто боится напугать, медленно, почти невесомо касается стекла, пока Юнги послушно ждет, когда сможет захлопнуть за омегой дверь. Чимин закусывает губу, когда чувствует, как удобно сидеть в этом кожаном кресле. Салон самую малость пропахся сосной и сигаретами, и здесь так тихо, будто Чимин сидит у себя в комнате. Когда в машину садится и Юнги за положенное ему место водителя, Чимин сглатывает: руки альфы до невозможного прекрасно смотрятся на этом руле. Чёрт возьми, омега готов пропасть здесь и сейчас, осторожно проводя вдоль окна пальцами. — Нравится? — разносится тихая хрипота по салону. Чимин кивает настолько незаметно, что, не будь Юнги так внимателен сейчас, обязательно бы переспросил. Юнги снова хмыкает и трогается с места. У Чимина перехватывает дыхание от того, как мотор что-то еле разборчиво бурчит, когда Юнги давит на газ. Ночью город становится великолепнее, и Чимин не устанет говорить об этом. Дело не в фонтанах с подсветкой невероятных тонов, или фонарях неписанной красоты. Он просто сбрасывает с себя дневную серость и надевает любимый чёрный, на фоне которого ярко светятся ночные огоньки, и они, проплывая мимо, нападают на душу чувством безысходности. На улицах почти никого нет, оттого и спокойно; с неба на парней, сквозь крышу электрокара, яркими глазами смотрят звёзды. Днём на улицах скопления лиц людей, их запахов, а ночью всё просто кажется как-то по-особенному. В темноте царит загадочная романтика. Просто ночь — время правды. И правда, которая происходит сейчас, Чимину определённо нравится. Чимин отвлекается от восхищений автомобилем и неонами ночного города, и переключается на то, каким спокойным выглядит Юнги сейчас. Это впервые, когда Чимин видит его таким. Юнги внимательно следит за дорогой, хотя она пуста, а светофоры переведены в ночной режим. Скорее всего, он просто о чем-то задумался. Чимин не понимает, почему и зачем, но касается его мочки уха совсем осторожно, невесомо гладит и, словно маленький ребенок, увидевший в первый раз, играется с серёжкой, хотя у самого почти такая же. Просто, на самом деле, Чимин давно хотел это сделать. Юнги ничего не говорит, он только кидает на омегу быстрый взгляд и возвращается к дороге, а Чимин дергается, краснея, и убирает руку, не замечая на лице альфы слабой улыбки. — Пристегнись, — тихо говорит Юнги, когда останавливается у въезда на мост, прямо посреди пустой дороги. Чимин замирает, заторможенно глядя на альфу, но тот ждет, когда до него дойдет. Омега будто не верит и начинает судорожно натягивать ремень безопасности. Звучит щелчок — Чимин пристегнут, и теперь в салон пробирается рык, что становится всё громче и громче. Чёрт возьми. В первую секунду, после сильного рывка, прижавшего к сиденью, Чимин видит, как на табло цифры моментально переваливают за пятьдесят, а во вторую и третью секунды доходят до ста. Юнги не останавливается, когда цифры мчат за полторы сотни; его лицо серьёзное, сам он уверен и сосредоточен, сводит брови, а в глазах горит огонь, в сердце — адреналин. У Чимина наворачиваются слёзы, душа кричит, но её глушит рев мотора — самый лучший звук, Чимин так думает, по крайней мере, сейчас. Сердце замирает, а потом стучит громко-громко, бьёт по легким, слова комом застревают в горле. Скорость — самый лучший кайф, который можно поймать на данный момент. Они мчатся по пустому мосту, преодолевают его, и на повороте их, конечно, немного заносит, но Чимин доверяет Юнги. Слышно, как трется об асфальт резина, на нём наверняка остаются чёрные следы, и новый рывок вперед набирает прежнюю скорость. Чимин кусает губы, сам не замечая, как пальцами впился в сидение. Он ненароком переводит взгляд на миновские руки, что так красиво выворачивают руль и сжимают настолько, что видно, как они ненадолго белеют. Дерьмо, потому что Чимин думает, как хорошо они смотрелись бы на его заднице. Из-за этих мыслей, которые заставили его зажмуриться, Чимин и не заметил, как скорость начала снижаться до такой степени, что теперь они будто тихо крались, въезжая в какой-то район на берегу реки, с другой стороны огороженный забором. Точно, Юнги живёт здесь. Чимин собирается спросить его, что они здесь делают, но только чуть позже: омега занят разглядыванием проплывающих мимо вилл и особняков. Юнги ведёт автомобиль под воротами, что сразу закрываются за ним, и Чимин удивленно разглядывает большую, светлую виллу и её не меньшую территорию, цепляясь взглядом за берег, на котором тихо бьются тёмные волны реки. Юнги, немного спустившись по небольшому склону чуть ниже уровня земли, ненадолго останавливается перед белыми воротами и ждёт, когда те полностью поднимутся. Когда свет включается, глаза Чимина начинают блестеть, как блестят начищенные и чуть не отполированные автомобили, которых здесь не меньше десятка. — Зачем они тебе все? — задаёт он вопрос, повернувшись к Юнги и заметив, как тот сосредоточен, паркуя иномарку на предназначенном для неё месте. Юнги пожимает плечами и кивает Чимину, чтобы тот покинул автомобиль, которому нужна подзарядка. Старший оставляет ключи на небольшом столбе не выше метра, от которого и заряжается спорткар. — Он так быстро разряжается? — недоумевает Чимин, неуверенно сложив руки на груди. — Если не выжимать из него по двести километров, то на день хватит, если не больше, — отвечает Юнги. Он следит за тем, как Чимин крутит головой, мельком разглядывая все машины, мимо которых они проходят. Да, вот она, та самая чёрная Ламборгини со свечением под ней, плавно меняющим цвет с одного на другой. — Подсветка? Юнги молча кивает. — И зачем ты привёз меня сюда? — спрашивает младший. Его глаза немного прищурены, в них недоверие и ожидание не только ответа, но и чего-то ещё. Внутри что-то потихоньку начинает бурлить. — Должен был поставить Римак на зарядку, — альфа делает шаг навстречу Чимину, до этого пройдя чуть дальше и не заметив, как тот остановился. У Юнги руки в карманах, плечи опущены, а взгляд читает омегу, заставляя чувствовать себя зверьком, загнанным в угол. Чимину это вдруг неожиданно начинает нравиться. — Ты мог отвезти меня обратно, — замечает младший. Юнги оказывается ближе настолько, что расстояния между их губами остается совсем мало. — Я могу соврать, что зарядки не хватило бы? У Чимина по спине бегут мурашки от того, как тихо он говорит, вцепляясь в омегу своими лисьими глазами. Чимин облизывает внезапно пересохшие губы и сглатывает, горячо выдыхая, а Юнги следит за всем этим и чувствует, как кончается его терпение. — Можешь, — тихо шепчет Чимин прямо в губы, и Юнги будто срывается. Он, словно дикий зверь, рывком прижимает младшего к себе, жадно впиваясь в его губы. Да, это то, чего он хочет сейчас больше всего. Чимин мычит от того, как Юнги кусает его губы. Поцелуи мокрые и пошлые, будто этих обоих всё это время держали на цепях и не давали прикоснуться друг к другу. Юнги наступает вперёд, не разрывая поцелуй, Чимин пятится под напором, и альфа вжимает его в стену, от чего младший чуть не скулит. «Я не такой» и остальные противоречия полетели к чертям. «Лови момент и ни о чём не жалей», — девиз Юнги, и Чимин с ним полностью согласен, всем телом прижимаясь ближе, впиваясь в его губы, наконец позволив себе сделать это без всяких сомнений, путается пальцами в чёрных локонах и дышит тяжело, будто пробежал два километра. Чимину нравится чувствовать его руки на своей талии и то, как они гуляют по спине, забравшись под толстовку. Пальцы холодные и гонят волны мурашек от своих почти невесомых прикосновений подушечками. Чимин чувствует, как его ноги дрожат и слабеют, но Юнги страхует, раздвинув их коленом и позволив опереться на него и обхватить широкие плечи. Юнги прижимает его торс к себе, мнет аппетитные ягодицы, наконец сорвав с пухлых губ, от которых всё ещё не отрывается, стон. Чимин затылком прижимается к стене, откидывает голову, когда Юнги поцелуями спускается по шее к ключицам, покусывая, и оставляет отметины всех оттенков. — Вот, зачем ты привёз меня сюда? — задыхаясь, выговаривает Чимин, и усмехается, а после резко выгибается, когда Юнги сквозь ткань толстовки кусает бусину затвердевшего от возбуждения соска, возвращая руки на омежью поясницу, будто заставил замолчать. — Я думал, что у меня есть сила воли, — хрипит альфа. Он рычит, когда снова терзает чиминовы губы, и омега честно думает, что его рык не хуже римаковского. — Ну и что с ней стало? — Трагически погибла, — отвечает Юнги отстранившись, как он планировал, ненадолго, но глаза напротив пленят так, что становится страшно, и парень подвисает. Юнги прошел сквозь тернии к звездам, чёрт подери, они же все прямо в паковских глазах, тёмных зрачках, что смотрят томно, действительно можно увидеть вселенную, потерять силу притяжения и утонуть в ней. Там в глазах сладкий шоколад, который любят дети и ребёнок в душе Юнги. Там терпкий утренний кофе, который разгоняет туман сна своим ароматом, мудрость могучего дуба и, самое главное, — теплота. Там уют и спокойствие, там вечера в обнимку с тёплым пледом у камина в дождливые дни осени, снежные вечера зимы, там медленные танцы утром перед завтраком, чувственные поцелуи и лучи небывалого в этом городе солнца, там рассветы на берегу океана, веселые ночи в клубах и жизнь, которую Юнги на самом деле хочет прожить. А Чимин же читает во внимательных глазах напротив холод, скрывающий любовь; строгость, скрывающую ласку; заботу за хмуростью, ледяные руки, но тёплое сердце; в них смех маленьких детей и надежность, в них вечная безопасность, бессонные ночи, потраченные на бессмысленные разговоры, фильмы ужасов в крепких объятиях; в них неугасамая страсть не только к человеку, но и его поступкам, в них смелость и рискованность, те самые царапины на спине и засосы на теле, ночные огни за окном спорткара и скорость на пустых дорогах. В них загадки, которые Чимин хочет разгадать. В них жизнь, которую Чимин тоже хочет прожить.