02:12, Вы: Юнги?
Тишина невыносимо давит, слышен стук сердца, но спустя несколько минут он становится громче, потому что Юнги отвечает. 02:17, Юнги: малыш? Тело пробирает мелкими приятными мурашками, немного слезятся глаза, и Чимин чувствует себя счастливым. 02:18, Юнги: ты почему не спишь? Чимин приподнимается, облокотившись на изголовье кровати, и сам не замечает, как начинает глупо улыбаться.02:19, Вы: не получается
Снова возвращается молчание на несколько минут. Чимин думает, что, возможно, Юнги уснул, но его новое сообщение заставляет на миг забыть, как дышать. 02:24, Юнги: мне приехать?02:25, Вы: да пожалуйста
* * *
На улице теперь, наконец, чувствуется весна. Даже ночью воздух теплее, чем обычно, и пахнет свежо и сладко. Совсем скоро зацветёт вишня, но пока над городом ещё лежит тёмное одеяло, лёгкий, совсем прохладный ветер успокаивает реку и сердце. Чимин стоит напротив Юнги и почему-то не сразу решается подойти к нему, терзая воротник своей кофты, накинутой наспех. Юнги как-то молча манит к себе, и Чимин не может не послушать, в итоге с каждым шагом вперёд ступая увереннее к нему на встречу. Юнги почти сияет на фоне яркого и холодного света фар, его руки остаются в карманах до тех пор, пока Чимин не оказывается ближе. Он притягивает омегу к себе, несильно сжимая чужие бока, обвивая крепкими руками тонкую талию, и Чимин цепляется за воротник его ветровки, пока сердце сходит с ума. — Почему ты не можешь уснуть? — хриплый шёпот будоражит и заставляет прижаться ближе. Внимательный взгляд лисьих глаз трогает что-то внутри. Чимин пожимает плечами. — Может, потому что я думал. Юнги прижимает его голову к своей груди и гладит по волосам. — О чём? Чимин усмехается и немного ёжится от слишком приятных ощущений, уткнувшись носом в теплую шею альфы и вдохнув легкий запах сосны с вином. Сигаретами пахнет всё меньше и меньше. — О своём, — омега говорит, тепло улыбаясь, и Юнги понимает, но хочет услышать. — Эй, о чём ты думал? Чимин снова немного отстраняется, но только для того, чтобы заглянуть в его глаза и увидеть сахарную улыбку. — Не скажу. Юнги с наигранным разочарованием вздыхает и, ненадолго притихнув, щёлкает омегу по носу, от чего тот хихикает. — Покатаемся? — Юнги кивает в сторону машины, и Чимин соглашается, улыбаясь тому, каким джентльменом пытается казаться альфа, открывая омеге дверь.* * *
Ночной город великолепен. Каждый раз его сложно описать словами, как и океан или небо, но зато стоит взглянуть на него — вздрогнет сердце, замрёт душа. На улице тихо, спокойно, нет вечных пробок да снующих людей, и только в тишине салона редко, еле слышно рычит мотор. Но к черту все эти описания ночных огней. Гораздо важнее то, что внутри, и мы все знаем это. Почему над городом нет звёзд? К чему тогда стремиться сквозь тернии? Но Юнги готов сам зажечь их. Только дайте ему построить их личный с Чимином космос. Когда омега в его машине, а в салоне мешаются запахи сосны с вином и лаванды с кофе, хочется уехать куда-то далеко-далеко и совершить что-то безумное ради них двоих. Чимин нерешительно переплетает их пальцы, и Юнги будто даёт согласие, сжимая в своей руке его ладонь. Чимина пробирает дрожь, сердце снова вздрагивает и ненадолго останавливается, и он закусывает губу, отчаянно ища за стеклом окна что-то, за что можно зацепиться взглядом. Щёки предательски полыхают самым ярким красным из палитры. — Хей? — окликает Юнги. Чимин готов поклясться, что знает — альфа улыбается прямо сейчас слишком довольно. — Ты смущаешься? — Ещё чего, — бурчит омега и пытается убрать руку, но Юнги не отпускает.* * *
Спустя время Чимин чувствует, как неожиданно его начинает клонить в сон: тяжелеют веки, мысли совсем, кажется, пропали или сплелись в такой узел, что уже и плевать на них. Юнги останавливается где-то у обочины на том знакомом им мосту. — Детка? — будто сквозь туман доносится до Чимина. — Хочешь спать? Омега, вздрогнув, не знает, что говорить в ответ. Да, он устал, но расставаться с Юнги совсем не хочет, поэтому отрицательно мотает головой, поджав губы, но врать Юнги бесполезно. — Ладно, я же вижу, что ты засыпаешь. — Я не хочу домой, — честно шепчет Чимин, сжимая руку Юнги немного сильнее. — Почему? — Там холодно, — омега прикрывает глаза, говорит совсем тихо и кладёт голову на крепкое плечо альфы, прижимаясь близко настолько, насколько это возможно, и говорит совсем не о температуре воздуха. Познав комфортное тепло, мы боимся остального. На несколько минут снова повисает тишина. На самом деле, рядом с Юнги хорошо, и Чимин не хочет терять этого, потому что в его квартире, оказывается, так одиноко, чего раньше омега не замечал. Чимин чувствует себя самым счастливым сейчас, вот так молча радуясь миновскому теплу и понимая, что оно только для него одного. Только для Чимина закаты на набережной, забытая библиотека, объятия и ночные прогулки. Юнги только для Чимина. — Я тоже не хочу, — тихо признаётся альфа. Чимин немного отстраняется, чтобы уже в который раз заглянуть в чужие глаза и найти там правду. — Не хочу больше расставаться с тобой даже на несколько часов. Юнги целует медленно. С чувствами, будто показывает, что вот он, здесь, сейчас и для одного единственного. Будто просит Чимина перестать бояться доверять ему и всегда быть честным хотя бы с самим собой. — А если ко мне? — спрашивает альфа, уткнувшись взглядом в лобовое стекло и чувствуя, как предательски краснеют уши. Покраснеют ещё и щеки, если он встретится с Чимином взглядом, глаза которого немного сонные, удивлённые и очень счастливые.* * *
Сначала Чимину непривычно оказаться на вилле Юнги, хоть и второй раз. Он неуверенно ступает босыми ногами так робко, ждёт, когда альфа, что сейчас внимательно изучает его взглядом, поведёт куда-нибудь. Но Юнги подходит ближе, уверенно смотрит в потерянные глаза напротив и спустя несколько секунд касается чужих губ своими, особо не требуя ничего взамен. Чимин подаётся вперёд, прижимаясь и позволяя углубить поцелуй, пальцами путается в тёмных локонах альфы, сплетая языки. Чувства заставляют задыхаться, и что-то внутри стремительнее, чем хотелось бы, разгорается. Юнги сжимает чиминовы бока как-то, кажется, немного жадно или по-хозяйски, потому что «моё и никому не дам», и прижимает к себе до невозможного близко. Чимин цепляется за крепкие плечи, когда Юнги подхватывает на руки, не отрываясь от пухлых губ, а только до приятной боли сквозь ткань джинс сжимает паковские ягодицы. Чимин теряется в ощущениях и немного чувствует реальность только тогда, когда падает на мягкую кровать, а Юнги нависает сверху. Чимин сжимает футболку на чужой груди, гладит бледную шею в черных татуировках и снова путается в тёмных волосах, утопая в поцелуях. Юнги отстраняется и спускается к ключицам дорожкой красных бутонов, не больно кусая нежную кожу, а Чимин вжимается макушкой в матрас и сдерживает стон, выгибаясь навстречу миновским губам. Юнги задирает его кофту и целует ареолы сосков. Чимин, наконец, не сдерживается и сдавленно стонет, прикусив губу и выгибаясь сильнее. Одной рукой он всё ещё сжимает миновские локоны, второй — белую и уже немного сбившуюся под его суетой простынь. По телу обоих бегут мурашки от контраста: руки Юнги холодные на горячей коже Чимина сжимают бока до красных следов и спускаются к бёдрам. Юнги снова накрывает чужие губы своими, и его пальцы нарочно касаются пуговицы на джинсах омеги. Чимин поддаётся и даёт разрешение. Юнги сквозь дикий туман в голове понимает, что дорвался. Он старается держать себя в руках до последнего и как можно медленнее и осторожнее стянуть с Чимина джинсы, не разрывая поцелуй. Сердце бешено бьётся в груди, как свихнувшаяся птица в клетке. Лавандовый запах в последний раз бьёт по здравому разуму Юнги, сосновый — по Чимину, и они наконец решают отдаться друг другу без остатка и сомнений. Чимин тихо болезненно стонет и выгибается, словно змея, когда Юнги, стянув кружево, чуть несдержанно проталкивает в него один палец, уже тяжело дыша от ощущения его узости. Чимин ёрзает от позабытых ощущений, не знает, куда себя деть, то цепляясь за крепкие руки альфы и царапая их, то сжимая простынь в вспотевших ладошках. Чимин закусывает губу, мычит и спустя время привыкает, когда Юнги вставляет второй палец, а за ним и третий. Тихие порыкивания альфы будоражат омежье сознание, и Чимин слабо улыбается, притягивая Юнги совсем близко к себе и чувствуя, что старший всё ещё сдерживается. Чимин молча просит Юнги снять футболку, и тот наспех стягивает её с себя, откидывая куда-то на пол. Чимин, томно наблюдая за этим из-под прикрытых век, мычит и откидывает голову назад, снова прикусив губу, потому что тело альфы подтянутое и заставляет желать быстрее коснуться его, но Чимин снова изучает чёрные узоры татуировок, что покрыли бледную кожу. Юнги возвращается к омежьим губам, пытается насытиться ими и понимает наконец, что это вряд ли когда-либо будет возможным. Юнги стягивает с себя джинсы и ловит разочарованный вздох, когда убирает пальцы, но Чимин вдруг резко и сильно выгибается, его губы застывают в немом стоне, и Юнги целует омежью шею, пытаясь отвлечь и успокоить — он входит почти полностью, сжимая до синяков паковскую задницу. Чимин с первыми толчками оставляет на широкой спине альфы первые красные полосы от своих коротких, но острых ноготков. Юнги рычит в шею омеги, лавандовый запах стирает последние шансы на здравомыслие, и альфа старается не входить грубо и резко, а медленно и осторожно, но получается несдержанно, потому что весь Чимин сводит его с ума. Он стонет громче, не оставляя Юнги шансов быть спасенным и не покорённым, царапает спину и плечи; альфа входит грубо и жадно, терзает его пухлые губы, ловя с них стоны, и рычит сам. Простынь сбилась, белоснежное одеяло давно уже лежит где-то на полу, а за панорамными окнами над рекой виднеются стеснительные лучи утреннего солнца. Кажется, после тёмной ночи наконец наступило время рассвета.