золотая молодежь

      Чимина будто что-то прошибает. В голове рой мыслей, от которого хочется избавиться, а на глаза напрашиваются слёзы: верить фотографии не хочется. Просто потому, что Юнги всё время был рядом, говорил слова, которым омега верил, делал всё так, что Чимин и подумать не мог, что в итоге произойдёт что-то подобное. Или любовь действительно слепа.       Чимин хочет распутаться, потому что устал от лжи вокруг. И даже если правда в этой фотографии, единственное спасение сердце всё равно видит только в Юнги.       — Можно я… — дрожащим голосом тихо просит Чимин, — возьму?       У Чонгука удивлённое лицо, и сжимается сердце от вида того, как Чимину больно. Только сейчас Чонгук понимает, что, скорее всего, общается с Чимином в последний раз. В погоне за тем, чтобы уберечь друга от лжи, он сделал это сам. Только сейчас Чонгук понимает, что натворил глупостей. Поэтому решает, что теперь Чимин должен быть счастлив, пусть даже если вычеркнет его из своей жизни. Поэтому альфа поникает, и, опустив голову, кивает, протянув другу телефон.       Чимин уже бежит по лестнице, почти спотыкаясь, потому что на глазах пелена слёз, а в горле истошный и сдавливающий гортань крик, что вот-вот вырвется. Юнги всё ещё разговаривает с Хосоком, его лицо спокойное и, отчасти, счастливое. Чимин всхлипывает и как можно быстрее хочет к нему.       Всё это будто в замедленной съёмке, как и для самого Юнги, с непониманием принимающего омегу в свои широкие объятия. Сердце начинает бешено стучать, потому что Чимина всего трясёт, и он глухо всхлипывает, уткнувшись Мину в грудь. Кажется, ещё немного, и у омеги начнётся истерика.       — Боже, малыш, — от испуга потерявшись, Юнги прижимает Чимина ближе, зарываясь пальцами в мягкие локоны, — что случилось?       Его солнце прижимается, будто боясь окружающего мира, и всхлипывает чаще и громче, но находит силы протянуть Юнги чужой телефон.       — Вот же, блять...       Альфа отстраняет Чимина от себя, и тот пугается, смотря на него большими глазами избитого котёнка, что Юнги и сам глотает ком в горле. Во взгляде омеги мольба спасти его прямо сейчас и не оставлять одного. Юнги задёргивает рукав толстовки немного судорожно, будто скоро его секунды закончатся и Чимин испарится.       — Это старая фотография. Ещё до того, как мы с тобой встретились. Смотри.       Он показывает Чимину татуировку.       — Видишь? На фото её нет, — пытаясь не сорваться и найти Инсона прямо сейчас, объясняет Юнги, потому что действительно боится потерять Чимина — самое дорогое, что появилось и есть в его жизни теперь. — Пожалуйста, верь мне.       Чимин кусает свои губы, кивает и целует — верит. Губы от слёз немного солёные, но всё такие же мягкие и любимые. Юнги прижимает омегу к себе ближе, целуя так, словно извиняется за всё, что творил раньше, и что теперь может играть против него. Потому что Чимин достоин всех самых красивых цветов этого грёбанного мира, всех самых лучших рассветов и закатов на берегу моря, солнечных дней в этом чёртовом дождливом городе. Всего самого прекрасного, но не этого дерьма.       Чимин всхлипывает, уткнувшись альфе в плечо, пока Юнги гладит его по спине и целует макушку.       — Пожалуйста, не плачь больше, — хрипло просит альфа, обнимая дрожащее и такое хрупкое тело. Вокруг гул, скоро начнётся первая лекция, и студенты с удивлением и интересом наблюдают за парой, пытаясь понять, что произошло.       — Чимин! — конечно, этот голос омега узнает из тысячи. Тэхён, проталкиваясь через толпу, спешит к другу, но Чимин всё так же боится отстраниться от Юнги, чувствуя защиту только в нём: в его тяжёлом дыхании, глухом стуке сердца, крепких руках, и беспокойном голосе, в котором со временем наоборот находится его спокойствие.       — Чимин, — тихо, будто провинившись в чём-то, скулит Тэхён и хочет коснуться друга рукой, но останавливается, решая, что, возможно, Чимину стоит сначала успокоиться в объятиях Мина. Потому что даже со стороны видно, как Юнги защищает его, надёжно закрыв ото всех руками.       Такого Мина не видел ещё никто. Чтобы альфа, который обычно и являлся причиной чьих-то слёз, теперь был так напуган и разъярён, россыпью поцелуев покрывая заплаканное лицо Чимина, чтобы его сжавшийся котёнок успокоился как можно быстрее.       — Юнги, почему…? — еле слышно хрипит Чимин, не отстраняясь. — Почему ты не сказал мне, что Чонгук и Инсон заодно?       — Малыш, а как я должен был? — снова целуя макушку и успокаивающе поглаживая по спине, спрашивает альфа. — Ты знаешь, какие у нас с Чонгуком отношения, и ты поверил бы мне, ни разу не подумав, что я жажду твоей ненависти к Чонгуку? Ты разозлился бы на меня.       Как бы ни было больно в груди от разбитого вида Чимина, Юнги берёт его лицо в свои ладони, чтобы взглянуть в глаза, красные от слёз, что мелкими стеклянными бусинами застыли на мокрых ресницах.       — Я думал, что тебе лучше узнать об этом самому. Прости, что не уберёг тебя.       — Юнги… — произносит Чимин, накрыв ладони альфы своими. Он больше не хочет перед альфой плакать, честно, не хочет, чтобы Юнги видел, какой омега слабый, но на глаза всё равно вновь накатывают слёзы. — Юнги, что мне теперь делать? Почему… Почему будто кусок из груди вырвали? Почему мне так больно, Юнги? Почему и как долго он делал это?       — Иди сюда, — с тяжёлым вздохом альфа снова обнимает хрупкие и дрожащие плечи. — Прошу тебя, успокойся сейчас, хорошо? Позже вам всё равно придётся поговорить.       Чимин кивает пару раз, переставая всхлипывать так часто и громко.       — Тэхён ждёт, когда сможет сказать тебе что-то, — шепчет Юнги, и Чимин, шмыгая носом, отстраняется, но не хочет выходить из миновских объятий.       — Спасибо, — похрипывает омега, уткнувшись уставшим взглядом в грудь альфы.       — Всё будет в порядке, ладно? Я рядом, поэтому буду стараться делать всё для этого.       Чимин поднимает на него щиплющие от слёз глаза. — Я люблю тебя.       Юнги коротко целует его губы, слабо улыбаясь. Взгляд у него такой невыносимо мягкий и тёплый, что Чимин, позабыв обо всём на секунду, хочет растаять. Омега целует ещё раз, не в силах оторваться, но всё же отстраняется немного лениво, чтобы подойти к Тэхёну и подпустить того к себе.       — Чимин, я… — нерешительно начинает Ким. Он всё ещё не позволяет себе коснуться друга, будто боится, что это навредит Чимину, — я правда не знал. Если бы… Если бы… Я не знаю, зачем он-       — Всё в порядке, — слабо улыбнувшись и вытерев слёзы, что ещё стояли на глазах, рукавами кофты, сказал Чимин. — Не вини себя, пожалуйста.       — Но, — неуверенно тянет Тэхён. Видеть такого Чимина не хочется. Вмиг разбитого, как хрупкая ваза, которую случайно задел маленький шаловливый ребёнок. Его почти натянутую улыбку со словами: «Всё в порядке», дрожащие руки и красные глаза. — Правда, если бы я знал…       Но Чимин всё ещё улыбается и расставляет руки. — Иди, я обниму тебя. Тебе ведь тоже нелегко?       Тэхён поджимает губы, тяжело вздыхает и сглатывает. Как много тайн хранит Чонгук, и можно ли всё ещё доверять ему?       По крайней мере, Чимин всё ещё улыбается. Так же слабо, с каким-то пониманием хлопает друга по спине легонько, когда тот всхлипывает в его плечо и мелко подрагивает.       Ему ведь тоже нелегко.

* * *

      Через минуты, которых никто не считал, когда все успокаиваются, Чимин отстраняется от Тэхёна, смотря на друга с теплотой и вытирая с его щеки последнюю слезу. Чимин оборачивается и начинает искать Мина, до этого думав, что он где-то рядом, но альфу не видит. Нет в расходящейся толпе, нет позади — нет нигде.       Паника разгорается в сердце огнём. Возможно, обида за то, что альфа ушёл, оставил Чимина, когда ему всё ещё нужна была его поддержка, но все эти чувства моментально перебиваются страхом: Чимин не знает, где Юнги, но догадывается, почему альфы нет рядом. И пусть от догадок бабочки летают у самого сердца, тёплыми крыльями касаясь лёгких, они не очень радуют.       Чимин осматривается, ищет Юнги, когда кто-то из толпы выкрикивает, что в последний раз видел альфу где-то на втором этаже, в правом крыле. Чимин благодарит и срывается с места быстрым шагом, схватив потерянного Тэхёна за запястье и потащив его за собой. Джин, что всё это время оставался рядом, поспешил за ними, пытаясь сказать что-то о том, что им не стоит сейчас искать Юнги, но Чимин, затерявшись в мыслях или нарочно проигнорировав, не останавливался до того момента, пока не слышит знакомый голос. Тот, что с хрипотой по утрам и вечно с любовью.       — Шесть месяцев, блять, — но сейчас звучит с яростью и холодом, приглушённый дверьми библиотеки. — Шесть месяцев я пытался добиться его, чтобы наши отношения стали похожими на те, что есть сейчас, и продолжали улучшаться с каждым днём; чтобы мы были вместе, чтобы он чувствовал себя со мной свободно, в безопасности, доверял и не боялся быть счастливым. Шесть ёбанных месяцев я падал и поднимался, когда он меня отталкивал; ночью не спал, но он принимал меня и даже не знал, что спасает. Полгода, блять, я ломался и снова приходил в себя только ради того, чтобы он посмотрел на меня так, как ещё не смотрел ни на кого другого. И он принял меня, наконец, дал мне взглянуть на вселенную в его глазах; я решился на то, чтобы открыться перед кем-то, и вот, когда мы вместе начали писать свою историю, появился ты? Ты, возомнив себя героем, решил всё это разрушить? То, на что я потратил столько времени, зная, что я чёртово дерьмо со своим ёбанным прошлым, что у меня один шанс на миллион добиться его, но я вырвал этот шанс зубами. Потому что ты, блять, друг детства, и тебе лучше знать, что будет хорошо для него?       Этот рык Чимин хорошо запомнит. Повышенный, злобный, но искренний, который выбивает слёзы. И никогда не забудет.       — Ты тот, из-за кого он трясся и был на грани истерики только что? Ты, мудак, который разбил сразу двух омег: одного постепенно, а второго решил в один миг? Ты тот, кто объединился с Инсоном, тем, кто однажды уже убил Чимина, лишь бы доказать, что я не достоин его? Я не спорю, возможно, и правда не достоин. Но достоин ли ты хотя бы назвать себя его другом?       Сердце Чимина, кажется, переставало биться с каждым новым миновским словом. В груди добрая гордость и счастье знать, что омега способен утопить кого-то в своих, казалось бы, обычных глазах, свести с ума тихим голосом, осторожными прикосновениями заставить чьи-то океаны бушевать.       Но не надо «чьих-то». Надо Юнги.       Чимин просто хочет, чтобы Мин знал, что он достоин. Что омега полностью и только его.       — Ты решил разрушить всё это? Ты серьёзно?       Чонгук молчит. Он, не тронутый никем, сидит на полу, оперевшись спиной о пыльный шкаф со старыми книгами. И он разбит сильнее, чем могло бы быть разбито его лицо. Всё это понял, к сожалению, только сейчас. Слова Юнги его добили.       — Скажи мне, — тише продолжает старший альфа, присев на корточки напротив и проведя языком по сухим губам, — ты серьёзно делал всё это только для того, чтобы насолить мне, потому что я тебе не нравлюсь? Только поэтому ты думал, что я не подойду Чимину?       Юнги хмыкает и встаёт, потому что Чонгук всё ещё ничего не может сказать.       — Я сам знаю, что как-нибудь, да навредил бы Чимину, сделал ему больно. Но… вместо меня это сделал ты, зная, насколько он тебе доверяет? И я отбросил всё, чтобы уберечь его от меня же самого. Может, ты всё ещё злишься из-за Тэхёна?       Юнги раздражённо вздыхает.       — Да не ебёт меня всё это дерьмо. Есть уже тот, ради которого я живу и тот, кем я дышу. Похуй мне на остальное.       И альфа позволяет себе расслабиться, выдохнув. Успокоиться и тише сказать последнее:       — Хватит уже, оставь нас. Никто не герой. Разберись в себе, Чонгук, и живи нормально.       Юнги разворачивается, чтобы уйти, но останавливается.       — Только… — сдерживая слёзы сейчас, хрипит тихо Чонгук, — береги его, хорошо?       Мин, несколько секунд промолчав, без слов кивает и легонько толкает дверь, чтобы выйти, но вдруг снова застывает. Чимин перед ним, как беззащитный комок, щенок, преданно ждущий хозяина, но запуганный соседскими беспризорниками. Виляет хвостом и не знает, получит ли ласку. Его губы чуть приоткрыты, в глазах кроме звёзд ещё что-то непонятное, но безумно яркое.       Юнги застывает и не знает, что делать. О чём подумал Чимин? Как всё понял? Обнимет или даст пощёчину и уйдёт?       Однозначно, первое. Накидывается, как недавно, но не от отчаяния и без мольбы о помощи; обнимает резко, так, что через Юнги будто что-то проходит фантомом (понимание, что теперь Чимин точно его).       И Юнги обхватывает его хрупкого руками, прижимает к себе и, покачнувшись, прислоняется спиной к стене. Зарывается пальцами в мягкие волосы, окольцовывает второй рукой тонкую талию, вдыхает любимую лаванду и закрывает глаза. Наконец, спокойствие. Преграды будут и не скоро закончатся, но преодолевать их вместе намного легче.       — Прости, — взглянув на Тэхёна за паковской спиной, говорит Юнги. Тот отмахивается, улыбнувшись.       — Я был таким же, но… Нас с тобой изменили люди, — произносит Ким. — Чимин будет счастлив с тобой, только, пожалуйста, береги его.       Юнги снова прикрыл глаза. Согласен.       — Инсон, — тихо, нехотя, чтобы не разрушить ничего, произносит Намджун, — на третьем этаже, в левом крыле.       Юнги медленно и осторожно отстраняется, заглянув Чимину прямо в глаза.       — Пойдёшь со мной?       Омега кивает, немного удивляя остальных.       — Поговорю с ним сразу, чтобы не встречаться больше.       Юнги слабо улыбается, поддерживая его решение, и ерошит тёмные волосы Чимина. Омега хмурится, делает недовольный вид, но не может сдержать ответной улыбки. Альфа замечает, как Чимин похож на котёнка сейчас.       — Ты с нами? — Пак оборачивается к Тэхёну.       — Позже подойду, — кивает Ким. Чимин понимает и больше ничего не говорит, следуя за Юнги.       — А знаете, в прочем, — не сдерживается Хосок спустя несколько минут. Видимо, хотел сказать это раньше. — Я буду рвать за вас глотки. За Чимина и Джина особенно.       Омеги счастливо улыбаются, хихикнув и переглянувшись.       — Ну… Раз уж тут момент искренности, то… — почесывая неловко затылок, мямлит Намджун, уже заставив остальных посмеиваться. — Чимин теперь с нами?       Омега улыбается и пожимает плечами. — Если Юнги не против.       — А кто его спрашивать будет? — выпаливает Джин, вызывая смех у остальных. Но Юнги действительно согласен.       — Я тоже буду рвать за вас глотки, — бурчит Намджун.       — Разве мы не делаем этого? — спрашивает Мин, улыбаясь. Его рука на талии Чимина.       — Вы, — замечает Пак. — А теперь буду и я.       — Ты? — прыснув от смеха, Юнги взглянул на него.       — Хочешь узнать, как я это делаю? — прошипел Чимин, и альфа прикусил язык.       — Я так счастлив, — признаётся Хосок, потянувшись, — что мы все вместе.       — Ещё не все, — замечает Джин, привлекая вопросительные взгляды парней. — Тэхён позже подойдёт. Вот тогда будет «все вместе».       Чимин, несмотря ни на что, улыбается. Слабо, но счастливо.       Но улыбка пропадает, и появляется страх с волнением до дрожи в коленях, когда впереди оказывается знакомый силуэт среди студентов. Спустя столько лет, Чимин всё ещё помнит его и не хотел бы вспоминать, но ощущение переплетённых бледных пальцев с пухленькими привлекают к себе всё внимание Пака, и он на секунду успокаивается.       Чимин не хочет подходить ближе, на мгновение вообще жалеет, что согласился пойти с ними, но Юнги не останавливается. Омега поднимает на него взгляд: брови альфы сведены, он хмурится, а в глазах снова злость и страх, что у Чимина в груди ёкнет что-нибудь старое у сердца и проснётся.       Но Юнги идёт. Вперёд, не останавливаясь и не оборачиваясь. Всё равно уверенно. И Чимин прижимается к нему неожиданно спокойным, заставляя Юнги почувствовать, что теперь он точно всегда будет рядом.       — Инсон, — окликает Мин. Альфа оборачивается и хмыкает.       — Тебе было мало? — Юнги злится, а Чимин рассматривает лицо Ина: побитое, в заживающих ссадинах и ранах — окончательно понимает, что за встреча была. — Я же предупреждал тебя.       Юнги подаётся вперёд, отпустив руку Чимина, и омега не успевает понять, что произошло. Намджун вовремя останавливает Мина, встав на шаг ближе к Инсону и преградив Юнги путь вытянутой рукой. Тот, уже приготовившись ударить, не сразу слушает друга, порываясь снова, но немного успокаивается.       — Вы не хотите по-хорошему, но нам всё равно придётся решить это, — Джун пытается оставаться спокойным, пожимая плечами. У Чимина ступор и страх перед тем, что будет дальше, но Джин стоит рядом с ним, наблюдая, как Мин сжимает кулаки, глазами пожирая Инсона и превращая в пепел, и дышит, словно разъярённый бык.       — Всё-таки, придётся по-пло… — Намджун не договаривает, не сразу понимая, что произошло. Едкая ухмылка с лица Ина мгновенно пропала. Тэхён оказывается рядом с Чимином, тяжело дыша, будто бежал. Инсон — на полу, прижатый к твёрдой поверхности Чонгуком.       — Это последнее, что я могу сделать, — прохрипел младший и снова замахнулся на альфу под собой. Столько ярости в глазах этого кролика Чимин не видел ещё ни разу за свою жизнь. Милый парень, что всегда был рядом, с добрыми глазами оленёнка, яркой улыбкой, но крепким телом, боялся обидеть даже муху. А сейчас он бросался грубыми словами, безжалостными ударами и смело кромсал лицо Инсона, будто был одержим чем-то или кем-то. В каждое своё движение вливая всю ненависть к альфе, Чонгук рычал, стирая кулаки и пачкая их кровью, пока Инсон пытался закрыться.       Чимина парализовал непонятный страх. Омега испуганно закрыл глаза, молясь оказаться дома в спокойствии, чтобы всё это быстрее закончилось, и он мог вздохнуть спокойно. Тело дрожало, толпа вокруг шумела, Чимин закрывал уши, но звуки ударов будто эхом разносились в голове, пока на плечо не легла чья-то тёплая ладонь. Омега медленно открыл глаза и встретил перед собой красивую, светлую улыбку. Джин с теплотой смотрел на застывшего Чимина.       — Не бойся, — тихо произнёс старший омега. Пак прямо сейчас готов сравнить его с ангелом, сошедшим с небес, — всё уже прошло.       Чимин взглянул на альф: Юнги с Намджуном и Хосоком разняли драку; Инсон всё ещё был на полу, его бровь и губа разбиты, из носа и рта текла тёмно-красная кровь. Альфа морщился от боли, когда кто-то пытался помочь ему. Чонгука куда-то в сторону медпункта уводил Хосок, хлопнув по плечу пару раз.       Чимин не может объяснить, что им двигало, но он подошёл к Инсону, что ещё продолжал едко улыбаться, подобно психу, и сплёвывать кровь, но, увидев перед собой омегу, замер, как и весь мир вокруг.       — Зачем? — тихо прохрипел Чимин. — И почему ты здесь?       — Я… — прочистив горло, Инсон боялся говорить громче, — учусь в этом университете.       — Ты собирался в Англию, — вспоминает Чимин. — Зачем ты вернулся?       — За тобой.