золотая молодежь

      — Держи.       — Спасибо, — кивает Чимин и с благодарностью принимает бутылку воды из чужих рук. Они стоят у входа в университет, и омега пытается немного успокоиться, превозмогая боль в шее.       — Не переживай об этом, — хрипит альфа, сложив руки на груди. Он послушно стоит рядом, искренне надеясь помочь восстановиться такому важному для их хёна человеку.       — Я должен быть с Юнги, — устало встрепенулся Чимин, что всё ещё в тумане, но почти было готов рвануться обратно в университет, как Суджин остановил его, осторожно сжав хрупкие плечи. Ощущение, что по-настоящему успокоить того пробудившегося зверя может только Чимин, не пропадало ни у кого.       — Всё в порядке, — однако, успокаивает альфа, смотря прямо в такие большие и добрые глаза. Понятно, почему хён влюбился. — Он придёт сюда сам.       Омега шумно выдыхает, прислоняется спиной к холодной стене университета, медленно спускаясь на корточки, и опускает голову, бездумно всматриваясь в воду в бутылке. Лёгкий апрельский ветерок ерошит чёрные волосы и уже почти не трогает холодом.       — Мне жаль, что так произошло. Юнги-хён всегда говорил, что нам дóлжно относиться ко всякому омеге, кто не является нам родителем, братом, супругом или ребёнком, с не меньшим уважением, потому что омега, как минимум, родил нас и родит для нас. Но не каждый понимает это правильно, если понимает вообще, — говорит Суджин, копируя чужую позу и выжидая паузу. — Он очень любит тебя.       Чимин поворачивается к альфе, поднимая взгляд на него, и натягивает без того длинные рукава, скрывая за ними небольшие ладони.       — Не думаю, что тебе нужно говорить о том, как Юнги-хён относится к своим людям, — альфа отчего-то хмыкает, поднявшись на ноги, сунув руки в карманы и немного сощурив глаза. Машины, словно сейчас час-пик, часто снуют перед университетом, как потерявший голову омега крутится перед понравившемся альфой. — Я восхищаюсь им.       Чимин только слабо улыбается уголками губ и вскидывает голову к небу, поднимаясь тоже и прижимаясь макушкой к стене. Он хотел бы сосчитать звёзды и утонуть в тех самых глазах, выдохнув надежду на то, что всё закончилось.       Деревья, заблагоухавшие после морозной зимы, тихо зашумели от нового порыва слабого ветра.       Омега резко дёргается, теряя всё только подошедшее спокойствие, когда из главных дверей выходит он, тяжело дыша, немного растрёпанный и с пластырями на руках. Чимину хочется поцеловать каждый, чтобы не болело, как в детстве.       — Спасибо, — кивает Юнги.       — Обращайся, — Суджин пожимает руку и, напоследок окинув их взглядом, уходит, оставив наедине.       — Детка, я... — начинает было Мин, смотря в любимые щенячьи глаза с таким волнением, что Чимин, читая это, машет отрицательно головой, не разрешая продолжать говорить.       Омега тянется к лицу альфы, зарывается пальцами в чёрные спутанные волосы и целует. Юнги боится пошевелиться, не зная, куда себя деть.       — Разве ты не соскучился? — будоражит Чимин вопросительным шёпотом, отстраняясь, но продолжая обнимать шею Мина. Тот кивает, наконец решившись опустить свои горячие ладони на тонкую омежью талию. — Тогда что может быть важнее?       — Страх, что после увиденного ты можешь бояться меня, — хрипит Юнги. Его сердце, кажется, уже гремит от распирающего волнения, если Чимин собирается согласиться с чужими переживаниями. — Я должен был контролировать себя, но...       Омега шумно выдыхает, и вот Мин замирает в ожидании. Всё вокруг вдруг оказывается под толщей воды, или это сам альфа, но становится так тихо, что, кажется, следующее первое слово Чимина будет оглушающим треском толстого слоя стекла.       — Во мне борются две мысли за роль главной: о том, что мы справимся со всем вместе, и о том, что ты был чертовски горяч в какой-то момент. Но ни одна из них не о том, чтобы оставить тебя.       Юнги надрывно выдыхает, и его, вроде, отпускает. Он мягко роняет голову на узкое плечо омеги и тычется носом в плотную ткань свитшота поверх нежной шеи, вдыхая сладковатый аромат, что кружит голову, и желая осыпать звёзды на коже Чимина мириадами поцелуев. Он так потонул в любви.       — Теперь я переживаю, что у тебя будут проблемы, — закусывая губу, с волнением тихо признаётся омега. Он запускает пальцы в жёсткие тёмные волосы снова и поглаживает размеренно, припадая к голове Мина своей.       — Я разберусь, — приглушённо хрипит альфа, — ты только, главное, рядом будь, ладно?       Чимин хмыкает, потому что об этом и просить не надо. Юнги жмётся ближе, становясь необычно уязвимым перед омегой и, наплевав, увидит ли кто-нибудь, загребает в крепкие и очень-очень тёплые объятия свою Психею.       — Мы разберёмся вместе, — растворяется где-то над ухом Мина, как и Чимин в наконец тронувшей его безопасности.

* * *

      — Сходишь со мной на свидание?       Юнги спрашивает это, когда уже выезжает на мост, а до дома остаётся около десяти минут.       — Что? — на всякий случай переспрашивает Чимин, блокируя телефон с лентой инстаграма. Мин хмыкает и повторяет своё предложение снова.       — Ты задумывался, почему люди, уже, к примеру, сыгравшие свадьбу, всё реже начинают ходить на свидания? — интересуется Юнги, коротко взглянув на своего омегу, и плавно сворачивает на нужный съезд с моста. По дорогому кожаному салону на секунду расплывается очередной гулкий рёв мотора.       — Наверное, потому что больше нет потребности в том, чтобы производить нужное впечатление друг на друга, — выдвигает Чимин свою теорию, пожимая плечами. — Кольцо на пальце и семеро детей уже есть, чего не скажешь про время и смысл.       — То есть, когда при всём этом я позову тебя на свидание, ты откажешься? — ужасается Мин, нарочно строя забавную для омеги гримасу. Тот, смеясь так сладко для слуха альфы, отчётливо понимает, как соскучился.       — Нет, но вполне возможно, что уровень моего удивления будет не меньше, чем тогда, когда ты позвал меня на свидание в первый раз, — Чимин слабо улыбается, наклоняя голову вбок. — Тем более, придётся потратить много сил, чтобы решить, куда деть свою «счастливую семёрку».       — Ну, раз уж на то пошло, то одиннадцать, — Юнги хмурит брови, когда въезжает в район, застроенный шикарными виллами с одной из них собственной, и привычно сбавляет скорость до минимума, крадясь на манер охотившегося хищника.       — Чего это?       — Чтоб команда была футбольная. Одиннадцать Роналду, ты прикинь, что будет?       — Ужасно, — бурчит Чимин и отворачивается к окну, наигранно скрестив руки на груди и надув без того пухлые губы. — Тогда я разведусь с тобой.       — С хуя ли?       — Я не вынесу! Сам рожай одиннадцатерых!       — Да ладно, че там, — фыркает Мин. — Родишь одного, а следующих – по двойне за раз можно.       — Ах, какой ты... — омега резко замолкает, и его глаза медленно, но верно наполняются ужасом. Юнги хмурится, теряя весь вкус их игры тоже, когда останавливается прямо у въезда на территорию виллы. — Милый, что это...?       — Сиди в машине, — только бросает альфа голосом значительно ниже и выходит из автомобиля, хлопнув дверью. Чимин, конечно, не слушает его, покидая иномарку следом.       — Привет, — ожидающий полицейский пожимает Мину руку, второй по привычке придерживая бляшку своего ремня. — Ну что ты натворил на этот раз?       — Да, Господин Ан, там...       Чимин удивлён наблюдать за тем, как они говорят, потому что его впечатление складывается так, будто Юнги с шерифом не просто знакомы, а каждый вечер пятницы выпивают по бокалу бельгийского Бон-Секурса где-то в лондонском пабе. Тем не менее, омега сам не замечает, как нервно кусает губы и обнимает себя, не сводя с них глаз.       — Кто вообще доложил Вам об этом?       — Как я понял, один из преподавательского состава вашего университета. Только не бей их, — посмеивается мужчина в форме.       — Как получится, — ответно отшучивается Мин. — Вы лучше у него самого спросите, за что.       — Как только, так сразу, Юнги, он же ж без сознания ещё. Когда он говорить начнёт? Ты ему челюсть там выбил, или у вас преподаватели просто впечатлительные?       — Не успел, — хмыкает Мин сквозь почти незаметно стиснутые зубы, сунув руки в карманы. — Ну Вы поймите меня, я в главный офис, и тут это чудо в перьях вылезает – вот я и пообщипывал.       — Так что случилось у вас, ты объяснить можешь? — хмурится офицер, складывая руки на груди и по привычке проверяя стажёра, угодившего ему в напарники, что тихо сидит в служебном автомобиле.       Юнги кивает в сторону сжавшегося Чимина, недовольно бурча о том, что тот снова не послушал его.       — Не поделили? — задорно хмыкает полицейский прежде, чем замечает серьёзный взгляд Мина.       — Я и не собирался ни с кем. Эта придурь не знала, куда руки деть, вот мой теперь и ходит с высокими воротниками.       — Не уж то...?       — Нет-нет, шериф, душил, — еле выговаривает Юнги. — Зашёл бы дальше – в больницу точно мёртвым поступил бы, если бы вообще поступил.       — Так может... Его это? — с каким-то сожалением взглянув на Мина, предлагает офицер. — За решётку?       — Пусть здесь помучается, — отмахивается Юнги.       — Так, ладно. Разговорились тут, — спустя ещё пару минут дежурных фраз выдыхает полицейский. — Работать надо, мы поедем.       — Спасибо, Господин Ан, — благодарит Мин за понимание.       — Ради Бога, Юнги, — отмахивается шериф, пожимая на прощание руку, и хлопает альфу по крепкому плечу. — Ты главное хотя бы в таких заведениях больше не чуди.       — Так точно, — парирует Мин с лёгкой улыбкой.       — Я тебе дам! — грозится мужчина, садясь в машину, и, прежде чем закрыть за собой дверь, кивает Чимину, взглянув на него. Тот, растерявшись, сначала тормозит, но позже кивает даже больше раз, чем было нужно. — Хорошего дня, ребята.       — Взаимно, — последнее, что говорит Юнги, прежде чем вернуться к своему омеге. — Разве я не просил остаться в машине?       — Да как я мог...?       Не досказывает Чимин, когда альфа целует его, мягко поглаживая затылок пальцами и зарываясь в тёмный шёлк чужих локонов.       — И что это было? — спрашивает омега, когда они недалеко отстраняются друг от друга.       — Что именно? — хмыкает Мин, продолжая гладить Чимина по волосам.       — Этот полицейский.       — Близкий друг семьи. Я познакомлю вас позже, если хочешь. Он всегда искал меня на пару с Джуном, когда я снова сбегал из дома, — отвечает Юнги и прикрывает глаза, соприкасаясь с лбом Чимина своим. — А сейчас он просто вот так отчитывает меня, если какой-нибудь из сборов выходит из-под контроля.       — Из-под контроля?       — Не забивай свою голову этим, — отмахивается Мин и отстраняется, желая взглянуть на омегу, трогательно прижавшегося к нему.       — Отлично, теперь придётся думать об этом вдвое больше, — от чужого разочарованного вздоха Юнги слабо посмеивается, вконец загребая Чимина в свои объятия. Он обхватывает узкую омежью спину своими крепкими руками, прижавшись щекой к мягким волосам и вдохнув успокаивающую лаванду.       — А ты думаешь, как мы всё это устраиваем и не огребаем?       — Предпочитаю об этом не думать, — хмуро бурчит Чимин, и альфа улыбается, тепло целуя своё недовольное чудо в макушку.       — И правильно делаешь.       Проезжающий мимо Бентли притормаживает и подаёт пару коротких сигналов, на что Юнги ненадолго поднимает руку в приветственном жесте, прежде чем автомобиль двинется дальше.       — Кто это?       — Один из соседей.       — Я очень испугался, когда увидел их машину, — признаётся Чимин.       — Я заметил, — посмеивается Мин, ероша волосы на голове омеги. — Но если это дядя Ан, то беспокоиться не о чем.       — Ты звал его Господином.       — Он был при исполнении, по идее. А так «дядя». Меня он часто называет сыном с тех пор, как его родной, с которым мы неплохо ладили, умер.       Чимин хмурится, пытаясь переварить последнее, потому что этот день уже выдался эмоционально тяжёлым.       — Умер?       — Он заступался за омегу, когда та пьянь решила, что будет прикольно пырнуть его ножом.       — О-Ох, чёрт, — шипит Чимин, зажмурившись, и прижимается к крепкой груди альфы, с шуршанием сжав в кулачках его рубашку.       — Возможно, после этого дядя более-менее стал относиться к моему... «хобби».       — И как вам не попадало от других полицейских? — немного отойдя от рассказов, но не Юнги, интересуется омега.       — Ну, дядя тоже там какая-то шишка, — хрипит Мин. — Считай, полдела у тебя в кармане, если есть свои люди в полиции.       — Говоришь, как бандит, — хмыкает Чимин и отстраняется. Альфа на это многозначительно подмигивает, расплываясь в слабой усмешке, и омега решает больше об этом не говорить.       — Переодеваемся и едем на свидание, — заканчивает Юнги и щёлкает Чимина по его аккуратному носику, созданному только для поцелуев, переполненных любовью.

* * *

      — Хочешь сказать что-нибудь до того, как мы окончательно закроем тему с этим уёбой? — Юнги бесстыдно нарушает ресторанную музыку грязными словами, пристроившись на омежьем плече и рыча кальяном. Кажется, вот так сидеть с Чимином почти на уровне облаков и слушать гул других всех из себя важных посетителей – именно то, чего очень не хватало Мину в последнее время. Он, наконец, расслабляется, позволяя себе забыть о работе.       — Юнги, — шикает омега, хотя понимает, что из-за расслабленного хрипа Мина никто другой их, скорее всего, не слышал.       Подошедший знакомый альфе официант предлагает поменять угли, и, слабо улыбнувшись, обещает скоро вернуться снова.       — Так?       — Хочу, — отвечает Чимин, поглаживая Юнги по голове, как пригретого на груди опасного зверя. — Больше всего хочу, чтобы ты никому и никогда не позволял заставить тебя думать о себе как о ком-то плохом или недостойном. Чтобы ты помнил, что рядом с тобой есть люди намного важнее твоему сердцу, мнение которых совершенно противоположно.       Мин приподнимается немного, опираясь на свой локоть, чтобы посмотреть на омегу.       — Потому что, в конце концов, каждый из нас заслуживает своего «лучшего», и для этого не нужны причины.       — Ты какой-то... — Юнги хмурится, тщательно пытаясь собрать все прилагательные, описывающие Чимина, в одно. — Неземной.       Омега мягко хмыкает, и вздрагивает от того, как Мин, положив руку на спинку дивана, почти невесомо касается его ушка, осторожно поглаживая. Господи, собери все мурашки, пробежавшие по телу Чимина табуном свихнувшихся бизонов, в свои Святые ладони и одним вздохом рассей по всему миру крупицами чистой любви.       — Спасибо, — почти шепчет Юнги, наблюдая за раскрасневшимся омегой, как пират изучает карту, обещающую привести его к несметным богатствам.       Лёд добровольно растоплен под влюблённым солнцем, словно в разгар глобального потепления, и прочная сталь наконец сломлена одной очаровательной улыбкой того, кто сломать и не пытался.