Светоч

      У каждого из нас есть собственное определение любви: пылкое чувство, которое невозможно измерить или объяснить; простое желание, исчезающее со временем. Только спустя столько лет Тор осознал, что для него любовь — это не просто чувство. Любовь — это обещание. И свое он намерен выполнить.       Етунхейм скинул с себя километры льда. Преобразился. Тор с ужасом узнал о проклятье, что буквально уничтожило жизни тысячи асгардцев. Страшное осознание, что долгие тысячелетия брат шел против брата, асы сражались с себе подобными, это ввергло его в глубокую тоску. Один всегда был для него примером для подражания, тем, кем Тор восхищался всю жизнь. Старался быть похожим. Однако чем больше он узнавал тайн отца, тем сильнее радовался, что не являлся его копией.       Тор желал выстроить новый мир. Лучший мир. Где семья — это не только кровные узы, а нечто большее и нерушимое.       Етуны, узнав, что их царь отдал жизнь в этой войне, готовы были впасть в отчаяние. Когда же Тор поведал, как Светоч воскресил сына Лафея, народ был счастлив.       Несколько веков етуны и не надеялись, что проклятье будет снято. Когда же это произошло, они не знали, что делать с этим «счастьем». Они напоминали потерянных детей и поэтому так нуждались в сильном лидере. Было поставлено условие: Тор будет править Новым Асгардом до совершеннолетия сына Лафея. И Громовержец с улыбкой принял эти условия, понимая, что Локи был достойным правителем. А теперь, когда он будет расти без боли предательства, он станет сиять ярче, чем прежде.       Выжившие после Рагнарека асы с опаской встречали новый мир, однако быстро нашли свое место. Етуны помогали осваивать своеобразные причуды Етунхейма, асы же учили их заново жить.       В Новом Асгарде почти не было детей. Етуны не размножались, хороня себя под толщей льда. Поэтому каждый новый крик младенца воспринимался как праздник.       В Асгарде, в котором рос сам Тор, отец боялся отпускать его в город. Юного царевича могли ограбить или даже попытаться украсть ради выкупа. В Етунхейме Тор не боялся, когда Локи рано вскакивал и, стащив пару яблок с кухни, сбегал в город. Когда юный Лафейсон бежал по длинным улицам, все широко ему улыбались и весело махали рукой. Локи знал почти каждого, приветливо здоровался и так искренне улыбался, что каждый раз от вида его улыбки Тор чувствовал прилив теплого ощущения счастья в сердце.       Он сразу сказал себе, что отныне не будет держать никаких тайн от брата. Он рассказывал Локи об их общем прошлом. О боли и предательстве. О любви, что им дарила Фригга. О мудрости, которой их учил Всеотец. Тор рассказал о злодеяниях, которые совершил сам Локи.       — Я был плохим? — спросил в тот вечер юный Лафейсон, глядя широко распахнутыми глазами на Тора.       Блондин мягко улыбнулся и покачал головой.       — Конечно нет, — Тор с легкостью подхватил брата, удобнее усаживая его у себя на коленях. — Ты был очень скрытным. Постоянно держал все в себе, — его голос был тихим, а взгляд задумчиво блуждал по стенам комнаты. Тор с каждым словом все дальше погружался в воспоминания. Такие далекие, почти нереальные. — Иногда я удивлялся, как ты не взорвался от собственных чувств, — наконец он перевел взгляд на затихшего брата и с теплой улыбкой провел по черным волосам.       Одинсон рассказывал о всех злых словах, что когда-либо отпускал Локи. О его жертвах и неописуемой боли, которую он никогда не заслуживал. Глядя на веселого, скромного Локи, Тор иногда забывал, каким был его брат. Ему казалось, что если он забудет настоящего Лафейсона из прошлой жизни, то предаст его. Ведь в каком-то смысле нынешний Локи рос совершенно другим человеком.       И Тору нравился новый Локи. Локи, не скрывающий за маской язвительной ухмылки свою обиду, искренне улыбающийся из-за мелочи, что смогла порадовать. Но все чаще он замечал в нем повадки, присущие лишь Лафейсону. Горящие азартом глаза в предвкушении шалости, хитрую улыбку и впивающиеся в кожу пальцы, когда Локи с силой сжимал маленькие кулачки в порыве злости.       Это был все еще его брат. Тот же хитрый, изворотливый и предусмотрительный Локи, чье сердце было так легко разбить. Однако судьба дала второй шанс. И сейчас Тор видел перед собой не изломанного жизнью трикстера, а пылающего жизнью ребенка, который готов верить в счастливый конец.       — Но ведь люди не меняются, — как-то, нахмурившись, произнес Локи, глядя на свое отражение в озере.       — Я не хочу, чтобы ты менялся, — пожал плечами Одинсон.       — Но ведь я... — Локи на секунду замялся, нервно бегая глазами по глади воды, — другой я, — наконец добавил он, — убивал, обманывал, пытался захватить целую планету просто по прихоти…       — Наша жизнь строится на ошибках, — Тор положил ладонь на плечо брата, — и это не твоя вина, что ты стал тем, кем стал.       Лафейсон непонимающе перевел на него взгляд.       — Наш отец лгал почти всю свою жизнь. Он с детства не ставил тебя наравне со мной, из-за чего ты закрылся, стал чужим. Ты не хотел трона, — блондин грустно улыбнулся, — ты просто хотел быть мне равным, быть достойным. Но знаешь что? — Одинсон обхватил за плечи брюнета, прижимая к себе. — Теперь мне нужно стремиться быть равным тебе.       — Почему? — Локи напоминал угрюмого ежа, что готов был расправить иглы от любого неаккуратного движения.       — Потому что ты буквально спас нас всех, пожертвовав собой. Ты нес всю жизнь столь тяжелый груз на сердце, что любой другой давно бы сдался. Локи, — Тор наклонился ближе к брату, заглядывая в сверкающие на солнце изумрудные глаза, — ты — самый сильный из всех, кого я знаю. Я горжусь тобой и обещаю впредь не отворачиваться от тебя, что бы ни случилось.       Локи замер, чувствуя, как к лицу подбирается жар. На бледных щеках появился румянец, когда он отвел глаза, плотно сжимая губы. Сердце бешено колотилось в груди от слов Тора. Его словно пронзило. По телу то и дело бегали мурашки, заставляя сжимать край камзола.       Локи не понимал, почему эти слова вызвали такую бурю в душе. Почему жар поднимался все выше, почему сердце готово было выпрыгнуть, почему в голове раз за разом крутилось «Я горжусь тобой». Тор с улыбкой наблюдал, как одна за одной эмоции сменяли друг друга на лице брата. Даже кончики ушей, казалось, покраснели, пока Локи старательно сдерживал рвущуюся улыбку.       — Иди сюда, — хохотнул Одинсон, когда Локи зажмурился и закрыл лицо ладонями. Он крепко прижал к себе брюнета, мягко поглаживая, перебирая короткие пряди смоляных волос. Он до сих пор не мог привыкнуть к коротким топорщащимся прядям. Лафейсон не объяснял причину, почему решил не отращивать волосы. Хотя Тор сам мог догадываться о его скрытом глубоко в душе страхе — стать похожим на «другого» себя.       Одинсон видел тот затаившийся страх в глубине его глаз, когда Локи долго вчитывался во все документы с упоминанием своего имени. Тор видел, как он морщится, хмурится и молча на протяжении пары минут смотрит в одну точку после. Ему не хотелось причинять боль, но скрывать от брата его собственную же жизнь было бы верхом бесчестья.       Тор чувствовал, как поначалу Локи замер, словно выжидая, почти не дыша. А затем с тихим вздохом обмяк в его руках, уткнувшись в плечо. Громовержец знал… Теперь знал, что Локи не хватало именно этих простых слов от тех, кого он любил и уважал. «Я люблю тебя», «Я горжусь тобой», «Я принимаю тебя со всеми недостатками», — он готов повторять все это брату каждый день, если в итоге Локи вырастет счастливым. И Тор никогда не забудет этого подарка судьбы.       Второго шанса, в котором они оба так остро нуждались.

***

      — Ты не сосредоточен.       Тони с глухим стоном упал на пол. Сердце тяжело стучало в груди, словно весило тонну и вот-вот пробьет ребра. Дыхание давно сбилось, и мужчина то и дело раздраженно смахивал собирающиеся над бровями капли пота. Привстав на локтях, он оглядел застывшего над ним солдата. На лице Барнса застыла еле заметная ухмылка, а в глазах плясали отражения ламп, что усеивали потолок над их головами. Старк знал, что Джеймс наслаждался моментом по полной. Он обожал моменты их совместных тренировок и поэтому всегда выкладывался на полную. Иногда Тони хотелось взвыть от сильных ударов, которые приходились на руки при защите лица. Но он молчаливо терпел, продолжая держать защитную стойку, как его учил Барнс. Он падал. Вставал, ловя на себе внимательный взгляд солдата. Тот словно оценивал его выдержку и каждый раз почти незаметно кивал, наблюдая за упрямо сжатыми губами Старка, когда он поднимался на ноги и вновь принимал боевую стойку.       После возвращения на Землю Мстители разбежались кто куда. После пережитого всем захотелось ощутить глоток «жизни». Без войн, террористов и чокнутых инопланетных захватчиков. И теперь у них было много времени на это. Вся Вселенная узнала, что новый Светоч поглотил все Камни Бесконечности и стал самым могущественным существом среди миров. Однако Тони не чувствовал себя таковым. Каждый день он находился в напряжении, словно все мускулы резко затвердели. Он стал похож на собственные бездушные изобретения, целыми днями просиживая на собраниях директоров компании или деловых встречах. Тони пытался загрузить себя работой, лишь бы не думать, что носит в собственном теле силу, с помощью которой можно уничтожить мир. Он до сих пор не мог справиться с энергией Светоча, и в голове зародилась навязчивая пугающая мысль: а если он расслабится и сила камней поглотит его? Что станет с Землей? С его друзьями? Страх поглотил Тони с головой, все дальше утаскивая на глубину.       Чем больше Старк терзал себя, тем сильнее Стив пытался окружить его заботой и уютом. Пожалуй, у каждого было свое видение, как справиться с апатией Тони. Баки не пошел по пути Роджерса. По его мнению, забота в такой момент являлась проявлением жалости, а Старк не потерпел бы ее в свой адрес, даже если бы потерял обе ноги.       Так и сложилось: Барнс ежедневно выматывал Тони на тренировках так, что тот не мог нормально держаться на ногах. Стив же с мягкой улыбкой встречал их вечером у мягкого дивана, покачивая перед их лицами диском с очередным фильмом. Хотя оба солдата и так знали — Старк уснет еще на первых двадцати минутах, вальяжно разложившись на любезно предоставленных коленях.       — Как прошло сегодня? — тихо спросил блондин, не отрывая взгляда от спящего Тони.       Он перекинул одну руку через его колено и шумно сопел, уткнувшись в подушку, что крепко прижимал к груди. Его ноги придерживал одной рукой Барнс, изредка поглаживая выступающую берцовую кость.       — Тренировки его выматывают, но позволяют вымещать злость, — Баки тяжело вздохнул и поднял взгляд. — Но этого мало. Мы даем ему лишь видимость, а нужно что-то повесомее.       — Ты про Стрэнджа? — Роджерс вопросительно вскинул бровь.       — Он сможет помочь ему научиться контролировать силу, — Джеймс пожал плечами и тихо усмехнулся, когда случайно опустил взгляд.       Тони чуть сполз вниз, его щека смялась, из-за чего он чуть приоткрыл рот и нахмурился сквозь сон. Если бы Барнсу сказали в сороковых, что он будет умиляться, глядя на сорокалетнего мужчину, который пускает слюни на колене у Стива, он бы послал этого психа. Однако сейчас он не находил ничего более милого, чем уставший после тренировки гений, раскинувшийся у них на коленях.       Они так и не смогли решить, что за отношения были завязаны еще там, в Етунхейме. Когда они вернулись на Землю и окружающий мир стал вновь двигаться в такт, мужчины поговорили. Старк устал от тяжелых мыслей и важных выборов. Ему хотелось просто начать жить. Проблема заключалась в том, с кем именно. Стив и Баки наконец выяснили, что романтики между ними не было. Лишь дружба, проверенная годами. Но чувства к Тони были очень даже реальными. После пережитого им не хотелось доставлять боль друг другу. В итоге они втроем жили уже больше трех месяцев, прекрасно разделяя время.       Однако ревность давала о себе знать. Когда Стив спускался в зал, чтобы понаблюдать за тренировкой Тони и Барнса, его словно пожирал огонь изнутри. Старк был прекрасен в своей молчаливой ярости, нанося или парируя удары солдата. Это уже были движения не просто богатого миллиардера, который изредка скакал на ринге вместе с телохранителем, а расчетливого бойца, что быстро уворачивался от ударов Баки. Даже однажды зашедшая повидаться Романофф удивленно наблюдала за развернувшимся боем, отмечая, что Старк теперь и без костюма сможет «хорошенько навалять».       Только со временем тревога Тони о силе Светоча лишь нарастала, и даже изнурительные тренировки сразу же после очередной встречи не помогали отвлечься. Тогда в игру наконец вступил Стрэндж. Маг понимал, что его помощь понадобится, но по возвращении нужно было время на проверку и установление новых магических барьеров Земли. Он не предполагал, что за столь короткий срок Старк умудрится впасть чуть ли не в депрессию. Как выяснилось, держаться ему помогали уроки Всеотца, которые Тони запомнил на всю жизнь. Один научил лишь контролировать силы Светоча, а вот мощь камней все еще была неизведанной стороной. Стрэндж понимал, чтобы научиться полностью контролировать энергию камней, Старку понадобится не одно десятилетие.       Тони предстоит множество тяжелых решений, которые будут вечность влиять не только на его душу, но и судьбу. Каждый камень управлял отведенной ему ипостасей. И сила каждого слилась со Светочем, подарив силу Богов. Только эта сила не столько дар, сколько тяжелейшая ноша. Старку предстоит пережить всех своих близких и друзей, увидеть закат своего мира и множества подобных ему. Поначалу это будет невыносимо больно, затем его сердце покроется тонкой скорлупой, а после даже вымирание жизни на целых планетах будет казаться закономерностью бытия.       Однако сегодня его окружали любимые люди, глядя на которых Тони повторял себе, что они останутся с ним еще надолго. И он будет беречь каждое мгновение, проведенное рядом.       Ведь ради чего еще стоит жить на этом свете?