Сквозь пространство и время Эа

No light, no light in your bright blue eyes I never knew daylight could be so violent A revelation in the light of day You can't choose what stays and what fades away

... И настал рассвет спиной она почувствовала, как мягкое утро нежно-розоватой зарёй простиралось над кромками могучих деревьев взвывавших своей тысячелетней величественностью, будто бы стирая покров ночи, забирая всю горечь мглы, в то время, как Солнце набирая мощь, возвышаясь торжественно озарило лучами словно проникая сквозь позвоночник, согревая душу жёлтой теплотой. Подобно разрывающейся темной мгле, что так водила её все эти годы, с этими нежно-розовым подобно летнему утру, все вернулось словно она стала снова видеть. — Я бы хотела тебя любить, — прошептала Лили, - если бы только могла... Лили почувствовала за своей спиной статную фигуру, от которой веяло так знакомой тяжелой, но такой степенной аурой. — Я знал, что ты придёшь сюда, — начал низкий голос, подобно грому средь ясного неба, — Я знал, что ты придёшь в эту жалкую лачужку. Она обернулась, и он увидел в её глазах осознанность, больше не было робкой потерявшейся девчонки. — Ты здесь! — воскликнул король, — Ты вернулась.... По её слегка загорелой щеке прокатилась слеза. — Я бы хотела тебя любить, если бы только дал тебя любить — прошептала снова девушка. — У тебя было все! — изумленно возмутился Трандуил, — Я дал тебе все... — Кроме самого себя, — продолжила девушка, — Тебя никогда не было рядом. События прошлого терзали её девичье сердце. Ведь тяжело пережить тысячелетние муки неуспокоенного сердца подростковому телу; ей хотелось кричать, плакать, метаться в истерике и одновременно броситься к нему в объятья. Однако боль, которая так терзало её душу заставляла оставаться в английской чопорности превращая огоньки в льдинки в её глазах. И ей хотелось бы верить, что их любовь была подобно двум кометам в вальсе, мчащемся сквозь время и пространство в неизвестности. Но их любовь, их любовь была подобно электрону и протону в круговом движении на расстоянии, но притягиваясь друг к другу. И однажды столкнувшись, аннигилировали, разлетаясь в прямо противоположные друг к друга стороны. — Я бы хотела тебя любить...— прошептала снова Луна, закрыв плотно глаза в попытках сдержать слезы. Тяжбы прошлой жизни в теле эллет подобно осколкам врезались ей в память: вереница минутного блаженства, сменяющегося в тысячелетнюю боль. Девушка обернулась, собрав по крупицам былую смелость, прямо посмотрев в это неизменно прекрасное лицо, которое привыкли видеть все и все благодаря стараниям талантливого старца. — Мастерство Митрандира все так же неизменно, — заметила Лили, — а народ все также любит и верит в твою благочестивость. В её словах слышалась доля усмешки. — - Если бы я только знала навстречу чему и к кому я так мчусь... — Твоё сердце всегда вопреки всему тянулось ко мне, — заметил король эльфов. — Ты ранил это сердце — вынесла вердикт Луна. — После битвы при Дагорладе ты вернулся другим, некая развращенность коснулась твоей души, — глядя сквозь него, вспоминала Луна. * * * Лихолесье 3442 год Второй эпохи. Он видел ужасы Мордора, прочно засевшие в его памяти, заставив его измениться чуть ли не на поперек и наизнанку. В том бою он потерял отца. Мысли о троне совершенно не прельщали его; все эти годы в аду единственная мысль, что вселяла в него веру в жизнь – это её обещание. Обещание быть с ним, если он вернётся. И все эти тропы, дороги, ночи до самого дома сопровождали его ужасами в Мордора, что-то преломилось в нём. Нечто темное поселилось в его душе, нечто от чего бросало в дрожь, нечто от чего сердце эльфа наполнялось холодной яростью, что не было присуща благородным эльдар. Он знал об этом, он заметил это. Темнота Мордора коснулась его души. Мысли о ней успокаивали его, но что-то эгоистичное в нем проявлялось, каждый раз когда он думал ней. Любила она его также? Так, что мысли о её потери, заставляли его сердце наливаться страхом и яростью. Любила ли она его так крепко?       Сначала Трандуил ужаснулся этим первородным чувствам, которые казались ему низменными и дикими. Он пытался их унять, стараясь подавить, держась постоянно холодно и деловито. Но никто не знал об его агонии. Отвернулась ли она от него, если б знала о том, что творится у него в душе. Отвергла ли, если б знала о том, что мысли о ней зарождают в нем ярость, эгоизм и страсть. Все эти чувства были первородным присуще афадрим*. Любим детям элу Илуватара, смертным; таким идеальным по его мнению в своей неидеальности. Трандуил не любил смертных именно за эти инстинктивные чувства. У дворцовых ворот его встретили возгласы подданных: —Король вернулся! — в радостном веселье возглашали они. Жители ликовали. Ведь война наконец окончена и где-то в сознании у каждого расцвёл хрупкий цветок надежды. Надежды на лучшее будущее. Завидев Трандуила в одиночестве ведущего остатки былого войска, народ резко умолк. В миг тень утраты охватило лес; уже новый король Лихолесья склонил голову в печали, отдавая дань падшим в бою. — Слава королю Трандуилу! – воскликнул кто-то из толпы. — Слава королю Трандуилу! – ликовала толпа. Орофер пал в бою среди первых, ринувшись в бой, не желая подчиняться Гиль-галаду, прежде чем тот подал сигнал. И все эти годы, сражаясь сквозь кровь и пламя что-то изменилось в душе Трандуила, что-то темное витавшее над Мордором проникло в его душу, затаившись в тайнах его холодного сердца. Похороны Орофера прошли тихо и быстро, эльфы не умирали, а лишь просто покидали свои тела отправляясь в чертоги Мандоса. И Трандуил хотел бы верить, что Орофер когда-нибудь решится вернуться, как только залечит свою душу, а пока его тело будет покоиться. Также, как и похороны коронация нового короля прошла в спешке без торжества и помпезности довольно скромно для такой персоны, как король лесных эльфов. Во всем этом присутствовало лишь изящество и утонченность. Пир проходил, не свойственно для коронаций в лесу, эллет и эльфы воспевали о величественности нового короля, кружась в разгар весны. Трандуил восседал во главе стола, устало поглядывая на танцующих эллет; был он облачен в шелка и бархат цвета зелёной листвы, а на голове у него была диадема из так ему любимого серебра. Последние годы ему хотелось забыть в вине и где-нибудь запереть в потёмках своей памяти все эти ужасы Мордора. По лесу в весенние сумерки разносился звонкий смех и песни квенди, а где-то среди деревьев притаилась тоненькая гибкая фигура с распущенными волосами тёмного покрова; облегченно выдохнув, она развернулась и направилась в глубь леса. Однако, не успев девушка улизнуть, как была схвачена стражей. — Стой, кто здесь? - встревоженно заговорил один из стражников. Под тусклым тёплом пламени, стража распознала её лицо. — Ты авари! - воскликнул тот самый стражник. Сульмельдис слегка улыбнулась, окружённая лесными эльфами. Стояла по-летнему тёплая ночь, наполненная запахом сладкой свободы, жареной телятины и дымом; где-то стрекотали сверчки, предвещая приход жаркого лета. Средь зелени тысячелетних деревьев, над кронами которых красовалась одинокая Луна пребывая в весной меланхолии и печали, девушка вглядывалась в лица стражников, в попытке распознать их личность. — Зачем ты сюда пришла? - продолжен он, — Неужто шпионить? Удивлённо хлопнув блеском темных глаз в хвойной ночи, эллет посчитала, что она сможет беспрепятственно уйти. На мгновение ей показалось, что она сможет сговориться с ними и даже выпутаться из ситуации, в которую сама себя как раз и впуталась поддавшись порывам любопытства и ожидания. Хотя ей не хотелось признавать, что ждала все это время в беспокойстве, которое пыталась унять, заставить себя думать по-другому, не думать о нём. — Подобно мотыльку я притянулась к свету, - тихо пропела авари, склонив голову на бок. Признав настоящие намерения, ему тут же бы доложили, чего она не желала. Выдав себя, она бы выдала свои чувства, свою тревогу... Среди настороженных лиц эльдар были и взволнованные глаза одной из стражниц. В её светло-карих глазах читалось сострадание, желание помочь. Сульмельдис зацепилась за эти тёплые глаза, в этой женщины чувствовалась сила, которую юная эллет ещё пока не разгадала. — Послушай Анарион, в этот особенный для нас, эльфов Лихолесья тёплая весенняя ночь; по всей видимости эта дитя авари голодна. Ведь все знают, что авари не задерживаются на местах, не будем задерживать путницу, дадим ей еды и отпустим! - сказала та эллет, в чьих глазах читалась тревога. — Но ведь нужно доложить королю! - возразил Анарион. Было заметно, что эльф, обременённый ответственностью за спокойствие в этот праздник, был озадачен. — Не думаю, что от одной авари будут проблемы. Слышишь ли ты, в этом лесу кроме неё других авари нет. Посмотри в эти глаза она молода, едва достигнув совершеннолетия, - молвила эллет. Не имея возможности устоять перед этой эллет, Анарион с некой прорисовавшейся мукой на лице взглянул в глаза Сульмельдис. И в этот момент девушка почувствовала связь между этими двумя. Её независимость и его уязвимость в ней. «Так вот какая бывает любовь,» - думала Сульмельдис, рассматривая их. Женщина, как все эллет была красиво сложена, её гибкая фигура была облачена в форму из замши и кожи, густые медовые волосы были уложены в аккуратную косу. — Хорошо Анорсель, я послушаю тебя на этот раз, - сказал глава стражи, многозначительно посмотрев в глаза эллет. Осмотрев лица стражников, он протянул руку: — Ты, - указывая на одного из стражников, — Поди принеси питье и еду. Только сделай это незаметно. Кивнув стражник, скрылся среди деревьев. При свете факелов, Сульмельдис попыталась разглядеть своих добродетелей. Анарион был статен и хорошо сложен, в его строгих глазах горел огонёк искусного воина. В Анорсель, в свою очередь чувствовалась мягкость, но за мягкостью её глаз чувствовалась некая сила; нет это не та была сила, которая была присуща эльдар, в этой силе были материнское начало и независимость. — Держи дитя, - с нежностью сказала эллет. Никто не узнал её истинной интенции, сочтя её кочующей, изголодавшейся попрошайкой, считают их — авари обычно эльфы, предки которых пошли на зов. Обеими руками схватив свёрток, дитя авари с грустью посмотрела на Анорсель и поблагодарив шепотом, скрылась в ночной зелени. В том время, как среди хвойных наблюдали с неподдельным интересом за всей этой картиной пара голубых глаз небесного цвета, оставшиеся незамеченные кем-либо в тот тёмный с час, наполненный радостными возгласами и традиционным песнопением лесных эльфов. Дорога до дома ей казалось долгой и одновременно короткой; девушка замёрзла пока добиралась, но при этом пребывая в мыслях, эллет расстроилась, когда прибыла к дому. Ведь в дороге думалось легче, а доме она не сможет найти себе места - она так и не увидела его. Однако, едва ли переступив порог, холод отступил, а телом овладела сильная дрёма. Ей уже ничего не хотелось кроме того, как прикоснуться к мягкому ложе навстречу желанному сну. Пробуждение. На утро, почувствовав рассвет на лице, у неё пела душа о том, как тепло и хорошо ей было в её небольшом жилище и как мягка её постель. Нужно лишь только свернутся под к телу приятном ворсистом одеялом. «Все не так плохо, когда ты сыт и у тебя есть уютный ночлег», - думала Сульмельдис. Обняв подушку, ей не хотелось вставать и столкнуться с дневной реальностью, ей хотелось растянуть утреннюю прохладную негу. Растянувшись, девушка перевернулась на бок желая продолжить сон, в её прохладном ложе было так ведь так уютно и одновременно тепло. Девушка любила синее утро наполненное свежестью ещё не тронутым обеденным солнцем где-то слышались предостережения кукушки и звуки серебристой росы; Белая Луна все также пребывая в меланхолии прощалась, завидя лучи блистательного Солнца. Её планы на это идеальное для длительного сна утра не имели возможности сбыться. Заслышав где-то вдалеке знакомую поступь, она нахмурилась. Ей не хотелось открывать глаза, ей казалось это сложным почти невозможным. Царство Морфея не хотело отпускать её сознание, но внешние импульсы заставляли её подняться. Девушка раздраженно перевернулась на другой бок, в попытке забыть, искоренить мысль о пробуждении из своего сознания. Пробуждение все же наступило. Разлепив глаза она села, её голова кружилась, все казалось каким-то нереальным и неправильным, девушка обратно потянулась к своей подушки. — Ладно, - выдохнула эллет. Девушка чувствуя, знакомую фигуру у двери, резко встала дабы не соблазнить себя сном снова. Приведя себя в порядок, накинув простое бежевое льняное платье, юная эллет распахнула деревянную дверь. Неподалёку от её скромного жилища у ручья стоял он. Эльф смотрел куда-то вдаль, заведя руки за спину. На нем была белоснежная хлопковая рубаха, поверх которой была темно-зелёная замшевая, под которой были одеты тёмные лосины из бархата и чёрные кожаные сапоги. Хоть король Лихолесья был и одет, в простую одежду лесного эльфа, в нем также присутствовала величественность. Хлопнув дверью, Сульмельдис бросила мимолетный взгляд и пошла в другую сторону. Ей было все равно, но в глубине души таилась обида. Обида, на возможно неоправданные ожидания девушки. Ведь она ждала, представляя, что вернувшись он прямо примчится к ней. Однако, с другой стороны ей казались эти представления эгоистичными и где-то глупыми, девушка старалась отбросить подобные мечты и не думать, настраивая себя на то, что ей всё равно. Тем не менее, обида зияла, заставляя её слегка нервничать; ей хотелось бросить ему все её мысли, все, что у неё наболело за эти дни. Но она эллет, подавив все негативные инстинкты, Сульмельдис решила, что все само собой улетучится. — Вкусные яства были на празднике, - не оборачиваясь заговорил эльф. — Мне ль об этом знать, - держась отстраненно бросила эллет. — Да? - обернулся король. Девушка смутившись посмотрела на него, она сузила глаза и поджала губы дабы скрыть смущение. — Я знаю, ты была там! - двинулся король к ней. «Так прямолинейно и бесхитростно»- пронеслось в голове у эллет. — Меняет ли это что-то? — Я пришёл за обещанием, - уклонился от ответа Трандуил. —Нужно ли это обещание теперь? Эллет заметила, огонёк недоброй ярости промелькнувшей в его глазах. Отчего ей стало немного не по себе; девушка немного отстранилась от него. — Послушай, милая эллет, - притягивая её руку, прохладными ладонями, - Ничто мне так не важно, как быть с тобой! Видеть тебя счастливой рядом. Мне больно наблюдать за тем, как ты живешь. Я не мог прийти ранее... Да, он не мог из-за бури творившиеся в его душе. Он не мог ибо знал, что не сможет соблюдать со своими приобретёнными чувствами. Ему нужно было время, чтобы заставить прийти в себя иначе он поддался бы эмоциям, которые он так тщетно старался не испытывать. Девушка внимательно посмотрела в его глаза дабы найти проблеск лукавства в его глазах. Нет, эльфы не лгали, но все же что-то в его словам было, что заставляла её не верить его словам; в его глазах она увидела лишь только огоньки холодной ярости, которую он пытался скрыть в своих небесно-голубых глазах. Содрогнувшись от свежести утренним ветром, девушка посмотрела сквозь него созерцая рассвет. Где-то за быстротечной рекой, солнце возрастая в синеве, лучи которой отражаясь, полыхали зарей, распыляясь нежно золотистой розой над торфяными болотами, где цветёт ранней осенью малиновый вереск. В её памяти вспыхнула картина: её и её матери, как на холмах, где произрастал сиреневый вереск, они собирали, сопротивляясь холодным осенним ветром, а затем мать готовила вересковый мёд, которым они запасались на всю зиму. Вересковые поля были нечто тем, что отделяли её прошлую и нынешнюю её будто бы за знойным летом, она так и осталась в меланхолии поздней золотистой осени. — Я могла бы тебя любить, - не глядя на него прошептала эллет. Девушка вспомнила вчерашнюю картину. До этого времени любовь у неё ассоциировалась с нерушимой связью матери и отца. Эта любовь ей казалось той настоящей, она видела людскую любовь наполненная страстью, а за страсть нежность к детям. Люди, в особенности женщины сильней привязаны к своему чаду нежели эльдар и эллет иначе бы её мать... В этом и была с одной стороны прекрасна людская любовь уметь дарить любовь своему чаду и любить его сколько бы ему лет ни было. Сожалела ли она? А вчера она увидела другое проявление любви, слабость которую проявил эльдар по отношению к эллет. Неужели эльфы научились этому у атани? Или она просто не знала эльфов? Была ли она такой же слабостью Трандуила? Сульмельдис плавно перевела взгляд на него, в ее глазах читалась меланхолическая грусть и усталость и Трандуил обнял её, ему казалось, что нежные объятия на данный момент это все, что ей нужно. Девушка облегченно выдохнула, ощущая его тепло.