go fuck yourself

«сядь один в каноэ и ебись домой» НЕТ чаранко нужно в каноэ залезть, но перед этим – переломать себя, совершить над собой революцию и совсем-совсем не дойти до него. чаранко не из тех, кто доходит до нужной точки. чаранко для того, чтобы никто не чувствовал себя неудачником. на его фоне любой просто молодец, потому что любой сможет дойти, доползти и догрызться до каноэ. да пусть хоть сотню лет спустя. он – никогда не. чаранко ломает карандаши и ручки, потому что писать, ну, знаете, дохуя сложно. сложно – немного весело, весело – когда больно, больно – почти всегда. чаранко свободной рукой тянется за набором рандомных таблеток, потому что сжимает грудину и колет гвоздями до жути противно. писательство рекомендовали как хобби, которое сбавит обороты обращения внимания на боль, поможет уйти от себя. чаранко шестой час сидит над каноэ и пытается его заменить на что-то другое. на седьмой час его рвет святой пустотой желчи, недоеденной совестью, пиздобольствами мозга в виде шума и надвигающихся медуз и словами. его рвет наконец-то словами. потому что ему, блядь, страшно. и хобби, ну, действительно отвлекает от того, что, возможно, его убьет. возможно, он опять возьмется за травмат в верхнем ящике под столом и въебет в медузу. возможно, опять закричит до угроз вызвать скорую. возможно, закатится под диван из-за страшного-стремного-знакомого рычания будто бы псины, хотя, нет, в тот раз это был гаро. гаро, который сказал, что у него ничего не выйдет. и у него ничего не вышло. возможно, найдет правильный рандом таблеток. хоть что-то у него должно получиться. на одиннадцатом часу чаранко вырубает. хуевая была рекомендация. каноэ он сжег, чтобы согреться, потому что выживание – это не для него. лучше – долгая мучительная смерть, которая стимулирует вдохновение и заставляет писать каждый раз, когда страшно.