Мое Солнце.

      Чимин сжимает в объятьях Тэхена и тихо хихикает ему куда-то в шею, когда тот поворачивается вокруг своей оси, чуть заваливаясь набок, теряют равновесие и мелко перебирают ногами, чтобы не упасть. Шепчут друг другу чертовски милые признания и по-эскимосски целуются – тычутся носами и верхней губой туда, докуда дотянутся. Кружатся в одном понятном им танце, напевают свою собственную мелодию друг другу в уши, сжигают чувствами, которые никогда досказать не смогут. Не хватит и целой жизни, а у них нет и двадцати минут.       Жарко.       Тэхен видит, как капли пота стекают по вискам Чимина и стягивает с него кожанку, которую нацепил парень, вроде бы, по сезону. Зима ведь. Снега нигде нет, он растаял дней пять назад, когда синоптики объявили ненормальное потепление. Чимин опять хихикает и вытирает пот с Тэхенова лба, зарывается пальцами в его сырые волосы и лохматит их. И в глазах такое обожание, которое не получится скрыть, как бы тот не старался. Да и не надо. Ведь так правильно – смотреть на человека, которого любишь почти всю свою жизнь и только сейчас даешь волю эмоциям, которых скопилось безмерное количество. Все так и должно быть. Взгляд слишком интимный, предназначенный только для одного человека, а вокруг толпа людей, которым все равно нет дела до этих двоих.       Душно.       Воздух настолько сухой, что хочется выплюнуть свои легкие, разодрать грудь и смочить воздушные мешки хотя бы кровью. Но им все равно. Все инстинкты заглушены эмоциями, времени нет, надо успеть любить друг друга, хотя бы немного от той вечности, что висела между ними недосказанными словами, непрочитанными взглядами, желаниями, оставленными на потом признаниями. «Потом» уже не будет. Это «потом» уже сейчас.       Недавно вечером, дорогая, когда я спал,       Мне приснилось, что я держу тебя в своих объятьях.       Чимин улыбается, прижимается к шее Тэхена и жалобно всхлипывает, стискивая парня в объятиях теснее. Чтобы кожа к коже. Чтобы раствориться друг в друге. Чтобы сгореть не в цунами огня, а в чувствах. Чтобы хоть немного успеть почувствовать. Чтобы не осталось сожалений.       - Эй, Чимини, ты плачешь? – басит Тэхен и проводит носом по виску Чимина, смазывая капли пота и делает глубокий вдох, чтобы голос не дрожал. – Не плачь, все классно. Мы вместе – Не получается. Голос не слушается, ломается и Тэхен тоже всхлипывает. Нет, все не так. Все должно быть по-другому. Он должен быть сильным за двоих. Ради человека, в которого влюблен. – Все хорошо.       Чимин сжимает зубы так, что сводит скулы, прикусывает щеку до крови и почти ни о чем не жалеет. Только о таком малом промежутке времени, что им осталось. Невозможно рассказать все свои чувства, что копились много лет за несколько минут. Хочется рассказать о том, что Тэ завладел мыслями Чимина с полу взгляда, с одного движения, с одного слова, звука. Хочется поцеловать каждый миллиметр тела, в которое так безрассудно влюблен, хочется пересчитать все Тэхеновы ресницы, каждую родинку, каждую морщинку. Хочется с воздухом в легкие, хочется под кожу, чтобы навечно. Хочется, но невозможно.       Но когда я проснулся, дорогая, это было не так,       Поэтому я повесил голову и заплакал.       - Мы будем оставаться на линии, сколько сможем, - вещает радио где-то неподалеку, заглушенное шумом куда-то бегущей толпы, плачем детей и истерикой взрослых. – Мы можем сказать только тоже, что и другие каналы: спасайтесь в любом подземном укрытии… - дальше – срыв связи и помехи.       - Ты мое солнце, мое единственное солнце, - хрипит Тэхен сухим ртом, проглатывая ком в горле. Кружит Чимина и приподнимает, почти сразу ставя на место, покачивается, поглаживая спину своему, еще буквально двадцать минут назад, другу, человеку в которого он не взаимно влюблен. Взаимно - не взаимно пять лет.       - Очень комично в данной ситуации, - мажет губами Чимин по плечу Тэхена и почти сразу же подпевает: - Ты делаешь меня счастливым, когда небеса пасмурны. – Дышит признанием в ухо, наваливаясь на Тэ, они почти падают назад, врезаются в кого-то из толпы и благодаря ему остаются в вертикальном положении. Тихо хихикают.       Они простились с родными, не жалеют о том, что не рядом в последние часы. Тэгу и Пусан далеко, все равно не сумели бы добраться. Их родители два часа назад, когда оборвалась связь, были в кругу семьи. Попрощались, попросили прощения. Каждый за свое. Потому что так надо. По-другому и нельзя было. Тут же, в Сеуле, у Чимина есть только Тэхен, а у Тэхена – Чимин. Им, в принципе, никого больше и не надо и никогда не надо было.       - Ты такой красивый, - всхлипывает Чимин, смазывает соленые дорожки слез со скул Тэхена и целует в подбородок. – Всегда был таким. Идеальным, совсем не для меня.       - Ты красивее, - Тэ целует Чиминовы щеки, слизывает слезы с губ и опять целует. – Ты всегда красивый: когда спишь, когда говоришь о ерунде, когда ешь, когда танцуешь… боже, как ты танцуешь… не худей пожалуйста больше, Чимини….       Они жалеют о тех пяти годах, что были взаимными, что с невысказанными признаниями на губах, без сплетенных рук, без жарких ночей. Жалеют о том, что слишком сильно любят, не могут спасти друг друга, закрыть собой от удушающей радиации и огненной лавины. Но мирятся с этим, принимая как единственный очевидный в данной ситуации финал. Вместе. В объятиях друг друга, с горячим дыханием на щеках, со сплетенными пальцами, с мыслями друг о друге в голове.       Я всегда буду любить тебя и делать тебя счастливой,       Если только ты скажешь то же самое.       Солнце никого не щадит, не дает возможности проститься. Жалит огненными языками, сжигая тело, разум, душу не оставляя и следа. Дай только мгновение, лишь одно мгновение, чтобы поставить точку, чтобы забыться в чувствах, чтобы сойти сума на совсем.       Шум огня и раздирающие крики доносит до Чимина и Тэхена сухой раскаленный ветер. Они задерживают дыхание.       - Я …       (люблю тебя)       Пожалуйста, не отнимай у меня солнце.