Попробовать всё (прежде чем отлететь)

Кэссиди любил Нью-Йорк. До сих пор любил, несмотря на всё дерьмо, что произошло там. Он наблюдал за ним почти с самого начала зарождения его величия и знал в этом городе каждую подворотню. Но название того места, где он встретил Суини впервые, Кэссиди уже не вспомнил бы даже под страхом смерти. Это было недалеко от привычного «МакСорли», за Седьмой авеню, где он пропивал мозги уже лет так пятнадцать-двадцать. Тридцатые уже подходили к концу, и Кэссиди как раз выбирал место, в котором можно было хорошенько напиться без давних приятелей. Он решил свалить из старой компании. Уйти, не попрощавшись даже с МакКанном. Просто, чтобы не наблюдать, как он и другие стареют, превращаясь в корм для червей. Это было жалко, но Кэссиди действительно были нужны пара бутылок виски, мерный шум веселящихся людей в пабе и пустота в голове. Кэссиди не повезло. Потому что, когда везло Суини, остальным повезти не могло. А в тот субботний вечер этот ирландский рыжий ублюдок решил хорошенько надрать чужую жопу в своё удовольствие. Не зря его прозвали Бешеный Суини — он был непредсказуем, как тёлка перед «злобными» днями. — Твоя рожа слишком кислая и дохлая для этого места, — Суини подсел к нему рядом за барную стойку. — Может, не будешь расстраивать людей и быстренько свалишь отсюда? Стул под ним затрещал. Кэссиди был не из мелких, хотя и худой, будто Великая депрессия не сдавала свои позиции, но в подсевшем к нему здоровяке было почти шесть с половиной футов роста; вид его напрягал. И было в нём что-то ещё, кроме безумных искр в глазах. Нечто, чего Кэссиди пока не встречал столь же отчётливо ни у кого, кроме себя. Одиночество, вызванное секретом, в который никто не поверит. — Послушай, сегодня определённо не тот день, чтобы связываться со мной, — Кэссиди сделал глоток виски и только после этого повернулся, чтобы осмотреть присевшего к нему Суини. — Отвали, больной ублюдок. Суини крутил золотую монету в руках, похожую на дешёвую безделушку, и улыбался. Редкостный подонок с холодным взглядом, он будто видел Кэссиди насквозь. И это раздражало. А ведь Кэссиди всего лишь хотел сбежать от прошлого, чтобы дать себе немного времени, чтобы вступить в будущее. Ему и так казалось, что он терял чувство времени и его смысл. — О, ты нарываешься, приятель, — Суини наклонился поближе к нему и шумно втянул воздух у правого уха Кэссиди, принюхиваясь. — И воняешь. Чертовски сильно смердишь кладбищем. Суини — редкостный говнюк — забрал стакан из рук Кэссиди и выхлебал весь его виски в один глоток, заставляя наблюдать за тем, как скачет на бледной шее его кадык. Кажется, именно в тот момент Кэссиди осознал, что они сойдутся. Слишком похожи, слишком сдвинуты в бок по оси нормальности. Но так же ясно он понимал, что без драки они не обойдутся. Допив виски, будто какой-то сраный фокусник, Суини выплюнул неизвестно откуда взявшуюся у него во рту монету прямо в стакан. Кэссиди проследил за движением монеты между губ Суини с нездоровым вниманием, замечая, что губы у того потрескались. — Это потому что я вампир, уёбок, — Кэссиди вырвал стакан из чужих рук, и, неожиданно, даже для себя, разбил о голову Суини. Кэссиди до сих пор удивляется этому поступку. В те годы он действительно был другим — не пережившим такого количества дерьма, не окончательно поехавшим, озлобившимся и не скатившимся на самое дно, почти прямиком в ад, — поэтому он даже успел испугаться из-за своей вспыльчивости и за этого придурка. Суини упал со своего места и засмеялся. В разные стороны из его карманов посыпались поддельные монеты. Он продолжать хохотать, вставая. Ржал громко, безумно, от души, почти заразительно, если бы не так чокнуто. Так же сильно, как Кэссиди обожал Нью-Йорк, Суини обожал драки. Наверное, потому что они замедляли ход его времени, заставляли чувствовать себя по-настоящему живым. Они смотрели друг на друга, глаза в глаза, и всё понимали без слов. Едва приподнятый угол рта у Суини, пренебрежительный излом бровей Кэссиди — разговор, который лишь значил: «Я только за, чтобы повеселиться и забыть всё на это время». Происходившее дальше Кэссиди помнил смутно. Ему прилетело кулаком в ухо. Такой силы удара он не ожидал даже от такого здоровяка. Не будь Кэссиди уже на тот момент давно мёртв — точно сдох бы от перелома где-нибудь внутри своей тупой башки. В какой-то момент Кэссиди осознал, что можно не сдерживаться — лупить так, будто этот день наконец-то последний. Кажется, они сломали барную стойку, и владелец паба криками выгнал их драться на улицу. Суини приложил его головой о кирпичную стену где-то в подворотне, и Кэссиди на какое-то время отключился. Как только он очнулся — они продолжили, словно были бессмертными. — Неплохо дерешься для того, кто привык отсиживаться по ночам в дырах, — Суини сплюнул кровавую слюну себе под ноги. — Кстати, я вижу твои мозги. — Зато у тебя мозгов не вижу вовсе, — Кэссиди поморщился. — Даже вскрой тебе череп, скорее всего, их там нет. Каким-то чудом Кэссиди удалось разбить засранцу нос. Правая рука была сломана, а из пробитой головы текла кровь. Чтобы не сдохнуть, Кэссиди нужно было сожрать кого-то. Он слышал, как около соседнего дома копошатся крысы, над пабом в квартирке рядом с окном спит кошка. Он старался думать о том, чтобы достать себе пропитание, которое не было бы человеком. Но кровь Суини пахла как-то иначе, чем должна была. Конечно, Кэссиди было сложно соображать с торчащими из затылка мозгами, но пахло будто яблочным сидром, а не медью и потным мужиком. И запах манил совершить всё больше глупостей. — Отлично развлеклись, — Суини потянулся, разминая плечи. Рубаха задралась, обнажая открытую кожу, покрывающую упругие мышцы. Сидром запахло сильнее, пробивая вонь подворотни. Видимо поэтому, в который раз за вечер, не отдавая себе отчёта, Кэссиди из последних сил рванулся к Суини, чтобы вцепиться зубами ему в плечо. Но тот извернулся, на ходу вытирая кровь с щеки, и подставил шею. — Какого хрена, — Кэссиди отпрянул, но чужая кровь уже попала ему на язык. — Ты спятил… — Суини, зови меня, Суини, — он глухо хохотнул. — Ничего не будет, если ты меня покусаешь. Поверь мне, я ещё более живучий сукин сын, чем ты. — Ты чокнутый, — Кэссиди стоял рядом, едва сдерживая себя: он снова заводился, злясь и готовясь лезть в драку. — Наглухо отбитый кретин. Я вампир, понимаешь, чем это может кончиться? — Я лепрекон, мне везёт, придурок, — Суини схватил Кэссиди за ворот рубашки притянул к себе. — Мне всегда везёт. Говорю же, я по твоей вони понял, кто ты. А теперь ты сейчас рискуешь второй раз откинутся. Так что пей, не выпендривайся, меня ты точно не убьешь. И Кэссиди укусил снова. Уже в который раз — он быстро сбился со счёта — его будто несло на волне безумия. Но в этот раз, течение было не его собственным. Кровь ненормально пьянила, будто шампанское, лёгким привкусом яблок оседала на языке. Кровь на вкус — всегда кровь. Мерзкое пойло, чьё послевкусие не перебьёшь. Кэссиди чувствовал, что восстанавливается, можно остановиться и больше не лапать этого Суини, перестать высасывать у него кровь, будто проститутка, оставляя засос на шее. Вместо этого он лишь смог разжать челюсть. Кэссиди слизывал бегущие из ран от клыков дорожки крови. Если бы в тот момент он уже знал эффект от героина, то сравнил бы кровь Суини с ним. Но тогда он мало что знал о жизни в действительности. Так всё и началось. Почти восемьдесят лет «случайных» встреч, которые то ли помогали выживать, то ли окончательно разбивали сердце. Суини всегда везло. После драки и выпивки, ему частенько перепадал секс. Бешеный во всём, он находил особое удовольствие в том, чтобы не заботиться, с кем трахаться. Кэссиди тогда таким не был. Для него это было в новинку — лезть в чужие штаны, чтобы отдрочить кому-то по-быстрому, пока одна огромная ручища держала его под зад, прижимая к стене, а вторая наяривала кулаком в его штанах. Кровь Суини по сути была как вино: отбрасывало все сомнения, переживания и моральные принципы на завтра, в похмелье. Расширяла взгляды, меняла точки зрения. Суини не казался удивлённым тем, что никто не застал их в такой близости от людного бара. Для Кэссиди это стало лучшим доказательством того, что Суини — обладающий неограниченным везением мифологический персонаж, нежели его страсть к доставанию монет из неоткуда. Суини вообще выглядел удивительно нормальным и спокойным, пока они скручивали сигареты. Кэссиди неожиданно неловко прикурил от сигареты Суини. Горящий табак упал тому в бороду, подпалив небольшой клок щетины. — Кэссиди, говоришь? — спокойно спросил он, не обращая внимания на запах палёных волос. — Я думаю, что мы ещё встретимся. — Вряд ли тебе ещё так повезёт, — хмыкнул Кэссиди. Кэссиди частенько вспоминал, что на следующий день он напился ещё сильнее, чем в день встречи со Суини. Потому что вся эта встреча была, даже по его меркам, неправильной. Но уют выкуренной вместе сигареты, приятная тянущая боль после драки и маячащий на периферии стыд позволили Кэссиди проще расстаться с очередным этапом в своей жизни. Наверное, следует отметить, что за базис для встреч в 20-м веке идёт история Кэссиди из комикса (26 выпуск). И Дилан Томас тоже оттуда. Простите за большие паузы в выкладках и ошибки, снова затянуло в реал. Совсем без времени и башки.