***
Леголас стоял у окна в своем скромном рабочем кабинете, долго и завороженно наблюдая за мерцанием звезд. Здесь они казались ярче, чем в его родном лесу. Дверь отворилась с легким скрипом, и на пороге возник Лантир. — Господин… — несмело обратился тот, переступая порог, однако Леголас не обернулся. — Скажи мне, по какому праву? — спросил он. — Да и за что? — Мой принц, — садовник опустил голову, однако не отвел глаз и взирал на господина исподлобья. — Я не совсем понимаю… — Ты прекрасно понимаешь! — принц наградил Лантира колючим взглядом. Леголас подошел к столу, взял небрежно скомканный клочок бумаги и швырнул его садовнику. Лантир ловко поймал его. Он развернул пергамент тонкими бледными пальцами, удостоил его лишь мимолетным взглядом, даже не перечитывая содержимое — оно было эльфу и так известно. — Вас обманывали годами, Ваше Величество. Но если Вы желаете узнать всю правду, то не относитесь с пренебрежением к словам Вашего покорного слуги и посетите Эмин Арнен. Тогда и увидите все воочию… — Леголас дословно процитировал написанное. — Это ведь ты написал. Отрекаться нет смысла. — Я и не буду, мой господин, — эльф расправил плечи. — Все мои деяния были только во благо. — Какого блага ты хотел добиться? — сурово спросил Леголас. — Владыка должен был забрать майэ подальше от вас… — Кто наделил тебя правом решать это!!! — рявкнул принц, и пожалуй в такой ярости он не пребывал никогда прежде. Лантир вздрогнул и потупил взгляд, нервно комкая клочок бумаги. — Кто ты такой, Лантир?! — взгляд принца полыхал, а слова рассекали воздух. — Скажи мне, что надоумило тебя предать меня?! — Мой принц, — тихо пробормотал побледневший садовник, — неправильно было скрывать это… Это для вашего же блага… — О каком благе ты говоришь?! — Девчонка вертит вами, разве вы не видите? — взмолился эльф. — А вы из-за нее никого не впускаете в свое сердце. Я не хотел, чтобы так вышло. Лесной Король должен был забрать принцессу и майэ, а вы наконец… Я же ради вас… Вы же знаете, как я к вам отношусь… Я же всегда вас… — Хватит, Лантир, — перебил его принц. — Твоя помощь в Итилиэне больше не нужна. Уезжай в Эрин Ласгален и больше никогда не возвращайся. — Но как же… Леголас лишь молча махнул рукой на дверь, веля покинуть комнату, и отвернулся, не желая больше слушать подданного. Лантир покидал Эмин Арнен разбитый и опустошенный.***
Три долгих месяца, которые, казалось, растянулись на годы, майэ не покидала своих покоев. Никто не мог к ней подступиться. Леголасу не удавалось добиться даже легкой улыбки девушки. Эланор с грустью уносила из покоев практически нетронутую еду и не могла отвлечь майэ беседами, как это было прежде. Силиврен лишь молчала. Однажды женщине удалось уговорить майэ подровнять ее испорченные волосы, и новая короткая стрижка теперь едва достигала плеч. Силиврен могла долго лежать на кровати, безучастно рассматривая свод потолка, или же бесцельно уставиться в окно. И, казалось, ее уже ничто не может порадовать: ни ясное солнце ранней весны, ни сияющая луна чистого звездного неба. Однажды, в один из таких монотонных дней она порылась в сундуке и нашла маленький бархатный черный мешочек, затянутый серебряной лентой. Из него на ладонь выпало огниво из блестящего мифрила, металла, который славился особенной прочностью, и кусочек кремня. Когда-то давно это был подарок Владыки, но на долгие годы закинут, ибо майэ лишилась всех своих сил, и более использовать дар — подчинять себе пламя — не могла. Ненадолго о чем-то задумавшись, девушка чиркнула изящной дужкой огнива по камню. Искра вспыхнула, но тут же погасла, не подчиняясь майэ. Силиврен пробовала снова и снова, хотя и безуспешно. Однако где-то глубоко в душе зародилась подобной искрой и надежда. Очень долго попытки управлять хотя бы маленькой искоркой оставались тщетны. Но чем дольше у майэ ничего не получалось, тем упорнее она становилась, вкладывая в эти попытки все свое желание, страсть и злость. Однажды искорка задержалась над головой и даже, майэ готова была поклясться, увеличилась в размере, стремительно понеслась по комнате и угодила в невесомые занавески, которые мгновенно вспыхнули. Девушке не удалось усмирить пламя одним лишь желанием, и она рывком содрала занавески на пол, сбивая огонь ногами. Однако это происшествие ничуть не расстроило Силиврен. Напротив, это означало, что она может добиться своего, только ей предстояло еще много работы. Следующие попытки отличались бо́льшим успехом, хотя строптивые искры норовили что-нибудь да испортить, вызывая после себя настоящий хаос. Потому майэ решила вновь пробуждать свою силу как можно подальше от Эмин Арнен, от любопытных глаз, от ненужных пояснений. Более того, девушка выбрала для своих «занятий» место большой, по ее мнению, силы — Мордор. По весне Силиврен тайком уезжала на плато Горгорот до восхода солнца, а возвращалась уже поздно после заката. А ведь дорога в одну сторону порой занимала семь часов. Силиврен пришла к успеху спустя долгие месяцы изнурительных тренировок. Майэ стояла посреди пустынной каменистой местности, которой, спустя пятнадцать лет после низвержения Саурона, так и не коснулась живая природа, не добавилось красок в серые безжизненные пейзажи, а небо, как и прежде, было пасмурным, не желая обнажать лик золотого солнца, которое где-то там, за тучами, было в своей наивысшей точке. Над ладонями девушки засияла искра. Она медленно разгоралась, увеличивалась до огненной сферы, и так же медленно воспарила в небо. Силиврен рассмеялась, и звон ее смеха эхом прокатился каменной пустошью Горгорота. — Я это сделала… — на выдохе произнесла она, улыбаясь. — Я это сделала! — выкрикнула ввысь. — Слышишь, Майрон! Именно сегодня, ровно пятнадцать лет назад ты оставил меня! Двадцать пятого марта… ненавистного двадцать пятого числа! — казалось легкое безумие охватывало девушку. — Я сделала это для тебя! Дыхание перехватило. Сил, которых потребовалось на подчинение искры, ушло слишком много, и они покидали майэ также стремительно, вслед за вознесшейся сферой. Ноги подкосились, пустошь пошла кругом. Девушка рухнула на колени, тяжело дыша. — Нет, Майрон, я это сделала для себя… — тяжело произнесла она, и свет померк. — Я горжусь тобой, Рхишкалат, — прозвучал знакомый голос. Когда мрак развеялся, девушка стояла в атласном черном одеянии, подбитым мехом и с замысловатой вышивкой красной и золотой нитью. Одеяние было подобно тому, что некогда она носила, когда была соратником Темного Майа. Перед ней стоял Саурон в самом прекрасном своем облике Аннатара, загадочно улыбаясь. — Неужели… — майэ, окинув себя быстрым взглядом, пристально посмотрела на Черного Властелина. — Ты жив… — Я ведь бессмертный дух, — отвечал Саурон, — разве я могу умереть? Меня лишили зримого тела, а посему и возможности влиять на этот мир. А ты лишила меня последнего шанса быстро вернуться. Теперь мне снова потребуются века, а может быть и тысячи лет… — Я ни о чем не жалею, — отрезала девушка. — Твое возвращение означало бы мою гибель. Твое время прошло. Это моя эпоха. — Наконец-то ты осознала, что принадлежишь к моему миру, — ухмыльнулся Темный Майа. — Никогда не забывай, что это я сделал тебя такой. Ты такая же, как и я. — Не думаю, — хмыкнула девушка, осматриваясь, и увидев позади свет, решила шагнуть в его направлении, — меня такой сделала жизнь. — Не забывай мое имя, Рхишкалат, — бросил Саурон ей вслед. — Оно все еще может сослужить тебе службу, даже если эта эпоха твоя… — рассмеялся он. Майэ очнулась лежа на каменистом плато. Вокруг уже смеркалось, а девушка была в своем прежнем серо-коричневом походном одеянии. Сегодняшняя тренировка стоила ей больших усилий, и, по всей видимости, она долгое время провела в этой дреме. Следовало как можно скорее возвращаться домой, ведь уже стремительно темнело, а путь был неблизкий, а через Моргульский перевал по непроглядной темноте — не безопасный. Однако когда она добралась до него, хмурое небо прояснилось, и полная луна засияла в небе так ярко, что залила все вокруг холодным светом. Девушка знатно задержалась и успевала вернуться лишь к утру. Она уже предвидела расспросы принца, полные недовольства, и думала, как ей прошмыгнуть незамеченной. А еще Силиврен желала поскорее оказаться в своей кровати и выспаться как следует.***
Майэ торопилась запечатать конверт, ибо посыльный из Эмин Арнен отправлялся на север в Эрин Ласгален уже в считанные минуты. Это было одно из бесчисленных писем, которые она отправляла своей драгоценной Мэрил, но на которые майэ не получила еще ни одного ответа. Однако девушка не сдавалась, отправляя очередную весточку. Силиврен поспешила к заднему двору. Там Леголас уже отдавал последние распоряжения посыльному, и тот, получив от майэ заветный конверт, отправился в путь. — Ты полгода пишешь эти письма, однако они не приносят тебе успокоения, лишь ранят твою душу, — сказал принц, с грустью взглянув на девушку. — Считаешь ли ты, что я должна отступить? — с вызовом бросила майэ. — Нет, Силиврен. Уверен, вы достаточно наказали друг друга, — спокойно молвил Леголас. — Не думала ли ты вернуться в Зеленолесье? — спросил он, но что-то заныло где-то в области сердца. — Это равно поражению, — отрезала девушка. — Это же не игра и не война, — выдохнул принц. — Тут тебе следует выбирать между собой и своим ребенком. Чувствуя нарастающие недовольство Силиврен, Леголас развернулся и поторопился зайти в дом. Он не хотел начинать новую перепалку — в последнее время общение с майэ и так было предельно натянуто. Девушка закрылась от всех и от верного друга так же. Но даже этого всплеска эмоций хватило, чтобы непокорный дух заставил молодого господина изрядно переживать. Силиврен пропала на несколько дней. Это произошло впервые. Леголас не находил себе места, а когда девушка вернулась, то не пожелала ничего объяснить и лишь замкнулась в себе еще больше.***
С тех пор исчезновения майэ стали повторяться все чаще, что безутешный принц решился на крайнюю меру — отправить следом за ней своих людей. Тогда и сообщили ему верные подданные, что Силиврен уходит далеко за горы Эфель Дуат. В этот день принцу довелось ждать майэ особенно долго. Он был в ее покоях, дабы не пропустить возвращение девушки, ибо оно было столь непредсказуемым, как и погода в Великом море. Сложно было сказать, сколько времени он провел здесь, но вскоре послышались шаги и тихо скрипнула дверь. — Что ты здесь делаешь? — удивилась майэ. — Ты поздно, — вместо ответа обронил принц, и девушка лишь хмыкнула, закрывая за собой дверь. — Ты была за горами тени? — А ты, значит, следишь за мной? — насторожилась Силиврен. — Я просто волнуюсь о тебе. — Вместо того, чтобы узнать у меня, ты отправил по моему следу своих псов?! — огрызнулась она. — Я пытался узнать. — Значит плохо пытался! — Пожалуйста, не наказывай меня своим поведением! — взмолился Леголас. — Я ни в чем не провинился перед тобой. Майэ хотела было выскочить из спальни, как эллон поспешил к ней, останавливая. Он схватил девушку за плечо, пристально глядя в глаза. — Послушай, Силиврен, ты нужна мне… Нужна мне прежняя, — ноты отчаяния дрожали в его голосе. — Мы с тобой оба нужны друг другу. — Леголас, — на выдохе произнесла девушка, убирая его цепкую руку от своего плеча, — ты мой друг, и я прошу тебя, таковым и оставайся. — Ну и прекрасно! — выпалил эллон, вскинув вверх руки. — Делай, что хочешь! — Вот и замечательно! — фыркнула майэ и выскочила из покоев, громко хлопнув дверью. Чувство досады охватило принца. Ему не хотелось закончить на такой ноте, но он не имел представления, как подступиться к майэ. После того, как у нее отняли наибольшую ценность в жизни, девушка очень изменилась. Но еще больше огорчало Леголаса, что она снова исчезла, скрылась от его взора.***
Майэ тем временем не возвращалась в Эмин Арнен по несколько дней. Она переходила Горы тени, и направлялась в Нурн к самому озеру Нурнен. Это были обширные плодородные земли, сплошь усеянные полями и фермами. Люди, населявшие этот регион, некогда были рабами Темного Властелина. Однако после войны Король Элессар великодушно даровал им свободу. И Нурн стремительно развивался. Майэ привлекали богатые рынки, полные диковинными вещами, что она подолгу пропадала в тех бесконечных торговых улочках. К слову, справедливо заметить, торговля в регионе процветала. Но когда у нее заканчивались средства, становилось необходимым вернуться обратно в Эмин Арнен. В этот раз молодой господин перехватил девушку в конюшнях, когда она вернулась после отсутствия в несколько бесконечно долгих для принца дней. — Мы можем поговорить? — в надежде спросил эллон. — Я тебя слушаю, — майэ была спокойна, хотя немного насторожена, и готовая вот-вот сорваться с места и исчезнуть в неизвестном направлении вновь, если ей что-то будет не по нраву. — Не здесь, — качнул головой принц. — Пойдем. Майэ следовала за Леголасом, давая тому шанс, в надежде, что эллон не будет слишком наседать. Вскоре они оказались в его покоях. Те были довольно скромные, даже можно было решить, что скромнее спальни Силиврен. Внутри было только самое необходимое при абсолютном отсутствии роскоши. Он предложил ей присесть на стул за столом, отодвигая его, и когда девушка приняла приглашение, разместился напротив. Леголас некоторое время подбирал слова, которые не задели бы девушку, и, наконец, решился нарушить молчание. — Силиврен, — вкрадчиво обратился он, — я не могу запретить тебе выбираться за пределы наших владений. Ведь ты здесь не пленник. Но я очень переживаю за тебя. — Не стоит, все в порядке, — заметила майэ. — И все же… Я бы хотел, чтобы ты могла защитить себя. Леголас встал, будто к нему внезапно пришла мысль, на легких ногах направился к сундуку неподалеку и, откинув крышку, принялся что-то искать. Девушка внимательно следила за эльфом, скрестив на груди руки и покачиваясь на стуле, на его задних ножках. Вскоре принц вернулся, а в его руках был чудесной работы кинжал, богато украшенный самоцветами. Леголас сел на свое место и, положив оружие на стол, придвинул его к девушке. Майэ, зачарованная красотой кинжала, звучно стукнув стулом о деревянный пол, села ровно и не сдержала вздох восхищения. — Возьми его, — просил эллон, — чтобы мне было хоть немного спокойнее. Майэ приняла дар, звонко обнажив лезвие кинжала. Он был не слишком большой, но весьма острый и довольно устрашающий. — Правда… спасибо, — выдохнула майэ, и пожалуй за долгое время эльф впервые увидел улыбку на ее лице. Глаза принца засияли, а сердце наполнилось надеждой на долгожданную оттепель. Он радовался, что в этот раз не ошибся с предметом беседы. — Однажды мой прежний господин дарил мне оружие. Черный клинок, — говорила майэ, не отрывая взгляда от подарка Леголаса. — И был впоследствии уничтожен из-за него окончательно. Следующий, ледяной король, преподнес в дар огниво… ах если бы неистовое пламя было снова подвластно мне… — мечтательно протянула девушка. — Сейчас у меня схожие чувства… вот здесь, — она указала ладонью на грудь. — Такое же тепло от этого подарка. — Не думаю, что полностью понимаю тебя, Силиврен. Сочту это благодарностью за мой дар, и я рад, что тебе понравился кинжал, — кончиками губ улыбнулся Леголас. — Только я тебе не господин. — Да, верно, ты мне друг, — майэ многозначительно взглянула на эльфа. Леголас и не думал возражать, лишь кивнул в подтверждение ее слов. Девушка достаточно раз давала понять о его месте в жизни майэ, и он готов был довольствоваться этим, как и прежде.***
Лето выдалось довольно знойным и засушливым. Даже уровень воды в озере Нурнен упал так низко, каким не помнили его в последние десятилетия. После изнурительных утренних тренировок на плато Горгорот майэ пробиралась по рядам рынка, что был в Нурн недалеко от пристани, прячась в тени небрежно натянутых над головами полотен. Вскоре она юркнула в одну неприметную таверну, предвкушая кружку холодного яблочного сидра. В низеньком помещении было прохладнее, чем на знойной улице. Зал был наполнен голосами, смехом и стуком посуды. Майэ решительно подошла к стойке, и, кинув серебряную монету, заказала заветную выпивку. — Неужели то самое яйцо? — донесся до ее слуха чей-то шепот неподалеку. — Но ведь их не видывали уже тысячи лет в здешних краях… — отозвался второй. — Да, говорят оно самое, — утверждал третий. — Хоть и поговаривали, что драконы уже давно вымерли. — Откуда он сам будет? Видать приезжий… — То ли из Умбара, то ли из Харада, Я толком не понял… — И много ли этот торговец хочет?.. — Целое состояние! Только ш-ш-ш… Из местных-то эту цену точно никто не заплатит. А вот меньше треплешься — целее будешь. Майэ обернулась в поисках шепчущихся и заметила небольшую компанию мужиков не слишком опрятного вида. Не долго думая, девушка решила подойти. — Славного вечера, мужи́, — она обратилась смело, но довольно почтительно. — А не поведаете ли, где отыскать этого умбарца? — А ты кто такая будешь, девчонка? — засмеялись мужики. — Ну, скажем, покупатель, — девушка держалась ровно. — Ты что это — из богатеньких чтоль? — компания засмеялась пуще прежнего. — А если и так, — заявила майэ, отстегнув от пояса подаренный Леголасом небольшой, но богато украшенный рубинами и изумрудами кинжал и, не отнимая руки, звучно положила его на стол перед мужиком. — Да, богатая вещица! Выходит не только лгунья, но еще и воровка? У нас тут знати не водится! Так какого же ты богатого господина ограбила? — насмехаясь говорил он, протягивая ручонки к ее оружию. На лице майэ не дрогнул ни один мускул. Она, крепко стискивая кинжал двумя руками, с угрожающим скрежетом оголила половину его лезвия. На это мужик подорвался с места, хватаясь за свой клинок на поясе, и тоже стремительно его вынул из ножен, однако приятель его остановил, вцепившись в предплечье. — Погоди ты, посмотри на нее — даже пряжки на ее камзоле усеяны камнями! Она действительно знатного рода, — поспешил тот угомонить мужика, — Поди тронешь ее — и вспорят потом тебе брюхо, да выпустят кишки. Мужик, прищурившись, смерил взглядом девушку, словно оценивая, затем спрятал клинок и сел на свое место, шумно выдыхая через гневно расширенные ноздри. Майэ тоже спрятала свой кинжал, возвращая его на пояс. — Не с того мы начали, — сглаживая конфликт, ввязался в разговор более разумный приятель. — Я могу разыскать для тебя умбарца! Вот только труды должны быть вознаграждены, — сказал он, потирая шершавыми пальцами — намекая на некую плату, и улыбнулся порядком беззубой улыбкой, скорее напоминающей оскал. Майэ достала из кармана гондорский золотник, и кинула его мужику, а тот ловко словил его. — Когда будут новости — получишь еще, — бесстрастно отметила майэ, разворачиваясь, чтобы уйти. — Но скажи хотя бы, как твое имя. Кому мне передать весть? Майэ замерла на мгновение, и, оглянувшись, бросила через плечо: — Бургуул мое имя. Найдешь меня так.***
Прошла примерно неделя, когда майэ встретила на рынке мальчика лет десяти. Он какое-то время следовал за ней рядами, и, когда девушка остановилась в укромном тупике, наконец настиг ее. — Ты ведь Бургуул, верно? — тихо обратился он. — Тебя не сложно найти. — Выкладывай, — нетерпеливо шепнула Силиврен. — Торговец будет ждать на закате следующего дня на заброшенной пристани, — протараторил мальчик и сунул ей в руку записку на клочке пергамента. Майэ протянула ему две золотых монеты, и мальчик, получив плату, быстро скрылся из виду, растворяясь в толпе.***
Силиврен явилась в назначенное место, и там, как и было обозначено, ее ожидал торговец. Только он был не один — майэ ожидали двое умбарцев. Они были крупные, не менее шести футов ростом, широкоплечие и темнокожие. Голова была обрита наголо, а ее кожу и руки украшали затейливые рисунки, уши и носы обильно увенчаны стальными кольцами, а запястья — браслетами. Одеяния были длинными, словно мантии, из плотной ткани в красно-черных цветах. Вид их несомненно внушал девушке тревогу, ибо их можно было сравнить с троллями, но она старалась не показывать этого. Один из умбарцев, что стоял немного впереди, достал из-под полы своей мантии крупное драконье яйцо. Оно было черным, а чешуйки на скорлупе словно поблескивали золотой поталью. — Его цена слишком высока, — сказал он с акцентом. — Что же ты можешь предложить мне, девчонка. — Я дам больше, чем ты просишь, — без дрожи в голосе заявила майэ. — Если конечно оно настоящее. — Вне всяких сомнений, — усмехнулся умбарец. — Можешь сама в этом убедиться. Он протянул яйцо, и майэ коснулась его рукой. Оно было теплое, не обжигающее, но гораздо теплее человеческой кожи, и майэ была убеждена, что улавливала в нем едва ощутимую пульсацию. Девушка, не отводя взгляд от яйца, нащупала в кожаной дорожной сумке небольшую коробку и протянула ее торговцу. Тот ловко одной рукой откинул крышку — внутри была изысканная корона тонкой эльфийской работы, богато украшенная сапфирами, и от красоты ее у любого перехватило бы дух. Это была та самая корона, подаренная когда-то Трандуилом, а теперь Силиврен намеревалась обменять ее на драконье яйцо. Глаза умбарца загорелись, но он быстро совладал с собой. Он протянул украшение своему молчаливому приятелю, что стоял немного поодаль. Торговец держал товар на вытянутой руке, но, когда майэ лишь потянулась за ним, ухмыльнулся и бросил яйцо второму умбарцу, а тот ловко поймал его, посмеиваясь. — Что это значит?! — выпалила девушка. — Я говорил, его цена высока, — оскалился торговец, — и она стремительно растет. Принеси завтра еще столько же, а корону я беру как залог, что ты точно выкупишь яйцо. — Вот значит как ты ведешь свои дела! — гневно зашипела Силиврен. Ярость мгновенно захлестнула, а чувство, что ее хотят провести, порождало невероятную злобу. — Я веду дела честно! Каков спрос, такая и цена, и со вчера она значительно выросла, — явно веселился торговец. — Ты пожалеешь, что связался со мной, — прорычала девушка, а умбарцы загоготали в два голоса. — Что ты можешь против нас, — едва вымолвил сквозь смех торговец, утирая слезы. — Мелкая мышь… — Нечто весьма чудовищное, — майэ говорила хрипло, понизив голос, а ярость горячей кровью шумно пульсировала в висках. Силиврен достала из кармана дужку огнива, чиркнула по нему кольцом, что красовалось на ее пальце, а его украшением служил невзрачный кусок кремня (майэ совсем недавно попросила выковать ей это кольцо). Мгновенно возникла искра, выросшая до небывалых размеров, подпитываемая злобой девушки. Смех умбарцев затих, и не успел торговец обронить и слова, как огромный огненный шар пустился в его сторону, охватывая того пламенем. Он истошно кричал, махал руками, пытался сбить с себя огонь, но тщетно, вскоре он упал, содрогаясь в багряных языках, и умолк. Стоял едкий запах крови и горелого мяса. Наконец майэ обратила взор на второго умбарца. Сказать, что его черные выпученные глаза выражали ужас — слишком мало. Он был напуган до смерти. Он медленно положил коробочку с короной и яйцо наземь и, подняв руки в сдающемся жесте, начал медленно отступать назад. Резко развернувшись, умбарец пустился наутек. Однако майэ уже не могла остановиться: пламя от первого настигло и его товарища, и картина в точности повторилась. Майэ долго стояла на берегу, пока их тела не обгорели до самых костей вместе со старой заброшенной пристанью. Никто не рискнул прийти на их истошные крики, возможно звучащие в Нурн на многие мили. Ночь была тихой, и мирно тлели угольки — все, что осталось от незадачливых обманщиков. Майэ желала совершить честный обмен, но эти люди не оставили ей иного выбора. Она сложила корону в свою сумку, и прижала к груди яйцо, ощущая внутри ликование. Такое пламя ей удалось вызвать впервые с тех пор, как она поставила себе цель вернуть свою силу, и Силиврен поняла, что ей нужны были истинные эмоции и гнев, которые были гораздо слабее в Итилиэне, но возродились в ней здесь.