Новая тень. В поисках света

Сколь долго минувшей ночью сон не приходил к майэ, столь долго девушка спала и с большим трудом проснулась лишь к полудню. Сразу ею овладело необъяснимое чувство беспокойства, как только тревожный сон выпустил из своих объятий. Слуги, посетившие Силиврен после пробуждения, были особенно молчаливы, не такие, как всегда. Даже милая пожилая горничная Эланор, что поступила на службу к майэ по приезде той в Эмин Арнен еще десять лет тому назад и славилась своим добрым жизнерадостным нравом (отчего и носила имя, означавшее на синдарине — подсолнух, которое даровали особенно лучезарным и озорным девочкам), в этот день была мрачнее тучи. — Что случилось, Эланор? — настороженно спросила госпожа. — Где лорд Леголас? — Он, как и собирался, отправился в Минас Анор еще с вечера, моя леди, — ответила Эланор, не опуская головы, однако понурив взгляд. — А где принцесса? Она здорова? — сердце Силиврен забилось в бешеном ритме, ибо она поняла, что попала в точку. — Госпожа, простите, мы все были в неведении! — испуганно воскликнула молоденькая служанка, которая, как правило, была подле принцессы. — Это случилось глубокой ночью! Майэ подскочила со стула, что располагался перед маленьким трюмо с зеркалом в ажурной медной раме с изумрудной поталью и кинулась со всех ног в покои дочери. Те находились совсем рядом. Две служанки поспешили за ней. В светлой комнате, наполненной ярким полуденным солнцем, никого не было. Силиврен в считанные секунды оказалась перед кроватью, которая была пуста. Для пущей убедительности она сдернула с кровати одеяло, однако, как и ожидалось, это ничего не дало. — Где она?! — закричала майэ, кинувшись к окошку и выглянув во внутренний дворик, словно надеясь, что Мэрил была там. — Где мой ребенок?! — она обернулась на служанок, а сердце отбивало бешеный ритм, ускоряя горячую кровь по венам, что голова едва не пошла кругом, а ноги казались ватными. — Ночью король забрал принцессу, и они отправились в Эрин Ласгален, — пояснила Эланор. — Все случилось тайно, и никто не знал об этом. Прислуга давно уже спала… — Почему мне не сообщили раньше?! — гнев сменился отчаянием, а на глазах Силиврен проступили слезы. — Простите меня, госпожа! — едва не плакала молодая служанка. — Я узнала менее часа назад, а когда все выяснили — мы сразу же пришли к вам. Майэ рухнула на кровать дочери, спрятав лицо в подушке, которая все еще хранила аромат ее платиновых волос, и надрывно завыла, словно раненый зверь, угодивший в капкан. Ее пальцы коснулись чего-то холодного на постели. Это была подвеска Мэрил — усыпанный белыми камнями бутон розы на тонкой нити жемчуга. Силиврен сжала украшение в руке и горько заплакала, а Эланор подошла к девушке, опустилась рядом и погладила ее по спине. — Не нужно отчаиваться, госпожа, — тихо проговорила она. — Вы непременно найдете решение. Все образуется. — Неужели никто… — всхлипнула Силиврен, — никто не заметил их отъезд? Чтобы остановить… чтобы не дать ему украсть… — Простите, моя леди, — вздохнула горничная, — мы всего лишь люди. Мы не обладаем ни острым слухом, ни чутьем, подобным вашему. Если бы хоть кто нибудь из нас только узнал, увидел, услышал — мы бы воспрепятствовали! Над нами нет власти короля Трандуила! Однако эльфы Лантира не осмелились перечить своему владыке. — Лантир… — с угрозой прошипела майэ, поднимаясь. Она сверкнула глазами, сжимая подвеску, и решительно направилась в сад в том, в чем была: белой рубахе до середины бедра, причудливо обрамленных тонким кружевом брэ — широких брюк, явно служивших нательным бельем, и босая. Служанки проследовали за ней. Не помня себя от ярости, она кинулась на садовника с кулаками, которого неизменно встретила в его цветущих «владениях». — Теперь ты доволен?! — кричала девушка, пнув эльфа руками в грудь, что было мочи. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — с ироничной улыбкой заметил Лантир. — Разве не этого ты желал? Выжить нас отсюда?! — прорычала майэ. — Однако ты все еще передо мной, — прошептал эллон на ухо девушке, чтобы лишь она могла его слышать. — Как ты можешь? У тебя есть хоть немного совести? — А у тебя? — парировал садовник. — Все эти годы твоя совесть молчала. — Ты жалок, — выплюнула майэ. — Не желаю тратить на тебя свое время, — и обернувшись, громко скомандовала слугам: — Скорее подайте коня! Никто препятствовать не стал, и в считанные минуты у входа была запряженная лошадь. Силиврен без промедления забралась на нее, и лишь у Эланор хватило духу преградить путь майэ. — Госпожа, вы не можете так в одиночку отправиться в путь! — Отойти в сторону, Эланор! — громко велела девушка. — Куда же вы? — Я намерена вернуть своего ребенка, прошу, отойди, Эланор, — вкрадчиво молвила Силиврен, пока лошадь переминались с ноги на ногу, а горничная отчаянно цеплялась за уздцы. — Но вы не собраны, у вас нет воды и провизии, и вы даже не одеты как следует! — взмолилась женщина. — Я не могу медлить, слишком много упущено времени. Я смогу их нагнать! Эланор лишь обреченно отступила — больше перечить своей госпоже она не смела, и лошадь майэ рванула с места что было духу. Один час беспрерывной гонки сменял другой. Силиврен мчала на север по кратчайшему пути, однако настигнуть отряд Трандуила ей так и не удавалось. Уже солнце клонилось к закату, но девушка и не думала отступать, сдаваться, сбавлять ход. Она и мысли не допускала, каково было лошади, пусть и тренированной, породистой. Важным казалось лишь эта бешеная скачка вперед. Без промедлений. Не теряя ни мгновения. Спустя сутки неистовой гонки изможденная лошадь сбавила ход, ее ноги дрожали и подкашивались, а дыхание было тяжелым. И вот, ступив последний шаг, лошадь рухнула наземь, скидывая нерадивую наездницу в бурую пыль. Грудь животного тяжело вздымалась, из пасти шла белая пена, а лошадь издавала громкие хрипы и брыкалась, беспомощно лежа на боку — ее тело охватили судороги. В ужасе Силиврен отползла в сторону. Лошадь сделала еще несколько тяжелых вдохов и замерла — животное погибло в муках. Спустя долгий миг, окутанный тишиной, майэ осознала свою непоправимую ошибку. Лесного Короля и его свиту она так и не догнала, от своего дома в Эмин Арнен уже была слишком далеко, и тут, среди безграничных и безжизненных пустошей она лишилась своего единственного спутника, подвергнув его такой мучительной смерти. Силиврен не представляла себе, как ей быть дальше среди бескрайней степи, оттого она отползла к низкому кусту неподалеку, словно подобию мало мальского укрытия, обняла себя за плечи и, склонившись над бурой пылью, горько заплакала от безысходности. Леголас настиг Силиврен, взъерошенную и перепачканную грязью, лежащую под кустом поодаль от трупа лошади, лишь к вечеру следующего дня. Он увидел ее в сумерках загодя и мчал во весь опор, что лошади отряда поднимали клубы пыли. По прибытии он вмиг спешился и кинулся к девушке, которая, на первый взгляд, не подавала признаков жизни. — Силиврен! — вскрикнул принц, тряхнув ее за плечи. — Очнись немедленно! — будто приказывал он, однако голос его дрогнул. Майэ открыла глаза и с удивлением и неверием глянула на принца — казалось веру в спасение она уже утратила. На перепачканных щеках давно высохли дорожки от слез, а некогда белоснежное исподнее стало бурым. — Леголас, у меня не получилось, — пробормотала она. — Ничего, — обронил принц на выдохе, быстро откупорил флягу с водой, намереваясь напоить девушку, — все будет хорошо. Силиврен с жадностью испила сосуд до дна, утоляя неистовую жажду. Майэ была предоставлена возможность и умыться, и сменить одеяния на более подобающие для поездки, и насытиться впервые за два дня. Леголас, пребывая в молчании, терпеливо ожидал — отчитывать и бранить своевольную девушку не имело смысла, и важнее было то, что она цела и невредима. — Ты готова вернуться домой? — наконец спросил эллон, когда Силиврен закончила трапезу. — Я не могу, — покачала она головой. — У меня вырвали сердце, у меня отняли самое дорогое, и я не смогу жить дальше, пока не верну это. — Иного я и не ожидал, — грустно усмехнулся Леголас. — Я не буду оспаривать твое решение. Знаю, что я не смогу на него повлиять. Возьми лошадь и припасы. И я не отпущу тебя в одиночку. Мои стражи сопроводят тебя. Это уж точно не обсуждается! — строго закончил он, предвидя протест во взгляде девушки. — Спасибо, — сказала она, слегка улыбнувшись, хотя душа была переполнена более красноречивыми словами благодарности. — Выезжать в ночь смысла нет. Сейчас следует отдохнуть. Отправитесь на заре. Так и поступили. Утром, после недолгого прощания, майэ с частью отряда отправилась на север по прямому тракту, а Леголас с остальными сородичами двинулся обратно в Эмин Арнен. Он допускал мысль, что девушка не вернется из Эрин Ласгален и «их время» в солнечном Итилиэне на этом подошло к концу. Ибо отец никогда не отступится от своего, да и упорство майэ ничуть не уступало таковому самого короля. Поэтому Леголас возвращался с тяжелым сердцем. Силиврен была полна решимости бороться за свое, ибо никто не смел обходится с ней так, будь он даже Владыкой всего мира. Поэтому майэ направлялась на север с мыслями отбить «свое» любой ценой. Наконец, спустя добрый десяток дней путники прибыли в Зеленолесье. Силиврен настаивала на аудиенции с королем без отлагательств. Все было в точности так, как без малого пятнадцать лет тому назад, когда майэ вели на встречу с повелителем в тронном зале. Силиврен не часто доводилось бывать здесь. И, как правило, тут проходили более официальные встречи и приемы. Просторный зал, богато украшенный каменной резьбой, и огромный деревянный ветвистый трон, раскинувшийся подобно исполинским оленьим рогам, на котором горделиво восседал король — все это придавало некой отстраненности, высокомерности и даже надменности. Казалось, весь облик Трандуила показывал пренебрежительное отношение к девушке, а попытка подавить противника лишь внешним видом, исполненным презрения, успешно пробежалась по спине майэ толпой неприятных леденящих мурашек. Король холодно взирал сверху вниз на гостью. Понемногу, будто на некое действо, в зале собирались любопытствующие эльфы. — Скажи мне, Владыка, — вкрадчиво и уверенно произнесла девушка, а ее голос звонким эхом отскочил от сводов арок, — как себя чувствует вор, покусившийся на самую большую ценность? — Вор? — ухмыльнулся Трандуил. — Вижу, ты совсем не научилась учтивости. Да и что я у тебя украл? То, чего ты лишила меня еще раньше? — Верни мне Мэрил, — отрезала майэ. — Довольно! — Ну уж нет! — рассмеялся король. — Этому не бывать. — Ты не можешь так поступить! — негодовала майэ. — Она же совсем ребенок! Ей нужна мать! — Как и отец, — оскалился Трандуил. Он медленно спустился со своего трона, опасно шелестя серебряной парчой камзола. Владыка приблизился к майэ, глядя свысока. Вновь вопрошать и взывать к разуму девушки он не был намерен. Он упрашивал ее уже достаточно там, в Итилиэне. Умолял майэ одуматься, сделать выбор в его пользу, в пользу семьи. Сейчас же Трандуил был настроен иначе: выдвинуть требования, поставить ультиматум. — Скажи мне, как она сейчас? — взволнованно спросила Силиврен. — В полном порядке, но скучает за мамой, — легкая тень улыбки легла на суровом лице Владыки. — Это жестоко, Трандуил! Нельзя так отнимать дитя от матери. Неужели твоя совесть молчит? — Я не знал, как иначе вернуть тебя домой, — король развел руками и аметисты на его перстнях замерцали. — Разве ты оставила мне иной выбор? Но теперь ты можешь остаться здесь, в Эрин Ласгален, вместе со мной и дочерью. — Ты наверное шутишь? — прыснула девушка. — После того, что ты совершил? После того, как забрал у меня ребенка? После того, что заставил меня пережить? Ты можешь представить себе, что я чувствовала?! — Хочу напомнить тебе о том, кто все это начал! — прорычал Трандуил, нависая над майэ. — Ты отняла у меня ребенка первой, а сейчас взываешь к моей совести?! Ты сама во всем виновата! Но я проявил к тебе безграничную милость и готов был принять обратно. Однако, как вижу, ты не вынесла урок. Вместо благодарности за мое милосердие к тебе, ты являешься передо мной и смеешь что-то требовать, еще и в подобном невежественном тоне?! — Милосердие?! — негодовала Силиврен. — Ты действительно веришь в свою благодетель? Ты же не оставил мне выбора! — А ты ничем не лучше, Силиврен. — Ты заставил меня пережить боль и потерю, чтобы при малейшей снисходительности от тебя я припала к твоим ногам? — Не нужно так сгущать краски, — манерно протянул король. — Просто в этот раз все будет по моему. — Неужели? — хмыкнула майэ. — Мне претит находится рядом с тем, кто так вероломно надругался над моими чувствами. Ты отдашь мне дочь, и мы уедем отсюда. — Этого не будет, Силиврен, — Лесной Король был строг. — Моя дочь останется рядом со мной. Я позволю остаться и тебе. Но если тебе это не по нраву, то можешь убираться на все четыре стороны! Удерживать не стану. У майэ закончились все возможные аргументы, а ее саму накрыла удушающая волна гнева. Не помня себя от ярости, Силиврен занесла руку, и та в миг обрушилась гулким ударом по щеке Владыки, которую тут же украсил пунцовый след от ладони. Ошеломленный Трандуил не сдвинулся с места. Затем его взгляд потемнел, он еще больше навис над девушкой, а угрожающие низкие нотки в его голосе пробирали до костей. — Ты перешла все границы, Силиврен. Ты скрыла от меня не просто дитя, а представителя королевской династии! — Лесной Король говорил громко и отчетливо, чтобы его услышали даже те, что не толпились в тени колонн и не пытались подслушать и разглядеть развивающуюся драму. — Такое преступление несет за собой очень суровое наказание! Я вправе был бы лишить тебя жизни или заточить в темницу до конца существования Арды! Но я милосерден к тебе и ограничусь твоим изгнанием, — и, наклонившись к самому уху девушки, шепотом добавил: — Я сожалею, что ты так ничего и не поняла. Трандуил резко развернулся, собираясь уйти и на этом окончить представление, однако девушка в отчаянии вцепилась в его локоть. — Не делай так, Трандуил! — взмолилась майэ. — Это жестоко! Мэрил совсем еще маленькая! Не поступай так! Владыка обернулся, склонившись к девушке. Он внимательно взглянул в ее полные ужаса глаза и ухмыльнулся, словно смакуя момент. — Ты это заслужила, — прошептал он. — Как же мне нравятся твои волосы, — едва слышно говорил он, заправив за ухо черный выбившийся локон, упавший на лицо и, выпрямившись и взглянув в сторону стражи, громко скомандовал: — Выставить ее за Главные врата!!! — Нет, Трандуил! — взмолилась Силиврен. — Дай мне увидеться с дочкой! Внезапно, подчиняясь приказу, два стража схватили ее за предплечья, а король отцепил ее руки от своего локтя, отстраняясь. — Так нельзя! Она ведь ребенок! — кричала и брыкалась девушка, пока стражи волокли ее через весь тронный зал. — Ты пожалеешь об этом, Трандуил!!! Но уже очень скоро строптивый дух выставили из чертогов, а по бесконечным коридорам расступались любопытные эльфы, пропуская стражников, что силком тащили истошно кричащую девушку. Вдруг яркий дневной свет больно ударил по глазам — они оказались в одном из внутренних двориков. — Стойте! — послышался голос, стражники встали, как вкопанные, и майэ замерла. К ним решительным шагом направлялся начальник стражи. — Нифиедил, пожалуйста, помоги мне! — взмолилась девушка. — Отпустите! — скомандовал эллон. — Но… — Сейчас же. И стражи покорно отступили от Силиврен. — Нифиедил, ты знаешь, как сейчас Мэрил? — девушка вцепилась в ворот его камзола, будто эллон сейчас мог исчезнуть. — Где она? — Она в своих покоях, все хорошо, — сказал синда и накрыл ее руки своими ладонями, желая успокоить. — Ты знаешь, о решении Владыки? — Да, мне очень жаль… — Пожалуйста, помоги мне, по старой дружбе, Нифиедил, прошу тебя, — отчаянно умоляла Силиврен. — Мне нужно увидеть ее… — Пойми, я больше всего не хотел бы прогонять тебя и делать тебе больно, — эллон покачал головой. — Но это приказ, и я должен повиноваться. Все, что я могу сделать, это проводить тебя из Эрин Ласгален как друга, а не как изгнанника. Нифиедил был искренним в своих словах, а во взгляде читалось сожаление. Майэ понимала, что не может просить у друга бо́льшего. Он не заслуживал того, чтобы попасть в немилость королю, к тому же был слишком предан, чтобы ослушаться его. Однако не менее мучительно было для стража причинить девушке боль отказом в помощи. И майэ отступила. — Я одно только попрошу, Нифиедил, — сдавленно говорила Силиврен, а к горлу подступал ком. — Мэрил… она Леголасу сестра, значит и тебе сестра. Я доверяю ее тебе. — Я позабочусь о Мэрил, — уверенно заявил Нифиедил. Сопровождающие Силиврен эльфы ожидали девушку за воротами. Они понуро проверяли сбрую ее лошади. Кони самих эльфов, как у них и водилось, не были оседланы. Им предстояло добраться до границы Эрин Ласгален — к месту их первого ночлега. Эльфы искренне сочувствовали майэ, хотя они не могли осуждать своего Владыку. Поэтому все двигались молча, безмолвно, в тишине, которую нарушал только шум леса. Внезапно на тропу выскочил зверь. В нем едва узнавался некогда молодой огненно рыжий лис Наур. Сейчас его шерсть была серая, потускневшая, с примесью белого и коричневого. Хвост стал менее пушистым и немного подранным, по всей видимости, от многих приключений. Лапы, хоть и остались выносливыми, однако потеряли свое прежнее проворство. Глаза Наура были уставшими, но в них сверкали опыт и хитрость. Вроде миновало не так много лет, однако уже целая жизнь для лисы. Майэ остановилась и спешилась, подойдя к старому знакомому — зверь явно узнал девушку. Силиврен протянула к нему руку, и тот ткнул в нее мокрым носом в знак приветствия. — Ты ведь никогда не бываешь один, верно? — скорее утверждала майэ. — Приветствую тебя, дочь Ариэн и Тилиона, — из чащи ожидаемо появилась Неллас, но майэ лишь поджала губы. — Я сожалею, что так вышло тогда. Так не должно было случиться, — спустя паузу продолжила эллет. — Но я рада, что ты решила вернуться. — Обо всем ли тебе известно? — спрашивала Силиврен, почесывая лиса за ухом, который довольно урчал. — Когда-то давно о ваших чувствах, твоих и Владыки, мне рассказал Наур. — Ах это… — выдохнула майэ. — Лис?! — девушка в удивлении изогнула бровь, сомневаясь, правильно ли она расслышала, и не отводя взгляд от зверя. Она готова была поклясться, что тот ей кивнул. — Да, поразительно разумное существо. — воодушевленно заметила эллет. — Если научиться слушать. Ах, если бы я могла знать раньше, то не поставила бы тебя в затруднительное положение. — Ты не могла знать, — буркнула майэ. — Трандуил молчал. Он велел молчать и мне. — Я не догадывалась о его чувствах, о том, что творилось у него на сердце. Но вместо этого я видела чувства Леголаса. Принц любит тебя… — Прошу, не нужно! — взмолилась Силиврен. — Мы друзья! — Только не злись! — умоляюще говорила эллет. — Это правда! Он больше, чем друг. — Я не злюсь, — вздохнула майэ. — Я знаю. И эта правда — горькая, — и немного помолчав, добавила: — Как же сильно я ревновала Владыку к тебе! — Ты думала, нас объединяет не только дружба? — удивилась Неллас и, получив кивок согласия, ужаснулась. — Это же просто невозможно! — казалось, эльфийка побледнела. — И Владыка мне так сказал. Но что уж прошлое ворошить. — Я не хотела привнести смуту, от которой тебе довелось уехать. — Ты не виновата. Причин для отъезда было много, и они тяжелым грузом легли на меня, что лучшей идеей казалось — сбежать. И одна из них — Мэрил. Это замечательная девочка. Тебе довелось с ней повидаться? — Я только лишь слышала о твоей дочери, — кивнула Неллас, а ее глаза засияли — в них замерцали теплые воспоминания о лучшей подруге. — Она еще слишком мала, чтобы остаться без матери. Ничего не спрашивай, — покачала головой майэ, заметив пытливый взгляд эллет, — скоро и так все узнаешь. Тебе однажды выпало бремя вырастить Леголаса, быть ему опорой и поддержкой в столь нежном возрасте, когда он потерял маму… Сделай так, чтобы в жизни Мэрил было больше красок, чем в моей, — просила Силиврен, а к горлу подступил очередной удушливый ком. — Пусть она не ожесточится и познает тепло и ласку. — Я сделаю все, что будет в моих силах, — обещала эллет, проявляя невиданную доныне проницательность. — И Элуириль, все непременно будет хорошо. Всю обратную дорогу долгими пасмурными днями и ночами не переставая шел проливной дождь, словно внимая желанию Силиврен, молящей тучи не расступаться. Майэ безутешно лила слезы, ошибочно полагая, что из-за ливня их никому не видно. И чем дальше они отходили от Древнего леса, тем невыносимее майэ становилось от утраты, а в груди сдавливало и болело, будто зияла огромная дыра, которую заливало горячей пульсирующей кровью там, где еще недавно трепетало живое сердце.