Лорд Штормового Предела

      Раны жгло огнем. Король Семи Королевств видел, как над ним мелькают ножи — грубые, дешевые, купленные или украденные в ближайшей лавке. Разве так должен умирать король? Мейгора убил Железный Трон, Мейкара — меч мятежника, Эйриса — меч предателя. По-разному умирали короли Вестероса, но ни один еще не умирал столь жалко и нелепо — в чужом краю, один, не успев даже обнажить меч. Не из-за короны, — ему хватало ума держать в тайне свое происхождение, когда он прибыл в старшую из дочерей Древней Валирии, но из-за пары безвестных грабителей, наверняка даже не подозревавших, на кого они напали.       Волантис был лабиринтом улочек и переулков, а золотой дракон, как ему показалось, был более чем достаточной платой за услуги проводника. Вот только проводнику этого оказалось мало. Лежа в грязи и собственной крови, тот, кого называли Последним Драконом, чувствовал, как один отстегивает с его пояса меч, другой — кинжал и кошелек. Неужели все было зря? Неужели в его спасении на Трезубце, в его рождении среди дыма и соли, в предзнаменованиях и знаках не было никакого смысла?       Магистр Иллирио радушно принял драконьего короля, но в Пентосе сложно было найти поддержку для его дела. В Мире над ним посмеялись, обозвав даже не королем — принцем-попрошайкой. С ним говорил даже не генерал-капитан Золотых Мечей, а его казначей, Гарри Стрикленд. Однажды гордые лорды, последовавшие за Эйгором Риверсом, наемный отряд превратился в сборище пьяниц, насильников и убийц. И тем не менее, они считали себя выше того, чтобы служить красному дракону. Из Волантиса пришли вести: жрецы Красного Бога искали встречи с «последним из Таргариенов». Евнух и торговец отговаривали его, предлагая поискать союзников в Лиссе или среди пиратов Узкого Моря, однако упоминание жрецами прорчества определило выбор короля. И его судьбу.       Его разбудило пение. Низкий женский голос пел на чужом языке. Он был на корабле — он чувствовал это по качке. Рейгар вспомнил звездное небо южного города, боль в груди, холод. Какой-то бродяга в выцветшем красном плаще, с изумрудно-зелеными глазами и волосами, грубо замазанными на тирошийский манер зеленой краской, тащит его прочь из гиблого переулка, навстречу людям, одетым в красное. Он вспомнил, как лежал на какой-то тахте, пока женщина обрабатывала ему раны и пела те же песни. Вот только не ему, а углям, тлевшим в жаровне, разгонявшим темноту и сырость. Он вспомнил, как восходил на борт корабля, шедшего на восток, куда — он не знал. — Мой принц — грудной глубокий голос, от которого даже простые фразы казались подобны гимну. — Король, — прохрипел Рейгар. Почему-то это казалось ему наиболее важным — Король для Семи Королевств, да. Но принц для Владыки Света. Ты — сын драконов, рожденный среди слез утраты и дыма руин Летнего Замка, ты — Обещанный Принц. Ты, Азор Ахай, возрожденный. — Я… умер? — Твои члены были холодны как ночь, а сердце не билось, Рейгар Таргарен. Но Владыка Света не оставил своего избранника. Жизнь — великий дар и Его избранники не должны тратить его впустую. Теперь, когда ты увидел силу Владыки Света, готов ли ты принять его в своем сердце? Готов ли ты отречься от ложных демонов, слуг Великого Иного?       «Семеро не спасли мою семью» — промелькнуло у него в голове. «А молитвы септонов не воскресили драконов». Но, быть может, этот красный бог сможет то, чего не могли достичь поколения его предков?       Рейгар кивнул, и кривясь от боли, подошел к жаровне, на дне которой тлело три уголька. Жрица Красного Бога стояла напротив него. — Рейгар Таргариен, веришь ли ты во Владыку Света, Рглора, мудрого бога, благого творца всего живого? — Верю. — Веришь ли ты в Гилгала Праведного, как в единственного пророка Рглора, указавшего роду людскому путь к чистоте и праведности? — Верю. — Веришь ли ты в борьбу Рглора с Великим Иным, в которой каждый праведный обязан поддержать творца и господина своего? — Верю. — Веришь ли ты в Шудаад, сиречь долг праведного человека помочь ближнему своему? — Верю. — Веришь ли ты в победу Азор Ахая, избранника Владыки Света, над силами тьмы? — Верю. — Тогда взгляни же в священный огонь, и узри в нем свою победу!       Из крохотных угольков поднялся язык пламени. Рейгар завороженно смотрел на него, пламя, словно живое, переливалось всеми цветами. Он видел город из черного камня, и серые воды чужого моря, он видел тень в небе, большую, чем любая птица. Коронованный олень корчился в драконьем пламени, как и лев Ланнистеров. Вдали виднелось еще одно знамя, белое с неясным пятном в центре. Мечи плавились и скручивались в огне. Звенели колокола и толпы расступались перед ним. — Ты увидел? — спросила его жрица Рглора. — Да. — сказал Рейгар, и улыбнулся: — Я обрету силу, которая и не снилась моему отцу.

***

      Мелисандра из Асшая смотрела на танцующее пламя свечи — угли давно прогорели. Она была уверена, что человек перед ней — избранник ее бога, но вместо него, Владыка Света слал иные видения, образы, тени и звери. Львица, жаждущая плоти дракона, красный глаз, алчущий крови больше чем злата. Оловянный солдат, золотой человек и сын урожая, бредут по ледяной пустоши с благословления мертвеца. Сбившиеся в стаю волки с рычанием гнали холодные тени и рвали их на куски когтями из огня и стали. Решетка из черного железа преграждала путь к огромному городу, к которому с разных сторон бежали грифон и олень.       Возможно, это из-за того, что они в море, где Рглор не так силен. В конце концов, стал бы Владыка Света возвращать кого-то, кому не суждено было сыграть роль в грядущей битве? Разве он не позволил бы ей, Мелисандре из Асшая, обратить себя в истинную веру? Нет, Рейгар Таргариен не мог быть никем иным кроме как Избранником Рглора, она была уверена в этом. А она, бывшая рабыня, бывший лот номер семь, станет его пророком. Его Гилгалом Праведным.