***
Без внушительной фигуры лорда Вимана Мандерли, его Малый Совет казалось, уменьшился вдвое. Лорд Белой Гавани подал в отставку через год после падения Драконьего Камня, оставив после себя обновленную систему городских стоков и безупречные учетные книги. Его сменил Джаред Рокстон, бывший помощник мастера над монетой, и единственный представитель просторского дворянства в столице. — Таким образом, годовой доход государства в этом году эквивалентен четыремстам пятидесяти двум тысячам семиста двадцати трем золотым драконам, что на сто тысяч восемьсот двадцать золотых драконов меньше, чем в прошлом году. При этом три пятых этих денег собраны с налогов, пятая часть — доход с пошлин на ввоз и вывоз товаров, остальное — репарации, внешняя торговля и процент с вложений в торговые дома Эссоса. Это было идеей лорда-десницы, искать расположения магнатов Вольных Городов через их кошельки. Большинство лордов Семи Королевств считало подобное занятие низким, сродним ростовщичеству, несмотря на то, что ростовщичество предполагало взымание денег с имущества, а не с доходов. Правда, такой подход имел свои риски. — Следует ли считать, основной причиной падения доходов крах дома Лемансис? — спросил Станнис. — К сожалению, да, ваше величество. Согласно окончательным подсчетам, наши убытки от их банкротства составили пятьдесят тысяч драконов из шестидесяти вложенных в их дело. Еще десять тысяч мы потеряли вследствие банкротства меньших эссосских домов. Кроме того, двадцать тысяч драконов, согласно вашим распоряжениям были выделены на помощь Ночному Дозору. Оставшаяся сумма включает в себя внеочередные расходы на содержание флота, Золотых Плащей и разведывательной сети, а также отложенные расходы на празднование. Будь его воля, он бы и вовсе обошелся без последнего, но, увы, это было одной из обязанностей короля — демонстрировать мощь и богатсво державы через пиры, турниры и подачки бедноте. А пополнение в королевской семье как раз было отличным для этого поводом. — Лорд Рокстон, неужели нет никакой возможности взыскать оставшуюся сумму? — спросил десница. — Убыток в пятьдесят тысяч — довольно серьезный удар по казне. — Боюсь, что это невозможно. Первым кредитором братьев Лемансис был Железный Банк Браавоса, за ним шел Гражданский Банк Тироша, и только затем пайщики, включая и корону. Я отправлял запрос в Браавос и Тирош, однако положительного ответа я не получил. Те десять тысяч, которые удалось взыскать, являлись стоимостью нераспроданных товаров — леса и железа, хранившегося на складах. — Со своей стороны могу добавить, что крах тирошийских торговцев отразился на торговле в Эссосе в разы сильнее, чем здесь, — сказал мастер над шептунами. — Насколько я понял, они организовывали новые предприятия, не дожидаясь, прибыли с предыдущих, при этом вложения они объявляли прибылью. В итоге, на бумаге их торговый дом имел стабильный доход, а на деле, паи оказались пустышкой. Эти паи перепродавали по нескольку раз, из-за чего их цена росла, и росла. Так продолжалось до тех пор, пока один из пайщиков не попытался обналичить свои бумаги. Насколько мне известно, общая сумма убытков всех, кто имел хоть какое-то отношение к Лемансисам, составляет одиннадцать миллионов золотых драконов в пересчете на наши деньги. — И эти люди зовут нас варварами! — фыркнул лорд Редфорт. — Сами торгуют воздухом, а Вестерос называют «варварским королевством». — Кем бы они нас не считали, их потери так или иначе отразятся также и на нас. В первую очередь сократится объем торговли, упадет доход портовых городов. Цены вырастут, как и налоги в Вольных Городах. Стоимость мирийских стекол уже выросла в полтора раза, астролябии стоят вдвое дороже прежнего — сказал мастер над кораблями. — И это только Мир, — заметил король. — Выходит, убытки лордов пряностей обойдутся нам в куда большую сумму, чем шестьдесят тысяч драконов. — Ваше величество, я полагаю, даже в такой ситуации мы бы могли извлечь для себя выгоду, — сказал Маллистер. — Несколько разорившихся мастеров из Мира согласились прибыть в Вестерос и открыть свои мастерские в Королевской Гавани. Безусловно, их не хватит, чтобы снабдить инструментами весь флот, но позволит сэкономить немалую сумму. — Не вызовет ли это недовольства местных мастеров? — спросил Редфорт. — Местным гильдиям ничего не угрожает, — заверил его Маллистер. Мастера занимаются исключительно заказами флота и изготовлением тех товаров, которых в Вестеросе не делают. — Хорошо, потому что два дня назад мне пришлось разбирать дело квохорского кузнеца, которого обвинили в использовании детской крови для ковки мечей. — Полагаю, дело было не вовсе не в благоверии добрых горожан? — хмыкнул Станнис. — Нет, просто кузнец работал на порядок лучше остальных, даром что взносы платил исправно. В итоге, обвинение оказалось ложным, лжесвидетели и их заказчики отправились на Стену, а гильдии пришлось выплатить штраф в сотню золотых драконов за репутационный ущерб и разгромленную мастерскую. — Полагаю, это послужит хорошим уроком любому, кто захочет нажится на лжи, — согласился король. — Лорд Эстермонт, вам я поручаю отправиться в Вольные Города. Возможно найдутся и другие ремесленники, готовые отправиться на запад. Есть ли еще какие-либо известия? — Да, ваше величество, — Лионель Шторм казался озабоченным. — Новости из Волантиса. На Рейгара Таргариена было совершено покушение. Не нашими людьми. — Таргариен жив? — спросил король. — Насколько мне известно, да, пусть и был тяжело ранен. Согласно донесениям, по виду это напоминало ограбление — его несколько раз ударили ножом, обобрали и бросили умирать. Но… это странно. Моим людям не удавалось подобраться к нему годами, а тут… Не до конца понимаю, что он вообще делал в Волантсе. Его брат и сестра в Пентосе, Золотые Мечи, чьей поддержки он мог бы искать — в Мире. — Он все еще в городе? — спросил десница. — Нет. Его видели на корабле, идущем на восток, к Летнему Морю. — В таком случае, кто бы не стоял за этим покушением, Рейгару о нем известно больше, чем нам, — признал Станнис. — Есть кто-то, кого мы могли бы отправить? — Так далеко? Это будет непросто, ваше величество. — Тем важней иметь хоть какую-то информацию. Блэкфайры шесть десятков лет оставались угрозой для Семи Королевств. Теперь их место заняли Таргариены.***
Станнис Баратеон никогда не считал себя достаточно чутким человеком. Но на поведение дочери внимание он обращал. Что-то тяготило малышку, и он был полон решимости выяснить, что именно. — Элеонора? Комнаты его дочери казалась пустой, если не считать брошенного на кровать одеяла, под которым явно кто-то был. — Мне казалось, что ты давно переросла эту привычку. Торчащая из-под одеяла ножка тут же скрылась. — Не очень вежливо вести себя так по отношению к своему отцу. Одеяло не шевельнулось. Станнис с трудом подавил желание сорвать его. Вместо этого, он сел на кровать. Ему показалось, что одеяло немного пододвинулась. — Что-то случилось? Одеяло у изголовья дернулось из стороны в сторону. — Ты прячешься ото всех. Я хочу знать почему. Одеяло молчало. — Твоя мать спрашивала, почему ты не спустилась к ней сегодня. Она казалась очень обеспокоенной. «Как и я сам». Все это казалось знакомым: он и ребенок, скорчившийся под одеялом, прячась. Вот только в прошлый раз причина была столь очевидна, сколь и ужасна. Он нащупал смятый клочок пергамента. Станнис знал, что его дочь получает письма из Штормового Предела и, изредка, из Белой Гавани — от внучек его бывшего мастера над монетой. Он никогда не позволял себе ознакамливаться с содержанием этих писем, — в конце концов, какие письма мог получать ребенок? Письмо его брата содержало пространное описание очередного турнира. Ничего удивительного, если не считать обращения: «Элеоноре, почти наследнице». Станнис скрипнул зубами. Шутка, дурацкая шутка вполне в духе его брата. Лорду Штормового Предела минуло пятнадцать лет, но он до сих пор не всегда отдавал себе отчет в том, как другие могут воспринять его слова. Или же наоборот, понимал это слишком хорошо. — Это, то, что беспокоит тебя? Его дочь никогда не казалась озабоченной этим вопросом. Или он никогда не замечал этого? Одеяло дернулось. — Ты можешь рассказать мне об этом. Раздался шорох. Пара синих глаз глядели на него из-под черных прядей. — Итак? — обратился Станнис к дочери. — Мама ждет ребенка. Я имею ввиду, если… когда у вас с мамой родится мальчик, я больше не буду наследницей, верно? — Нет, — это казалось чем-то само собой разумеюмщимся. — Но… это значит, ты не будешь пускать меня в свой кабинет? И вообще… мама будет заботиться о нем, ты будешь его учить. А что тогда останется мне? Вы будете любить его больше чем меня, верно? — Глупости. Я родился после Роберта, но мои отец и мать относились к нам одинаково. Наверное он сказал это слишком резко, потому что ребенок снова попытался укрыться за спасительным одеялом. — Дядя Ренли говорит, что ты завидовал дяде Роберту потому что он родился раньше, — донеслось оттуда. Станнис вздохнул. «Дядя Ренли» говорит много, громко и не всегда правду. — Что бы я не думал о Роберте, это осталось между мной и Робертом. Его готовили в наследники, но Крессен учил нас обоих. А если ты сомневаешься в моих словах, то всегда можешь спросить моего сквайра о том, что он думает о своем старшем брате. — Ну, ты бы стал кастеляном замка или рыцарем, а Аллард наверняка станет капитаном корабля. — А ты станешь леди, хозяйкой замка. Вспомни, сколько всего нужно знать и уметь твоей маме. — И ты будешь пускать меня к себе? — не унимался ребенок. В его кабинете вот уже несколько лет стояло обитое ситцем ореховое кресло времен Джехейриса Второго. Оно не имело ровным счетом никакой ценности, если не считать того, что слуга, заправлявший масло в лампу, нашел в нем рубин размером с перепелиное яйцо. Кресло доставили в кабинет короля, вскрыли, нашли еще несколько камней и украшений, общей стоимостью в небольшое войско. В итоге, Красный Замок обыскали сверху донизу, нашли еще несколько тайников с драгоценностями, три горшка с диким огнем — Башню Белого Меча пришлось эвакуировать, — и, по меньшей мере десяток не пойми куда ведущих тайных ходов, которые проще было завалить, чем применить хоть как-то. А стул, спровоцировавший все эти хлопоты, так и оставался в его кабинета, пока его не облюбовала маленькая Элеонора. Он мог сидеть, склонившись над очередным эдиктом или указом, поднять голову и увидеть крохотную фигурку, мужественно борющуяся со сном. — Конечно, — что еще он мог ответить? — Это не зависит от того, наследница ты или нет. Это, казалось, ее ободрило. — Мне, наверное, не стоило обижаться на дядю Ренли. Я просто думала, что когда я перестану быть наследницей, вы с мамой будете меньше меня любить. «Глупый милый олененок» — вспомнил Станнис слова детской песенки, которую ему пела мать. Нет, свою дочь он олененком называть не станет. — Я уже сказал все, что думаю об этой мысли, — отрезал Баратеон. — Дело не в том, кого из детей любят больше или меньше, а в законе, которому мы должны подчиняться. Много лет назад, в давние времена, жил король, по имени Визерис Таргариен. В его правление в Семи Королевствах был мир, а власть драконьих королей казалась нерушимой. Его первенцем была дочь, Рейнира, и долгое время он не имел наследника мужского пола. После смерти новорожденного сына, король потребовал от своих лордов признать свою дочь наследницей и даровал ей Драконий Камень. Затем, он женился вновь, и новая королева родила ему наследника — Эйгона Таргариена. Но король отказался менять свою волю. И когда он умер, брат объявил себя королем, а следом и Рейнира. Сторонники Рейниры ссылались на завещание отца, а те кто поддерживал Эйгона — на законы престолонаследия. Никто из них не дожил до конца войны, как и их драконы. Остались лишь разрушенные и сожженные города, да горстка детей, не иначе как чудом пережившая Танец Драконов. — И кто из них был прав? — Некоторые мейстеры скажут, что была права Рейнира, во многом потому, что престол в итоге занял ее сын. Я же скажу, что даже если бы король лишил Эйгона права наследования, ему должны были наследовать его младшие братья, и только после них — Рейнира. Закон должен говорить устами короля, а не наоборот. И закон Семи Королевств гласит, что сын идет прежде дочери. Если случится так, что твоя мать разрешится от бремени сыном, он станет будущим королем и твоим монархом. А ты должна будешь помогать ему в правлении. — Тогда, я никогда не стану как Рейнира, — сказала девочка. — Я бы не хотела, чтобы из-за меня кого-то убили. — Неверно было бы обвинять одну лишь Рейниру. Визериса запомнили как доброго короля, принесшего королевству мир и процветание, однако именно он позволил двору и королевству расколоться на два лагеря, он не решился отозвать свое решение, хотя был обязан сделать это. На следующий день его принцесса сидела у подножия Железного Трона, как и подобает наследнице престола, а не позади, вместе с матерью. Придворные могли шептаться и переглядываться сколько угодно, но она была его наследницей по праву.***
Он не мог не заметить мелькнувшую за колонной черноволосую макушку. И еще одну. И еще одну, где-то за углом. Кто-то из слуг однажды назвал комнаты в Кухонном Замке «Воронятником» — большинство их обитателей были черноволосы и синеглазы. Мия Стоун, милостью Тайвина Ланнистера, чуть не севшая на Железный Трон, Белла Риверс, родившаяся в Каменной Септе, Арлан Флауэрс, сын безвестной лагерной девки откуда-то из-под Эшфорда и Лаена Шторм, дитя Летнего Замка. Все они были детьми Роберта, именем которого было названо восстание, приведшее его на престол. Сейчас его племянницы и племянник стыдливо прятались, словно за присутствие вблизи королевской особы их ждало наказание. Как будто не он отправлял людей на поиски, как будто не он призвал их в Красный Замок. В его власти было отдать их Вере, или же оставить на произвол судьбы. Белла росла в публичном доме, ее мать не желала покидать Каменную Септу, особенно когда ее дочь, «была так похожа на принцессу». В голосе обычно спокойного Давоса звучало неприкрытое отвращение, когда он говорил об этом. Арлана подкинули кузнецу небольшой деревеньки близ Эшфорда, мать Лаены умерла при родах. Четыре бастарда. У Эйгона Недостойного их было по меньшей мере шестнадцать. Так, по крайней мере, писал мейстер Виллем из Стартфорда, в своей работе «Эйгон Четвертый». Станнису не очень хотелось думать о том, какое количество произвел бы Роберт, останься он в живых. Тем не менее, он принял их всех, во многом потому что не желал повторения истории с Мией Стоун. Инис одобрила его решение. Даже андальские дома Дорна более снисходительны к бастардам, чем дома Простора и Штормовых Земель. Именно с ее подачи, Элеонора стала навещать кузин и кузена, а за ней потянулись и остальные «дети Красного Замка»: Патрек Маллистер, Джон Редфорт, Жанея Челстед, Элвуд Харт, Гайард Морриген, Аддам Уайтхед и Джейн Уайлд — пажи, компаньоны и «почетные гости» королевского двора.***
Для Элеоноры Баратеон, дядя Роберт был загадкой. Мейстеры и певцы говорили, что Роберт поднял восстание из-за любви, из-за украденной невесты, но дочь Станниса Баратеона не совсем понимала, как можно одновременно поднимать армии ради одной женщины, а затем делать детей с другими. Дядя Ренли говорил о Роберте с восхищением, но она все равно чувствовала в его словах какую-то обиду. Мия вспоминала огромного мужчину, который подкидывал ее и ловил, смеясь. А потом куда-то исчез. Дядя Эстермонт — он был дядей ее отца, но она все равно называла его дядей, — рассказывал об умелом воине, которому не было равных в битве, хотя ее папа побеждал чаще чем Роберт, — она пересчитывала несколько раз. А еще он оставил после себя четверых детей, и все они были бастардами. И матери у них были разными, хотя она знала только мать своей самой старшей кузины, Мии, которая чуть не стала королевой. Тетя Кира, ключница Кухонного Замка, как-то призналась Элеоноре, что поначалу боялась ее отца. Это чувство разделяла и сама Мия, и ее сводные сестры, хотя Элеонора не совсем понимала, как можно бояться ее отца, если ты за свою жизнь не совершил ничего дурного. А потому она помахала им, приглашая присоединиться к ней и отцу. Тот коротко кивнул, увидев племянниц и племянника, несмело приближавшихся к ним.***
— Девочка! У вас девочка, ваше величество! — возвестил мейстер, звякнув цепью. Под звонкий крик новорожденной, Инис Айронвуд, устало откинулась на подушку. Роды были долгими, и она, в какой-то мере, была рада, что все наконец кончилось. Даже если это была дочь. Опять. Джейн Кворгил, вновь исполняла обязанности повитухи. Правда, в этот раз ее муж-король ждал за дверью. В распахнувшемся дверном проеме показалась черноволосая голова. Затем еще одна, и еще. Бастардов считали грешными оттого, что они рождены во грехе, но ее племянницы и племянник пришли увидеть рождение своей кузины весте с ее дочерью и мужем. — Кассандра Баратеон, твоя дочь. — обратилась она к мужу. — И твоя сестра, — обратилась она к дочери. — И ваша кузина, — она повернулась в сторону двери, за которой стояли дети Роберта. Элеонора во все глаза смотрела на ребенка. — Я тоже была такой? — совсем не по-королевски спросила принцесса. — Чуточку светлей, милая, — сказала леди Кворгил. Кожа ребенка оставалась чуть красноватой, но уже стало ясно, что девочка пошла не в короля или королеву, а в бабушку: Сибилла Вейт была из потомков ройнаров, черноволосых, смуглых и темноглазых. Глазки ребенка, однако, были голубыми, как и у всех окружавших ее Баратеонов. Арлан неуверенно помахал ей. — Она еще не привыкла к свету, — сказал Станнис. — Так что ты для нее пока что размытое пятно. Покрасневший мальчик скрылся за дверным косяком. — Твой дядя сам махал так дяде Ренли, когда тот появился на свет, — прошептала Элеонора ему вслед, достаточно громко, чтобы это услышали примерно все.***
Ренли Баратеон не до конца понимал, почему брат решил навестить его. Он слушался сира Кортни и Крессена, принимал просителей, объезжал владения. Ну да, он устроил турнир на свои пятнадцатые именины, но небольшой же! Да и деньги он потратил свои, отложенные с доходов замка. И призы там были скромные, полтысячи победителю, три сотни второму месту, и сотня — третьему. В общем, все он сделал правильно. Честно признаться, не очень то он и хотел быть лордом Штормового Предела. Замок был его домом, да, но возвращаться из грязной, но живой Королевской Гавани в полупустой замок, по коридорам которого, как ему казалось, ходили призраки. Даже Крессен, милый старый Крессен, казался чужим, особенно после осады и его слов о «хорошем мясе». Странно, что он вспомнил об этом столько времени спустя. Мейстер клялся, что всего лишь хотел избавить дезертиров от участи снарядов для катапульт и юный лорд решил проверить. На самом деле, ему всегда хотелось видеть в людях лучшее. Станнис правил Вестеросом, а он, как умел управлял домом их семьи. Титул верховного лорда был упразднен, но сам Штормовой Предел оставался центром края, так что и не раз и не два, в Королевскую Гавань летели вороны с посланиями от рыцарей и лордов, по привычке славших просьбы и жалобы лорду Штормового Предела. Да и помимо этого, как оказалось, у лорда масса дел. Иногда он даже немного завидовал Роберту, который провел юность в Долине, «делая все, что захочет» — так об этом рассказывал сам Роберт, в свои редкие визиты домой. На самом желе, здесь было не так плохо. Кузен Ломас часто навещал его, брат писал — редко, коротко и сухо, — но все же. Крессен, сир Кортни, мастер Нойе, — все они были здесь, с ним. Иногда он получал короткие записки от племянницы, которую он впервые увидел только когда ей исполнилось полтора года. Сирота Раймунд Баклер, лорд Бронзовых Врат, лишь на год старше его, стал ему хорошим другом, так же как и Харвуд Фелл, наследник Фелвуда. Он нашел брата в его старых комнатах. Станнис не изменился с их последней встречи, такой же высокий, худой и мрачный. — Я слышал, ты хорошо провел свои пятнадцатые именины, — сказал он, после того как братья обменялись дежурными приветствиями. — Я слышал, ты посадил дочь подле Железного Трона, — Ренли перешел в контратаку. — Она мой первенец и наследник по праву. И я настоятельно рекомендую тебе обращаться к ней подобающим образом. — Что ты имеешь ввиду? Брат протянул ему смятый клочок пергамента — Моя дочь была крайне озабочена твоим письмом. На самом деле, он и забыл, что писал это письмо. Вернее сказать, забыл, что писал в своем письме к племяннице. — Ты ведь не думаешь, надеюсь, что я хочу отобрать трон у своей племянницы… — он чувствовал, как его улыбка гаснет под взглядом брата. — Нет, я думаю что это была дурная шутка, — ответил Станнис. — И что тебе стоит извиниться перед ней. «Как будто ты мог бы отличить плохую шутку от хорошей», подумал лорд Штормового Предела. Сколько бы лет ни было им обоим, Станнис всегда будет носить личину сурового старшего брата, а он, Ренли, так и останется для него непоседливым мальчишкой, которого следует отчитать и приструнить. — Я извинюсь, — сказал Ренли, стараясь звучать как можно искренней. В конце концов, он действительно не хотел обидеть малышку. — Хорошо. Как я уже сказал, тебе уже исполнилось пятнадцать лет. Я предлагаю тебе место при дворе. Есть две должности: помощник мастера над законом, и помощник десницы. Обе включают в себя работу с бумагами, вычитку указов, помощь в надзоре за их исполнением. Скучная бумажная работа, — иной «милости» он от брата и не ждал. С другой стороны… — Мне казалось, ты был не против на время покинуть Штормовой Предел, — осведомился Станнис. — Да… да, пожалуй. — Ренли не знал, знал ли брат о его чувствах к этому месту. — Я бы хотел стать помощником лорду Эстермонту. — Отлично. Но имей ввиду, то, что он твой дядя, не сделает твою работу проще. «Потому что ты — его король». — И еще, кое-что. Тебе пора жениться, — сказал король, так будто речь шла о погоде. Ренли чувствовал себя так, будто его огрели по голове. Жениться? Но он ведь еще так юн! Да и на ком? На кракенской дочке? Или на ком-то из Штормовых Земель? — На девушке из Долины Аррен. Сюрпризы продолжались. — Долина? Но почему? В очередной раз брат сделал свое любимое «вокруг-меня-идиоты» лицо. Ренли никогда не понимал, почему так сложно просто взять и сказать сразу. — Наравне с Севером и Дорном, Долина — одно из наиболее хорошо защищенных королевств. Но и Север, и Дорн получают зерно из Простора и Речных Земель, владения Арренов же могут прокормить себя сами. Если вдруг кто-то пожелает закрыть Кровавые Ворота и Чаячий Город, вернуть Долину Аррен под сень Железного Трона будет непросто. — Ты всюду видишь заговоры? Вполне в духе его брата, предполагать худшее. — Это не заговоры. Таргариены чудом держались на Железном Троне после Танца Драконов, но одних Королевских Земель ни за что не хватило бы, чтобы удержать в узде остальные восемь. Сейчас за Железным Троном стоят Королевские и Штормовые Земли. Запад, Долина, Простор и Острова пока что обезглавлены, но за спиной Тирелла маячит тень его дражайшей бабки. В Долине именем Арренов правят Ройсы, уже породнившиеся с Талли через вдову Джона Аррена. — Хорошо. И кто же та избранница? — Марис Ройс, старшая дочь Джона Ройса. — Красивая хоть? Станнис фыркнул. Ренли не мог понять, что плохого в том, чтобы желать знать как выглядит человек, с которым ему придется провести остаток жизни. И уж тем более что плохого в том, чтобы надеяться на то, что этот человек окажется красивым. — Ты видел ее младшую сестру, Изиллу. Лорд Ройс бережет ее для брака с кем-то из Долины, — сказал король, будто речь шла о скоте. - Внучку он намеревается выдать за Гарри Аррена. — Братья и сестры бывают непохожи. — Бывают, — неожиданно согласился Станнис. — Однако это не наш случай. — Я вообще-то про твоих дочерей говорил. — Кассандра лишь ненамного смуглей Элеоноры, — хмыкнул Станнис. — По крайней мере, мне стоит радоваться, что никто из моих детей не пошел в нашу бабушку-Таргариен. Этот день определенно принес слишком много сюрпризов одному Ренли Баратеону. Мало того, что его сделали женихом и призвали ко двору, так еще и его брат, Станнис Баратеон, король Семи Королевств и защитник государства, человек, одним своим видом приводящий шутов в уныние, пошутил.