And one day this will fade away, In the mirror you'll see a smiling face And standing next to you will always be me, yeah me...
Почему-то я уже минут пять от своего долгожданного двадцатиминутного перерыва, за который мне еще нужно поесть и восстановить прическу, сижу в гримерке и смотрю в свое отражение: красивая девушка, похорошела за последние несколько месяцев, правда уже начала набирать вес, или мне так только кажется? Теперь в этом личике никаких следов горя и тоски, никаких припухших красных глаз, румянец вытеснил мертвецкую бледность, а улыбка на лице стерла все прочие эмоции... Эмоции... Если вообще это можно назвать эмоциями... Мои бесконечные истерики... В тот день я вышла из дома поздним вечером, потому что Поля в сотый раз обрывала мне трубку своим "если ты сейчас не придешь, я совсем изведусь, нельзя издеваться над подругами, у меня тут горе вообще-то". Дура я, лучше бы издевалась, лучше бы не бежала сломя голову на эту странную встречу в то шумное кафе. Столик. Совершенно незнакомый мне бар, до которого Поле жутко удобно добежать после ее репетиции. Удобно. Настолько удобно, что я получаю смс в стиле своей подружки-опаздашки за три минуты до встречи: "Прости, прости, прости!!!! Я задержалась, но скоро буду... Минут 30, и я у тебя!" И еще одно сообщение, отправленное через секунду: "Не вздумай уходить, даже не подумай, моя история была номинирована на Оскар, ты обязана услышать, тем более, что я в горе, будешь меня утешать". Я жду Полю уже тридцать минут. На тридцать пятую случается это. Не сказать что чудо. Скорее наоборот. С этой самой тридцать пятой минуты начинается то, что никак не может закончиться до сегодняшнего дня. И не закончится похоже уже никогда. Раскрасневшаяся от долгой ходьбы подружка приносит нам выпить, два мохито, с которых начинается история: "Значит, день не задался с самого начала, в тут еще и...". Коктейли вперемешку с шотами, мы танцуем, задор сменяется слезами порядком набравшейся подруги, освежаем голову, выходя на улицу, стреляя сигареты у парня с широченной улыбкой, который травит анекдоты, хохочем над одной из шуток, содержание которой я никак не могу вспомнить, потом снова танцуем. Просыпаюсь я на диванчике у подружки, которая виновато смотрит на меня, осведомляясь хочу ли я выпить с ней чаю, потому как утро уже давно закончилось. Не могу сказать, что воспоминания целиком мои, часть из них - сбивчиво рассказанные Полей детали, напрочь вылетевшие из моего поля зрения. Худо-бедно но я частично стала вспоминать события минувшей ночи. Зачем нам понадобилось ехать в наш бар? Почему мы просто не разъехались по домам даже после звонка Гриши и его ласковых слов о том, что он ждет меня дома с Валерой? Почему мое желание оказаться дома с любимым плавно отошло на второй план после слов Пелагеи: "Ну мы же на секундочку"? На эти два вопроса ответов нет в природе как таковых. Как только мы опустились на диванчик нашего с Полей любимого столика, начали происходить совершенно невероятные события. Все началось с подкатов каких-то парней, сидящих неподалеку, а закончилось... Господином Исхаковым, который нетвердой походкой подгреб к нашему столику. -Ой, неужели это вы! Глазам не верю,- мужчина осматривал нас сверху вниз, сложив руки на груди,- а можно вам составить компанию, а то вы скучаете? Или место занято? -Занято,- хихикнула подруга, здесь сидит очаровательный брюнет с огромным красивым букетом. -Ого, да это же вылитый я. -Ничего подобного, где букет?-улыбалась подруга, толкая меня в бок, словно подбадривая,- да и внешность подвела. -Букет сейчас найдем,-не отступался мужчина, пропустив мимо ушей конец фразы. Пока подруга потешалась над Дмитрием, во мне кипело желание покинуть это место, закончить этот нелепый разговор с неприятным человеком. Только мешала лень вперемешку с алкоголем, разливающая слабость по всему телу. -Поль, может пойдем?- я устало ткнулась в плечо Пелагеи,- не хочу больше его видеть. -Не волнуйся, он уже ушел, судя по его состоянию вряд ли вернется,- она приобняла меня за плечи,- давай я принесу нам выпить еще. Я только кивнула, отстраняясь, давая ей возможность выйти из-за столика. Дальше я прикрыла глаза на секундочку. А открыла глаза уже, видя напротив себя испуганного Дмитрия, защищающегося руками от ударов, которые наносила Пелагея по его голове убогим букетом. Момент появления Гриши в ресторане, его грубоватых слов в адрес Исхакова, которому приспичило в отсутствии Поли прильнуть ко мне спящей, дабы растормошить и покрасоваться купленным неизвестно где букетом, напрочь стерся из моей головы. В тот момент я очнулась несчастной, лишенной всего смысла. В тот вечер я слышала такие матерные обороты от своей подруги, каких, кажется, не знала сама, я рыдала и звонила Грише, который, со слов Пелагеи, сделал окончательный и бесповоротный вывод. Он брал трубку и молча курил в ответ на мою истерику, а потом называл потаскухой. Так мне было больно, противно. Он не верил мне, вел себя как мальчишка, как ублюдок. Я не ревновала его к поклонницам, душила в себе любую мысль о его изменах, хотя прекрасно знала, что он мне изменит, обязательно это сделает, но я ему верила, слушала его, выслушивала. Я говорила о чувствах, а он тушил все в простом и понятном слове "блядь". Я не знала такого Гришу. Это больше не был мой человек. Это были мои последние откровенные разговоры с ним. После это все стало притворством. Мне захотелось сделать ему больно, сделать назло. В тот же вечер я позволила Дмитрию нас проводить, закуталась в его пальто, чмокнула на прощание.If I could shrink it down and put it in your hands We made it hurt so much, I can't forget the past, Just tell me what to say, show me what to do Then I could forgive me and I would forgive you...
Кажется, что Билан начинал выстукивать "Спектакль окончен" второй раз в мою дверь, когда я нашла силы откликнуться, утерев слезы. -Если ты спала там, то тебе нужно знать, что коллектив желает тебе доброго утра, жаждет увидеть тебя в кресле через секунду... Иначе к тебе вместо меня под дверь придет писец,-прибавил он шепотком.