Незаметно поправь её одеяло, За это себя предавая анафеме. Oxxxymiron.
Вчера, в результате ночной перестрелки, погибло около тридцати человек. Полиции и экспертам так и не удалось установить личность большинства погибших, однако известно, что среди них было четверо гражданских. На данный момент мэрия отказывается как-либо комментировать ситуацию, но в прессу просочились заявления о том, что в конфликте были замешаны преступные группировки. Всевозможные меры предосторожности были предприняты.
Недавнее заявление Джозефа Рокуэлла, радикально настроенного лидера христианской секты, контролирующей небольшую территорию на Востоке страны, взволновало общественность. Он снова выступил на телевидении с одной из своих проповедей, предрекающей конец света. Далее – фрагментарные выдержки из текста.
– Доброе утро, жители павшего Вавилона! Раскаялись ли вы во грехах своих? Или продолжаете упорствовать в своем невежестве? Но Бог… он все видит, он смотрит на нас всех. И он будет судить нас по нашему выбору. Мир погибает. Но вы еще можете спасти его! Проснитесь от долгого сна и сбросьте оковы, что сдерживают вас. Я предупреждал, однако вы не послушали. Перед лицом Господа я даю вам последний шанс. И помните… Бог следит.***
Республика очнулась от долгого сна. Умывшись кровью собственных жителей и проглотив людские останки, она снова стала прежней. Угнетающей, доводящей до безумия и убивающей все светлое в и без того порочных душах. Даже вчерашняя резня войдет в историю как очередной ненужный акт насилия в огромном списке бессмысленной жестокости. Ни для кого это не стало шокирующей новостью. Правительство лишь пожало плечами и оплатило чистильщиков, дабы те прибрались. Выжженные дотла здания и пострадавшие кварталы сразу же начали приводить в порядок, попутно выписывая щедрые чеки пострадавшим. Поистине увлекательное зрелище представало перед глазами проснувшихся граждан: выходя на балкон с чашечкой свежего кофе, банковский служащий наблюдал за тем, как десятки тел грузили в тарахтящий грузовик и увозили в неизвестном направлении; спешащий на работу директор завода по производству лекарственных средств, натягивая пальто по дороге, едва не споткнулся об изуродованный труп другого человека, которому уже вряд ли было суждено когда-либо получить повышение. Всем плевать. Такова натура каждого уважающего себя республиканца, исповедующего отнюдь не любовь к ближнему, а всепоглощающую ненависть. Лучше пройти мимо умирающего, чем убить на него хотя бы секунду своего драгоценного времени. Этот дурной Город влияет на всех: заставляет расставаться с человечностью под воздействием развратных наслаждений, упрощает саму суть всей жизни, опошляя ее до невозможности. "Думать больше незачем, это отнимает так много сил" – таков новый рекламный слоган, избегающий революций и Просвещения. К черту прогресс и прочую ерунду! Не изменяйте своим привычкам: просыпайтесь в девять утра, бегите на автобус и езжайте на нужную станцию возле места службы, где вы трудитесь на благо государства до самой смерти. Если повезет, Вас не застрелят на улице как этого беднягу, чей развороченный череп мелькнул в одном из репортажей. Главное, что Президент любит вас. Великий лидер заботится о всех нас, как о своих детях, которых у него никогда не было, ибо он любит только нас. Он – создатель и созидатель, без него Республика бы пала и обратилась в пепел. Но есть те, кто выступают против законной и легитимной власти – их называют мятежниками и сепаратистами, отделенными от основной части Страны громадной Стеной. "Защитная преграда" – так ее именовали в газетах и новостях; "Стена позора" – кричали все те, кто еще дружил со здравым смыслом и осознавал происходящее. Ведь многие потеряли родственников и друзей, оставшихся на Той Стороне. Но постепенно эта грань воспоминаний стерлась благодаря неустанному вмешательству пропаганды. В конце концов само понятие семьи испарилось. Граждане, не успевшие или не сумевшие покинуть неподконтрольную территорию вовремя, навсегда потеряли право носить паспорт Республики. Их более не существовало для всей остальной части цивилизованного мира. Печальная участь, не всколыхнувшая ни единой струнки черствой души Магистра, одновременно подписывающего смертные приговоры и развлекающего простой люд на ночных шоу любимых телеведущих. Сегодняшняя ночь также мало кого взволновала, кроме жадных до сенсаций журналюг и господина Волкера, молча встретившего кровавый рассвет все в том же злополучном доме. Красные полутона идеально гармонировали с черным дымом, вплетающимся в небосвод и окольцовывающим Город. Весь мир сгорит в огне. Скрестив руки на груди, Арман долго размышлял обо всем произошедшем. Республика погибает – это очевидный факт, не требующий подтверждения на бумаге. Все рано или поздно заканчивается. Если не предпринять что-нибудь уже сейчас, не собрать верных людей и не вырвать власть из рук выжившего из ума диктатора, то внешние противники найдут способ дестабилизировать ситуацию. Для этого даже не придется особо стараться – достаточно просто воспользоваться разрозненностью во внутренних рядах. Именно поэтому он сам, Кардинал, пытался держать Викторию под контролем и хотя бы создавать иллюзию дружественных отношений с ней и Сворой, в частности. Иначе вся эта игра не стоит свеч. Без ее мини-армии в пределах анклава добиться желаемого будет почти невозможно. А жаль, эта война почти стала смыслом всей его жизни. Выйдя на балкон ради свежего воздуха, он задержался там на несколько часов и не заметил, как быстро пролетело время. Четыре полноценных часа за границей боли и восприятия. Опомнился он лишь тогда, когда холод пробрал незащищенное тело, обнаженное по торс, и вынудил зайти обратно в помещение. До этого он спокойно выдыхал клубы дыма и совершенно не задумывался о возможности простудить легкие. Это бы значительно все упростило, хотя и положило конец всем честолюбивым замыслам. Пока он лелеял планы по захвату разваливающегося мира, Маргулис успела проснуться и пойти в душ. Проще сбежать. Телефон она забрала с собой – понять это можно было по пустующему месту на прикроватной тумбе, где стоял одинокий бокал недопитого виски. Какое расточительство. Лучше оставаться в неведении, под воздействием вдохновляющих алкогольных паров, чем узнать печальную истину и протрезветь за пару секунд. Все вчерашние усилия, включая физический животный контакт, окажутся бесполезны. Скептически наклонив голову вбок, Регент разочарованно фыркнул и достал из кармана лежавшего на полу пиджака свой мобильный. Восемь пропущенных. Прелестно. Большая часть, конечно же, от Кена, решившего проинформировать об исходе операции или узнать, куда так резко пропал его работодатель. Еще два номера не были определены, но наверняка принадлежали лицам куда более важным, чем напичканный успокоительными адвокат среднего пошиба. – Алло? Арман, это ты? Слава Богу я до тебя дозвонился! Ты перестал отвечать на звонки! Мы все страшно переживали! Никогда больше так не делай, слышишь?! – бессмысленный поток текста, как ни странно, подействовал успокаивающе. Привычный ритм возвращался, в артерию жизни снова поступала кровь. – Слушай внимательно и не перебивай: к нам приходили какие-то люди, искали тебя и уверяли, что ты замешан в каком-то антиправительственном заговоре. Они не предоставили никаких документов, ордеров и прочего, только утверждали, что действуют по чьему-то приказу. Я не понимаю, что происходит, но тебе лучше приехать в офис немедленно. – Кем бы ни были наши незваные гости, но, если они появятся на моем пороге еще раз, напомни им, что мне дали второй шанс и я намереваюсь воспользоваться им, – Зингер попытался возразить, но его прервали многозначительные короткие гудки. – Прости, друг мой, я не собираюсь отчитываться перед тобой. – второй абонент, звонивший ровно три секунды, представлял собой скорее код, чем живого собеседника. Перезванивая, мужчина втайне надеялся не быть услышанным, однако глас Божий все же достиг слуха закоренелого грешника: – Полагаю, возникло обычное недопонимание? Пока за дверью раздавались шаги и обрывочные фразы, приглушенные шумом воды, Перри сидела на небольшом приступке в душевой кабине. Ей не хотелось выходить. Снаружи ее ждали проблемы и опасности, а также разговор по душам с восстановленным в должности любовником. Он начнет промывать ей мозги извечными обещаниями попасть в Рай или хотя бы построить таковой на месте развалин Республики. Все это иногда казалось таким мелочным в сравнении с масштабом планеты или Вселенной. Почему-то, нежась в кипятке, женщина переставала обращать внимания на мелочи, что не давали покоя в реальности. Но блажь не может длиться вечно. Нельзя быть слабой вечно. Может, среднестатистических идиоток, не претендующих на иное звание, кроме как любовница и содержанка, это и устраивало бы, но точно не Королеву. Поэтому она взяла телефон и позвонила на один из самых важных номеров во всем клубе. – Виктория? – минутное молчание, казалось, на мгновение остановило землю: вода перестала течь, снаружи смолкли все голоса, а воздух резко стал удушливым и некомфортным. – Вам все пытались дозвониться, но вы не отвечали на звонки. – Что произошло? – необъяснимое предчувствие посетило ее еще ночью, но тьма всегда нагоняла тоску. – Так Вы не знаете… Нам объявили войну. Как и в прошлый раз. Вы нам нужны, прошу, вернитесь… Маркус не справляется. – Он справлялся со всем до этого момента. Не думаю, что мой недельный перерыв что-то изменит или повлияет на события… – Мы потеряли двенадцать человек, Виктория. Три наших помещения в центре Города взорвали, а издательство Вэнса подожгли. Самого его сильно покалечили, вместе с десятью другими. Томас не выходит на связь… Все повторяется. Как и три года назад. Вот он, ружейный выстрел, заставивший вздрогнуть. Разорванные барабанные перепонки, рот, что наполнен кровавой пеной и безумный взгляд. Но все это вторично. Важно настоящее. Задрожав от неожиданного укола под сердцем, Маргулис облокотилась на холодный кафель, контрастирующий с горячей водой. Она надеялась, что все закончилось еще тогда. Прошло немало лет, а все гнойники, запечатанные подгнившей корочкой, вскрылись и позволили желтоватой крови вытечь наружу. Вот и плата за молчание, за попытку почувствовать себя кому-то нужным. Но это никого не касалось. Не будет милосердия или взаимопонимания. Его никогда и не было. На это намекало все: сгоревшие дотла здания, символизирующие остатки былого величия, над которыми возвышалась до мерзости выбеленная Ратуша и развевался флаг Республики. Возможно, им следует повесить вместо него крест с распятым Иисусом.Республика, несколько лет назад.
– Придите, все верующие! Познайте истину и примите Господа в ваши сердца. Близится день, когда все мы предстанем пред Отцом, и нас не будет судить тот, кто взял на себя Его роль. Дьявол постоянно является к нам в человеческом обличие, и мы должны избавить наши помыслы от него. Мы не должны впадать в искушение. Ибо это испытание, ниспосланное нам самим Господом! – Удивительный человек, не находишь? Фанатичен до одури, но вместе с тем очень харизматичен, – признался Маркус, явно пораженный речью религиозного отшельника, появившегося из ниоткуда и получившего массовую поддержку жителей Востока. – Говорят, он явился на один из захваченных аванпостов и начал проповедовать слово Божье обычным гражданам, в результате чего те подняли восстание, убили всех военных и забрали город себе. – Боюсь, вместо Библии он держал в руках автомат, а под сутаной прятал гранаты, – Виктория отнюдь не разделяла всеобщего восторга по поводу очередного бравого революционера, давшего толчок бредовой, маниакальной идее о мировом господстве. На сей раз с применением священных имен, которые действуют не хуже любого наркотика. – С ним можно как-то связаться? – С каких пор ты питаешь слабость к носителям креста? Я уверен, что у него под сутаной не только то, что подорвет половину деревни, но еще и кираса крестовидной формы. Не находишь это весьма и весьма ироничным? – Он выступает на телевидении и имеет определенное влияние в своих кругах. Это можно и нужно использовать. Слышал выступление Волкера по этому поводу? Он явно разозлился. – А ты получаешь от этого плохо скрываемое удовольствие. Опасайся! Не осуждай и не будешь осуждена, – воздев расставленные ладони к небу, Салливан спародировал знаменитого апостола, однако это не произвело должного эффекта на скептически настроенную женщину. – Не вопрос, я наведу про него справки и уточню необходимую тебе информацию. Но он не успел покинуть так называемую обитель порока, как в главный кабинет ворвался консьерж Эдема. Обычно он никогда не изменял своим благородным привычкам ходить на манер вельможи – неспешным шагом и со вздернутым подбородком, подчеркивающим все детали незаурядной внешности. О его изящности говорил не только лоснящийся темно-синий пиджак и налакированные ботинки, но и усы, которые он любил больше всего на свете. Каждодневно страдая от воска и геля, они уже не могли принять никакую другую форму, кроме как ласточкиную, с двумя тонкими кисточками на концах. Именно по этой причине его называли Пуаро. Несмотря на всю комичность образа, все это отнюдь не казалось напускным или натужным. Ему просто нравилась неординарность, подтвержденная блестящим и проницательным умом. – Что такое, Гастин? – покрасневшее круглое лицо привратника и маленькие, бегающие глазки явно намекали на беду. – Ваш дядя. Он пришел сюда и ждет Вас внизу. Ждет? Обычно Райджел врывается в клуб и требует подать ему чье-то сердце или голову на блюде. И он получает то, что просит, потому что иногда проще согласиться на требования, чем объяснять, почему это невозможно. Но на сей раз что-то пошло не так. И это нехорошо. Быстро спустившись в бар, Перри обнаружила родственника за одним из столов в дальнем углу. Он дергался, постоянно оборачивался и периодически вытирал пот со лба. Раньше с таким человеком приходилось быть опытным дипломатом, балансирующим на грани собственной выгоды и вынужденного отрешения от всего эдемовского сброда. Ибо уважаемый политик мог взорваться в любую секунду из-за одного неосторожного или правдивого слова. Такова семейная традиция, переходящая по наследству лишь достойным. – Что случилось? – их отношения и без того оставались натянутыми – в последний свой кризис он вломился в заведение и, в порыве слепой ярости, швырнул стул в одного из свидетелей семейной сцены. В такие моменты она жалела, что поблизости нет журналистов и фотографов. – У меня серьезные проблемы с твоим… с Волкером, – замешкавшись, Флоррик плотно сжал кулаки, пытаясь сдержать рвущиеся наружу ругательства. – Сегодня в Парламенте был негласно поднят вопрос о лишении меня мандата и неприкосновенности. Я начал задавать справедливые вопросы: по какому праву? Но мне никто не ответил. Все пожимали плечами, бросали сочувственные взгляды и желали удачи. Только один нашел в себе смелость посмеяться надо мной и передать наилучшие пожелания от Кардинала. Я все понял и позвонил, куда нужно, чтобы назначить встречу. Мне даже не отказали, не придумали нелепые оправдания и не сослались на болезнь самого виновника. Нет, спустя пару минут после разговора мне на почту пришли часы приема и мое место в очереди. И нет, я не был поставлен в самый конец, на одну из последних дат в середине следующего года. Все было гораздо изящнее: меня занесли в приоритетный список и предложили, если выдастся свободный денек, явиться через пару часов. Я не мог не уважить поганого президентского плебея, ты же знаешь. Но он был очень дружелюбным: улыбался, предлагал выпить, спрашивал совета. Но под всем этим напускным добродушием скрывалась мерзость и подхалимаж. В конце концов он посочувствовал мне в связи с недавними событиями о решении лишить меня всех привилегий. И я… пожалуйста, выруби эту ересь! – последний крик относился к бармену, вслушивающемуся в речь знаменитого пророка. Ее крутили по всем каналам за исключением тех, которые принадлежат самому Вождю. – Мир сходит с ума, а вы еще потакаете тем, кто ему в этом помогает! Хотя я отвлекся… не выдержав, я заявил, что знаю о его причастности к моей проблеме. Он не стал отрицать. Знаешь, чем в итоге закончилась наша славная беседа? Он попросил меня поблагодарить тебя за то, что ты сказала ему правду, раскрыла глаза на истину. Он принял твой ликбез во внимание и решил действовать. На сей раз без любезного милосердия, проявленного по отношению к тебе. – Вас к телефону, – осмелившись прервать монолог яростного человека, у коего хотели отобрать все самое дорогое – регалии и почет, – консьерж поднес без конца трезвонивший телефон к уху хозяйки. – Это важно. – Черт возьми, что у вас там происходит? Почему меня остановили на границе и начали осматривать весь груз? Виктория, они угрожают мне автоматами, если я не открою кузов! Какого хрена?! Только наш конвой остановили, при этом ссылаясь на новое постановление правительства о каких- то там сраных мерах безопасности. Так называемая антитеррористическая проверка, – на фоне слышались рваные голоса и рев моторов. – Меня называют террористом и угрожают пристрелить на месте! Это люди того ублюдка Волкера, я их чувствую. – Что ты натворила? – Флоррик по мере того, как его племянница изменялась в лице, превращался в параноика и требовал объяснений своим басистым тоном. Он ненавидел неведение. Оно пугало его, так как оставалось неподвластным влиянию одного из самых могущественных депутатов. Что она натворила? Ничего. Просто в очередной раз отказала Арману. И, видимо, в последний. На этот раз он не простил унижения и усиленно скрываемую боль. Его гордость сильно пострадала и пробудила коварнейшего искусителя – мстительность. Следовало быть с ним осторожнее и дальше играть роль заблудшей овечки, нуждающейся в покровители без дополнительного бонуса в виде постели. Что же, им удалось продержаться семь лет. Иногда приходит время сказать хватит. Ведь они оба, представители собственных партий и интересов, кардинально противоположных друг другу, набирались сил, чтобы диктовать остальным свои условия, чтобы стать тем, кем они являются сейчас. И потребность уничтожить единственного соперника вполне оправданна в рамках дурного мира. Иначе нельзя. – Слушай внимательно, Кларк. Твоя задача: сохранить груз любой ценой. Если понадобится стать на колени и поцеловать им ботинки – ты это сделаешь. Если они попросят документы – ты их дашь без единого звука. Если начнут угрожать – ты не станешь делать этого в ответ. Если убьют Тома или откроют огонь – ты будешь спокойно за этим наблюдать. Ты меня услышал? – Связь еще никогда не была такой идеальной, как сейчас. Принято. Виктория не собиралась задерживаться в клубе дольше положенного. У нее появились неотложные дела, отныне ставшие приоритетными. Поднявшись из-за стола, она, не сказав ни слова, двинулась в направлении личного кабинета, где оставила вещи. Дядя промолчал. Изредка он делал вид, что с ним невозможно прийти к взаимопониманию, однако это напускное. Он прибыл просить о помощи, не сказав об этом напрямую. Гордость не позволяла. Тем не менее, его услышали и приняли к сведению все пожелания. На этом свете еще не было ни одного человека, который мог бы навредить клану Флоррик-Маргулис и остаться безнаказанным. Ради этого создавалась Свора, ради этого страдали другие и ради этого все изменилось. Поэтому никакому напыщенному ублюдку не удастся стереть великое наследие с лица земли. – Я понимаю, что сейчас не лучшее время, но мне позвонил один знакомый из участка и сообщил, что нами может заинтересоваться прокуратура. Или те, кто представятся таковыми. Они могут нагрянуть с обысками, – Маркус всегда был рядом. Он не из тех, кто положит руку на плечо и скажет, что все обязательно наладится, при этом не упоминая временных рамок. Но он определенно сделает гораздо больше: поможет своими действиями или хотя бы советом. – Я возьму все юридические проблемы на себя. Иди. – Нет, решать проблему буду я.Республика, наши дни.
И она ее решила. Без лишних проволочек и жалоб, без длительных прелюдий и обвинений. Может, стоило сделать это давно и избежать трудностей в дальнейшем? Хотя это не гарантировало никаких привилегий. Так как история повторилась с точностью до мельчайших деталей: обыски звероловов, политическое давление, финансовые махинации, пропаганда, гибель невинных, поджигания, резня и прочие радости жизни, – смысла в этом теперь было еще меньше. Бессознательно открыв сайт с новостями, Виктория невольно зациклилась на статье, где цитировалась новая проповедь Джозефа Рокуэлла. Все именно так, как и в прошлый раз. Усмехнувшись подобной иронии, женщина все же выключила воду и, приведя себя в порядок, открыла дверь. На долю секунды ею овладел страх, заставивший вздрогнуть и отшатнуться – в дверном проеме стоял Мануэль. Его безжизненные глаза стали более серыми, скорее даже сизыми. Заложив руки за спину, он выпрямился во весь рост, при этом не моргая. Лишь шумное дыхание выдавало в нем живого человека. Хотя она уже давно засыпала и просыпалась с монстром. – Что-то случилось? – стараясь по возможности сохранить остатки самообладания, Королева едва сохраняла невозмутимость. – Я думаю, ты знаешь. Тебя наверняка уже проинформировали, неправда ли? – Мне нужно вернуться домой и разобраться с тем, что ты натворил, – намереваясь обойти Армана с другой стороны, Перри угодила в ловушку из его рук. – В чем дело? – Куда ты собираешься идти? Твой дом здесь, насколько я знаю. Тут ты выросла, жила и проводила лучшие годы своей жизни. Разве не прекрасно снова очутиться так близко к воспоминаниям? У меня вчера было много времени, чтобы обойти всю площадь и, признаться, я был поражен. Сантименты, чувство прекрасного и излишняя эмоциональность. Только детских рисунков на холодильнике не доставало. – Никогда не любила рисовать. Развивала воображение другими способами, а насчет дома – ты без меня знаешь, почему я тут практически не живу. – Да, трагичная история. Но ты же восполнила потерю благодаря тому невзрачному клубу, который доставляет больше хлопот, чем этот святоша, – Кардинал кивнул в сторону включенного телевизора с репортажем о подрывной деятельности сектантов на Востоке. Их контролирует и координирует обычный смертный, однажды решивший взяться за Библию и автомат. – На самом деле я разделяю твою точку зрения. Она чем-то напоминает мне геополитическую теорию Хэлфорда Маккиндера: Кто контролирует правительство, тот командует Эдемом; Кто контролирует Эдем, тот командует Республикой; Кто контролирует Республику, тот командует всем миром. * – У меня нет времени на твои игры, честно. Я признательна, что ты помог мне в трудную минуту, но теперь позволь справиться самой, – вырвавшись из стальных объятий забавника, проснувшегося с очередной теорией мирового господства под призмой выпивки, Маргулис хотела взять телефон и позвонить. – Иди проспись, потом поговорим. Ты уже сделал достаточно. – Неужели? Только не говори мне, что ты испытываешь чувство вины, потому что спала со мной в то время, как твоих людей безжалостно истребляли, – ему не составило огромного труда отобрать трубку, тем самым пресекая любую связь с внешним миром. Они оба подумают об этом завтра или через пару часов, в зависимости о того, как закончится эта многообещающая беседа. – Это тоже одна из теорий Маккиндера? – посмеявшись, Регент огорченно помотал головой. – Жаль, я была бы польщена. Но если тебе так хочется услышать правду, то нет. Я давно не испытываю того чувства вины, которое ты мне приписываешь. Вообще никакого. – И смерть дяди не входит в этот перечень? – Мануэль сделал вид, что не заметил, скольких усилий ей стоило вложить в то, чтобы подавить рвущийся наружу выдох. Иначе это будет второй проигрыш за сутки. Пока что у них ничья и обе ладьи грозно смотрят на оппонентов с разных концов доски. – Если бы я тебя плохо знал, то подумал бы, что ты бесчувственная. А мне лично было жаль Райджела. Он-то понимал, чего стоит весь этот мир. – Поэтому ты убил его? – А потом сразу же пришел утешать тебя? Ты настолько плохого обо мне мнения? Чем я заслужил к себе подобного отношения? – приложив руку к сердцу, Волкер смиренно склонил голову набок. Его волосы, еще не совсем высохшие, растрепались и теперь ложились неправильно, нарушая какую-то композицию. – Более того, я отвечу на твой второй незаданный вопрос, который все же не дает тебе покоя: не я начал вчерашнюю бойню. – поймав на себе изумленный взгляд, выдающий почти все мысли, Советник президента снова усмехнулся. – Удивлена? Полагаю, ты слышала другое, но уверяю тебя, в этом повинен не я. По одной простой причине – я не успел отдать приказ. Вы, овцы, начали наглеть. Сначала погорели на контрабанде оружия и ты почему-то втемяшила себе в голову безумную идею о том, что вас подставил именно я. – ораторствуя, мужчина расхаживал по комнате, кружа вокруг жертвы собственных интриг и стенаний. – И все мои намеки ты тщательным образом проигнорировала. Да что намеки, ты наплевала на здравый смысл! После чего решила уже подставить меня, сбросив всю ответственность со своих плеч. И это вылилось в проблемы. Магистр, конечно, уважает меня, но даже его терпению приходит конец. – остановившись возле балкона, он вдохнул свежий воздух и продолжил, развернувшись: – Признаться, я хотел отомстить. Причинить тебе дискомфорт, лишив парочки последователей. Твоя коллекция не особо пострадала бы, ибо ты очень легко нашла бы им замену. Однако морально изничтожать тебя, устраняя родственников…? И ты всерьез хочешь обвинить в этом меня? – А жаль. Эта война была смыслом всей твоей жизни. – Я с тобой никогда не воевал, – он не выдержал, перешел на резкий тон и изменился в лице. – Ты избрала этот путь. Я по натуре человек миролюбивый. Я не единожды предлагал тебе объединить усилия, оставить все эти бессмысленные попытки найти себя и жить со мной. – Ты бы воспользовался таким заманчивым положением вещей и контролировал бы Эдем сам. Единоличное правление – это то, чего ты всегда хотел. Тебе не нужны соперники или компаньоны. В конце концов, это твоя сущность. – Откуда в тебе рождаются эти бредовые идеи на грани помешательства?! – взревел Арман, ударяя кулаком по стене. Возможно, осталась бы вмятина или кровь на костяшках, но все обошлось. Ярость бурлила в крови, угрожая перерасти в открытую агрессию. – Мне плевать на это. Всегда было. Это ты начала везде видеть врагов. Везде, куда ни глянь, эти твари, пытающиеся отобрать твой престол, посягнуть на священные королевские права. Ты же знаешь, что абсолютизм ведет к революциям? – И подобное мне говорит параноик, периодически страдающий от атак каких-то навязчивых идей, совершенно безумных и ничем не оправданных? Поверь, лучше быть казненным с использованием гильотины, чем быть застреленным в подворотне собственными людьми. Если уж мы перешли на метафоры, то попробуй сопоставить все самостоятельно. – У тебя на все есть ответы. Наверное, поэтому я еще не получил приглашение на казнь, – с каким-то странным восхищением, не вязавшимся с предыдущей реакцией, произнес Мануэль. Бесспорно, все происходящее забавляло и возбуждало его одновременно. Временами в нем просыпался тот самый инстинкт охотника: получать непередаваемое наслаждение от наблюдения за тем, как дичь выбивается из последних сил, чтобы выпутаться из адских силков. Но ее дух никогда не сломить – она все еще гордо выпрямляет окровавленную шею и смотрит убийце прямо в глаза. – Ты помнишь такой занятный парадокс, как дилемма заключенного? ** – Конечно, теория игр была моим любимым предметом. – Я не удивлен, – улыбнувшись одной из своих редчайших улыбок, Волкер приблизился к жертве и провел большим и указательным пальцами по женской щеке. Этот непривычно трогательный жест был воспринят с большой осторожностью – Виктория не подозревала, что ночью он не единожды касался ее в порывах необъяснимой нежности. – Мы с тобой находимся в такой же ситуации. Вроде бы все предельно ясно: у каждого своя выгода. С одной стороны, мы можем объединиться и стать тем, кем хотели быть. – поймав на себе скептический взгляд, Кардинал скривился. – Но это слишком идеальный вариант. Чересчур сказочный, я бы сказал. Есть второй: медленно уничтожать друг друга и радоваться, что сегодняшний день прошел без трагедий. Есть еще третье решение: один из нас рвет на части другого, пока ему плевать. Или наоборот – это четвертое действие. Приоритетной для тебя стратегией в данной задачке будет… – Разбираться с тобой и надеяться, что ты не будешь делать того же самого. – Верно! Но тебе никогда не приходила в голову идея выйти за пределы ограниченной теории? Пойти немного дальше? Ведь ты с чего-то взяла, что мы с тобой враги? Что эта дилемма касается исключительно нас и никого больше. Это же неправда. Ты совершаешь ошибку за ошибкой… раз за разом, в надежде на изменения. Принимаешь союзников за противников, борешься с фальшивым злом, причиняя вред невинным. – А ты работаешь на человека, убившего больше людей, чем этот святоша, – фотографии Отца Джо, как его называли приверженцы, начали мелькать на экране – ему уже посвящают много эфиров. – Но почему-то его называют сумасшедшим. К тому же, я ничего не знаю про твою жизнь. Если ты так хочешь полного доверия, где твоя инициатива? – Справедливое замечание, – пожав плечами, Арман отнюдь не стал словоохотливее. Его, как истинного политика, воспитали в лучших традициях и приучили отвечать рядом. Говори людям то, что они хотят слышать, но не больше, чем хотел бы сказать сам. – Все это так относительно. Я впервые побывал у тебя в гостях. – усмешка проявилась на мужских губах, по которым он медленно провел языком. – До этого ты предпочитала мои скромные апартаменты и не впускала меня дальше, чем на порог твоего клуба и… тела. – Очаровательно. Вот только и к первому, и ко второму ты получил доступ благодаря шантажу. Или ты уже забыл? Полагаю, не нужно напоминать, как все начиналось? – обойдя женщину по кругу, Мануэль ни на секунду не поменялся в лице: все те же безжизненные глаза стального оттенка, тот же гордый, почти аристократичный профиль вперемешку с отпечатком вечных страданий. Клеймо, которое невозможно скрыть или стереть. – Когда мы познакомились, ты произвел впечатление. Хотя гибель Майкла перевернула всю мою жизнь, я смогла найти в себе силы вернуться в эту проклятую Страну. И зря. Почти в первую же неделю наши пути пересеклись… – Я встретил девушку. Мы поговорили, и все было сказочно, но потом взошло солнце. И реальность вернулась, – подхватил наигранно растроганный интриган, сложивший ладони в молитвенном жесте и преданно взирающий на Королеву. – Да, через пару недель моя машина взорвалась, искалечив моего близкого друга. Затем я пыталась разоблачить целую коррупционную схему, соприкасающуюся с тобой и верхушкой власти. И почти получилось. Но случилась чреда несчастий: дяде начали угрожать, подруге пришлось уехать отсюда по той же причине, однако у нее хватило ума понять, что это не конец. Я же так не думала. Энтузиазм – неплохая вещь, но далекая от действительности. Тревожный звоночек наступил, когда Маркуса обвинили в убийстве и вынудили скрываться. Во всем этом чувствовалась твоя невидимая рука. – он кивнул, не став скрывать непреложной правды. – Но я все равно хочу поблагодарить тебя. Ибо ты дал толчок к созданию Своры. Когда мы с Марком сидели в том удушливом подвале, вздрагивая от каждого шороха и звука извне, мы пообещали себе, что не сдадимся. *** – Ах, да, вы же были рождены для полета. Сломя голову кидаетесь в бой, летаете, как птицы. Тогда почему же зоветесь псами? – Потому что они верные животные. Не предают, не подставляют, не убивают хозяина, – выпрямив голову, Маргулис приготовилась к ответной реакции, но той не последовало – любовник молчал. – А тебе эти понятия неведомы. Жаль. – До меня доходили слухи, что господин Роукэлл был так восхищен твоим несломленным духом и отчаянным рвением строить замки на песке, что отправил щедрое пожертвование, дабы ты отстроила Эдем. И что само название намекает на спонсора. – Не совсем так. Он написал мне письмо, но его содержание останется для тебя секретом. Я не могу доверять тебе после всего произошедшего. – Рано или поздно ты поймешь, что я – единственный человек, которому ты можешь доверять. Ведь я не прошу ничего взамен. Эдем я мог бы давно отобрать силой или внушить Президенту, что ваша хваленая организация представляет угрозу для государственной целостности. Особенно после всего этого скандала. Но я так не сделал. Я бы мог избавиться от тебя, тем самым вырвавшись из дилеммы заключенного. И, поверь, все твои пресловутые соратники оставят тебя при первой же возможности и переметнутся ко мне. Или же в стан безмолвных наблюдателей. Это примитивный инстинкт псов: окружить двух сражающихся за место вожака претендентов и ждать победителя. Потом уже можно будет разорвать проигравшего в клочья. А я таким не занимаюсь. Это вы все сражаетесь за власть и справедливость, отстаиваете права и непорочность. А я просто плыву по течению на маленькой лодочке и наблюдаю за крушением эсминцев и авианосцев. Ты чувствуешь какую-то невидимую руку, но ее попросту не существует. В этом вся суть. – Виктория отпрянула назад от очередного прикосновения к коже, и без того горевшей адским пламенем. – Неважно. Я хочу, чтобы ты знала, что в этой лодке места хватит двоим. – Мне нужно чтобы ты уведомил Президента о том, что я желаю лично с ним встретиться, – на миг в помещении воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь заунывным голосом репортера. – Вот теперь я узнаю великую Королеву, на сутки превратившуюся в ординарного, неинтересного и разбитого человека. Но, с Божьей помощью, ты восстала из пепла, дочь моя. Никак не отреагировав на абсурдные выражения наглеца, Перри ушла на кухню и приготовила себе завтрак. Ей также пришлось угостить непрошеного гостя, ратовавшего за гостеприимство и по первому требованию заказывавшего еду из любого ресторана к себе домой после увеселительных ночей. Он определенно заслужил хотя бы раз оказаться в блаженном Раю, о котором мечтал уже больше четверти века. Какая ирония. Она обвинила его в страшных преступлениях, а затем разделила трапезу и обсудила самочувствие. Понятно, почему их отношения называют нездоровыми. Разобравшись с мелкими делами, хозяйка клуба принялась медленно одеваться, таким образом намекая кавалеру на окончание свидания. – Ты же понимаешь, что это одноразовая акция? – сообщила она ему уже на улице. – Пропустим ту часть, где я оправдываюсь и говорю, что все случившееся – ошибка. Перестала заниматься этим уже на второй встрече. – Как скажешь. Твои желания всегда исполнялись с завидным рвением, любовь моя, – радостный тон внушал опасения, однако его хозяин оставался довольным. – Подвезти? – Пройдусь пешком, мне нет резона кататься с тобой, – не особо расстроившись, Советник вынул из кармана пачку сигарет и любезно предложил собеседнице. – Надеюсь, ты услышал мою просьбу и не оставишь ее без ответа? – Я исполняю свои обещания, в особенности касающиеся тебя. Мой человек свяжется с твоим, и мы все уладим. Хочешь, чтобы я присутствовал на встрече в качестве моральной поддержки или же мы будем по разные стороны баррикад, как обычно? Не желаешь для разнообразия попробовать что-то новое? – Я подумаю над твоим предложением, а пока что дай мне немного спокойствия. Думаю, уж его-то я точно заслужила, – сделав затяжку, женщина облегченно выдохнула скопившийся внутри дым и впервые за последние пару недель почувствовала себя живой. – До встречи, Армандо. Резкое движение со стороны Кардинала, схватившего жертву за руку, заставило издать протяжный вздох, более похожий на крик. Проигнорировав очевидное сопротивление, Арман впился губами в губы Виктории и почти силой вынудил ее ответить на поцелуй. Плевать на окружающих, обходящих мешавшую парочку на узком тротуаре, плевать на отчетливые следы запекшейся крови, оставшиеся после одного из убитых во время ночной перестрелки, плевать на безумный мир, внимающий речам апостолов, магистров и словоблудов – все это не имело значения в тот красочный момент, ставший переломным. Время остановилось. На мгновение, на миллисекунду, но даже оно дало им шанс. – Пора возвращаться домой? – прошептал Волкер, отстраняясь от Королевы, прикрывшей глаза от неожиданного наслаждения. – Иди и возврати утраченную власть. – он долго следил за тем, как женская фигура растворялась в толпе, ровным строем бредущей к метро. Окончательно уверившись в том, что ночное приключение подошло к концу, Мануэль потянулся к телефону и набрал нужный номер. Ему быстро ответили, словно ожидая звонка. – Все прошло хорошо. Можете сворачивать операцию.