Свора

"Всем смерть!" – собак войны с цепи спуская; И смрадом трупов, ждущих похорон, Наполнит землю это злодеянье. Уильям Шекспир "Юлий Цезарь".

      Гудвин не подозревал, что, получая пропуск в клуб, автоматически попадет в настоящий Эдем. Нелепое название обещало все радости жизни в виде ханжеской рясы святого и коллективного чтения свода законов под кофе. Но реальность оказалась намного-намного приятнее: в баре наливали бесплатно и подливали в долю секунды. Также бармены располагали более стоящими удовольствиями, нужно было лишь подойти и попросить. Однако истинное блаженство наступило тогда, когда Себастьяна провели за так называемые кулисы. Тайная комната в отдаленном крыле заведения открыла свою золотую дверь для нового многообещающего посетителя и приняла с распростертыми объятиями. Карточные столы, покер, рулетка и небольшое количество играющих красками автоматов. Музыка приветствовала вошедших, а охранник на входе был настолько любезен, что не стал обыскивать то ничтожно малое число людей, которое решило отдохнуть.       Таким образом новоявленный эдемовец был произведен в лик святых, что отринули все мирское и перешли на следующий этап священного грехопадения. Перезнакомившись со всеми соратниками Виктории, явно не предавшими ее только из-за этой комнаты, Гудвин завел множество полезных знакомых и псевдо-друзей. С ними он познавал альтернативную реальность при помощи адской смеси всего, что нашлось в баре; уходил в нирвану и не возвращался несколько суток; познавал женскую красоту и наслаждался ее доступностью здесь и сейчас. Этот кружок по интересам ему нравился больше. В нем был смысл, граничащий с гедоническим самопознанием. За последнюю неделю сладострастие стало основным девизом восставшего из пепла отчаяния Себастьяна. Он больше не простой меняла с запятнанным прошлым, а посвященный в великую тайну.       Проклятый ретроград против воли.       Если он когда-нибудь решится выйти на поверхность, где на него объявлена охота, а за голову уже назначили и пару раз повысили награду, то будет неизбежно убит. Его подставили, фактически уничтожили. Не существует никакого Себастьяна Гудвина, наследника целой разрушенной империи и хранителя аристократической голубой крови, ставшего простым смертным. Есть новая версия, улучшенная и менее уязвимая. Неуверенность в себе, в завтрашнем дне, в нынешнем мире – все это испарилось под влиянием экзистенциализма сквозь сигаретный дым. Он внезапно осознал, что красивый мир существовал и все это время был рядом. Его не смущали собственные собутыльники, которых уже нельзя было назвать людьми, и он не обращал внимания на тот факт, что оказался в окружении не псов, а обычных зомби. Потенциальными клиентами вытрезвителей и реабилитационных центров.       Нет, сеть сансары исказила действительность. *       Эстетика деградации возобладала. Ведь это по-прежнему нечто прекрасное. Утопая в дурманящем водопаде наркотиков и хмеле, валютчик постепенно зарывался в подземелье перцепции, где он бы мог стать кем угодно. Нероном или Эпикуром, властелином вселенной или же держателем людских судеб. Ощущение этой безграничной власти, ирреальной по сути своей, но такой желанной, делало его таким же внутренним мертвяком, как и остальных. Собратья по несчастью трансформировались в могильщиков, хоронящих очередной талант под грудой фейковых возможностей. Им так отчаянно хотелось загубить невинную душу, подточить ее фундамент и разорвать на части, что их трусливая натура гиен периодически скалилась из-под маски. Но Гудвин не замечал этого – звук рулетки очень сильно отвлекал.       Проигрывая колоссальные суммы, выигрывая жалкие гроши и потроша свои резервы, он обратился в худшую версию себя. Такую когда-то упрятали за решетку и вынудили давать показания в пользу несправедливого обвинения. Этим все и закончилось. Но тогда, сидя в четырех решетчатых стенах вместе с отбросами общества, к нему пришло самосознание. Какая-то рациональная часть очнулась от долгого летаргического сна и стала сотрудничать с чувством вины. Омерзительные времена. И он поклялся, что не дойдет до подобного состояния еще раз. Конечно же, клятва нарушена. Неужели можно ждать честности от простого разбойника? Даже по отношению к себе . Какая нелепость. Обмануть себя, а заодно и других – вот основной приоритет.       Выживание наравне с личным комфортом.       В этом вся незыблемая суть. Увы, мало кто понимал эту догму и следовал ей. Всем бы жилось проще – никакой борьбы за власть, в ней просто отпала бы надобность; никакого насилия, ни масштабного, ни локального – какой смысл убивать тех, кто располагает такими же привилегиями; никакой досады за упущенное время – оно больше не будет иметь значения. Это станет точкой невозврата, религией утомленного человечества. И это хорошо, это правильно. Политики наконец-то замолчат, компании и корпорации будут уничтожены. Благодатный огонь очистит землю. И те, кто вещал о мире без старых правил и законов – окажутся правы. Давняя мечта осуществится и вселенная будет спасена. Разве не чудесная идея?       – Но у этой теории есть большой недостаток, – парировал сидящий напротив собеседник, куривший трубку и внимательно вслушивающийся в речь полупьяного соратника. – Она обречена на провал. Ведь люди – социальные животные. В скором времени они начнут бороться за удовольствия, ибо те станут новой валютой. Это в нашей природе. Отнять у другого то, чего нет у тебя самого или то, чего не хватает тебе самому.       – Как скучно и банально, – лениво протянул Гудвин, умышленно растягивая слова. Он приобрел эту дурную привычку из-за местных оргий, после которых временами не хотелось разговаривать. – Нам суждено погибнуть. Печально.       – Особенно для Вас, если в Эдеме все-таки сменится власть. Ибо Салливан упрочил позиции при поддержке достопочтенного Илая. Более мощные кандидаты на роль вожака не рискнут вступать в открытое противостояние, и все останется как прежде. А Вас сюда, если не ошибаюсь, ввела сама Королева. Боюсь представить, с какой радостью Маркус будет рад избавиться от такого как Вы.       – Что я ему сделал? – почти обиженно поинтересовался Себастьян, внешне сохраняя равнодушие и характерную для себя вызывающую полуулыбку. На самом деле его передернуло и вернуло с небес на землю. Положение стало более шатким – блажь заканчивается. – Меня даже за игрока не стоит считать. Я же не претендую на лавры работника месяца или покровительство высших эшелонов.       – Разумеется-разумеется, но Вы являетесь символом. Вас ввели сюда по личному приказу Виктории, и никто не посмел возразить, хотя членство здесь строго ограниченное. Вы хотя бы осознаете, люди каких масштабов жаждали быть на Вашем месте? Сам Президент был бы не против получить ключ-карту и внести это в список своих достижений. А Вам членство преподнесли на блюде. Безусловно, это будет раздражать Салливана и постоянно напоминать о том, что окончательное решение осталось за Ее Величеством. Тут тонкая политическая игра, ничего личного.       – Абсурдная чушь, а не игра. Если хотя бы половина из того, что ты сказал – правда, то Виктория все это время доверяла не тем людям. И не очень вовремя покинула свой пост.       – Говорят, в бывшем кабинете Маргулис сейчас проходит собрание “высших”, где активно ведется обсуждение нового порядка. Смена власти, друг мой, – развалившись в кожаном кресле, уставший от жизни бражник продолжал раскуривать трубку. Несмотря на сравнительно немолодой возраст, он предпочитал сбривать волосы под корень – лишь скромный покров в области затылка намекал на некогда прекрасную шевелюру. – Я не сторонник таких коренных перемен, но свобода, равенство, братство – не пустой звук для нашей общины. С гегемонией Волкера над нами это потеряло смысл.       – Она же его любовница, – пожав плечами, Гудвин демонстративно скривился. Его уже тошнило от этого проклятого имени, которое обожествляли и нивелировали одновременно.       – Неправильный вывод. Это он – ее любовник.       – Значения не имеет, ибо результат один. Но меня всегда занимал один вопрос: Вы, господин Курц, также получили право находиться здесь благодаря Вашей работодательнице, не так ли? – опрятный джентльмен в выглаженном костюме и деревянной трубкой в зубах слегка наклонил голову вперед. Многочисленные пороки и злоупотребление всеми видами веществ никак не отразились на весьма приятном лице с аккуратной бородкой, за которой явно ухаживают. – Но, тем не менее, Вы искренне радуетесь тому факту, что прежняя власть исчезнет.       И где же Ваша хваленая собачья преданность?       – Я просто часть коллекции, не более того. Одно составляющее целой мозаики. Как и Вы. Как и все здесь сидящие. Думаете, Вы потенциально чем-то отличаетесь от меня или бармена за стойкой? К сожалению, все мы – частички единого целого, обычные элементы конструкции. От нас не требуют головокружительной верности или полной отдачи, нет. Концепция данного заведения несложная: быть одним из стабильных элементов, не нарушать целостную картину, иначе все нарушится. Вы же не хотите этого? Никто не хочет. Поэтому будьте спокойными и оставайтесь на своем месте. Уверяю, Вам никто не мешает поддерживать амлуа индивидуалиста или маргинала, но в умеренных дозах. Знайте меру, помните, что все переплетено и что весь мир принадлежит Вам.       – И из-за этого так много шума в прессе? Вы же производите фуроры и не сходите с первых полос. Инсургенты и отступники. А на самом деле… часть коллекции?       – Жаль разочаровывать Вас, но разве не за этим Вы явились ко мне? За детальным пониманием. Все к этому стремятся. В конце концов, все элементы равны.       – Несомненно, но некоторые элементы более равны, чем другие, – с этими словами пошатывающийся Себастьян повернулся всем телом к дальнему столику, за который сел печально известный Данбар. Нынешний командор, держащий в страхе все население Эдема. **       Илай редко появлялся на публике, предпочитая влачить существование в подвалах и на чердаках с крысами по соседству. Однако на сей раз он решил выбраться из бункера и проведать чернь. Или же он явился поддержать своего нового протеже и хозяина по совместительству. Вариантов масса. Только с ним пришел другой человек, Гудвину незнакомый. Он представлял собой занимательное зрелище из-за довольно странного внешнего вида: длинные черные волосы, спутанные и явно слипшиеся, почти полностью закрывали мужское лицо, не позволяя разглядеть сами черты.       Изредка он делал резкие движения головой и откидывал мешающие пряди назад, будто давая шанс разглядеть то, что было сокрыто ранее. Потом все возвращалось на свои места. Как бы там ни было, очередной ручной пес Виктории начал привлекать внимание – люди оборачивались, шептались и шокировано глядели на пару закадычных друзей. Необычное поведение незнакомца также подливало масла в огонь: он часто дергался и нервно озирался по сторонам, при этом не поднимая глаз от пола.       – У тебя проблемы, Гудвин? – угрожающе-приглушенный голос не сразу донесся до неадекватного сознания валютчика. Он даже не заметил, как неотрывно наблюдал за новоприбывшими, что могло привести к конфликту. – Курц, следи за своим подопечным.       Себастьян ожидал борьбы умов, словесной перепалки или физической расправы – чего угодно, но не равнодушного кивка со стороны собственного патрона. Почесав бороду, мужчина повернулся к недавнему собутыльнику, но тот уже успел подняться с кресла и, прихватив бутылку, направиться в сторону гостей. Вмешиваться никто не стал – природный гедонизм обязывал. Лучше держаться от таких стычек подальше, в противном случае можно заляпать дорогой костюм кровью.       – Кто твой новый друг, Илай? Я всегда считал тебя отшельником с большой дороги. Ты же весь такой аутентичный.       – Подойдешь ближе и я разобью эту бутылку об твою голову, – оскалившись, военный почти припал к столу и перешел на шепот. Предупредительный жест. Пока что.       Быть Калигулой в своих грезах, видениях и галлюцинациях, без сомнения, захватывающий опыт, но ничто не сравнится с практикой. Желание сцепиться с противником в смертельной схватке быстро переросло в навязчивую идею. Сегодняшний алкоголь еще не выветрился, а по венам до сих пор галопировала та опасная смесь. Поэтому контрабандист стал смелее. Он уже не отличал реальность от вымысла, игру от суицида и правду от лжи. Тогда взбешенный Данбар сжал кулаки и развернулся всем корпусом в направлении шатающегося ублюдка. Все могло закончиться плачевно: Илай бы достал нож, висящий за поясом, или набросился бы на слабого оппонента и, потеряв контроль, забил бы до смерти. К счастью, потоки громкой музыки, донесшиеся с улицы, вернули палача Эдема назад, в бескровный мир. Вздрогнув от неожиданности, он изменился в лице и уставился на дверь, игнорируя присутствие внешнего раздражителя.       – Пошел нахер! Я состою в этом клубе дольше, чем ты существуешь! – через пять минут невыносимо громкие звуки прекратились, а виновник незапланированной вечеринки зашел в здание. Он любил эффектные появления: абсурдно дорогая машина, изуродованная всевозможным тюнингом, дикий вой полицейской сирены, автоматически расчищающей трассу для скорости двести плюс, и клубная музыка из всех колонок, рвущая барабанные перепонки. Шоу должно продолжаться. А без софитов, салютов и саботажей оно будет жутко скучным и, соответственно, бесполезным. – Моя ключ-карта осталась в борделе неподалеку. Допускаю, что в трусиках одной до беззакония юной работницы. Можешь сходить и поискать.       – Как тебя еще пускают в приличные заведения, Долан? – поинтересовался успокоившийся Данбар, оглядевший потрепанного соратника с ног до головы. Раньше тот блистал на билбордах как лучший полицейский Uорода, а теперь превратился в жалкую пародию на тех, кого он упрятывал за решетку. – Все еще злоупотребляешь значком?       – Шутишь? Я проиграл его в покер на прошлой неделе, – запрыгнув на стол, Кларк демонстративно уселся перед лицом вспыхнувшего вояки. – Шучу, он всегда со мной, в нагрудном кармане. – достав золотистый реквизит, забавник швырнул его прямо в Илая, надеясь, что тот поймает значок до того, как убьет его хозяина. – Осторожнее, ты не знаешь, где он был несколько минут назад.       – Почему ты здесь? – забившись в темный угол, безымянный собеседник Данбара наконец-то подал голос. Волосы по-прежнему спадали ему на глаза, явно защищая владельца от окружающего мира.       – Ты разве не скучал по мне, дружище Том? Мы не виделись три года, а ты спрашиваешь об этом? – понимая, что время шуток кончилось, Кларк обиженно фыркнул и спустился на пол. Его внешний вид буквально кричал о любви к роскоши, несмотря на общую неопрятность в одежде. Так заядлый игрок показывал, что он стал другим человеком. Нет больше никакого шефа полиции с идеальным послужным списком и задорной искоркой мечтателя в глазах. Остался только прожженный циник и профессиональный картежник. – Мне позвонили и попросили присутствовать на так называемом историческом моменте для Эдема. Если вы не забыли, то я приложил руку к его созданию и меня еще держат в курсе событий.       – Тогда тебе должно быть известно, что пару дней назад мы развязали войну со всей Республикой, в результате чего потеряли девять человек, – не предвидев такого поворота событий, полицейский даже приоткрыл рот от удивления. – Но откуда тебе знать? Ведь ты валялся в пьяном угаре где-то на отшибе страны и кичился значком. Пока мы с Илаем теряли один опорный пункт за другим, пока задыхались от трупного зловония и оставляли тела убитых друзей прямо там, в переулках и канавах. – Томас впервые поднял свои печальные глаза глубокого голубого оттенка и посмотрел на соратника с нескрываемым презрением.       – Думаешь, ты знаешь, что такое убивать?       Гудвин, опешивший от происходящего, давно отошел назад и рухнул на диван. Никто не обратил на него внимания, а он услышал все. Впечатляющая речь незнакомца заставила его протрезветь. Ужас вперемешку с непониманием пришли на смену всему остальному. Блажь закончилась. Но больше всего на него подействовал не разговор трех псов войны, а появление Виктории. Все произошло так быстро: она просто зашла в помещение и сразу же произвела фурор. Раздавшиеся отовсюду вздохи красноречиво свидетельствовали о том, что подобный внезапный поворот взволновал всех. Шепот усилился, полные ненависти и восхищения взгляды пронзили Королеву, словно тысячи клинков. Ни один голос не нарушил воцарившееся молчание.       Все как будто замерло.       Маргулис окинула всех собравшихся истинно королевским взором. Никто бы не посмел посмеяться или открыто выступить против восстановленной монархии. Потому что она абсолютная, бесспорная и доминирующая. Затянувшуюся гнетущую тишину нарушил вскочивший со стула Томас, ринувшийся к лидеру, но остановившийся на половине пути. Впервые на его обреченном лице мелькнула тень радости. Перри, явно ожидавшая встретить в клубе кого угодно, кроме двоюродного брата, на миг застыла в нерешительности. Но лед тронулся, стоило ей сделать первый шаг и заключить родича в объятия. В этой идиллической сцене не хватало фотографа, который бы запечатлел такую сентиментальную сценку. Двое соратников, связанных кровными узами, но разделенных временем, все же смогли обрести друг друга. Вслед за ними поднялись Долан и Данбар, не рискнувшие приблизиться и нарушить дистанцию.       – Полагаю, я оставила Эдем в надежных руках? – только сейчас она заметила Гудвина, лежавшего в несуразной позе на маленьком диване. На протяжении секунды изучая мужское лицо, зеркально отражающее все новоприобретенные грехи, Виктория пришла к мысли, что он не выдержал такого колоссального давления и сломался. Жаль, этот механизм бы еще мог пригодиться. – Марк тут?       Илай многозначительно кивнул и, в качестве покровительственного жеста, приложил руку к груди, к тому месту, где покоился пистолет. Все было тщательно продумано и заранее спланировано. Еще у самого входа в невзрачное заведение Маргулис получила сигнал: на одной из центральных террас расположился Вудро, наблюдавший за происходящим со своего кресла. Бездвижное всевидящее око. Встретившись глазами с вдовой, появившейся из-за угла словно ангел, Ландау странно усмехнулся и кивнул ей в знак приветствия. Впоследствии, когда женщина скрылась за массивной дверью, калека позвал одного из помощников и велел ему немедленно сообщить господину Салливану печальную весть – его власть подошла к концу. Он как раз находился в центральном кабинете этажом ниже, вместе с остальными.       – Ты меня не слышишь! Никто из вас! – без устали вопил Винсент, чей разукрашенный синяками лик мог сделать честь любому жуткому кошмару наяву. Поэтому он прятался за новыми очками. – Я не хочу кого-то обвинять, но Виктория совершила ошибку. И мы все расплачиваемся за нее. И пока что я говорю с самым адекватным человеком во всей этой сраной конторе! – опершись на стол, Вэнс в довольно агрессивной позе нависал над Маркусом. – Хватит ждать. Лучше помоги мне. Нам нужно отомстить.       – Кому ты собираешься мстить? Мы сделали все, что могли. Я ограничен в движениях, иначе против нас выступит вся Республика. Хочешь, чтобы у нашего порога собралась вся национальная гвардия?       – Кто тебя ограничивает? Виктория?! Ее здесь нет. Пока что я говорю с тобой, и ты сидишь за столом.       – Будь осторожен, Винс, ты говоришь об измене, – предупредила Мелисса, стоявшая в темном углу. Сложив руки на груди, она старалась абстрагироваться от возможной катастрофы. – Я понимаю твои чувства, но ты игнорируешь реальность.       – Нет никакой реальности, дорогая моя. Она закончилась в тот момент, когда от моего издательства остался лишь пепел. А вы отказываетесь помочь!       – Мы не отказываемся, просто подходим к проблеме более осторожно…       – Очнись, Мелисса! Когда ты в последний раз выходила на улицу? Ты знаешь, что произошло? Или тебе рассказать в подробностях? Они убили Неда, а Саймон куда-то пропал. И это лишь малая часть так называемых проблем.       – Перестань, – вмешался Маркус, упершийся лбом в сцепленные пальцы на руках. – Мы пытаемся максимально бескровно разрешить конфликт. Вчера Ларри объезжал наши подпольные арсеналы. Ничего не повреждено, все под охраной. Быть может, через пару дней я свяжусь с людьми Волкера и мы постараемся уладить все за столом переговоров.       –Вот именно, ты уладишь! А это входило в ее обязанности! Она должна была контролировать своего любовника и не допустить такого хаоса. Она не выполнила свою часть сделки. Это дает нам право не выполнять свою, – оглядевшись, Вэнс взывал к пониманию и поддержке. Но обнаружил нерешительность на лицах преданных соратников, колеблющихся между осознанием и надеждой на лидера. – Скажите мне, что я не прав. Или ваш мессианизм не знает границ?       – Ты психуешь, – констатировал Лоуренс, потерянно вертевший любимую трость из слоновой кости – подарок Королевы. Все тут напоминало о ее внимательности к каждому отдельному члену клуба. Без нее община развалится. – И обсуждаешь личную жизнь Виктории так, словно понимаешь, о чем говоришь.       Боунса постоянно недооценивали, считали недальновидным исполнителем грязной работы только потому, что он не любил разговаривать и сторонился людей. Но Маргулис помогла ему: вытащила из тюрьмы, оплатила дорогостоящую операцию и одарила работой. Однажды он стал невольным свидетелем ее эмоционального кризиса: вернувшись с очередной встречи с Кардиналом, одной из первых, она не выдержала и дала волю чувствам прямо в салоне. Лоуренс предпочел молча вести машину, однако в самом конце, на парковке, он позволил себе вмешаться. Впервые в жизни. И это навсегда поставило его в один ряд с самыми надежными сановниками.       Кто бы мог предвидеть, что обыкновенный калека получит такую привилегию.       – Повелитель, она вернулась, – Винсент, заранее подготовивший контраргументы, отступил назад и тупо уставился на вошедшего посыльного. Его абсурдное обращение заставило вздрогнуть.       – Она ждет.       Суженные зрачки Маркуса говорили за него, впрочем, как и плотно сжатая волчья челюсть. Вдохнув свежий воздух, поступающий из открытого балкона, наместник спокойно поднялся и прошествовал в нижнюю секцию клуба. Остальные, неуверенно переглянувшись, последовали за временщиком. Столкновение неизбежно. Они думали застать опальную Королеву совершенно одну, разбитую и мнущуюся, но та привела с собой подкрепление. Окруженная едва ли не львиной долей участников клуба, Маргулис собрала вокруг себя целый батальон. Неужели бойня станет развязкой мрачной трагедии? Два равных по силе пса, прошедших через все круги Ада, были готовы к схватке. Кровь будоражила их сознание, взывала к инстинктам.       Кто-то должен остановиться первым.       Консультант, на чьем изборожденном морщинами лбу выступили едва заметные капли пота, хотел решить все миром. Изначально. Но пережитое застлало ему глаза и внушило, что он всемогущ. Это взрыв из прошлого. Видение честолюбивого юнца, надеявшегося изменить мир к лучшему. Но вот проблема – мир не хочет меняться. Он зажат в мощных тисках заинтересованных лиц и комфортно себя чувствует. Возможно, старый порядок и следует уничтожить, но не следует забывать, что сам он принадлежит к нему. Они вместе создали это место, вместе шли навстречу неизвестному и вместе страдали от неисчислимого количества боли. Рвать друг друга за власть, которая по сути является ничем иным, как балластом и проклятием – полнейшая нелепость.       По этой причине он отступил. Не стал идти на поводу навязчивых идей и сладострастных голосов с пустыми обещаниями вечности. Когда четверка неудавшихся повстанцев вышла из кабинета прямо на лестницу, они обнаружили под ней толпу. Виктория стояла в самом центре, в окружении верных глашатаев, и выжидала. Терпения у нее всегда хватало. Подавив невольное восхищение, вызванное мощнейшей энергетикой харизматичного лидера, Салливан выпрямился и сцепил руки. Их взгляды встретились. Тем не менее, ничего не изменилось. Он не почувствовал агрессии или вызова – все та же искренность плясала на женском лице, пусть и искаженная равнодушием. Она, в свою очередь, ощутила целый сгусток сожаления и нежелание продолжать грызню.       Никаких слов не нужно, красивого жеста вполне хватит. Все это понимали. Даже Илай, заточенный исключительно на кровопролитие. Собравшиеся с нетерпением ждали развязки. Ведь противная сторона осталась в меньшинстве, значит, их могут казнить. А это зрелищно. Особенно если среди приговоренных окажутся высшие. Маркус хорошо понимал всю безвыходность собственного положения. У него два варианта: идти до конца и погибнуть, но произвести впечатление, либо же вернуть все на свои места, сохранив друга. И он сделал выбор. Вздохнув полной грудью, мужчина отошел от двери, тем самым образовывая свободный проход к главному кабинету. "Я не достоин сидеть за тем столом. Ты – достойна". Этот месседж уловили все, включая поднявшуюся по ступенькам Маргулис.       – Плохо выглядишь, – перед тем, как зайти в комнату, Долан дружески похлопал Вэнса по плечу, а затем развалился в одном из кресел внутри. – Боже, вся семья в сборе. Прямо глаз радуется. – пока бывший полицейский разглагольствовал, Перри впервые почувствовала облегчение. Казалось, что прошло всего одно мгновение. Она не отлучалась от этого места, связанного с ней особыми узами. – Лучше расскажите, как вы провели праздники?       – Ты действительно хочешь услышать эту захватывающую историю? – зарычал Винсент, сняв очки и указав на фиолетовые гематомы по всему некогда привлекательному лицу. Окружив знаменитый шрам по контуру, они еще больше уродовали внешность. – Мы уже обсуждали это с Маркусом, но я повторю еще раз: это твоя вина, Виктория! – резко повернувшись, репортер повысил голос. – Твой фаворит постарался. И не надо отрицать того факта, что ты с ним спишь!       – Фу, какая низость – ставить кому-то в упрек наличие личной жизни. А тем более – обсуждать ее при всей пастве, – закинув ноги на подлокотник, Кларк подложил руки под голову. – Думаешь, раз твое драгоценное издательство сгорело, ты получишь социальную помощь от всех инстанций и тебя будут жалеть даже в Сирии? Расслабься, ты не самый важный член клуба и твою жалобу рассмотрят в ближайшие пару дней.       – Моя подпись стоит в числе других на документах Эдема. Без меня его бы не существовало!       – Как и моя. Но я же не прошу медаль за это. А еще я не страдаю от воздержания, чтобы завидовать регулярной интимной жизни своего работодателя.       – Да пошел ты! – рявкнул журналист, становясь в угрожающую позу. – Думаешь, можешь заявиться сюда после той паршивой истории как ни в чем не бывало и сделать вид, что был среди нас все это время?       – Да брось, я познавал различные миры, как Доктор Стрэндж. Неужели ты будешь обвинять меня в этом? И только не говори, что ты обиделся на меня после того инцидента. Мелисса ведь меня давно простила, а ты занудствуешь, мешаешь веселиться. ***       – Веселиться? Позволь тебе напомнить, что ты находишься в месте, которое я считаю домом.       – Так давай выйдем.       Обстановка накалилась. Долан уже поднялся с насиженного места и смотрел на противника сверху вниз. Его охватило раздражение, вполне способное перерасти в неконтролируемую ярость. Жизнь, проведенная в сплошной полицейской рутине, искалечила его мировосприятие. Смерть, убийства, кровь, боль, насилие – все это второстепенные, отнюдь не базисные вещи. Винсент же, оторванный от жизни и изнеженный в лучших ее лучах, лишь недавно познал горечь поражения. А потребность в обычной людской поддержке уничтожала его изнутри, поскольку он не привык просить. Слишком тяжелая ситуация, представляющая собой бомбу замедленного действия.       – Сядь обратно, мальчик, – посоветовал Кларк, продолжая снисходительно улыбаться. – Я не хочу оставлять на тебе еще и свой автограф.       – Виктория, прикажи им остановиться, – наклонившись над ухом подруги, Кокс внезапно осознала, что та заинтересована в печальном исходе поединка больше, чем остальные. Запах крови свел ее с ума.       Но она бы уже ничего не исправила. Последние слова полицейского стали для Винсента триггером. Слабо усмехнувшись, он на секунду опустил глаза, при этом сжав кулак, а потом со всей силы ударил противника по челюсти. Долан, предугадавший подобный маневр, все же не успел увернуться, так как ему помешало узкое пространство кабинета. Тем не менее, диван спас его от соприкосновения со стеной. Все происходило настолько быстро, что никто не успел отреагировать. Маркус предпочел отойти в сторону и не вмешиваться в разборки, а Лоуренс не мог помочь из-за искалеченной ноги. Однако эти печальные оправдания не помешали бы им, если бы не красноречивый жест Королевы. Она дала четкое указание – не встревать.       Одного из мятежников следует наказать.       До того, как двое бойцовых псов начали рвать друг друга на части, Гудвин наконец успел отойти от шока и протрезветь. Он стал невольным свидетелем межклановых разборок, окончившихся полной победой Маргулис. Это возбудило в нем любопытство. Все еще пошатываясь от избытка алкоголя в крови, контрабандист осторожно поднялся на второй этаж и прислушался. Гул голосов доносился с самой дальней комнаты, возле которой уже стояли двое стражей. Илай и молчаливый незнакомец не принимали участия во всеобщем собрании – их мнения и интересы не учитывались, поскольку они привыкли подчиняться, а не проявлять своеволие. В отличие от иных нестабильных персонажей всей этой трагедии.       – Ты не успокаиваешься, Гудвин, – каким-то обреченным тоном контстатировал Данбар. – Что тебе надо?       – Я просто прогуливаюсь. Неужели это запрещено? Я выучил все правила и готов поклясться, что ты ко мне придираешься. Или же тестируешь. Хочешь стать моим другом?       – Оставь его в покое, Илай. Он пьян, – рекомендация Томаса была принята к сведению. Несмотря на его безучастность, он все же убрал волосы с глаз и прищурился. – С нижнего яруса. Ты знаешь, что они там делают с людьми.       Их занимательную беседу прервали характерные звуки драки и женские возгласы. Зарычав, Данбар с неприкрытой ненавистью распахнул дверь кабинета и, ворвавшись внутрь, разнял дерущихся. Ему понадобилось всего десять секунд для того, чтобы раскидать по углам двух взрослых мужчин. Ради этого стоило проходить усиленный курс военной подготовки. Но ситуация вышла из-под контроля, когда взбешенный палач, оттолкнувший не менее дерзкого Вэнса, внезапно достал пистолет и тут же навел его на голову зачинщика. В ушах стоял безумный гомон, перед глазами возникли серые и темные пятна. Он ничего не слышал и не понимал, что происходит вокруг. Имело значение лишь оружие и рука, сжимавшая рукоятку.       Не дрожавшая, не колеблющаяся, словно продолжение тела, управляемое погибшим разумом.       – Илай! Ты меня слышишь? – голос Виктории подействовал магически: выровняв дыхание, убийца сделал шаг назад. Голова начала раскалываться, а ладони затряслись. – Все кончено. Ты больше не там. Опусти пистолет.       Снаряд упал неподалеку от лагеря, разорвавшись за считанные секунды. Исполнять приказы – это основа всего. У него нет иного выбора, кроме повиновения. Мощная взрывная волна отбросила их вместе с палатками. Не разбирая дороги, Илай вышел из помещения и скрылся за поворотом. Ему нужно помолиться. Бог наказал его за непослушание. Очнувшись в глубокой яме, он едва нашел в себе силы выбраться оттуда. Под ногтями остались грязь и человеческие останки. Ворвавшись в подвал, он рывком опрокинул стол со всем содержимым и рухнул на цемент, перебирая в пальцах деревянные бусинки четок. Он оглох и почти утратил зрение, пробираясь на ощупь.       – Это пиджак от Джона Варватоса. Зря ты так – пожаловался Кларк, вытирая следы крови на ткани при помощи платка. – И впредь держи себя под контролем, паршивый журналюга.       – Раз ты, Винни, находишься ближе всех к двери, то, будь добр, закрой ее с той стороны, – глядя на побледневшего репортера, пережившего сердечный приступ, Маргулис сменила гнев на милость и заодно избавилась от ненужного балласта. – Спустись в бар, выпей чего-нибудь, отдохни. А потом мы решим твою проблему. – не выказывая протеста, Вэнс кивнул и вышел наружу, едва не толкнув застывшего в проеме Гудвина. Виктория снова встретилась с ним взглядом, но не стала продолжать бессмысленную игру в гляделки и попросила избавить себя от посторонних. – Полагаю, теперь мы можем обсудить все насущные вопросы? Раз все в сборе.       Маркус предпочел тактично промолчать – он все еще отходил от шока из-за того, что ему пришлось отдать бразды правления кому-то другому. Мелисса редко принимала участие в диалоге – ей давно хотелось уехать подальше от бойцовых ям, где питбули грызли друг другу глотки за чужие кости. Лоуренс вел политику соглашения со всем, что не подразумевало радикализма, но его мнение было таким же изменчивым, как и флюгер на крыше казармы. А Кларк получал удовольствие от подобных сборищ, невзирая на их цель. Поэтому решение провести переговоры с Президентом – виновником всех бедствий, – не было воспринято в штыки. Но и без должного энтузиазма.       – Значит, ты отправишься в логово к зверю, а мы опять останемся без защиты, – подытожил Долан в свойственной ему циничной манере. Несмотря на открытое пренебрежение ко всему живому, он явно нервничал: короткие темные волосы взмокли от пота, а зрачки расширились. – Если что-либо случится, мое подпольное казино может функционировать и дальше? Я назову его в твою честь.       – К слову о твоем малом бизнесе. Ты же знаешь всех завсегдатаев твоего заведения?       – Этот Эдем в Эдеме я давно не контролирую. Всем занимается Курц, у него там какой-то свой культ. А пошлина идет в мой карман.       – В таком случае, если ты собираешься и дальше радовать меня своим присутствием, то прошу тебя взять все под свой контроль, – вежливо улыбнувшись, попросила вдова. Однако с уст самого Долана улыбка исчезла. – Не пойми меня превратно, но к нам и так наведывались звероловы. А мне бы не хотелось, чтобы наркотики стали поводом для очередного обыска. Весьма успешного, если за дело возьмутся профессионально.       – Я не получаю от распространения этой дряни ни копейки в собственный карман!       – Не лги мне, – тон резко изменился, вынудив полицейского вздрогнуть. Возможно, именно таким образом короли приговаривали изменников к смертной казни. Самой мучительной. – Ты, пожалуй, один из немногих, кто регулярно и вовремя делает ежемесячные обязательные взносы за участие. Либо ты устроился на новую работу, остепенился и стал приносить пользу обществу, либо же точно имеешь неплохой доход на стороне. – обвиняемый опустил глаза, не рискуя провоцировать Перри. – Я это уважаю. Каждый зарабатывает на жизнь как может. Но я не потерплю лжи. В любом случае, ты услышал мою просьбу – я не хочу, чтобы мои люди имели доступ к твоей сомнительной блажи.       – Как пожелаешь.       – Рада, что мы пришли к взаимопониманию. И, пожалуйста, пригляди за новеньким членом клуба – Себастьяном Гудвином, – печально известное имя резануло большинство присутствующих по уху. Шокировано уставившись на Королеву, верноподданные не понимали, почему обычный валютчик заслужил такие почести. – Не хочу портить репутацию нашего заведения. Если его отсюда вывезут на машине скорой помощи с алкогольным и наркотическим отравлениями – я буду винить кого-то из вас.       – Я не обязан за ним приглядывать. Хочет познать космогонический экстаз – его право.       – Нет, не обязан. Но это моя просьба. Кларк, тебя с нами не было довольно долгое время. Мне даже перестали докладывать о том, жив ты или нет. Но, к счастью, все обошлось и ты здесь, живой, счастливый и невредимый. Ты весело провел последние четыре года, ни о чем и ни о ком не заботясь. Думаю, пришло время сказать хватит. Как и всем вам, – соратники переглянулись, не до конца осознавая сути происходящего.       – Добро пожаловать в новый Эдем.