Свора

Христос прозябает под следствием. Ждет вердикта две тысячи лет Алчная власть, стихийное бедствие. Ад, из которого спасения нет. Дождь из пепла льется из глаз, Черная бездна смотрит на нас. Дальше не будет дороги другой. Если ты в пекло, я за тобой. Би – 2.

      Никто не обратил внимание на небольшую провинцию Хубэй, не имеющую выхода к морю и внешнему миру. Уж точно никому не было дела до скромного городка Ухань, пусть и густонаселенного, но менее известного, чем Дрезден и Брюгге. Поэтому всем показалось, что угроза нового вируса, пожирающего на своем пути молодых, старых, бедных и богатых – смешная шутка. Или нелепая выдумка Китайского брата. Никому не хотелось вдаваться в подробности или тратить время на помощь ближнему. Есть дела поважнее. Например, недавнее заявление американского Президента. Скандал с импичментом из-за невинного разговора с каким-то политиком из Восточного блока привлек больше внимания, чем пожарища в Австралии. А короткая речь Брэда Питта во время получения премии Американской киноакадемии вызвал больше эмоций у сердобольной публики, чем сообщения о вспышках неизвестного вируса, косившего род людской быстрее природных катаклизмов. Насмешка судьбы. Толпа так сильно прониклась одухотворенными сентенциями Греты Тунберг, что наплевала на боль и страх азиатских соседей.       Но зато продолжали кричать о единстве.       Конечно, с тех пор, как мир поделился на несколько Оруэлловских частей, говорить откровенно стало намного проще. Но традиции лицемерно вещать о великом благе и процветании для человечества сохранились. Видимо, эти рудиментарные отростки все еще не давали покоя homo illustratum, шагнувшего на новую ступень эволюции. С каким невиданным усердием мы топим ближних своих, получая удовольствие почти на грани нездорового кайфа. Мы обвиняем развратную мразь во всех грехах, однако не против оправдать себя наличием смелости. Мы терпеть не можем вида животной крови, но время от времени отправляемся полакомиться человеческой. Мы жалкие и не скрываем этого. Потому что у нас появились права, но исчезли обязанности. Глас угнетенных наконец-то услышали! Можно царствовать в невежественной тьме, при этом раз в какое-то время, по праздникам, устраивать революции и вычищать грехи вместе с грешниками. Стирать любое напоминание о них, чтобы не смотреться затем в зеркало и задаваться фундаментальными вопросами о сути миропорядка, подобно тому голубю, что сидел на ветке и размышлял о бытии. *       Можно винить кого угодно в своих неудачах. Мировое правительство, ООН, церковь, налогового инспектора, национальный парламент, транснациональные компании и религиозные секты, глобализацию и демократию, секс и потребительство, сериалы и фейковые новости. Можно ненавидеть многомиллиардные конгломераты за то, что не признают заслуги среднестатистических смертных, чьи головы полны ненужного мусора. Можно недолюбливать алчных работодателей, не желающих тратить время компании на патетических непрофессионалов. Или требовать возмещения убытков у соседского пса, испортившего ваши грядки. Можно винить кого угодно! Ведь полон возможностей наш великий мир! Осуждайте Адама Смита за уродский капитализм и крах желтой звездочки. Презирайте Дональда Трампа за его смешные высказывания и подъем экономики. Поносите Кэрри Брэдшоу за создание образа женщины вашей мечты и культивирования стереотипов. Порицайте Джастина Трюдо за его забавную бородку и печальный взгляд. Плюйтесь на Тьерри Мюглера за революцию в модном мире. Критикуйте Хоакина Феникса за роль психопата, ставшего символом протеста, а Илона Маска – за курение травки. Вынесите смертный приговор Иисусу и Сократу! Или вы уже это сделали? Но разве вам это важно? Торжествуйте в ненависти, пейте в честь конца мира, терзайте невинных, обворовывайте богатых и вещайте бедным о правах человека!       Чарльз Буковски однажды предположил, что голая женщина выйдет из своей ванны, не заметив его. Позволим себе перефразировать: однажды именно Вы выйдете из своего дома с полной уверенностью в собственной безопасности, не заметив истины. Почему нет? У Вас же повсюду установлены камеры видеонаблюдения, вечно свирепая собака томится возле будки и разрывается яростным лаем при виде детей, а на двери красуется всей округе известная наклейка с грозным названием организации, которая примчится с вооруженным отрядом заламывать чужие руки. И все хорошо, все прекрасно. Только Вы покидаете дом и не замечаете смертельный вирус, карауливший Вас за углом. Но стоит отдать должное – Вы стоически игнорируете проблему, медленно превращая ее в масштабную трагедию. Разумеется, нельзя обвинять в произошедшем китайцев или других индивидуумов, но весь мир – можно. Все: политические лидеры, журналисты, социально ответственные граждане, предприниматели, ораторы, болтуны, калеки и прочие импотентные благодетели проиграли войну с новой угрозой.       Таким образом они лишний раз доказали свою бесполезность.       Но какая теперь разница? Ничего не исправить. Жизнь продолжается. Для тех, кто не окончил свою в крематории или братских могилах. Впрочем, в середине января еще мало кто рассматривал такую возможность. Республика и подавно не участвовала во всех изъявлениях обеспокоенности со стороны мирового сообщества. Ее охватила до абсурдности непривычная предвыборная лихорадка. Впервые за всю историю этого славного тоталитарного государства обычный человек получил шанс изменить что-то. Несомненно, его биография была омрачена сомнительными махинациями, но кто не без греха? Можно простить спекуляции и контрабанду, если человек хороший. Но так как мерило у каждого разное, то сошлись на том, что лицо приятное. Для какого-нибудь приветственного билборда на въезде в Столицу сойдет. Неизвестно, по этой ли причине большинство активных жителей Города отдали за него голоса, но мэром он все же стал. Пока на фоне разгорались мировые пожары, а машина смертельного вируса постепенно набирала обороты, граждане славной Республики праздновали и веселились.       Первая победа коалиции Кардинала и Королевы.       Они даже почтили своим присутствием скромную церемонию инаугурации. Гудвин с умеренным пафосом продекламировал заранее написанную речь, в которой выявил все недостатки нынешней муниципальной системы и пообещал исправить их все до единого в ближайшее время. Иными словами, он не собирался разочаровывать своих сторонников и противников. Наиболее сильной стороной его выступления было то, что оно проходило на грубо сколоченной деревянной сцене в центре площади. Люди приветствовали новую надежду. Мир медленно скатывался с орбиты адекватности, а они устраивали пир во время чумы. Сцена достойна пера любого Камю без особых навыков и высшего образования. Но не нужно корить граждан, лишенных радостей демократии больше пятнадцати лет. Они не подозревали о надвигающейся трагедии и уповали на увеличение заработной платы и уменьшения налогов, чем на защиту от безжалостного вещества под названием Covid-19. Кому какое дело до всех этих медицинских формулировок в условиях государственного подъема? Простите невежество домработниц, активистов, студентов и торговцев среднего звена – они и не обязаны волноваться о такой мелочи, как собственная жизнь.       Контрабандист стал мэром! Неудавшийся валютчик получил власть.       Если вспомнить историю, то можно узнать, что когда-то, в прошлой жизни, Виктория сфальсифицировала видеоматериалы об обнаруженных в порту ящиках с оружием и связала имена Гудвина и Волкера между собой как математические пропорции. Пару месяцев назад это вызвало бы негодование, так как советник Президента не обладал и десятой долей нынешнего рейтинга. Но сейчас он – признанный любимец народа и так называемый наследник престола. Пусть гордый, пусть упертый и расчётливый, с откровенным нежеланием идти на компромисс, но вместе с тем жесткий, упорный и принципиальный. Можно сказать, Маргулис организовала мэру бесплатную рекламу задолго до того, как он начал помышлять о таких перспективах. Гудвин оправдал все возложенные на него ожидания и вложенный капитал.       И пусть весь мир подождет. Подкрадывающийся вирус – ничто в условиях написания воодушевляющих речей и покупки новой мебели в старый офис. Каждый уважаемый слуга народа обязан иметь в кабинете как минимум один подлинник кисти мастера любой эпохи. Или журнальный стол ручной работы. Или же симпатичного секретаря с неуместно широкой улыбкой и расстёгнутой блузкой. Гудвин ограничился столом, в качестве подарка, и получил отказ в желании обзавестись эталонной секретаршей. Таким образом улица Герцога Валефора заполучила долгожданного жильца. Хватит ли у политического новичка, не единожды обвиненного в непрофессионализме, сил для противостояния старым врагам и новым недоброжелателям? Ответить никто не мог. Даже напыщенные эксперты и аналитики молча качали головой, боясь сделать неправильный прогноз и тем самым нарушить планы влиятельной коалиции Своры и Советника. **       Ничего страшного. Скоро у них начнутся более серьезные проблемы. Как и у мира, в котором мы живем. Близилось начало февраля. Стали приходить странные новости из Италии. Тогда же на личный номер Регента поступил звонок, неожиданный, но не неотложный. Удобно расположившись на разложенном диване в чужом кабинете, он неторопливо провел пальцем по экрану и приложил тот к уху.       – Господин Волкер, прошу прощение за беспокойство, я знаю о разнице во времени, – голос Рэндала по-прежнему внушал спокойствие и желание вслушиваться. Такими способностями хотел бы обладать любой публичный деятель. – Хотел поблагодарить Вас за помощь в освобождении моего брата. Скоро состоится слушание. Думаю, у нас есть все шансы на позитивный исход.       – Уверяю, если бы меня привлекали к ответственности за превышение полномочий каждый раз, когда я это делал, то гнить бы мне за решеткой вместе с половиной партии и, наверное, нашим дорогим Премьер-министром.       – Что-то в этом есть, – раздался приглушенный смешок, такой же неприметный, как и его хозяин. – Еще я должен предупредить Вас о ситуации с новым вирусом. Италия все чаще фиксирует случаи заражения. Это не похоже на обычный сезонный грипп.       – Наши китайские союзники запугали тебя?       – Мы постоянно на связи и, могу сказать, их беспокойство не излишне. ООН пытается игнорировать проблему, но она становится по-настоящему опасной. Люди умирают. И медики не знают, как им помочь. Я просто предупреждаю Вас о возможных рисках. Будьте осторожны.       – Я приму к сведению. Лучше продолжай контролировать обстановку в Ассамблее, – обменявшись ничего незначащими любезностями, Волкер положил трубку. Особого впечатления слова дипломата не произвели, но вынудили задумчиво пожевать губу. Поймав на себе заинтересованный женский взгляд, он прищурился. – Это Монтегю. Наводит панику из-за этой простуды. Мало нам проблем.       – Меня саму беспокоит ситуация с вирусом в Китае, – отложив папку, Перри мотнула головой и испытующе взглянула на любовника. – Как и в Италии. Ты слышал, у них в регионах участились вспышки. Как этот вирус мог туда попасть?       – Чего ты хочешь от меня? – поинтересовался Арман, поднявшись с дивана и отогнав от себя настырного пса, норовившего испачкать лапами одежду. – Желаешь послать им гуманитарную помощь – посылай. Но не забудь указать в статье расходов. У меня скоро встреча с нашими партийными союзниками, коих значительно прибавилось за последние месяцы. Если ты не забыла, нам нужно готовиться к выборам Президента. – позволив темным локонам упасть на лоб, мужчина направился к выходу, но замер в дверном проеме, облокотившись на него. – Кстати, если все-таки надумаешь что-то им посылать, то прикажи своим написать об этом пару статей. Наши люди обожают благотворительность. Больных и нищих все же кто-то любит.       Подмигнув, Мануэль наконец покинул кабинет. Не стоит обвинять его в невежестве и пренебрежении дружеским советом. В конце концов, весь мир тогда смеялся. Но все эти люди забыли об одном: смеяться они будут вместе, но плакать – в одиночестве. ***

Граница Той Стороны и Этой.

      Коронавирус определенно внес свои коррективы в жизни людей. Хотя те предпочли игнорировать трагедию человечества, первую в продвинутом двадцать первом веке. С приходом зимы чувства атрофируются, тело становится малоподвижным, а жажда приключений сменяется рутинным трудом. Тот, кто интегрировал в людской геном очередную болезнь наверняка хорошо все продумал. Никто не забьет тревогу зимой. Даже такой теплой, не сулящий промозглых холодов и пробирающую до костей дрожь. Люди не становились более покладистыми, скорее апатичными. Их не волновала катастрофа вселенского масштаба. Только их собственная локальная драма. И зачем утруждать себя ненужными мыслительными процессами? Доверьте это глобалистам и прочей маловразумительной части населения.       Не переживайте. Вы уже давно приравняли здравый смысл к декадансу, а гуманизм свели до уровня дешевого водевиля. В таком случае не предлагайте интеллектуалам оказать новую услугу обществу. Они подвержены болезни так же, как и прожигатели земляных недр. Оставьте в покое неумолимых трудяг и корпоративных деятелей. Их польза продемонстрирована наглядно. А вы и дальше паразитируете на их системах ценностей, периодически обваливая устоявшиеся конъюнктуры. И никто не в силах их остановить. Когда зияющие раны общества заполняются гнойниками небрежных и необразованных масс, на цивилизации можно ставить крест. Но, повторимся, тогда еще никто не представлял себе маршрут колесницы смерти. Однако паника достигла умов гораздо быстрее.       Уверенно нарастая в странах, городах и селах, она охватывала всех без разбора.       Люди везде одинаковые, давно пора это понять. Даже на подконтрольных боевикам территориях они читают такие же новости и получают ту же информацию. Поэтому жители оккупированных областей, ранее принадлежавших Республике, уложили все пожитки в скромные чемоданы и поспешили уехать на личном транспорте или же на организованных властями автобусах и поездах. Препятствовать им не стали. Джозеф Рокуэлл приказал своим последователям грабить, но не убивать. Это большой грех и негоже гневить Творца. Солдаты под командованием Гуру согласили выпускать всех желающих из захваченных поселений и городов. За хорошую плату, разумеется. Они постепенно подбирались к центру первого Округа и нуждались в инвестициях. Пока Европа усиленно не обращала внимание на подступающие реки крови, незаконные формирования пробирались вглубь суверенного государства. Как бы там ни было, на них и до этого всем было наплевать, кроме анонимных заинтересованных лиц.       – Отец Джо, – полностью укрытый татуировками сектант вошел в келью священника и преклонил колени с опущенной головой. – Они попросили проводить Вас. И не принимают отказов.       Прервав молитву во славу великих побед, проповедник окинул вошедшего взглядом истинного святого и, сжав покоившийся в ладони крест, поднялся со скамьи. Сутана черного цвета, подпоясанная красным поясом, была утеплена необычным расшитым золотыми нитями плащом фиолетового оттенка. Столь яркий наряд выделялся на фоне скудного белоснежного полотна, едва укрывающего выжженную землю. Бомбы и снаряды превратили плодородную почву в братскую могилу, а гусеницы танков не гнушались кромсать людские останки. Они уничтожали каждое поселение, дававшее отпор. А храбрецов истребляли нещадно. Какие-то международные организации тут же посылали своих представителей и требовали соблюдения прав человека, но весь их пыл угасал при виде вооруженных автоматами батальонов. Приходилось идти на компромисс и платить немалые деньги за выкуп чужих граждан.       Переступая через полуразрушенные заборы и остатки разбомбленных домов, пастор осенял перепуганных горожан крестным знамением. Глубокое чувство веры вряд ли был способен пробудить человек, сопровождаемый двумя полуголыми фанатиками с оружием вместо добрых намерений. Они совершили крестный ход до площади, что превратилась в каменное месиво. Штаб-квартира псевдо-командования помещалась в здании мэрии, в кабинете бывшего муниципального главы. Кажется, он сбежал из городка за пару дней до появления солдат с разномастными флагами, оставив свое кресло на попечение нелегальных банд. Вход в кичливую темно-красную постройку охранялся двумя неулыбчивыми статуями в офицерской форме. Они не стали обыскивать Отца Джо, хотя каждый входящий подвергался этой унизительной процедуре. Войдя внутрь, Джозеф поднялся по мраморным ступеням на второй этаж и повернул направо, к роскошной по деревенским меркам двери. Внутри уже заседало семеро командиров, ждавших с нетерпением.       – Вы прервали мою молитву, – смиренно сложив руки на животе, Рокуэлл предстал перед всей братией умалишенных боевиков. Собравшись за круглым столом, они вперили свои изголодавшиеся по крови глаза в новоприбывшего. – Вам всем нужно исповедаться?       – Нет, у нас здесь нечто вроде тайной вечери, мой друг, мой дорогой Баал, – вскочив, Крэйвен едва не опрокинул кресло. – Эти олухи все делят, как совет директоров. Но… ты сам знаешь. Мы нашли пару револьверов в коллекции бывшего мэра. Ты представляешь, как он обожал насилие? Кабинеты, фавелы, притоны, горсовет… Странная любовь к насилию, правда? – задержав ладонь на плече союзника, Гуру бешено расхохотался. – Командор предлагает сыграть в одну игру. Предложил и мне. А я решил сжульничать. Выставить тебя своим бойцом. Ведь бог войны и времени не может погибнуть.       С этими словами лидер Протекторов подобрал лежавший на столе револьвер, чтобы оценить устройство. Он повертел его в руке, прокрутил барабан, продемонстрировал собравшимся наличие одного патрона и положи обратно с чувством удовлетворения и даже ликования. Кивнув скорее самому себе, он приказал всем отойти от стола как можно дальше и приглашающим жестом указал на свободное кресло смертника.       Еретики захотели потешить себя видом чужой крови. Неужели это новое испытание Господа? На него были обращены десятки глаз, слившихся в единый отвратный лик. Повисшая в комнате тишина отдавалась странным звоном в ушах. Лицо побледнело, взгляд затуманился, а тело пробила мелкая дрожь. Как это глупо – умереть от своей же руки. Казалось, его окружили безжалостные демоны, готовые растерзать святого, чья плоть послужит аперитивом к выпивке. За ним наблюдал темнокожий генерал в коричневом берете и с темной порослью на лице – по слухам, он ранее носил голубую каску и прислуживал Западной коалиции. По этой причине он взял себе новое имя – Миротворец. Полуседой кубинец в очках, стоявший рядом, принял имя Революционер, постоянно всем рассказывая о служении Фиделю Кастро. Третий, именуемый своим отрядом Фельдмаршалом, имел безупречные арийские черты и пронизывающий взгляд типичного геноцидника. Какой-то полубезумный беларус носил прозвище Мародер и старался держаться поближе к выходцам из Союза, все еще не переживших Афганистан и последовавший за тем развал. Пятым оказался молчаливый азиат Пэйган – никто точно не знал, прозвище это или настоящее имя. Шестой, с виду неприметный вояка, титуловал себя Командором и старался молчать. И, безусловно, процессию уродов замыкал неудавшийся мятежник Лукас Крэйвен, на десятый день первой войны ударившийся головой и вообразивший себя священным животным.       Славная компания.       – Следите за ним. Он не может умереть! – призывая всех к молчанию, Крэйвен достал сигару и оперся локтем на спинку кресла. – Боги бессмертны!       Пытаясь не выдать животного страха, охватившего разум и тело, Рокуэлл механическим, до странности отработанным движением схватил револьвер и, не колеблясь, не позволяя себе раздумывать и секунды, нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок. И – ничего. Через пару секунд просторный кабинет огласил раскатистый хохот. Лукас буквально выжил из ума: начал бегать из угла в угол, хватать генералов за рукава и целовать в обе щеки. После этого он подскочил к застывшему на месте духовнику и насильно усадил в кресло, с отеческой любовью приговаривая слова благодарности.       – Я же говорил, он есть карнация Баала! Он покровительствует всем нам! Чего вы на него так смотрите? Вы должны кланяться ему! Что скажешь, Командор? Ты доволен? – осторожно вытащив злополучное оружие из неподвижных пальцев проповедника, Гуру снова осмотрел его и, закусив нижнюю губу, промычал нечто невнятное. – Чего ты такой мрачный? Ты же так хотел сыграть. Твоя очередь.       – Мне кажется, у нас есть дела поважнее. Ты уже все доказал, я не вижу смысла…       Он не успел договорить. Следующий выстрел был произведен с завидной точностью. Направив дуло револьвера в грудь бывшего соратника, Лукас выстрелил. Тот рухнул на пол с пробитым сердцем и подобием шока в остекленевших глазах. Остальные не прокомментировали случившиеся, лишь дернулись от неожиданности и поспешили отойти от трупа. Мгновение спустя в комнату ворвались протекторы и унесли тело. Джозеф созерцал немую сцену казни без особого интереса. Что-то внутри у него сломалось и отказалось функционировать.       – Он ходил к Гуру постоянно. И жаждал не крови мэра. А крови Гуру, – пробормотал Крэйвен, вытирая струящиеся по лбу капли пота. – Спасибо тебе, великий Баал. Я не забыл о тебе. Обещанная жертва… а теперь ответь мне… все переплетено? ****       Покачиваясь на дрожащих ногам, Рокуэлл использовал стены в качестве опоры. Ему нужен был свежий морозный воздух, освобождающий легкие от сигаретного дамы, а ноздри – от въедливого запаха чужой крови. Споткнувшись на лестнице, мужчина не выдержал и свалился на каменный пол. Его никто не видел, никто не провожал. Для всех он как будто превратился в невидимку. Ощутив нестерпимый холод сквозь слои одежды, Джозеф задрожал. Скольких людей он убил собственными руками во время войны? Но почему-то смерть никчемного заговорщика окончательно сломала дамбы, которыми он отгородился от внешнего мира. Или начатый процесс довершила игра? Он внезапно вспомнил, как стоял на коленях в грязной луже, заполненной кишками союзников и кровью врагов. Над головой ревели небеса, не прекращая изливать всю свою ненависть на смертных. А по бокам догорали взорванные снарядами танки, под чьими гусеницами погибло больше солдат, чем в открытом бою.       Это не бескрайняя пустыня Афганистана. Это бесформенная равнина Республики. Он – не рядовой солдат под командованием монстра. Он сам стал монстром и отправил на верную смерть сотни невинных. Они проиграли свой первый бой. Не выдержали и погибли от натиска профессиональной армии. Этот разгром уже не остановить. Отец Джо и не собирался. Он распростерся на земле и склонил голову. Западная коалиция пришла на помощь республиканскому войску. Какая ирония. Рокуэлла возьмут в плен и наверняка устроят публичный процесс, чтобы продемонстрировать разрушенному миру, насколько опасен терроризм, а не коррупция. Но его оставили в живых. Ангел с добродушной улыбкой и серым костюмом подарил ему второй шанс. А взамен лишь попросил сотрудничать с международным сообществом.       Очнувшись на улице, в одном из сугробов на заднем дворе мэрии, пастор обнаружил, что до сих пор сжимает в руке крест. Его заостренная верхушка впивалась в кожу. По ней из образовавшейся раны стекала свежая кровь и капала на белый снег. Но разве боль имеет значение? У него есть миссия. Отклонения недопустимы. Он давно знает, чем все закончится. Эмоциональные привязки к людям и моментам – это лишнее.

Эта сторона, Столица.

      Всячески намекая руководству о желании пойти в оплачиваемый отпуск, Томас явно забыл, что сам является этим самым руководством и в объяснительных не нуждается. Тогда он просто начал выезжать по ночам на мотоцикле, нарушая комендантский час. За его соблюдением следили не так строго, поэтому опасностей не возникало. А второй лидер антиправительственной общины иногда мог позволить себе проветриться. Зимой это превратилось в экстремальный спорт, но развлекало ничуть не меньше. Доезжая до припортовых улочек, где раньше ему приходилось снимать дешевое жилье, Ридус предавался ностальгии. Здесь, среди дешевых проституток и полупьяных моряков, он провел лучшие годы жизни в забвении. Никакой ответственности за неблагодарную свору, состоящую из идиотов и откровенных нарушителей устава. Чего он, аристократ в пятом поколении, ожидал от полоумных инсургентов и необразованных казнокрадов, боявшихся выбраться на улицу даже на пять минут?       И это зарвавшееся отребье смело глядеть на него свысока в ожидании провала?       Сбрасывая скорость на крутых поворотах пустынной проезжей части, Том выжимал из мотоцикла всю возможную мощь. Через час он выдохнется и припаркуется около неприметной цепи набережных домиков, затерявшихся в пыльных улочках порта на загрязнённой линии песка. Приятно иногда возвращаться сюда, оставлять мотоцикл на небольшой скалистой возвышенности и спускаться к морю. Больше тридцати лет прошло с тех пор, как они прогуливались здесь вместе с няней, выискивая крабов. До Революции все было так просто. Пятилетний малыш в изящном костюме ступал по камешкам с подчеркнутой элегантностью, а своенравная десятилетняя девочка в испачканных штанах взбиралась на громадные булыжники и декламировала цитаты из кинофильмов. Время, полное беззаботных детских игр. Время, оберегающее юных наследников многомилионных фирм от крови и вкуса пепла во рту. Они жили в веке мудрости. В эпохе невинности.       Все закончилось, когда пришел мрак.       Стараясь держаться подальше от палаточного городка в центре и опасных патрулей, выискивающих за чертой площади нарушителей комендантского часа – мэр не смог его отменить, невзирая на приложенные усилия, – Ридус притормозил у излюбленного берега. Вода почернела с годами, превратилась в липкую жижу и уничтожила всю экосистему. Но приходить сюда и дышать морским воздухом, пропитанным ароматом разложений и гнили, по-прежнему казалось приятным времяпрепровождением. Опустившись на прибрежный камень, кишащий живностью, Томас заглянул в темную бездну неба, затянутую тучами. Наслаждаясь тишиной, он достал сигарету и прикурил. В глазах стояла вселенская тоска. Воспоминания о погибшей семье еще ни разу не приносили умиротворения. Кроме того сладостного момента, когда он узнал о гибели своего горячо любимого отца. Это невольно заставляло усмехнуться. Держа сигарету между пальцами, эдемовец нарочно не оборачивался назад. Он знал, что за ним наблюдают. В этой глуши редко можно встретить три черных автомобиля, изо всех сил пытавшихся казаться незаметными. Хмыкнув, мужчина достал телефон и отправил сообщение по нужному адресу, после чего вытянул ноги на песке и стал ждать. Мало кто рисковал приезжать на улицу Герцога Вепара в такую ненастную погоду. *****       С ним не разговаривали. Просто схватили за плечи и потащили к машинам, засунули в багажник и увезли в неизвестном направлении. Перед этим отобрали мобильный и швырнули в воду. Предусмотрительные ублюдки. Но не очень умные. Свернувшись в клубок, он попытался обеспечить себе максимальный комфорт. Хотя это было тяжко – колеса налетали на кочки и неизменно оказывались в асфальтных провалах. Стоит попросить нового мэра выделить деньги на дороги. Том практически опробовал их на собственной шкуре. Везли его недолго, примерно минут пятнадцать. На фоне еще звучали голоса протестующих, изредка поющих гимн и приветствуя очередных вождей революции на сцене. Значит, место назначения где-то в центре. Догадка подтвердилась, когда его вытащили наружу и протащили в полицейский участок. Неожиданный выбор для казни. Через полчаса он уже валялся в камере и откашливался после удара по ребрам.       – Балто, это ты? – медвежья ладонь схватила упавшего заместителя за плечо и резко потянула наверх. Пошатнувшись, Ридус с трудом устоял на ногах и выпрямился, при этом стряхивая с кожаной меховой куртки остатки песка. – Не думал, что брат нашей Королевы присоединится к нам в ожидании чуда. Мы уже потеряли всякую надежду на спасение.       Перед ним, в полутьме решетчатой клетки, возник почти двухметровый силуэт мужчины с широкой нестриженной бородой и длинными, до самых плеч, темными волосами. Тяжелый взгляд блуждал по знакомым чертам лидера общины. Наклонив голову, вестник несколько раз кивнул и сделал пару шагов назад. Ботинки гигантского размера бряцали по полу, заставляя крохотную камеру дрожать. Он отошел в дальний угол, к другому заключенному. Они были похожи друг на друга, если не принимать во внимание нахмуренный, мрачный вид второго эдемовца, темно-коричневые волосы до самой талии и аккуратную поросль на подбородке и над верхней губой. В остальном они являлись составляющими частями единого целого, ранней и поздней копиями самих себя.       – Гектор. Рэйз. Как долго вы здесь? Мы потеряли с вами связь несколько дней назад.       – Тогда нас выследили и доставили сюда, – не поворачивая головы, произнес Рэйз. Между пальцами он держал сигарету, чей дым застилал все пространство темного угла. – Мы не успели связаться с клубом. Они оказались проворнее.       – Кто – они?       – Сейчас ты получишь ответ на свой вопрос.       Раскрывшаяся в конце коридора дверь, тяжелые шаги по металлическому покрытию и вежливое предложение пройти с вошедшими в другую комнату предвосхитили худшие опасения. Том показательно вздернул подбородок и оттряхнул куртку, медленно выходя из камеры. Его провели в небольшое квадратное помещение с хлипким стулом в самом центре. Картинка сошлась. Еще там, в клетушке при скудном освещении эдемовец разглядел кровоподтеки на уставших лицах двух вестников. Значит, сам он отсюда без повреждений не выйдет. Будто бы в подтверждение неприятных догадок его усадили на шаткую деревяшку и оставили в таком положении на четверть часа. По истечению этого срока железная дверь позади снова открылась с мерзким скрежетом. Надо намекнуть новому мэру, чтобы он озаботился статьей расходов на ремонт полицейских учреждений.       – Почему именно Свора? – четко поставленный, натренированный тембр голоса интересовался такими нелепыми вещами. Дернувшись, изможденный Том хотел повернуть голову, но железная хватка на плече вынудила сидеть прямо. – Почему эта организация?       – Господин Гровер! Вы решили лично со мной поговорить? Можно было встретиться в нашем клубе. Я бы угостил Вас виски.       – Не могу пить при исполнении служебных обязанностей, – снисходительная улыбка озарила лицо хищника, прятавшегося в полутьме. – Вы же знаете, что наша чудесная Республика заботится о своих сыновьях? Обеспечивает вас всем необходимым. Дает возможности. Республика отвечает за Вас. Не так ли?       – Вы пытаетесь втереться ко мне в доверие? – не успев договорить, Том ощутил удар в область уха и застонал, нагнувшись. – Видимо, не совсем.       – Позвольте мне все Вам разъяснить, – обойдя заложника, Брэм наклонился над ним и вцепился в хрупкое плечо, сдавливая. – Я не Ваш друг. Не Ваш защитник. Я – палач. – сверкнув очками, он нанес второй удар прямо в лицо.       – Вы же говорили, что Республика заботится о своих сыновьях, – выплюнув красный сгусток крови, Ридус проморгался.       – Несомненно. Я имел в виду честных граждан, а Вы к ним не относитесь. Продолжим диалог? – размяв плечи, Министр прошелся по комнате и остановился перед стулом. – Назовите имена людей, причастных к убийству Пирса Бэйли.       – Кого?       Очередной толчок в грудь, прямо в грудную клетку. Выдохнув, Том сцепил зубы.       – Еще раз. Я же не прошу называть имя работодателя. Или кто платит вашей шайки. Нет, все проще. Назови имена исполнителей. Я знаю, что это не ты. Говори правду.       – Правда – это субъективная вещь. У каждого она своя…       Следующий удар пришелся по скуле. Ощутив привкус собственной крови, начинавшей скапливаться на губах, эдемовец с присущей ему изысканностью слизал ее языком и мотнул головой, убирая завитки волос с глаз.       – Считаешь, в твоих жилах течет голубая кровь, напыщенный петух? Аристократия и высокий интеллект, да?       – О чем Вы? Я же исправно плачу налоги.       Улыбка – острие ножа. Кулак – железо кувалды. Опасная смесь. Особенно для мозга, рискующего получить сотрясение. Рухнув на пол вместе со стулом, Томас закашлял.       – Пирс был моим лучшим агентом. Достойным человеком. А ваша организация убила его. Подожгла, пока он спал. – возвышаясь над лежащим врагом, Брэм фыркнул. – Вы не животные. Вы гораздо хуже. И вас нужно истребить.       Принявшись закатывать рукава рубашки, Гровер резко поднял голову, стоило двери распахнуться без предупреждения. По его напряженному взгляду стало понятно, что с весельем придется покончить. Нахмурившись, Министр поднял с пола полотенце для рук и поспешил на выход. Там его уже ожидали непрошеные гости в виде Королевы, адвоката с внушительным портфелем и трое вооруженных охранника без улыбок.       – Мисс Маргулис, приятно снова увидеть Вас! – разведя руки в разные стороны, Брэм с удовольствием демонстрировал свои владения. – Коллеги любезно одолжили моим людям временно закрытый участок. На улице самого Принца Столаса, Вы представляете? К тому же, по весьма сносной цене. – чуть улыбнувшись, он тянул время, изучал своих врагов и просчитывал тактику отступления. – Чем я могу Вам помочь? ******       – У Вас мой брат. И мои люди. На каком основании Вы их задержали? – не переставая осматривать мрачное помещение, чьи отсыревшие стены приобрели синий оттенок с примесью зеленого, Перри решила не поворачивать голову в сторону изувера в форме.       – Они нарушили комендантский час, – пожав плечами, Гровер отбросил испачканное кровью полотенце и поправил съехавшие на переносицу очки. – Существует закон. Конечно, для Вас это слово смерти подобно. Но кто-то же должен следить за его исполнением. Кстати, как вы нас нашли?       – Можете ломать телефоны сколько угодно, но про маячки почему-то даже никто не подумал. Мы живем в двадцать первом веке, а я хочу поговорить с заключенными, – на Маркуса дешевые трюки чиновников не производили должного впечатления уже больше двадцати лет, поэтому он ограничился сухим профессионализмом. – Вам не пристало говорить о законе, господин Министр. Я видел документы Вашей фирмы и спорю, от закона там одна подпись Вашего же юриста. А если Вам хочется поиграть в маршала США, то арестовывайте людей на площади, поголовно нарушающих предписания.       – Вы устроили бардак в стране, а нам предлагаете его исправлять? – расхохотавшись от такой абсурдности, Брэм повернулся к другим офицером, призывая поддержать веселье. – Типичные дельцы смерти.       – Я не делец смерти. Я – хранитель конституционных прав. Вы позволите пройти? – Салливан прошествовал мимо кордона охраны, нервно поглядывающего на молчавшего начальника.       – Мы столько лет друг друга знаем, мисс Маргулис, но так ни разу не пообщались. Вы не составите мне компанию, пока Ваш друг занимается важными делами? – Гровер на удивление вежливо обращался к своему старому недругу. – Юристы. Мы их никогда не поймем. – кивнув в сторону соседней двери, мужчина галантно отступил в сторону. – Ну же, не отказывайтесь.       Они очутились в скромном кабинете какого-то клерка, погребенного под завалами отчетов. С нескрываемым превосходством Брэм расположился на вершине стола и уперся ногами прямо в деревянную панель под ним. Сложив руки на коленях, он с интересом разглядывал полулегендарную женщину, умудрившуюся завоевать сердце неподатливого народа. И, разумеется, безудержного маргинального Кардинала. Она действительно владела неким шармом. Даже не женским.       Тут нечто другое.       – Скажите, Вы уже приняли решение относительно предложения нашего друга? Или же играете на два фронта? – полюбопытствовал чиновник, мгновенно изменившись в лице. – Избрали гибридную тактику? Враг и тех и других? Будьте осторожны. Немногим удавалось прожить в таком идеальном балансе. У меня вот не получилось. Благодаря Вам.       – Вы продавали собственной армии непригодные военные запчасти втридорога, а потом скрывали от налоговой крупные офшорные счета. Если последнее не запрещено законом, то за первое Вас могли казнить, если бы Вы не сбежали.       – Что же, а Вы продаете оружие террористическим группировкам на Востоке, чтобы они убивали Ваших сограждан. Так чем Вы лучше меня? Отличие лишь в том, что Вы просто не знаете исхода своих махинаций, поэтому, формально, защищены моралью.       – По крайней мере, я продаю качественный товар. А Ваши бронежилеты официально признали мусором после нескольких экспертиз. Вы – сознательный убийца. Я просто работаю.       – Это помогает Вам спать по ночам? Самовнушение, да? – не меняя положения, Брэм то отклонял голову, то наклонял вперед. – Я уже встречал таких людей, как Вы. Мне посчастливилось побывать на Ближнем Востоке и пообщаться с местными жителями. Они тоже творили всякие мерзости. Конечно, зависит от персональной оценки, но все-таки мы живем не по волчьим законам. В общем, мерзости. И представляете, там люди тоже в себя верили. В бессмертие, в великую миссию и священный долг. Но самое интересное заключалось в том, что они почему-то верили в силу демократии. Словно их выбор распространялся на на нечто большее, чем на польские или украинские яблоки на их же прилавках. Это утрированно, разумеется, в Иран не поставляют ни того, ни другого. Сказано для общего представления картины.       – Не совсем понимаю, какое отношение я имею к восприятию демократии жителями Ближнего Востока.       В ответ раздался сдавленный смешок. Его, похоже, забавлял весь разговор.       – Меня предупреждали, что Вы остроумны. Не думал, что настолько, – Гровер сложил пальцы рук домиком и прислонил к пухлым губам. – К рассуждениям о демократии и человеческой природе Вы имеете прямое отношение. Вы же так отчаянно бьетесь за них. Дух захватывает наблюдать за этой схваткой.       – Я сражаюсь за справедливость. Это субъективная вещь и может подразумевать все, что угодно. Мне угодно. Поэтому Ваши предположения относительно лучшего политического режима неверны.       Ее пронзительные зеленые глаза загорелись в пылу дискуссии. Скрывать эмоции ей не в новинку, но не в замкнутом пространстве наедине с нестабильным убийцей.       – Неужели? Можете обманывать меня, но, прошу, перестаньте обманывать саму себя. Я помню Ваши устремления в самом начале карьеры. Пример покойного супруга так вдохновил, что Вы хотели пробиться на вершину и изменить миропорядок, дабы почтить его память, продолжить его наследие. И Вы искренне думали, что получится преобразовать этот дивный новый мир. Но знаете, в чем заключалась главная проблема?       – В недостатках либеральной демократии?       – Перестаньте. Об этом написано уже достаточное количество книг. Я не собираюсь разводить тут дискурсы на пустом месте, хотя обожаю хорошие полемики. Однако времени у нас не так много, как Вы полагаете. Я просто хотел объяснить Вам, как работает система.       – За сорок с лишним лет своей жизни я догадалась о некоторых вещах.       – Безусловно. Но позвольте развеять Ваши мечты относительно Волкера. Вы всерьез полагаете, что при нем наступит золотой век? Либерализм, народовластие, любовь к ближнему и всеобщее благо? Вы правильно сказали – уже больше полувека живете в нашем дурном мире, но до сих пор не осознали, какого монстра ведете на поводке. С какой мразью сотрудничаете и уверенно продвигаете на ту пресловутую вершину.       – Хотите сказать, что Мастерс – лучше?       – Этого я не говорил. Никто из нас не лучше. Я не питаю иллюзии в отношении себя или Премьер-министра, если Вы собирались меня в этом обвинить. Наоборот, я лишь зарабатываю деньги и оставляю свое имя в истории. А еще уничтожаю откровенных ублюдков, притворяющихся благодетелями. Последователей Волкера, – Брэм смаковал эту фамилию, словно вгрызаясь в уже обглоданную кость с новой силой. – Такие еще хуже Вашей братии. Их следует истреблять в первую очередь. Я говорил это нашему Президенту в самом начале. Говорил, что его больше заботят личные амбиции, но не благополучие страны. Маунтан мне не поверил и все решилось.       – Не могу сказать, что расстраиваюсь по этому поводу и сожалею о его выборе.       – Восемь лет назад мне посчастливилось пообщаться с генерал-лейтенантом Ирана и узнать много интересных вещей. Как человек, близкий к власти, он поведал мне, что государство – это чистая монополия на власть. Она чтит права граждан на собрания, свободу слова и прочую либеральную дребедень, если та не наносит особого ущерба ее авторитету. Но только государство имеет право выносить смертный приговор. Ни один смертный не избежит карающей длани этого неумолимого титана. Кто бы там не сидел у руля.       – Тогда какой смысл в ненависти к Волкеру? Если он все равно ничего не изменит?       – Чиновники существуют для осуществления контроля. При шквале руль уже тяжело удержать и остается уповать лишь на волю случая. Но свежий морской бриз чудесно прочищает голову. Извиняюсь за метафоры, однако Вы должны понять: порочный круг насилия не разорвать. Оно всегда будет в чьих-то интересах. И будет преобладать, несмотря на желание обратного. В наших же интересах, как добропорядочных граждан, посадить за руль того, кто будет уравновешивать баланс насилия. Никакого шквала или бриза. Баланс. И мы уж точно не заинтересованы в передаче штурвала в долгосрочную аренду ограниченным социопатам с непомерной жаждой крови. Вот только Ваша запредельная любовь к этому социопату сыграла злую шутку. С Вами же.       – Господин Гровер, Вы не говорите по существу и отнимаете мое время.       – А Вам просто плевать на эту страну. И ему тоже. Потрясающая кооперация, – почти рявкнул Министр, резко спускаясь на пол. – Послушайте меня внимательно. Я ведь Вам прямо заявил: ни я, ни Мастерс, ни Волкер не годятся на пост главы государства. Мы возлагали большие надежды на Маунтана и он неплохо справлялся. При нем Волкер смирно сидел на цепи, а население покорно склоняло голову. Я же был в изгнании, а Мастерс наслаждался второстепенными ролями. Но все рано или поздно подходит к концу. В этом случае даже раньше, чем я предполагал. И сейчас единственная наша надежда – это Вы.       – Прошу прощения? – стоически отгоняя шок, Виктория встретилась с собеседником глазами. – Вы предлагаете мне занять пост Президента?       – Не говорите, что не думали об этом. В глубине подсознания Вы просчитывали этот вариант, если не мечтали о нем. Знаете, почему Маунтан был так к Вам расположен? – она давно хотела получить ответ на этот вопрос. – Потому что Вы – боец. Вы будете биться до последней капли крови. Война – смысл Вашей жизни. Победив на выборах, Вы не остановитесь. Захотите восстановить справедливость. Восстановив ее, Вы уже не остановитесь и продолжите добивать остатки врагов. Даже выиграв, Вы найдете новых. И не сдадитесь. А мы, под Вашим чутким руководством, обретем покой.       – Вам нужно поделиться Вашими идеями с господином Мастерсом. Уверена, он оценит, я же не обладаю таким количеством свободного времени. Извините, меня ждет искалеченный Вами брат, – не желая участвовать в новом заговоре, вдова развернулась и направилась к двери. Не успев дотянуться до ручки, она почувствовала, как чужая ладонь опустилась на железо, тем самым придержав дверь.       – Для Вестников Смерти, таких, как Вы, успех в войне означает окончание целой эры. Скоро Вы отойдете в область преданий, как и ваши мечты, – перейдя на угрожающий шепот, он сверкал глазами из-под очков. – А Волкер станет Президентом. И войдет в анналы истории как самый кровожадный лидер Европейской страны. Ваша история будет окончена. Очень жаль.       Убрав руку с двери, он наконец позволил ей открыться и выпустить жертву внутренних интриг – так она о себе думала. На самом деле Виктория была женщиной, ради которой можно было нарушить все имеющиеся законы и разорвать договора.

Республика, местоположение неизвестно.

      Огражденный от внешнего мира, постепенно рушащегося благодаря новому штамму и неумелому руководству политических импотентов, Кассиус Маунтан наслаждался бессрочным забвением. Его никто не беспокоил больше трех месяцев. Либо Западная цивилизация сгорела в огне, либо никого не интересовал престарелый диктатор без амбиций и пенсионных накоплений. Поэтому он проводил досуг за исследованиями статей о членистоногих и написанием собственных. В четырех стенах можно сойти с ума, но он – опальный глава государства, признанный параноик с двадцатилетним стажем. Однажды ему довелось несколько месяцев скрываться от секретных служб и полицейских патрулей бывшего Президента, желавшего казнить потенциального оппонента. Судьба Верджила Резерфорда до сих пор оставалась неизвестной. Он просто бесследно исчез с международных радаров, позволив провести честные и прозрачные выборы. Очень странная тенденция в Республике – терять Президента раз в четверть столетия. Хотя радикальное обновление власти иногда бывает полезным.       Вскрываются гнойники и надрывы системы.       Звонок раздался на четвертый день после трехмесячного молчания. На том конце голос попросил о встрече в ближайшее время. Лучше не затягивать, как они выразились. С нескрываемым интересом Кассиус ожидал неожиданных визитеров. Что они захотят от него теперь? Нажать на красную кнопку, приняв ответственность на себя? Забрать новый паспорт из ближайшего пункта передачи посылок и уехать на остров Пасхи? С большим удовольствием! Могут настоять на возвращение в Республику. Тогда торги пойдут серьезные. Проведя беспокойную ночь, Всеотец проснулся с головной болью и дурным предчувствием. Оно полностью оправдалось, когда к нему в комнату ввели двух представителей мирового правительства. Архитекторы миропорядка. Химеры в костюмах горгулий. *******       – Я безумно рад снова встретиться с тобой, Кассиус, – протягивая руку, мужчина едва коснулся чужих пальцев. – Надеюсь, чувствуешь себя хорошо.       – Ты… – раскрыв рот от удивления, Маунтан поборол себя и тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. – Я думал, ты давно покинул территорию Европы. Или умер. Но жизнь явно интереснее рассказов Оруэлла. Хотя я считаю его невыносимо скучным и переоцененным.       – Забавно, так говорил мне каждый диктатор, если умел читать. Но ты прав. Сейчас в мире популярность набирает Альбер Камю. Люди ценят хорошую иронию, – присев на заранее приготовленный стул, гость закинул ногу на ногу и впился глазами в лик низвергнутого демона. – Об этом мы и хотим с тобой поговорить.       – Ты теперь работаешь на нашу славную Западную братию?       – Не совсем так. Я скорее вольный наемник. Просто специализируюсь на Республике, в отличие от своих коллег.       – Тогда ты все должен понимать не хуже меня. Или пришел сообщить что-то новое? – полюбопытствовал Кассиус, откидываясь на спинку шатающегося стула. В прошлой жизни он тоже так делал. – Я получаю регулярные новости сверху. Поддерживаю все необходимые контакты и выхожу на связь с теми, кто в ней заинтересован.       – А как же Волкер? Он был заинтересован, насколько мне известно. Мне он звонил по крайней мере три раза. С просьбой помочь.       – И тем не менее ты здесь. Как и я, – подытожил Отец Нации, сохраняя спокойствие и не переставая улыбаться. – Мы оба прекрасно знаем, что в помощи он не нуждается.       – Ты очень быстро забываешь друзей, Кассиус. Я слышал, что произошло с Новаком, – говоривший ни разу не отвел глаз от лица собеседника. – Впрочем, неважно. Ты же просто выполнял приказ, да? – не дождавшись ответа, мужчина постучал пальцем по столу. – Скорее всего, тебя ждет импичмент. Необходимое число голосов собрано. Ты войдешь в историю.       В ответ Маунтан лишь фыркнул, обдумывая свои перспективы.       – Ты не будешь этому препятствовать. Все должно пройти в рамках закона. Впервые в истории этой страны, – поднявшись из-за стола, посетитель подошел к террариуму и с интересом проследил за ленивыми передвижениями твари. – Я теперь курирую этот вопрос. И ты будешь следовать всем рекомендациям.       – Пока ты превращаешь мир в пепел.       Наклонив голову вбок, улыбчивый гость с тоскующим взглядом промолчал. Два часа они потратили на обсуждение ничего не значащих мелочей. Впоследствии разойдясь по разным политическим лагерям, они углубились в воспоминания. Кассиус пытался припомнить, в какой из многочисленных войн он познакомился с Новаком. А другой человек, выбранный переговорщиком между диктатором и Западной коалицией, едва ли мог припомнить, когда вообще согласился стать обычным гонцом. Какое мерзкое чувство принадлежности к чему-то ужасному. Садясь в машину, он еще долго изучал причудливое строение, приютившее будущего экс-Президента. Тем временем Вождь обдумывал сложившееся положение. Все складывается слишком хорошо. Телевизор отбрасывал неприятное свечение на всю комнату. Повернувшись, Кассиус задумчиво глядел в экран, где крутили сюжет об ухудшающейся обстановке в Италии. Жертвы нового вируса засыпали в больнице ночью и не просыпались под утро.       Прямо как жители Республики.