Свора

Вечная, Призрачная, Встречная. Сможет уберечь меня. Обыденный сюжет всех религий. Преданна. Мне и мною предана. Исполна изведала, Рождение и смерть. В каждом мире... Би–2 – Вечная, Призрачная, Встречная.

      Эдем вечен. Он выстоит под градом пуль, выдержит масштабные катаклизмы и переживет всех политиканов-краснобаев. Созданный по образу и подобию райского шалаша, клуб превратился в пристанище униженных, обездоленных и умалишенных. Тех, кого прогнившая система ломала, истязала и рвала на куски. Республика имела тенденцию уничтожать все красивое. Так проще. И не нужно оправдывать собственные гнусности, ведь оставшаяся после чисток грязь покорно идет на заклание и не задает лишних вопросов. Поэтому Эдем стал для кого-то символом спасения и стабильности. Находясь под прочной крышей, отрезанные от половины жестокого мира, жители скромных номеров временами открывали окна, впуская смрадный воздух разлагающихся масс. В этом на первый взгляд примитивном ритуале таилась открытая форма неподчинения. Попытка высмеять короткорукую власть, чьи клыки обламывались о кривой фасад старого здания. У них могло не быть настоящей свободы, ограниченной трехэтажным строением и четкой иерархией, но это лучше, чем быть подвешенным на цепях в звуконепроницаемых комнатушках различных служб безопасности и прочих безжалостных прихлебателей царского престола.       Эдем не просто так получил свое современное, немного ироничное название. Прошло двенадцать лет с тех пор, как трое отчаявшихся авантюристов подписали договор о создании общины. Перспективы вступить в войну с целой государственной машиной не рассматривалась. Просто они пережили столько лишений, столько страданий, что вряд ли когда-нибудь могли быть стать счастливыми снова. Они не от мира сего. Маркус, Виктория и Мелисса. Угрюмые интеллектуалы, выходцы из аристократии. Блестящее образование, перспективное будущее. И такая печальная судьба. У каждого своя. Их отвергло общество, признавая забытыми маргиналами. Лишними звеньями цепочки. Стая не принимала таких, неизменно разрывая на части, изгоняя со священных земель. Ведь остальные играли образцово-показательные роли, носили улыбающиеся маски, под которыми скрывались бездумные, потрепанные и потертые монстры. Но с этим безумным, дивным новым миром связь проходила все же строго по касательной. Троица решила придумать свои правила, избавиться от удушливых, въевшихся под кожу масок. Сбежать от несовместимых с жизнью трущоб Города. Чтобы не видеть застланную наркотической пеленой реальность.       Убогую, некрасивую, жуткую. *       Какого Олдоса Хаксли вам еще не хватает? Оглянитесь вокруг. Кругом поражения, провалы. Все собрано под одним куполом, тонкими черными ниточками расползаясь по мрачным кварталам. Проникая в души невинных, воруя частички светлых воспоминаний о прекрасной жизни. Но кому она теперь нужна? Распад, разруха, разобщенность. Новый слоган для обновленного мира. Ибо мы живем в эпоху неприкрытой честности. Больше не играем в пустые надежды и глупые мечты. Для любви места не осталось, лишь для извращенной похоти. И пока все ждали прихода истины, святая ложь начала звучать так искренне. Так волнительно и завлекающе. Люди поддались. Они были слабыми, уязвимыми и, самое главное – податливыми. Не читали книг, ленились, прыгали в бурный новостной поток, выдаваемый за личное мнение, и стабильно ходили голосовать за те же самые лица. Их дети вырастали в атмосфере подавления и фейкового индивидуализма. И не понимали, что продолжают традиции, погружающие страну в забвение.       Поколения медленно и уверенно вырождались.       Однако знаменитое трио мракобесов искало себе подобных дальше. И преуспело. Несмотря на то, что сначала в клуб стекались пациенты сумасшедшего дома, разыскиваемые преступники и торговцы картонными библиями. Стоило отдать должное, они весьма ответственно подошли ко всем требованиям и уставам. Салливан лично инструктировал первых постояльцев, занимая пост советника при Королеве и рецепциониста. За стойкой регистрации он оформил и внедрил много юридически правильно оформленных документов, застраховав имущество организации и жизни членов. Угрожающе нависающая над ними Ратуша требовала активных действий. Впоследствии со всех районов Республики начали съезжаться неудавшиеся политические деятели, картежники и честные полицейские, нонконформисты и журналисты-разоблачители, уставшие кинозвезды и амбициозные революционеры-подрывники. Они жаждали очиститься от Городской скверны и никогда не появляться на запыленных улицах. Собираясь большими компаниями в главном зале с пока что дешевыми табуретками, они прокуривали комнату и весело хохотали под негромкие звуки из магнитофона старого образца.       – Думаешь, эту музыку нужно выключить? – однажды поинтересовался Маркус, стоя на площадке второго этажа, откуда можно было наблюдать за скудной жизнью малоизвестной общины.       – Эта музыка для всех, – ласково прошептала Виктория, прикрывая глаза. – Эта музыка – все, что у них осталось.       Почему-то те роковые слова прочно врезались в память. Действительно. Обреченные не имели за душой ничего, кроме аккомпанемента с псевдо-веселыми мотивами, призванных затмить печаль, тоску и неизбежную кончину всех начинаний. Вот по какой причине здание именовалось Эдемом. Все хотели оказаться в сказке, поддаться иллюзиям и умереть счастливыми. С осознанием того, что Рай существует. Взамен требовались соблюдения простейших правил, закованных в золотистые рамочки и развешанные по всевозможным местам. Над стойкой ресепшна, на нижних этажах, в каждом номере, в баре и ресторане. В библиотеке строгий устав висел на входе и покоился под стеклянной панелью. Чтобы смертные помнили, кого следует бояться. Маркус, признанный хранитель законов, не отличался жалостью или состраданием к ближним. Он приводил в исполнение смертные приговоры так же быстро, как произносил воодушевляющую речь перед новичками.       В этом заключался весь фокус.       Ни одно из священных правил не должно было быть нарушенным. В сущности, они были просты, даже написаны примитивным языком. Таблички всего лишь напоминают о незыблемой иерархии общины и запрещают любые конфликты на территории клуба. В противном случае казнь неизбежна. За всю историю существования так называемая свора лишилась больше двадцати участников, так или иначе достигших точки невозврата. Многие приговоры Салливан исполнил лично, но позднее Илай был утвержден на должность палача и благородная функция свелась к истреблению предателей, мятежников или смутьянов. Над ними не вершили суда. Только правосудие. Потому что семья никогда не осудит – она приговорит. Нет смысла играть в либеральные юридические драмы. К черту совесть, мораль и прочие сентиментальные терзания. Есть четко установленные границы. Их пересечение строго карается. На самом деле адвокат практически совершил эту страшную ошибку около года назад, но чудом остался в живых. После этого он утратил авторитет среди солдат и отсиживался в тени. В немом, терпеливом ожидании возрождения.       Момент истины наступил после того, как переболевший коронавирусом Салливан, около месяца пролежавший в больнице с высокой температурой, наконец вырвался на свободу и возвратился в опустевший клуб. Не обнаружив никого из постояльцев, кроме перепуганных наркоманов, тут же скрывающихся за дверью номера, адвокат поднялся к себе и нашел на пороге письмо. В такой старомодной манере действовала лишь Виктория, опасавшаяся посылать сообщение телефоном или через доверенных посредников. Значит, произошла катастрофа вселенского масштаба. Ему довелось узнать о гибели Томаса на больничной койке, но об исчезновении руководства клуба он и не догадывался. Пробежав потухшими глазами по тщательно продуманным строчкам, законник разорвал бумагу и вздохнул. В нем снова нуждались. Как в последнем оплоте Эдема. Пришлось спуститься в общую гардеробную и без помощи портного подобрать себе приемлемый костюм.       Через полчаса он уже стоял перед зеркалом в приличной одежде, облегающей исхудавшее тело. Расчесав непослушные кудрявые волосы, отросшие за время лечения, юрист прикоснулся к полуседой бороде и нахмурился. Он походил на состарившегося религиозного пророка, к которым умотала Маргулис. Или на неудавшуюся версию Иисуса – с такими длинными завитками, спускающимся к сутулым плечам, другой образ не рассматривался. Оставалось облачиться в холщовые тряпки, собрать толпу на площади и позволить прибить себя к кресту. Возможно, они бы так и поступили, не живи в них первобытный страх перед сверхъестественным умением адвоката воскресать прямо у всех на виду. Сколько раз его подвергали смертельной опасности? Сколько раз хотели отнять желанное место заместителя? Бесполезно. Консультант неминуемо выживал и побеждал. Вновь бросив оценивающий взгляд на собственное отражение, Маркус выпрямился и улыбнулся. Волк в собачьей шкуре. Сильно выделяющаяся челюсть с неправильным прикусом оправдывали это амплуа.       Поправив воротник черной рубашки, Салливан вышел из гардероба и спустился по ступенькам в бар с приглушенным неоновым освещением. Темные стены, отдающие серебристым оттенком, с редкими красно-зелеными вкраплениями, были увешаны многочисленными картинами в стиле лофт. Над каждой висела причудливая лампа, бросающая тусклый свет на экспозицию. В правом углу помещалась длинная квадратичная барная стойка. За ней, на стеклянных полках, в какой-то странной асимметрии были выставлены бутылки со спиртными напитками. Больше ничего. Само место, некогда пользующееся популярностью у дельцов, выглядело покинутым. Однако по мере углубления в комнату, уставленную кожаными диванами и массивными столами, можно уловить негромкое музыкальное сопровождение. Колонки работали, издавая гипнотизирующие звуки с методичной точностью. В дальнем углу, на одном из диванов, покоилось бездвижное тело. Поза выдавала ту стадию опьянения, после которой просыпаются в клинике посреди капельниц. Марк не стал ничего говорить, лишь подобрал один из бокалов причудливой формы, наполнил водой и вылил содержимое прямо на клиента.       – Ебануться! – подскочив на ватных ногах, Долан замахал непослушными руками и рухнул прямо на пол. Сильный кашель превращал легкие в потроха. – Какого хера? Кто шутник? – на дрожащих локтях офицер смог приподняться и, сквозь туманную завесу, разглядеть знакомое лицо. – Это… Марк? Что ты здесь делаешь? Я думал, ты мертв. – протерев глаза, мужчина проморгался, дабы избавиться от галлюцинаций. – Нет, рожу твою недовольную я бы в приходах не ловил. Слушай, будь другом, принеси мне… – мощный удар носком ботинка пришелся по уязвимой голове. Стон раздался и затих моментально. – Зачем…?       – Хватит пить, – непривычная хрипотца походила на призыв из могилы. – Поднимайся. Приведи себя в порядок и через час приходи в главный кабинет. У нас много дел. – поймав на себе слегка удивленный взгляд, Салливан облизнулся. – Кстати, ты потерял. – вытащив из кармана пиджака серебряный значок, он швырнул его на пол. – Мертвецам не нужны подачки. Только утяжеляешь их загробное путешествие. – Виктория предусмотрительно вложила ценную вещицу в конверт с многообещающим письмом. Таким образом она дала своему протеже пару козырей. По сути, от Томаса больше ничего не осталось, кроме недокуренной пачки сигарет и значка полицейского. – У тебя час.       Оставив шокированного эдемовца валяться на ковролине с ценной находкой, Марк вернулся на первый этаж, поприветствовал нескольких осмелевших гостей и вышел наружу. Ресепшн никем не охранялся. Значит, в организацию мог попасть кто угодно. Отметив про себя ненадежность мальчишки, заменяющего привратника, законник оскалился. Вдохнув бодрящий весенний воздух, он постоял на крыльце и, расслабившись, дошел до конца здания и завернул за угол. Обновленный Арсенал, спрятанный за каменной индустриальной крепостью Эдема, не привлекал внимания апатичных жильцов или прогуливающихся зевак. Кого может интересовать заброшенный склад? Изредка тут собирались азартные члены клуба, чтобы выпустить пар на ринге и просадить последние деньги на ставках. Данный ритуал не поощрялся верховным командованием, но не являлся нарушением устава, так как драки происходили не на территории заведения как такового. Пользуясь этой лазейкой, свора устраивала настоящие собачьи бои. До первой крови.       Заведовал всем местный палач.       В прошлый раз Маркус заходил сюда по необходимости – нужно было выбить сведения из юного почитателя Волкера, внедренного в организацию ради ценных сведений. К счастью, Илай весьма сносно исполнял обязанности палача и при помощи нестерпимых пыток заполучил имена шести других пособников. В тот день кровавые реки затопили Рай. Удушливый запах мертвечины никак не выветривался из заколоченного помещения, отрезанного от внешнего мира. Прижав платок ко рту, Консультант едва осилил спуск по скользим ступеням винтовой лестнице и открыл дверь, неприятно заскрипевшую. Внутри небольшого, провонявшего дезинфицирующему средствами помещения валялся дырявый матрас. На нем, укутавшись пледом ядовитого зеленого цвета, лежал каратель, усиленно изображавший спящего. На самом деле он просыпался от любого шороха и слышал топот людских ног еще на пороге. Он различал каждого по шагам, без ошибок угадывая вошедшего.       – Маркус, – раздавшийся из-под материи голос эхом разнесся по комнате. – Тебе нужна помощь? Снова?       – На этот раз я не в отчаянии, – вспоминая их диалог годичной давности, Салливан усмехнулся. Как натренированный хищник, победивший всех претендентов на лидерство. – Можно обойтись простым сотрудничеством. Когда-то мы с тобой устроили хорошее шоу для уличных выблюдков Волкерка. Наступили новы времена, требующие новых решений.       – И ты пришел ко мне без оружия, – констатировал Данбар, выбравшийся из-под пледа. – Значит, ты уверен в себе.       – Поразительное психологические наблюдение для скромного киллера. Но Виктория знала, что по итогу я останусь единственным стойким вестником смерти. Ты стал неэффективен после случая с Томасом. Впал в депрессию? – не дождавшись ответа, Маркус расправил плечи и прищурился. – Разницы никакой. Пора просыпаться от долгого сна.       Протянув руку вместо пистолета, он прождал всего несколько секунд, прежде чем Илай принял условия соглашения. Через пару часов в кабинете Королевы, оставленным на проветривание для выживших, собралось десять главных эдемовцев. Асов и рядовых, отвечающих за других солдат или за коммуникации с общественностью. Приходилось разрабатывать антикризисные методы на коленке. Салливан, на правах старшего, занял кожаное кресло за широким столом и сложил руки домиком, приготовившись выслушать доклад безучастных, утративших смысл жизни людей с претензией на неистощимую скорбь по погибшим. Кажется, Перри меньше страдала по брату, чем сборище никчемных трусов, спрятавшихся в комфортабельных номерах. Они не испытывали всех прелестей нескончаемой борьбы с коронавирусом, выжигающим легкие и здравый смысл.       – Ты завел дурную привычку опаздывать, Гудвин, – закурив сигарету, найденную в ящике стола, адвокат бросил недовольный взгляд на слегка оторопевшего мэра. – Сколько времени прошло с того момента, как тебе позвонили и пригласили сюда?       – Видимо столько же, сколько с момента твоей коронации, – угрюмо сообщил Себастьян, особо не веря в чудесное воскрешение ранее влиятельного лидера. – Я решал важные вопросы с Вуди. Есть продвижения по делу Тома. Пока не могу сказать что-то конкретное, след обрывается, но у нас есть надежда. – опустившись в глубокое кресло, подальше от стола, градоначальник извлек пачку Ричмонд и сжал в руках. – Лучше обсудить это наедине.       – А как же твой дружок Мэтт? – вмешался опирающийся на трость Лоуренс, прожигающий своего ситуативного оппонента насмешливым взглядом. Его скорее забавляла возможность ударить по больной точки, чем добраться до истины. – Я думаю, ты можешь прилюдно признаться, что полагался на предателя. Которого привел в наш дом.       – Мы рассматривали эту версию, но не уверены на сто процентов. Я бы ставил на Кинахана, если бы не знал, что мы умышленно солгали ему и назвали неверную дату перевозки. Изменения же произошли в последний момент и об этом знают считанные единицы. Будем отталкиваться от…       – Считанные? Ты же привлек одноклассников и Бог знает какую еще шваль из прошлого. Откуда знаешь, что информация не распространилась по каналам службы безопасности и не дошла до самого Гровера напрямую? Можешь искать виновных сколько угодно, но одно ясно точно: ты один в ответственности за случившееся. И обязан понести заслуженное наказание.       – Здесь я решаю, кто будет наказан, а кто – оправдан, – законник резко прервал диалог, выставив руку вперед. Из-под широких, немного изогнутых бровей виднелись сузившиеся глаза странного болотистого оттенка. То ли серо-стальной, то ли тускло-зеленый. – Себастьян, я хочу знать, кто в нашей организации решил воспользоваться привилегиями и сорвать всю операцию. Когда твой близкий друг выйдет на связь и расскажет, куда делись приставленные к конвою агенты, тогда я смогу понять, что же произошло два дня назад. А до тех пор прорабатывайте версии. Я хочу дать Виктории результат, когда она вернется.       – Кстати, куда она пропала? Я понимаю, убийство брата сломает кого угодно, но…       – Занимайся своими делами, – рявкнул Салливан, указывая сигаретой на зарвавшегося мэра. – У тебя были определенные преимущества в общении с ней. Так тебе, по крайней мере, казалось. Но это не значит, что я буду терпеть твои выходки и идти на уступки твоему инфантилизму. Пока ты играешь в большого начальника и считаешь, что можешь задавать любые вопросы, где-то там или даже здесь спокойно гуляет убийца. Возможно, он сидит в этой комнате. – переглянувшись, члены Эдема виновато потупили головы. – Томас был хорошим лидером, но чересчур осторожным. Не любил рисковать, продумывал каждый шаг и полагался на дипломатию. О мертвых либо ничего, либо правда. Она заключается в том, что он много позволял вам. И многое прощал или старался не замечать, если это не влияло на ход дела. С этого момента все будет по-другому. Каждый из вас – подозреваемый по делу несостоявшейся перевозки. Даже те, кто чудом спаслись от пуль. – Долан, сжавший кулаки от гнева, не рискнул идти дальше активной жестикуляции. – Вы под прицелом и будете оставаться под ним до тех пор, пока не докажете обратное.       – Что за хрень ты только что нес, Марк?! – когда помещение опустело, Кларк вскочил с кресла и ударил по деревянной столешнице в порыве оскорбленной добродетели. – Ты же знаешь, что я и Илай вне подозрений! Мы долбанные жертвы! И ни разу не давали повода усомниться в своей верности!       – Конечно, знаю. Но всем остальным необязательно обладать теми же знаниями, – юрист долго смотрел в одну точку, постепенно утопая в сигаретном дыму. – К тому же, для вас с Данбаром у меня есть специальное задание. Требующее конфиденциальности.       – Так бы сразу и сказал, а то какие-то нелепые обвинения вместо конструктива. Что надо делать?       – Ты не поверишь, – Маркус, походивший на хищника больше, чем год назад, ощерился. – Нужно всего лишь быть преданным и полезным.

Администрация Волкера.

      Единственное преимущество общегосударственного карантина – отсутствие мероприятий, как-либо связанных с предвыборной активностью кандидатов. Не приходилось таскаться по каналам и рассказывать о перспективном государстве Республика. Журналисты ограничивались онлайн-интервью и задавали примитивные вопросы. Все мировое сообщество еще не отошло от шока и откровенного неверия. Впервые за четверть века существования проклятой страны можно было употреблять слово "прошлое" в адрес администрации Маунтана и самого Президента. Ирреально. Человечество еще не готово к таким фундаментальным изменениями коренной парадигмы. Не стоит так резко нарушать устоявшийся порядок, ломать изувеченную режимом психику дальше. Никогда не заигрывайтесь с толпой, у которой столько раз отбирали надежду, кромсали на куски близких, насаждали фальшивые идеологии, а затем объявляли их еретическими и вырезали всех новых последователей. Иначе общество потонет в бескрайнем океане под названием апатия. И явка на выборах будет меньше, чем прожиточный минимум. Политикам следует запомнить: при изъятии одного звена цепи, вся остальная конструкция рассыпится. Никому не будут интересны пустые обещания, гневные бравады и публичные декламации.       Почему-то большинство кичливых политтехнологов и профессиональных психологов, умеющих прочувствовать настроение толпы, постоянно разбивались о низкие рейтинги своих клиентов, не понимая истинных причин социального равнодушия. Следует задать этот вопрос тем, кто любил разрушения, а не созидания. Кто отдавал предпочтение кровавым рекам и грязным махинациям с эмоциями, а не выполнению договоренностей и обещаний. Кто оказался трусливым, пугливым, нерасторопным, бесхребетным, лживым, жестоким и бездарным. Кто избрал путь мародерства, кровопролития и репрессий. Кто нещадно подавлял, угнетал, унижал и увечил. Кто был слабым, неуверенным, беспомощным и уязвимым. Кто подозревал о пороках ближнего, но не обращал никакого внимания, ничего не предпринимал. Не удивляйтесь, что за Вас не пойдут голосовать. Вы ничем не лучше тех, кто хотя бы не скрывает хищных намерений. Лучше снимайте майски, не пытайтесь играть в добродетель и признайтесь наконец народу, что вы – хозяева войны.       – По закрытой социологии, ты лидируешь во втором туре с хорошим отрывом, – изучая отчеты и статистические данные, Деранжер изредка хмурился, но морщинки в итоге разглаживались для привычной улыбки. – После устроенного на площади побоища показатели Мастерса колеблются от смешных пятнадцати процентов до совсем смелых двадцати пяти.       – Это при условии явки избирателей на карантине! – рявкнул озабоченный Волкер, в шестой раз наматывая круг по огромному кабинету, где собрался цвет оппозиционной нации. – На улицах никого нет, но предприниматели недовольны. Они хотят работать. Экономика в застое, а мы не можем ничего предложить! Потому что правительство контролируется Мастерсом! Неожиданно для тебя, правда? – раскачиваясь на инкрустированной трости, Арман стискивал зубы и рычал в попытке унять боль под сердцем. – Виктория пропала. Телефон выключен. Маячок указывает на клуб, но там никто не берет трубку. Паршивые собаки.       – Зачем она тебе сейчас? – полюбопытствовал Джеймс, откидываясь на удобную спинку дивана и закидывая ногу на ногу. На коленях лежала маленькая книжка в мягком переплете. – Пока что мы неплохо справляемся одни, а какие-либо связи с организацией могут негативно повлиять на твой имидж. Дистанцируйся от скандала с оружием. В прошлый раз он дорого тебе обошелся, а на ошибках ты учиться не привык.       – У нее ведь умер брат, – внезапно подал голос Кинахан, стоявший против окна со скрещенными руками. Сквозь стекла очков он рассматривал унылые пейзажи: деревья качались под напором свирепого ветра, предвещавшего бурю. – Я послал цветы, но их дальнейшая судьба неизвестна. Может, лучше оставить ее в покое на некоторое время?       – Не много ли на себя берет бывший Министр обороны, ослабивший страну для террористов? За это повышение по службе не предусматривается, – иронически протянул озлобленный Мануэль, сам не догадавшийся послать какой-нибудь утешительный атрибут в знак уважения. – И с каких пор ты стал милосердным гуманистом?       – Кстати, этот Телеграм-канал дает совершенно другой расклад, – вмешавшийся в дискуссию Кен продемонстрировал всем экран телефона с названием очередной анонимной помойки. – По их скромным подсчетам, Волкер проигрывает во втором туре, уступая всего пару процентов. Но они тоже утверждают, что избиратели могут не прийти на выборы из-за пандемии и репрессий. Хотя Мастерс вызывает больше симпатий.       – Твой источник новостей забыл внести корректирующие цифры в статистику, – не отрываясь от увлекательного книжного сюжета, Джеймс перелистывал страницы с нарочитым спокойствием. – Например, те пятьдесят человек, убитых правоохранительными органами на площади Короля Пеймона. Конечно, моя карьера Премьер-министра закончилась пятнадцать лет назад, однако я не думаю, что технологии восприятия сильно изменились. Неужели массам нравится публичная казнь сограждан? – не дожидаясь ответа на риторический вопрос, эмиссар углубился в занятное изучение золотой книжечки, сколь же полезной, сколь и забавной о лучшем устройстве страны. – Меньше читай проплаченные новостные порталы и все обойдется. **       – Я еще прочел раскладку, что пропажа Виктории Маргулис с информационного пространства не останется незамеченной избирателями, – всматриваясь в расплывающийся текст, Зингер быстро читал вслух. – В народе это противостояние станет известным, как битва за Королеву. Важную, с точки зрения гроссмейстера, шахматную фигуру. Кто перетянет ее на свою часть поля, тот сможет завоевать сердце электората, тающего при одном упоминании жены великого дипломата.       – Первым моим решением на посту Президента будет закрытие вашего блядского Телеграма! – несдерживаемая ярость хлынула наружу опасным потоком, наэлектризовав спертый воздух. – И пусть только либеральная сволочь попробует заикнуться о правах человека! Где они были, когда Гровер перестрелял невинных людей?       – Мастерс же оправдывался в последнем интервью, – подхватил адвокат, явно не чувствовавший исходивший от работодателя угрозы. – Сказал, что на площади в основном орудовали радикалы, а тебя подстрелили члены их шайки, чтобы создать искусственный конфликт в обществе. – застланные гневной пеленой глаза Кардинала метнулись на фигуру Кена, вынуждая того испуганно спрятать телефон. – Я что-то не так сказал?       – Нет, впервые ты сказал что-то полезное. В отличие от всех собравшихся! Наверное, мне стоило оставить за старшего кое-кого другого, – Деранжер, лениво поменял одну ногу на другую, отрывая взгляд от описания жизненного уклада утопийцев. – Организуйте мне двухчасовое интервью на всевозможных площадках. Будем выступать с программой экономического восстановления всех наиболее пострадавших регионов. Победа не достанется этому ублюдку так легко. Скоро будем отмечать девятое мая. Он попытается разыграть драму на экране. Мы опередим его.       – Куда Вы? – обернувшись, Мартин заметил, как разъяренный советник направляется к выходу. – Вас проводить?       – Мои звероловы справятся лучше командира-неудачника, просравшего половину государства.       – Будь осторожен, Арман, – предупредил Джимми, все так же не меняя позы. – Эти люди убрали Фабиана и пытались избавиться от тебя. Не думай, что флаг загородит тебя во второй раз.       Фыркнув, Волкер вышел из кабинета и жестами подозвал нескольких звероловов, беседующих на отвлеченные темы в углу приемной. Запрыгавший по лестнице политик несказанно их удивил, но профессионализм не позволил задать лишних вопросов. Забравшись в машину, они поехали на одну из привычно безлюдных улиц, на которой расположился величавый трехэтажный оплот сопротивления. Не потрудившись надеть маски, облаченная в одинаковые пиджаки группа сразу же поднялась на второй этаж и постучала в центральные массивные двери. Обновленные после печальной участи предшественников. Им не спешили открывать, хотя внутри раздавались голоса. Значит, сюрприз не удался. Сжав кулак, Арман постучал по деревянным перекладинам, напоминая, как невежливо держать гостей за порогом. Это подействовало: дверь распахнулась, пропуская всех нарушителей карантина в просторную комнату, ничуть не изменившуюся. За исключением места управляющего, которое теперь занимал неспешно раскуривающий сигарету законник.       – Какого черта?       – И я рад Вас видеть, Советник, – потушив сигарету об пепельницу, Салливан сцепил пальцы рук и поднял их на уровень лица. – Вы прервали совещание, но располагайтесь. Чувствуйте себя как дома.       – Я думал, тебя отстранили от командования, – наклонив голову вбок, Мануэль несколько секунд пристально изучал адвоката. Что-то в нем перетерпело значительных изменений. Он больше не являлся мальчиком на побегушках, слепо исполняющим приказы сумасбродки. Интересно. – Но мне плевать. Где Виктория?       – Я не знаю ее точного местонахождения. Скорее всего она отправилась переживать кризис где-то в навевающих приятные воспоминания местах. Психолог порекомендовал ей избегать стресса и отослал подальше от нашего царства теней. Это все, что мне известно.       – У нее не работает телефон.       – Знаю. В этом же смысл терапии, – пожав плечами, Маркус вежливо оскалился в улыбке. – Она оставила мне короткое сообщение и попросила заняться делами клуба. Я не мог отказать. Тоже хотел уехать куда-нибудь, но коронавирус помешал. Кстати, когда снимут ограничения на проезд в общественном транспорте? Мои люди жалуются.       – В таком случае, где Майкл? – проигнорировав откровенные издевательства со стороны дельца, Кардинал оглядел каждого сидящего в кресле и ухмыльнулся. Надеялся застать всех врасплох, но просчитался.       – Висит прямо над тобой, – указав рукой на портрет знаменитого революционера, Салливан тут же опустил глумливый взгляд на подсунутый рядом сидящим документ. – Я чем-то еще могу Вам помочь?       – Знаешь, Томас мне нравился больше. Не доставлял проблем и был несказанно вежливым.       – Что же, это не спасло его от пули, – подытожил юрист, мгновенно погрузивший комнату в одну из категорий безмолвия, царившую только на похоронах или во время сообщения диагноза. – И, насколько я могу судить, это ты ворвался в кабинет Виктории без приглашения и рассказываешь мне о вежливости, словно я должен выслушивать все это, а не вышвырнуть тебя на улицу прямо сейчас. Я попрошу кого-нибудь заснять это на телефон и отправлю видео какому-нибудь каналу в Телеграме. Думаю, получится хорошая предвыборная реклама. Бесплатно.       – Я услышал тебя, Маркус. Если Виктория соизволит выйти на связь, предупреди ее, что нам с ней нужно многое обсудить, – получив в ответ подчеркнуто небрежный кивок, Регент прикусил губу. – Мое почтение. – сжав набалдашник трости до побелевших костяшек, Волкер перенес весь вес на нее и развернулся.       – Кстати, я буду голосовать за тебя, – напоследок сообщил Салливан практически в спину гостю. Тот замер на месте, скривившись от подступающей к подсознанию злобы. Но благоразумнее не вступать в конфликты с теми, кто поднимает твой рейтинг. После болезни он тоже изменился. – Желаю доброго вечера.       – Будь осторожен, Марк, – дождавшись, пока опасные посетители не покинут территорию клуба, сидевший неподалеку Воннегут осторожно поглядывал на патрона из-за экрана ноутбука. – Я не рекомендовал бы вступать в открытый конфликт с тем, кто доставил больше проблем, чем Брэм Гровер. А это говорит о многом. Нужно просчитывать риски. Не умеешь предсказывать действия противника, так хотя бы не провоцируй его на противодействия. Золотое правило бизнеса.       – Атлант финансового мира делится ценным опытом в переговорах. Я признаю, что перегнул, но как давно мне хотелось насладиться его беспомощностью. Было неэтично, но красиво. Разве это не стоит всех потраченных усилий? Маленькую сатисфакцию мы получить должны. К тому же, за пятнадцать лет мои методы не изменились. Как и приказы искать врагов и уничтожать их.       – Мы в бизнесе такими буквальными формулировками не пользуемся. Между миром биржевых сделок и политических договорняков разница неощутимая, балансирует на лезвии. Но любому станет понятно, что бизнес элегантнее. В нем не выживают непроходимые тупицы или больные до власти придурки. Только у вас в политике такое возможно. Но все равно не надо дразнить их. Никогда не знаешь, кто окажется восприимчивым к личным обидам.       – Этот субъект обидчивый, – процедил Консультант, зажигая новую сигарету. – У нас с ним старые счеты. Как же он был рад, когда меня отстранили от командования. С Томасом у них дружеские отношения. Или скорее нейтральные. При мне такого панибратства не будет.       – Согласен с тобой, Маркус, этого индюка следовало проучить, – философски заключил Лоуренс из глубины комнаты, играющий с собственной тростью. – К тому же, он меня копирует. – разрядить обстановку шуткой не получилось. Хмыкнув, эдемовец прислонил подбородок к набалдашнику. – Так куда, вся-таки, делась Виктория? – напрягшийся Маркус повернулся и пристально взглянул на соратника.       – Я уже отвечал на этот вопрос нашему гостю, Ларри. Я не знаю, где она сейчас.

За границами боли.

      Теоретически, Маркус действительно не знал, где на данный момент находилась Королева. Она могла спокойно мчаться по опустевшему шоссе за триста километров от Столицы или пересекать пограничные пункты на восточных оккупированных территориях. Отключив телефоны и вытащив карточки, женщина могла беспрепятственно скрыться в любой точке страны без вечного страха оказаться вовлеченной в бойню за президентское кресло. Понимая, что ее захотят превратить в марионетку ради наращивания рейтингов, Маргулис, не раздумывая слишком долго, прыгнула в автомобиль первого встречного незнакомца. С которым до этого переспала в своем кабинете. Жизнь полнится неожиданно приятными поворотами событий. Двадцать четыре часа назад она планировала прыгнуть с крыши, находясь под воздействием наркотиков и угнетающей музыки. Нельзя обвинять музыкальное сопровождение. Раньше оно помогало ей преодолеть любой вид боли. Но не такой всепожирающей, проникающей под кожу и распространяющейся по телу, как раковая опухоль.       В тот момент что-то окончательно сломалось в голове. Какой-то механизм повредился, перестал работать в привычном темпе. Психика дрогнула. Поэтому она снова сбежала, на этот раз далеко. Пересекая уже второй регион подряд, она потеряла чувство времени и заснула прямо в салоне, в мерно раскачивающемся автомобиле. Измотанная, сбитая с толку нахлынувшими эмоциями и каскадом переживаний, Перри проспала первые три часа пути в жутко неудобной позе. Поворот направо и наезд на кочку, подкинувший машину, заставил резко распахнуть глаза и подскочить. Где-то в глубинках удаляющегося сна все еще звучал мотор мотоцикла, буквально летавшего по мрачным просторам безлюдных улиц Столицы. Тряхнув свинцовой головой, вдова прогнала эту паршивую иллюзию. Ощутив прикосновение теплой ладони, нагревшей руль, Маргулис спешно повернулась и встретилась с обеспокоенным взглядом пастора. Он не отрывался от ночного шоссе уже несколько напряженных часов и выглядел изможденным.       – Мы свернули на заправку, бензина не хватит, – сонно кивнув, Виктория прислонилась к окну. Попытка разглядеть что-либо в непроницаемом мраке ночи оказалась неудачной. – Хотите чего-нибудь? Кофе? Чай? – отрицательно покачав головой, женщина продолжала смотреть в пустоту. – Заправь полный бак и принеси воды. – изменившимся тоном приказал Рокуэлл, передавая пачку банкнот сидевшему позади фанатику. Благоговейно наклонив голову, он вышел из салона вместе с Майклом, притаившимся на другом конце сидения. Дождавшись, пока оба исполнителя скроются в неприметном прямоугольном здании заправки, Джозеф постучал по рулю пальцем и нахмурился. – Все в порядке?       – Мне снился Томас, – до сих пор не понимая причину такого откровения, хозяйка клуба взяла в руки новый телефон и открыла страницу новостей. Ничего. За три часа не произошло никаких диверсий или революций. Как жаль. – Думаю, его призрак еще долго будет преследовать меня.       – Я бы сказал, что рано или поздно ты забудешь об этой ситуации, но я уже сорок пять лет помню своих боевых товарищей и вижу их лица перед собой. Со временем привыкаешь. Учишься с этим жить. Тревога не уходит. Страх – тоже. Но потом они притупляются.       – Становишься равнодушным, – криво улыбнувшись, Королева обернулась и провела пальцами по мужской щеке. – Всегда боялась этого состояния. Если я поддавалась отупляющей апатии, то садилась в машину и выжимала сто семьдесят километров по трассе или просто заезжала прямо на центральную площадь и устраивала бешеную гонку с собственной тенью.       – Надеюсь, это облегчало жизнь. Я предпочитал бессмысленные молитвы. Они помогали отрешиться и переключали внимание на свою нелепость, чем на существующую в тот момент проблему.       – Можно я поведу? – будучи неподготовленным к подобным вопросам, Джозеф смутился, но не отвел глаза, а скептически приподнял бровь и расплылся в чуть насмешливой улыбке. – Не стоит так переживать. Я не собираюсь подстраивать аварию и убивать известного террориста. Шанс на то, что я погибну вместе с тобой, несправедливо велик. А кто же будет принимать награду из рук Президента и почетный орден Европейского сообщества, или как он там называется? – заметив, что Пророк колеблется, она поднесла его согретую рулем ладонь к щеке и позволили коснуться. – Пожалуйста. Мне это нужно.       – Ты умеешь уговаривать, – краем глаза он наблюдал за поведением двоих спутников, стоявших возле бензоколонки. Последователь великого Рокуэлла передал эдемовцу бутылку с водой, дабы тот запил таблетки, принимаемые с завидной регулярностью. Полная идиллия стражников. – Не думаю, что смерть в компании красивой женщины наказуема в верхней бездне.       – Бездне? – переспросила Виктория, не совсем улавливая смысл сказанного. Впрочем, пастор не собирался углубляться в теологические размышления.       Через десять минут неприметный темный автомобиль с тонированными стеклами уже летел по пустынной бесконечно сероватой линии, изрисованной белыми полосами. Она чувствовала руль впервые за долгое время и разгонялась до запредельной скорости. Стрелка на спидометре пару раз перевалила за убийственную цифру двести. Встречные машины не возникали на пути. Других просто обгоняли. Так оставшиеся шесть часов превратились в четыре. Джозеф задремал на окне, погрузившись в неприятные сновидения, в которых его обычно разрывали на куски тысячи демонов. Но, как ни странно, на этот раз его сознание погрузили в бесшумную пучину одиночества. Дав понять, что она не может оставаться незаполненной вечность. Дело не в физиологических потребностях. Дело в потребности заботиться о ком-то, кто нуждается в помощи, опеке и понимании. Можно было с упертостью еретика отрицать очевидное, но проще склонить голову перед судьбой. Рокуэлл так и сделал, едва не провалившись в забытье. Лишь за час до прибытия к пропускному пункту Отец проснулся и тряхнул головой. Мимо проплывали необыкновенной красоты лесистые полоски. В них таилось нечто таинственное, первобытное.       Неподдающиеся описанию.       Встроенное радио передавало старые хиты девяностых годов. Республика не славилась музыкой и поэтому с удовольствием спонсировала зарубежные таланты и ретранслировала на всю страну с целью приобщения публики к культуре Запада. Единственное полезное новшество. Осознавая, что до демаркационной зоны оставалось меньше пятидесяти километров, Рокуэлл попросил водителя остановиться у ближайшего кювета и поменяться местами. Вскоре начнут проверять документы. Присутствие представительницы Эдема будет воспринято пограничниками как джекпот. Не став сопротивляться, вдова вышла из транспорта и, к своему удивлению, испытала галантность своего религиозного кавалера, открывшего дверь пассажирского переднего сидения. Еще целый час им предстояло трястись по разбомбленным, неотремонтированным дорогам. Вскоре они доехали до гротексно-комичного пункта в виде хрупкого шлагбаума и сонного охранника. Без особого энтузиазма тот помахал им фонариком и велел припарковаться.       – Ваши документы.       Сосредоточенно изучив фотографию нужных размеров и штампы в паспорте, подозрительный от природы мужчина пригляделся к профилю священника и с сомнением поджал губы. Он явно хотел превысить полномочия и попросить кого-нибудь выйти из машины, но спохватился и отвел глаза из-за пристального взгляда подозреваемого. Наконец, удовлетворившись в происках, он извинился и осветил уставшее лицо лидера секты экраном телефона.       – Господин Рокуэлл, Вас не узнать. Проезжайте!       – Даже он заметил мое преображение, – прокомментировав неуместное замечание скучающего дозорного, Джозеф вдавил педаль акселератора и въехал в родные степи, выжженные дотла. – В этом заключается особая ирония.       Еще тридцать минут резких поворотов и объездов. Они прибыли к месту назначения. Все это время Перри испытывала странную потребность в тактильном контакте с преступником, но сдерживала себя. Наличие двух молчаливых наблюдателей на заднем сидении подавляли реакцию тела, но не мысли. Как безумно хотелось ощутить его в себе. Прижаться к разгоряченной груди. Отчаяние в последнем аккорде. Отрешившись от зова предательской плоти, лишенной мужской ласки, она старалась не смотреть на напряженные руки, выкручивающие руль, на расправляющиеся плечи и высовывающийся язык, периодически смачивающий линию губ. Сглотнув, Виктория молилась о скором прибытии. Будто бы внемля ее просьбам, автомобиль затормозил перед заброшенным городом, лишенным красок жизни. Как и любой другой. Вдохнув свежий воздух полной грудью, выбравшиеся из удушливого салона пассажиры размяли затекшие конечности и расслабились.       – С Вами хотят познакомиться, – демонстративная вежливость убивала любые проявления чувств и эмоций. Поморщившись, Маргулис снисходительно кивнула и отвернулась. – Мелиссу Вы уже знаете. Но Гуру…       Не успев отреагировать должным образом, вдова оказалась в объятиях сентиментальной Кокс. Излишнее проявление эмоций. Но в них была вложена скорбь по погибшему брату. Тогда же их прервал подошедший незнакомец с выступающей челюстью и полубезумным взглядом. Закричав от восхищения, он воздел руки к затянутому тучами небу и испросил милость богов. Видимо, не ожидая встретить живую легенду, пораженный Гуру пустился в странный пляс и упал на колени перед женской красотой. Он хотел протянуть руку и дотронуться до темного пончо, покрывшего дрожавшие от холода плечи Виктории, но его рука была моментально перехвачена Рокуэллом и отведена назад. Шокированные подруги инстинктивно сделали шаг в сторону, ожидая развязки мысленного поединка двоих безбожников.       – Я слышал, ты оккупировал особняк какого-то бизнесмена. Не боишься стать зависимым от всей этой роскоши? Ранее ты жил в тележке на мусорке. Впечатляющий скачок для солдата с беретом на голове.       – Я всего лишь хотел поприветствовать Королеву, ни к чему рукоприкладство! – застонал Лукас с привычными озорными нотками в голосе. Оскалившись, он высвободился из хватки и отошел от агрессивного собственника. – Король Баал недоволен. Я понимаю. Такая красота пряталась от архитекторов мироустройства… – схваченный за плечо, командир был насильно отведен к линии неприглядных домиков.       – Король Баал? – во второй раз искренне удивившись, Маргулис испытующе взглянула на Кокс в попытке получить ответ на очередной нестандартный вопрос. – Он так себя называет?       – Не скажу, что добровольно, – задумчиво протянула женщина, вглядываясь в черты лица Перри, отмечая про себя положительные изменения. – И давно ты спишь с Его Преосвященством? А как же Гудвин? У меня была ставка на него!       – У тебя очень бурная фантазия, наши отношения не шагнули за рамки партнерских.       Однако светящиеся глаза транслировали другую картинку. Джозеф, облачившийся в сутану перед контрольным пунктом, неторопливо шествовал по неасфальтированному грунтовому участку. Во всей его степенной походке и расправленных плечах чувствовалась необычная легкость. Едва ли сдерживая рвущуюся наружу улыбку, он остановился перед Викторией с заложенными за спину руками. Их взгляды пересеклись. Осторожные, до странности робкие, но непреклонные. В случае конфликта никто бы не уступил доминирующей позиции.       – Вы упоминали, что хотите посмотреть на результаты нашей совместной работы. Гуру любезно предоставил своему ближнему внедорожник и сопровождающего. Хотите поехать сейчас? – она утвердительно кивнула, вызывая непрофессиональную усмешку на губах одноклассницы. – Я так и думал. Для Вашего телохранителя есть место.       Разочарованно вздохнув свежий утренний воздух, хозяйка Эдема, изначально представлявшая некое извращенное подобие свидания, поняла, что речь шла всего лишь об увеселительной прогулки. Где-то на фоне полуразрушенных домиков и сваленных в кучу трупов неугодных. Чудесная поездка. Отвечающая всем требованиям современной республиканской женщины. Но постепенно серый, унылый пейзаж начал сменяться красочным цветением. Суровые восточные регионы хвастались лишь массивными хвойными деревьями, ставшими свидетелями многих гражданских распрей. И двух мировых войн. Нетронутая холмистая местность, покрытая редкими обрывками травы, была исполосована кочками и неровностями. Набирая скорость, Рокуэлл заставлял автомобиль подскакивать на возвышенностях и хрипеть на поворотах. Безопасный маршрут являлся залогом всего путешествия, о чем неоднократно упоминал сидящий на заднем сидении кубинец, активно жестикулирующий рукой с сигаретой. Предусмотрительно открыв окно, он не разрешал едкому дыму задерживаться в салоне.       – Остановись тут! – на ломанном испанском попросил Революционер, получивший кличку из-за красочных описаний подвигов бок о бок с Фиделем Кастро. – Хорошее место. Врагов нет.       Припарковавшись у травянистого холма, Джозеф вышел из машины и снова открыл дверь гостьи, при этом не изображая светского кавалера. Никакой наигранности. Только неумение скрывать аристократическое воспитание несвойственно обыкновенным террористам или сектантам. Наконец им предоставили возможность побыть наедине с природой. Редкие солнечные лучи пробивались к влажной земле и заливали лесистое предгорье. Неподалеку располагалась маленькая деревня, покинутая жителями ввиду масштабных боевых действий. Вид заброшенных, одиноких хижин с разбитыми оконными стеклами и открытыми, поскрипывающими на ветру дверьми, производил гнетущее впечатление.       – Вот оно, лицо войны, – констатировала Виктория, извлекая из сумки пачку сигарет. Она все еще не понимала целей еретика. – Это сделали Вы?       – Нет. Это сделали вы, – вопросительный взгляд принудил Рокуэлла сократить пафосную паузу и продолжить: – Власти Республики возвели между нашими регионами Стену. Я бы скорее назвал ее хлипким заборчиком, но в некоторых местах это действительно были настоящие сооружения с наблюдательными вышками. Видимо, сначала под проект выделили много средств, но потом поняли, что можно обойтись тонкой оградой, которую Вы бы на собственной дачи не установили. Наши войска разрушили огромный бетонный кусок и водрузили туда свой флаг.       – И зачем? Какой в этом смысл?       – Символизм, – незамедлительно ответил Джозеф, искренне верующий в высшее назначение. – Мы объединили две Стороны одной бездны. Разрушили вакуум пустоты. Сделали то, чего не могли сделать другие вот уже четверть века, если не больше. И без тебя эта идея не осуществилась бы. Я бы показал тебе разрушенную Стену, но там небезопасно.       – Я испытываю врожденную неприязнь к разрушению. Меня больше прельщает созидание. Оно почему-то не пользуется большим почетом в кругу преступников. Зато позволяет спать по ночам. И смотреться в зеркало чаще.       Вдова не оценила попытку священника приравнять ее незаменимые услуги к катастрофическим последствиям истории. Ею двигало исключительно желание покончить с попытками делить один народ на своих и чужих. Много неправомерных действий ежедневно совершалось в отношении жителей Востока, по факту – граждан Республики на оккупированных территориях. Им могли не выплачивать пенсии, не предоставлять льготы, не поставлять воду или отнимать право голоса на выборах. Впрочем, последнего систематически лишали каждого человека в Республике. Вскоре отечественным СМИ приказали использовать нарративы враг государства или предатели по отношению к живущим на Востоке. Ведь они позволили религиозной секте и нелегальным бандформированиям себя захватить, а затем и вовсе к ним присоединились. Поэтому благотворительная акция "помоги Предвестникам Апокалипсиса сегодня, стань врагов государства – завтра" должна рассматриваться потомками сугубо как прогрессивно-гуманистическая.       На уровне подсознания Маргулис поняла, что оскорбила монаха.       – Не принимайте это на свой счет. У нас с Вами разные понимания добра и зла, – снова переходя на убивающую своей холодностью вежливость, женщина запрокинула голову и сделала затяжку. – Это больная тема. В Столице мне постоянно говорили, что война – неотъемлемая часть меня и вестники смерти тому доказательства. Но они забывают, что все эти наименования родились из-за банального спроса. Невозможно выжить в Городе, где каждый безбожник считает себя вершиной пищевой цепочки. При этом пытаясь усиленно доказать это нелепыми теориями о том, что весь мир точно такой же. Низменный, грязный и ничтожный. Утонувший в пороках и разложениях. Их не заботит ни красота, ни любовь. Ничего. Они понимают лишь язык силы.       – Бороться иногда нужно и за красоту, – подойдя ближе, возвышающийся над ней Джозеф едва удерживался от ласковой улыбки одними глазами. – За любовь чаще. Низменное чувство, как вы называете его в Городе, да? Слабость? – удивившись глубокому пониманию психологии страны, в которой мужчина не жил больше четверти века, Виктория отвернулась. А он улыбнулся по-настоящему, словно проникнув в ее мысли. – Перестаньте. Я родился в Столице. Вряд ли что-то изменилось. И не питайте иллюзий, что Вы чем-то отличаетесь от простых смертных. Все за что-то сражаются. Для этого создавалось любое оружие. Осязаемое или бесплотное.       – Все сражаются, но не все убивают людей.       – Грехопадение Каина, – пожав плечами, с толикой цинизма парировал Отец Джо. – Но помните одну вещь: Господь не наказал Каина по заслугам, как того требовало справедливое воздаяние. Лишь заклеймил его буквой собственного имени и запретил кому-либо убивать его. Хотя нас всю жизнь учили другому: не твори зло, ибо будешь наказан. Почему тогда Каин, бросивший вызов Творцу и в довольно ироничной манере ответивший, что не сторож брату своему, остался в живых и получил право неприкосновенности? Не потому ли, что отличался от своего безвольного отца Адама? Если действительно их связывало какое-то родство. Задумайтесь. Он – первый убийца и революционер, отказавшийся подчиняться навязанным правилам божества.       – И это оправдывает убийство невинного человека? Родного брата?       Осторожнее. Тонкий лед. Ты ведь убила своего отца.       – Мы не знаем всей истории, лишь вырванные из контекста записи, преподносящие нам Авеля как жертву обстоятельств. Но почему именно скотовод Авель так приглянулся Творцу? Чем овцы лучше даров земли честного земледельца? Может, Отец Небесный хотел испытать Каина? Иначе зачем наградил его меткой? – замолчав ненадолго, пастор достал сигареты и затянулся. – Может, я знаю ответ? Потому что Каин проявил стойкость характера, отказавшись принимать презрение Бога как должное. Вступив в открытое противостояние с имманентной сущностью, он дал сигнал всем высшим силам, что смертные никогда не будут добровольно идти на заклание. И что месть в нашей крови.       – Значит, Каин станет национальным героем в твоем маленьком государстве?       – Нет, я ведь сражаюсь за красоту, ты забыла? – усмехнувшись, Пророк выкинул сигарету в поле и развернулся к собеседнице, проводя ладонью по ее щеке. – Мы оба. В этом и заключается смысл жизни.       – Я стала чаще уставать, – накрыв чужую руку собственной, Виктория швырнула сигарету в траву и прикрыла глаза. – Наверное, возраст сказывается.       – Нет. Ты просто воюешь до какого-то предела и опускаешь руки. А воевать нужно всегда.       Отведя глаза в сторону, женщина рассчитывала покончить с близким контактом, оставляющим кровавые рубцы правды. Но вместо этого Джозеф наклонился и вовлек ее в долгий поцелуй. Не сдержавшись, Виктория ответила и запустила пальцы в темные волосы на затылке. Первым отстранился пастор, вызывая недовольный протест.       – Я живу, а точнее – провожу время за молитвами в церкви мормонов. Рядом есть отель, где ты могла бы…       – Нет, – подражая категоричности, с которой Предвестник отвечал на просьбы или обрывал всю беседу, Маргулис с удовольствием отметила удивление в бесцветных глазах. – Думаю, в церкви хватит места для двоих.       Изначально он собирался восстать против такого властного тона, но лишь улыбнулся, признавая поражение. Через двадцать минут они уже выезжали с кладбища пустых домов в направлении захваченного городка. Майкл, считающий долгое отсутствие работодательницы проблемой, уже заподозрил заговор и был готов атаковать так называемого попутчика, но терпеливо ждал. Надо было наградить его за терпение. Понимая это, Перри намекнула на поход в бар или любое иное место сомнительного характера, однако телохранитель помотал головой и отвернулся к окну. В искаженном восприятии реальности он уже давно лежал на крыше одного из домов, наблюдая за бесшумным ночным небом, усеянном миллиардами звезд, пока сознание не терялось в этом импровизированном мраке. Оставив попытки достучаться до отключившегося эдемовца, Перри решила воспользоваться предложением союзника и переместить в отель самого Майкла. Пусть отдохнет после длительных прогулок и переездов без сна.       На улице смеркалось. Неосвещенный городишко утонул в ночи. Плафоны фонарей разбились, а запертые окна не пропускали спасительного света. Все вокруг умерло. Никаких признаков жизни и человеческой цивилизации. Решив по дороге все проблемы, Рокуэлл отдал распоряжения своим людям и попросил проводить отстраненного телохранителя в номер. Он не стал сопротивляться, часто устанавливая зрительный контакт со знаменитым Мессией, словно пытаясь извлечь какие-то потаенные намерения. Джозеф не в первый раз сталкивался с проявлением интереса к своей персоне – для этого его в конце концов наняли – и выдержал все испытания с достоинством.       – У твоего полумертвого взгляда появился достойный противник, да? – поглумилась Королева в привычной несдержанной манере. Необъяснимое желание вывести его на эмоции пересилило всю неловкость первых свиданий. – Я ставлю на Майкла.       – Что же, надеюсь, я гораздо лучше в других вещах, – изначально не вкладывая никакой двусмысленности в данное предложение, Отец невольно облизнулся и зажег свет в маленьком помещении, все еще уставленном деревянными скамейками. – Отсюда налево. Моя келья.       – Здесь ты лежал во время болезни? – вздрогнув, священнослужитель вспомнил о невыносимых мучениях и жутких галлюцинациях. Неизвестно, что усугубило ситуацию – смеси Гуру или вирус. – Слишком аскетично для тебя. – задержав взгляд на висящий над матрасом картине, женщина закусила губу и прищурилась. От полотна исходила необычная энергетика. – Это Гойя?       – Репродукция. Хотя мы находили в домах мэров и губернаторов утерянные подлинники русской живописи и даже итальянской. У некоторых представителей региональных элит все же есть вкус, – поравнявшись с вдовой, Рокуэлл привычным жестом заложил руки за спину и сжал опутавшее запястье распятие. – Переживал болезнь я не здесь, но, уверяю, чувствовал себя так же, как сын Сатурна. Нравится?       – Она изображает безысходность и ее принятие. Как ты говорил в машине – учишься привыкать к боли. Можно проецировать бесконечно. Но тонкая грань скорби и наслаждения здесь переплетаются, – наклонив голову вбок, пастор снял картину со стены и без лишней торжественности передал в машинально протянутые женские руки.       – Она твоя. Безусловно, не самый типичный подарок, но я хочу, чтобы она была у тебя.       Приняв дар, Виктория не скрыла радости и подняла холст повыше, к одинокой лампе. Черты лица Сатурна, подчеркнуто инфернальные, преобразились в трагичные. Незримая грань между добром и злом обрисовывалась явственнее. Пока Отец Джо избавлялся от формальной одежды служителя креста, Перри исследовала окрестности. В одной из комнат, под низкими, нависающими потолками, оказался проход в просторное помещение, отведенное для купели. В полу вырисовывалось неглубокое круглое отверстие, заполненное прозрачной водой. Не раздумывая ни секунды, Королева сняла всю сковывающую движения материю и опустилась по каменным ступеням на самое дно, в котором вода едва достигала пояса. Кожа покрылась мурашками от ощущения прохлады. Зажмурившись в попытке отрешиться от всего происходящего безумия, она уперлась руками в бортик.       – Купель для крещения, – священник не спешил присоединяться, облокотившись на дверь, открывающую доступ к так называемой чаши. Сутана давно осталась в соседней комнате вместе с рубашкой, оголяя все напряженные мышцы на рельефном теле. После болезни он сильно похудел, но постепенно начал возвращать массу и крепнуть. – Мормоны верят, что крещение необходимо. Как пропуск в Рай. Поэтому они начали крестить умерших через посредников.       – И ты можешь провести обряд?       – Я же не мормон, – не оборачиваясь, Маргулис размышляла об услышанном с легкой улыбкой. – Но я был повторно крещен на реке Иордан восемнадцать лет назад в знак возрождения. – Отец не прекращал разговаривать, при этом стягивая темные штаны и отбрасывая в угол вместе с бельем. Дождавшись легкой ряби, потревожившей водяную поверхность, вдова медленно развернулась. Ни разу она не видела его обнаженным – в кабинете Эдема он поддался дурманящей страсти и остался в одежде. Словно признавая вину, Джозеф остановился на маленькой лесенке, позволяя рассмотреть себя. – Тебе бы понравилась эта церемония невинности. Вселяет надежду. Напоминает о чем-то давно забытом. Недосягаемом.       – Ты проведешь ее для меня, – не мешкая ни секунды, женщина закинула одну руку на мужскую шею, притягивая к себе и требовательно целуя в бледные губы. Вторая ладонь прошлась по левому бедру, чувствуя слегка шероховатую кожу. Расширившиеся зрачки перешли с внимательного мужского лица на место, где виднелись расплывающиеся белые узоры рубцов. – Что это?       – Последствия Афганистана, – прошептал Мессия, спускаясь к ранее изученной шее, покрытой его осторожными метками. Вот почему она обвязывала легкий платок. – С тех пор я немного отставляю левую ногу в сторону. Это и создает образ таинственно-неторопливого Пророка.       – Значит, все это – часть игры?       – До конца, – отстранившись лишь на мгновение, еретик аккуратно подтолкнул женщину к борту, давая возможность упереться спиной и не потерять равновесие в воде. Сам он заключил Перри в своеобразную ловушку из рук, расставив их по обе стороны от ее отзывчивого тела.       Совершенно забыв о висевшем на шее распятии, Джо не смог остановиться, чтобы убрать крест, мешавший их телам полностью слиться друг с другом. Тогда Виктория обхватила крест ладонью и перекинула за спину, хватаясь за плечо. Под подушечками пальцев неожиданно вырисовывались зигзагообразные шрамы. Вопросительный взгляд скользнул по бусинкам четок на шее и остановился на поддернутых дымкой глазах. В них читалось желание. Не выдержав сковывавшего их напряжения и контрастирующей с ним прохлады воды, Рокуэлл ловко подмял ее под себя и, вовремя опомнившись, неспешно толкнулся вперед. Поморщившись от терпимой боли, Маргулис выдохнула и прогнулась в спине. На этот раз их не подхлестывал животный страх быть пойманными невидимыми врагами. Расслабившись, они открыли себя для наслаждения и кристально чистого блаженства.       Сродни вознесению и низвержению обратно.       Джозеф сбивался с ритма, недовольно рычал и постоянно отвлекался на невообразимо хрупкую красоту тела, которое впервые мог прочувствовать. Немного смутившись от такого неприкрытого восхищения, Виктория умышленно провела мокрой ладонью по темной бороде мужчины и взъерошила его непослушные волосы. Мотнув головой, лидер секты не без усмешки впился в искусанные от нетерпения губы, продолжая наращивать темп до предела. Не сдерживаясь, Перри громко застонала, отмечая на грани угасающего сознания, как эхо резко подхватывало любые крики и разносило по комнате, прорывая тишину. Мостики реальности так быстро сгорали, оставляя сплошное пепелище эмоций. Эйфория сковывала мысли, стирала боль, ускоряла биение сердца. Прикусив зубами чуть согнутое мужское плечо, Королева закрыла глаза, впервые за много лет полностью покоряясь чужой воли. Потеряв контроль, Антихрист взял инициативу в свои руки и довел их обоих до желанного финала. Растворившись в ощущениях, он прижался лбом к ее собственному, восстанавливая дыхание.       Это затягивало.       Через полчаса они лежали на застеленном матрасе, раскуривая одну сигарету на двоих. Джозеф рассказывал историю о мальчишке-солдате, впервые познакомившемся с монстром в людском обличие, который извратил невинную душу и довел до края бездны. Виктория, в свою очередь, с интересом изучала глубокие красно-белые полосы, усеявшие часть напряженной спины. Они напоминали о том, кем он когда-то был. Но это ничего не значило для того, кем он являлся сейчас. Именно это подразумевалось под возрождением.       К которому она пришла так поздно.