Люди говорят, что Бог мертв. Как они могут так считать, если я показал им Дьявола?
Глубокий вдох. Нужно задержать дыхание и закрыть глаза, медленно погружаясь в грязную воду ближайшего неглубокого озера, скрытого в тени распустившихся деревьев. Волнообразные равнины, видневшиеся на фоне водного углубления, покрылись зеленой травой. Весенние краски играли на гладкой водной поверхности, потревоженной двумя нарушителями. Природа возрождалась, предвкушая летнюю пору. Солнце изредка появлялось за посеревшими кучевыми облаками, не желая освещать таинство совершающегося обряда. На берегу собралась целая толпа полуголых мужчин, внимательно наблюдающих за действиями лидера. Их равнодушные взгляды почти не выражали заинтересованности происходящим – они привыкли к мучениям своих братьев. Пусть их ряды пополняются новыми фанатиками, преданными делу, готовыми умереть во имя Творца. Перед вступлением в братство Предвестников Апокалипсиса каждый должен был подвергнуться ритуалу обновленного крещения. Будучи крещеными сразу после рождения, они стали сыновьями Бога, но при повторном обряде они переходят на ранг выше. Становятся равными божествам, начинают проникать в суть мироздания и поддаваться гипнотизирующей бессмертной сущности. Они уже не боятся вырывать чеку и бежать с гранатой наперевес на встречу светлому будущему. Первое погружение. Поддерживаемый крепкой ладонью за спину, будущий еретик не цеплялся за воздух и не оказывал сопротивления. Скрестив руки на груди, он спокойно тонул и выныривал на поверхность с чужой помощью. Покорно заглядывал в потухшие глаза Отца Джо, он старался не мешать таинству. Если бы можно было остановить сердце на пару минут, то молодой мальчик, преисполненный благоговением перед великим террористом, несомненно, сделал бы это. Иначе можно обвинить самого себя в неуважении к канонам религиозной общины, в которую его все-таки решились принять. Несмотря на войну в числе солдат республиканской армии, пытающихся отстоять территориальную целостность державы. Хотя он не знал таких слов. Ему просто вручили оружие и отправили на передовую, чтобы выбить захватчиков из города. Но тщетно – несколько танков разогнались до неимоверной скорости и снесли наспех установленные барьеры, давя при этом невинных людей. Потом воцарился хаос: сплошь покрытые татуировками люди неслись по покатым спускам и, размахивая автоматами, неистово вопили. За ними выстроилась шеренга из профессиональных военных, обстреливающих все на своем пути. Второе погружение. Вынырнув, юноша закашлялся и, не выдержав, обхватил Рокуэлла за плечи. Не обращая внимания на слабые попытки прекратить мучения, священник продолжал опускать неподатливое тело под воду и бормотать известные слова при крещении. Во имя Отца, и Сына и Святого Духа. Однако за пятнадцать лет они трансформировались в саркастическую пародию: "во имя Отца Джозефа, и Творца всего сущего, и Святого Апокалипсиса". Создатель этого фарса часто посмеивался над глупостью тех, кто воспринимал его всерьез. Тряхнув намокшими волосами, Джо выпрямил спину и сильнее сдавил барахтающегося неофита. Он искренне ненавидел это шоу с дешевыми спецэффектами и нелепым сценарием. Но сегодняшний день особенный. Безумное представление наконец-то приобрело какой-то смысл, поскольку среди привычных каменных и невыносимо однообразных лиц виднелся женский профиль. Выражающий интерес к трагедии в двух актах, но вместе с тем держащийся слегка отстраненно. От одного вида широко раскрытых от удивления глаз болотистого оттенка хотелось сцепить зубы и утопить чертового фанатика, по чьей вине он занимается лицедейством. Третье и последнее погружение. Задержав верующего как можно дольше под водой, Антихрист начал отсчитывать про себя до десяти и, преодолев искушение принести жертву Господу, разжал тиски из собственных рук. Мальчишка с необремененным интеллектом лицом едва не закричал от восхищения. Прошедшая по его телу дрожь наверняка приписывалась священному озарению, а не элементарной реакции шокированного мозга. Оправившись от изумления, юнец опередил пророка и оказался на берегу раньше, с упоениям воздевая руки к небу. Он жаждал получить на тело специальные отметины, чтобы окончательно почувствовать себя членом братства. Именно такие наивные, доверчивые и податливые мальчики стремились попасть под семейное крыло и получить иллюзию защищенности от ужасного внешнего мира. Им хотелось быть нужными. Если семья не понимает или имела неосторожность погибнуть при обстреле, то остается один выход – добровольная продажа души. – Вынуждена признать, вкус у тебя действительно хороший, – подошедшая сзади Мелисса резко замерла около одной из машин и облокотилась на водительскую дверь с сигаретой между пальцами. – По сравнению с ним, Гудвин – бледная пародия на мужчину, отвечающего твоим нуждам. А вот господин Рокуэлл идеально подходит твоему темпераменту. Такой рыцарь печального образа. – Как ты правильно заметила, это лишь образ, – пожав плечами, Виктория одолжила сигарету из протянутой пачки и прикурила. – В жизни он немного другой. – рассматривая уверенную фигуру, возвышающуюся над упавшими на колени фанатиками, женщина наклонила голову. – Иногда в этом больше смысла, чем во всех политических войнах вместе взятых. – Тебе виднее, но не погружайся в это слишком сильно. Ты же помнишь, чем это заканчивается, – не получив никакого ответа на полушутливые комментарии, Кокс благоразумно отошла назад, стоило Джозефу сосредоточить на них взгляд и направиться в их сторону. Умышленно переходя на неспешную походку, пастор демонстрировал мускулистую грудь. Очень тяжело было удержаться и не покрасоваться перед человеком, с которым проводишь приятные весенние ночи, словно он не изучил твое тело вдоль и поперек. Ранее не замечая за собой каких-либо попыток щеголять физическими данными, глава секты внезапно ощутил потребность в этой нелепой постановке. Из любовного опьянения его вырвал рухнувший на колени последователь, устремивший к освещенному солнечными лучами Божьему лику дрожащие ладони, с красными полосами, избороздившими кожу. – Отец Джо! Направь меня на истинный путь! Я согрешил! – валяясь под ногами пророка, жертва его проповедей цеплялась за мокрые штанины и завывала в немом призыве облегчить боль. – Я прошу твоего благословения! Пронзив еретика холодными глазами, расширившимися из-за попадания ярких лучей, Джозеф закусил губу и расправил плечи. Окружающие с затаенным восторгом следили за лидером. Особенно его движения не ускользали от жадных взоров новичков, узревших отцовский авторитет в жестоком, властном и абсолютно нечувствительном служителе креста. Сжав деревянное распятие в кулаке, Рокуэлл вдохнул свежий озерный воздух, источающий непривычно успокаивающие ароматы, благотворно воздействующие на уставшую психику. Расслабившись, священник осенил просящего крестным знамением, а затем провел изгибами ладоней по его дрожавшей шее и нарисовал пальцами на лбу еще один иллюзорный крест. – Сделай себе отметину. И Бог будет с тобой, – отдернув руки, Антихрист отвернулся и прошел к припаркованным автомобилям, где его терпеливо ждала Перри. – Понравилось представление? Или недостаточно эффектно? – Последний акт – выше всяких похвал, – затушив сигарету носком туфли, Виктория осмотрелась. Удивительная гармония преобладала вокруг. Птички лениво перелетали с ветки на ветку, заводя веселые песни и ловя клювиком солнечные блики. Какая абсурдная поэтическая идиллия. Жаль, что рано или поздно кровожадные ублюдки выжгут все дотла. – Но я думала, ты их топишь, а не посвящаешь в братство. – Топлю? Откуда такие свирепые задумки? Уверяю, из всех моих достоинств изуверство отнюдь не на первом месте. – Тебя называют Королем Баалом? Почему? – сдержанная улыбка и искорка насмешки в глазах предлагали догадаться самостоятельно. – Слухи ходят разные. Но Баал милосердием не славен. – Они принимают меня за бессмертного, так как я ни разу не был ранен. Ты же знаешь, что боги не могут истечь кровью. На самом деле они просто не видели шрама от пули на моем бедре, – Рокуэлл встретился с изучающим взглядом, не особо впечатленным весьма прозаичным объяснением клички. – Я не Король Баал. У меня нет рогов. И я не нуждаюсь в детских жертвоприношениях. Но пару раз мне довелось встретиться с этим… божеством. – И как проходили ваши встречи? Узнал тайны мироздания? – пытаясь свести все к шутке, Перри смутилась под пристально-пронизывающим взглядом. – Через сновидения. И я ничего не узнавал. Начинаешь задавать вопросы – начинаешь зависеть от ответов. – повисшее молчание угнетало. Заложив руки за спину, проповедник выпрямился. – Ночью ты призналась, что боишься их. Не нужно. Они приходят к смертному и просят о мизерной услуге, предлагая взамен вечность. Но ты никогда не задумывалась, почему эти могущественные твари являются к нам и умоляют о чем-то? У них же все есть. – протянув обе руки вперед, словно копируя день их первой встречи, Джозеф осторожно коснулся ее нервно подрагивающих рук. – Никогда ничего им не отдавай. Иначе рискуешь потерять часть себя. Это давняя история. Жажда заполучить то, что им не суждено добиться – света. Не слушай их. Чем бы они тебя не искушали. – А я лелеяла надежду, что познакомилась с настоящим Баалом, – стараясь меньше реагировать на мужские прикосновения, вдова опасливо поглядывала на переговаривающихся еретиков. Те не внушали особо доверия даже после поклонения. – Хотя он наверняка был бы симпатичнее и интереснее. – Не могу не согласиться, – один из татуированных сектантов прервал их беседу и, подойдя сзади, накинул на исполосованную спину лидера черное полотенце. Кивнув с долей безразличия, Джо поправил спадающую материю и придержал рукой ее край. – Тебе стоило бы отдохнуть от этой темы. Вместо этого ты себя изматываешь. Я даже ночью слышу, как ты думаешь о чем-то. – коснувшись накрашенной женской губы, священник аккуратно обвел ее по контуру и спустился к открытому участку шее, прикрытому шелковым платком. – Тебя мучают кошмары. Когда ты спишь, вся келья ходуном ходит. – У меня бессонница. Уже много лет. Ввиду отсутствия систематической привычки делить с кем-то постель, я иногда забываю предупреждать об этом своих партнеров, – съязвила Маргулис, не терпевшая нравоучений под эгидой фальшивой заботы и благовидности. – Меня долго пытались убеждать в собственном бессмертии и потчевали аналогичными бредовыми сказками о королях и королевах. – Кто же занимался подобными греховными непотребствами? – неопределенно махнув рукой в традиционном жесте, предлагающем оставить любые расспросы, Королева достала сигарету из пачки и опустила черные очки обратно на глаза. – Тот, кто постоянно внушает эту мысль, не друг тебе. – предупредил Рокуэлл, прекрасно осведомленный о личности искусителя. – Поверь, тебе бы вряд ли захотелось прожить вечность в этом развратном Городе вспенившегося порока. – В тебе явно умирает поэт, а не скоморох в сутане, – слабо улыбнувшись, пастор опустил взгляд и прокашлялся. Она уже в который раз пытается вывести его на эмоции, но безуспешно. Кажется, мужчина окружил ошметки своего пепельного сердца кольцом сторожевых башен, недоступных для проникновения со стороны бесцеремонных чувств. – Впрочем, я не осуждаю. Каждому свое. А мне в любом случае придется вернуться в Город грехов. – Прискорбно. Гуру предложил выпить какой-то успокаивающей настойки, которая помогает… – Предлагать женщине наркотические вояжи – верный признак пресыщения. И моветон, – Перри слышала о чудодейственных варевах, кромсающих психику, которым насильно накачивали Отца в моменты серьезных осложнений. Но это не повод распивать галлюциногены как хорошее вино за пошарпанной деревянной скамейкой внутри мормонской церкви. – Это ты можешь позволить себе купаться в иллюзиях и продавать их своим прихожанам как ниспосланные Богом знаки, а я предпочитаю рациональное распределение времени и правильно функционирующий мозг. – их отвлекло легкое покашливание Мелиссы, незаметно подошедшей сзади и указавшей пальцами на телефон, зажатый в руке. – Прошу меня извинить. – пройдя мимо неподвижного безбожника, все еще державшего ладони за спиной, хозяйка клуба подозвала одноклассницу в уединенный угол за машинами. – Что случилось? – Мне только что позвонил Маркус и сообщил важную новость. Брэм Гровер мертв, – Кокс была не из тех, кто выдерживал драматическую паузу во имя искусства. Деловая жилка требовала все высказать сразу, без малейшего промедления. – Телеграм-каналы подтвердили, что сорок минут назад Министр внутренней безопасности был найден мертвым в туннеле метро. Все фотографии замазали, но сомневаться в подлинности не приходится. – проводя пальцем по широкому экрану телефона, женщина пролистала ряд размытых снимков покрытого белой простыней тела, лежащего прямо на рельсах. – Марк сказал мне, что это была запланированная операция Эдема. – Несанкционированная мной, – многозначительно заметила Виктория, рассматривая страшные подробности на замыленных картинках. – Нужно возвращаться в Столицу и разбираться со всем. Ты поедешь со мной? Твой незапланированный отпуск сильно затянулся. – Ты сама знаешь, что я получаю от этого больше удовольствия, чем ты. К тому же, ты была права: все время путешествовать по разным странам и не задерживаться где-либо подолгу – занятие весьма утомительное. Особенно в нашем возрасте. Думаю, останусь здесь и подожду, пока наши друзья не достигнут своей цели или не будут уничтожены войсками Республики. Увлекательное приключение. – Снова меня бросаешь? – с толикой насмешки изрекла Маргулис, почему-то чувствуя странную опустошенность внутри. Будто только что обретенная удача ускользает из рук. – Видишь, ничего не меняется. – Наоборот – изменилось все. Но не переживай. Когда уладишь все вопросы с Волкером и другой мразью, паразитирующей на нашей полумертвой демократии, я обязательно войду в группу по урегулированию конфликта между Центром и Восток, реинтеграции Востока на взаимовыгодных условия и прочих переговорных процессах. Обещаю быть на твоей стороне. – Разве когда-нибудь было иначе? – выдавив подобие счастливой улыбки с неуместной толикой грусти, Перри заключила подругу в крепкие прощальные объятия. Сентиментальные порывы не чужды сильным натурам. – Полагаю, истинная причина твоей задержки в здешних чудесных краях вряд ли связана с дипломатическими карьерными перспективами, сулящими пару страничек в книгах по истории в разделе о деоккупации Востока? Но вы неплохо смотритесь с Гуру. – Видимо, это в какой-то степени наша черта – мы обе питаем слабость к безумцам и фанатикам. Но ты своего зачем-то отчаянно жаждешь превратить во второго Волкера или выдрессировать в попытке разрушить его психику и последние хорошие представления о тебе. Будь он помоложе и поактивнее в социальном плане, я бы могла это понять. Но ты тоже не подарок. – Ты сама предостерегла меня от новых увлечений и погружений, а теперь мешаешь веселиться, – заняв оборонительную позицию, вдова не хотела признавать, что переборщила. Джо выглядел таким потерянным, словно она извлекла наружу позорные факты из его прошлого, а он доверил ей свою историю, недоступную простым смертным и представителям СМИ. – Определись, с тем, как я должна поступать с твоими друзьями. – Я от своих слов не отказываюсь и я действительно так считала. До того как увидела его взгляд, наполненный поразительной нежностью в отношении тебя. Контрастирующей с теми, которые я наблюдала на протяжении целого года. Волкер на тебя так не смотрел, – прищурившись, Перри не совсем улавливала выгоду подруги от расхваливания какого-то ситуативного союзника. – И не надо на меня так коситься. Я знаю, тебе это кажется подростковым и нелепым, но давай будем честны друг с другом. Волкер смотрит на тебя, как собственность, как на вещь, которая балуется в каки-то злачных местах и все равно по итогу приходит к нему. Потому что он тянет за маленькие ниточки. А господину Рокуэллу они не нужны. Скорее роль кукловода досталась тебе. – Порой ты становишься излишне проницательной. Осторожнее, это делает тебя очень опасным игроком и убивает всякую иллюзию твоей привычноq незаинтересованности происходящим. Еще немного и окружающие начнут понимать, что ты их обманываешь. – Пока никто не догадался, кроме тебя. Повезло, что мы союзники, – весело улыбнувшись, Кокс повернулась к расстилающемуся у подножия холма пейзажу. Такое нередко доводится увидеть за чертой города, но сегодняшний солнечный день, предвещающий скорое наступление жаркой летней неги, возрождал почти детскую восторженность. – Уверена, что поступаешь правильно? – Мы никогда не поступали правильно. Почему ты смутилась именно сейчас? – Я не про моральную составляющую. Я про – выгоду, – неожиданно веселый смех вырвался из напряженной груди Виктории. Улыбка тронула плотную линию губ, а глаза заискрились в немой, невысказанной радости. Боже, как же ей не хватало общения с пропитанными иронией людьми. – Черт возьми, лучше бы ты осталась здесь. Как разберешься с организацией, возвращайся сюда. Исполним нашу старую мечту и откроем завод по производству табачных изделий. – Постараюсь, – раскурив последние сигареты, женщины наконец-то расстались, попрощавшись в очередных теплых объятиях. Вновь опустив очки на переносицу, чтобы закрыться от окружения и возвести таким образом невидимый барьер, Маргулис приблизилась к священнику. Через пару минут ему принесли свежую рубашку, заставив закатывать мокрые рукава. – Обстоятельства так сложились, что мне нужно ехать прямо сейчас. – нахмурившись, Джозеф не произнес ни слова, лишь качнул головой. – В сопровождении не нуждаюсь. Навигатора и Майкла вполне достаточно. – Как пожелаешь, – странно, что он не воспользовался излюбленной тактикой вежливости, будто их связывали исключительно деловые отношения. – Я могу еще что-нибудь для тебя сделать? – Как с тобой связаться в дальнейшем? Вряд ли мы обменяемся номерами, так как мой телефон постоянно отслеживают и прослушивают. Единственный выход – Телеграм, но с ним могут… – Я найду способ с тобой связаться, если что-то случится. – Случится? – переспросила Королева, одновременно пытаясь подавить раздражение и не выйти из себя. Публичные сцены ни разу не способствовали нормальным взаимоотношениям. Поэтому она достала сигарету дрожащими пальцами и прикурила, раздумывая над услышанным. Нужно успокоиться. – Поделись своими дальнейшими планами. Что ты собираешься делать теперь? – Мне казалось, ты знаешь ответ на этот вопрос. Я ничего не скрыл от тебя в первую ночь здесь. Если ты внимательно слушала мою историю, то понимаешь, чем все это должно закончиться. – Нет, просвети. Насколько я знаю, европейские партнеры отказались спонсировать твою войну и желающих заменить их в этом жутко прибыльном бизнесе не особо много. Или за твоей спиной очередь из правительств, жаждущих ассоциироваться с религиозными террористами? – Как только ты наладишь импорт из Китая и возобновишь поставки по своим каналам, моя секта продвинется дальше, захватывая следующие города на маршрутах. Так мы дойдем до Столицы. Постепенно. Неспешно. – Рокуэлл не оценил откровенных поползновений на его стратегию. Либо он мнил себя величайшим полководцев современности, либо переоценивал армию бездумных еретиков с татуировками по всему телу. – Там я найду Кассиуса Маунтана и заставлю поплатиться за все злодеяния, освободив страну от диктатора. Итак, умертвите земные члены ваши: страсть, блуд, нечистоту, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение. * – Я не буду развеивать твои славные фантазии утверждениями, что Столицу тебе никто не отдаст. По крайней мере без боя, но суть даже не в этом. Тебе вообще не приходила в голову мысль, что Маунтан может быть уже давно мертв? – Нет! – с жаром запротестовал Предвестник, привлекая своим криком лишнее внимание. Убрав со лба намоченные пряди волос, он сжал челюсти и дернул головой, отгоняя абсурдные идеи. – Я бы почувствовал, если бы он… – Значит, это ты почувствуешь, – горько улыбнувшись, Перри провела языком по верхним зубам и, швырнув непотушенный окурок, несколько раз кивнула самой себе. – Что же, желаю удачи. В свершении великого и бессмысленного мщения, которое не принесет тебе никакого успокоения и гармонии, сколько бы врагов ты не убил и отравляющей гадости не выпил. – подав знак гулявшему вокруг озера Майклу, вдова указала на заранее подготовленный автомобиль, потребовав занять водительское место. Наблюдавший за этим Джозеф изумился, опустил потемневшие глаза, едва ли различая причудливые травяные узоры под ногами, после чего поднял руку в попытке свести весь конфликт к обмену прикосновениями. Увы, он напоролся на красноречивое сопротивление. – Не надо. Я привыкла ошибаться в людях. И поэтому несильно расстраиваюсь. – между ними повисло напряженное молчание, нарушенное громким ревом мотора. Не став задерживаться в ожидании чуда, хозяйка клуба самостоятельно открыла дверь и села на переднее сидение. – Виктория! – крикнул священник перед тем, как дверь захлопнулась, а машина тронулась в путь. Чертыхнувшись, он запустил ладонь в разросшуюся бороду медного оттенка. – Проклятие. – Джо не сразу ощутил, как распятие вонзилось в ладонь и порезало кожу. Он оставался в той же неподвижной позе, истекая кровью. Понимая, что сажать за руль человека с психическим расстройством, выраженном в искаженном восприятии реальности и частом ощущении сжатости времени, было не лучшей идеей, которая когда-либо приходила ей в голову, Виктория невозмутимо открыла окно и принялась выдыхать сигаретный дым навстречу бешеным потокам воздуха. Следовало бы озаботиться проводником хотя бы до пропускного пункта, где потребуют предъявить документы, но она подумает об этом позже, когда достанет из кошелька пару новых стодолларовых купюр и закроет вопрос. Не глядя на заднее сидение, где лежала упакованная репродукция, изображавшая обезумевшего Сатурна с окровавленной рукой собственного сына в своей бездонной пасти, Перри оценила эту невыносимую иронию.Республика, шоссе Принца Сиире. **
Он ненавидел запредельную скорость. Выжимать из транспорта весь оставшийся запас энергии, рискуя в любой момент потерять управление и слететь в кювет – это бессмысленные ристалища с непобедимой судьбой. Внутренний здравомыслящий поэт восставал против такого изъявления попасть на тот свет. Несмотря на облик, пропитанный фатализмом и мрачной праздностью где-то на грани умопомешательства, Гудвин не жаловал самоубийственные порывы глупых юнцов и эпическую героизацию смертников. Но ситуация в корне изменилась, когда агенты безопасности пересекли черту и убили беспомощного инвалида. Они не защищали население, а добивали его ради дополнительных регалий и толстых благодарственных конвертов. Никакого самоуважения, никакой самоотверженности по отношению к государству, подарившему тебе значок и облекшему мизерной властью. Отбросив бессмысленные рассуждения о прогнившей системе, заражавшей смертных грехом пустого бахвальства, Себастьян вдавил педаль акселератора с такой силой, что, казалось, пробил обшивку. При резких поворотах тормозные колодки буквально сходили с ума, издавая пронзительный скрип, но водитель упорно игнорировал взволнованную аппаратуру. Не стоит волноваться за свою жизнь – подушка безопасности либо сохранит ее, либо обеспечит пару могильщиков работой на карантине. Пожалев, что не взял гоночный автомобиль, надежно спрятанный в недрах парковки Арсенала, мэр нервно сжимал вспотевшей от напряжения ладонью рычаг коробки передач. Яркий свет фар разгонял опускавшиеся сумерки, окрашивавшие тусклое небо в полутемные тона. Возбуждение заставляло неотрывно вглядываться в мутное лобовое стекло. Голубая вена на шее подрагивала, глаза лихорадочно блестели, покрывшись подобием серой пленки. Зрачок словно окаменел, едва реагируя на раздражители. Он презирал скорость. Не понимал гонки, не любил скачки и прочие нелепые попытки словить кайф от ускорения времени. Лучше принять наркотики и замедлить неумолимое биение сердца, пропустив через себя электрический ток невидимой параллельной реальности. Гораздо приятнее приглушить все имеющиеся в наличие чувства и ощутить на губах поцелуй вечности, притаившейся за условным занавесом времени. Зачем убыстрять ритм жизни и становиться его заложником? Стрелка спидометра металась из стороны в сторону. Обгоняя редких дорожных гостей, в страхе держащихся поближе к тротуару, градоначальник выжимал из машины всю мощность, несмотря на сопротивления воздуха. Руль начал выплясывать, требуя жесткого контроля. Перекинув одну руку молниеносным движением, он выкрутил руль до такой степени, что кожа натянулась, точно стальной канат, а вены вздулись. Объезжая препятствия по встречной полосе, мужчина наплевал на все условные правила. На тот момент существовала лишь пустая трасса, ведущая в аэропорт, и одинокий автомобиль, сливающийся с мраком ночи. Две материи, вплетенные в реальность, которую он воспринимал. Позади неустанно разрывалась полицейская сирена, преследовавшая всех участников погони с центра Города. Один раз они попытались подрезать Себастьяна, но тот резко ударил по тормозам и понесся по другому кварталу, оставив зорких блюстителей закона в дураках. Все смешалось в утомленном мозгу, вынужденном разгорячиться в безудержной гонке. Совсем скоро лицевые мышцы начала сводить судорога, тело стало ватным и пассивным, почти не отзывающимся на импульсы центральной системы. Все движения оказались машинальными, отработанными и заранее распланированными. Будто он знал, что ровно через двадцать метров кузов автомобиля протаранит главную цель и практически вытолкает на обочину. А еще через пару метров Гудвин разовьет такую немыслимую скорость, что снесет машину агентов в сторону, а сам врежется в электрический столб. Полицейские, надрывавшие голоса по мегафону, успели сориентироваться и затормозить неподалеку. Выскочив из салона, доведенный до опасной формы ярости Рэйлан бросился к месту аварии. За ним последовали шестеро Апостолов, медленно осветивших фонариками отброшенную ударом машину с тремя пассажирами внутри. – Все погибли, сэр, – уведомил офицер, обращаясь к главе департамента, который нарушил все протоколы безопасности и приблизился к дымившемуся автомобилю со вздутым капотом. – Сэр, не подходите туда! – Твою мать, Гудвин, – опустив маску на подбородок, Догвелл открыл переднюю водительскую дверь и слегка нагнулся вперед. Себастьян лежал на панели в причудливой позе с вывернутыми конечностями и разбитым, окровавленным лицом, покрывшимся гематомами. Из рассеченного лба струилась свежая кровь. – Вызовите скорую! – раздавшийся позади крик заставил повернуть голову, чтобы увидеть ораву отшатнувшихся полицейских с выставленными пистолетами. – Что у вас там? – Не двигаться! Держи руки над собой! Я сказал – держи руки! – вопил один из офицеров, требуя послушания от единственного выжившего, пошатывающегося на подкашивающихся ногах. – Не двигайся или я стреляю! – Я… директор СБР… мое имя – Мэтт Раф, – быстро достав одной рукой значок из кармана, агент придерживался второй за разбитое лицо. Кровь затекла в опухший глаз, волосы слиплись, а нос казался искривленным. – Я – Мэтт Раф! Мне нужно уйти... – Не стрелять! Опустите оружие! – рявкнул Рэйлан, узнавший искалеченного агента. Тот не стал дожидаться вопросов и, развернувшись, побрел в лесную чащу. – Не преследуйте его! Помогите мне вытащить мэра из машины, он еще жив! Через полчаса потерявшего сознание Гудвина везли обратно в Город в сопровождении сине-голубых мигалок. Дотошные репортеры следовали за каретой скорой помощи на приличном расстоянии, но все равно успели напечатать очередной грязный сюжет для телеграм-каналов или новостных репортажей. Три незаметных серых фургона взяли больницу в кольцо, в надежде заполучить качественный материал и первосортные снимки. Многим хотелось поглядеть на лик юного мэра, тронутый замогильной бледностью – предвестником скорой смерти. Несомненно, кадры станут в два раза насыщеннее, если один глаз у больного вытечет или вместо лица образуется страшная дыра. Разорванные уголки рта должны изображать вечную улыбку, оголяя ряд съехавших зубов, теперь красующихся где-то на уровне горла из-за вывернутой наизнанку челюсти. Иначе шоу не получится. Обсуждать трагедию, не смакуя подробностей – крайне непосильная задача. Софиты обязаны гармонично выстраивать свет, подменяя реальность красивой картинкой. Все детально продумано задолго до вас. Нужно лишь играть по правилам. Или быть достаточно смелым, дабы вносить свои поправки. Таких в Республики определяли сразу и, прокрутив в барабане маргинализации, изгоняли прочь в Эдем или Соединенные Штаты. По сути, несистемный Себастьян пополнил их ряды. Наблюдая за творившейся возле клиники вакханалии, Данбар поморщился и, накинув капюшон толстовки на голову, прокрался между кварталами обратно к горевшему всеми огнями зданию клуба. Каждое окно, выведенное на мрачную неосвещенную улицу, подсвечивалось светильником или лампой. Все еще неторопливо вышагивая по разбитому тротуару, Илай резко свернул и, поднявшись по трем каменным ступенькам, зашел внутрь и плотно затворил за собой дверь. Внутри стояла пара охранников в комично одинаковых костюмах, поприветствовавших своего патрона сдержанным кивком массивных выпуклых черепов. Избавившись от неуместного подросткового маскарада с гротескным узором на спине, палач спешно поднялся на второй этаж и постучался в центральную дверь. – Войдите! – привычно хриплый голос раздался из-за деревянного препятствия, приглашая гостя внутрь. – Какие новости? – увидев, кто зашел в залитое светом четырех ламп помещение, адвокат поднялся с кресла и с надеждой взглянул на эдемовца. Тот отрицательно покачала головой. – Не думал, что все так закончится. Он вообще жив? – ответом было пожатие плеч и уверения обо всем разузнать в подробностях. – Принеси мне оставшиеся документы из комнаты Вуди. Заодно посмотри, прибрались ли там. Убийство беспомощного инвалида, до конца собственных дней прикованного к коляске и койке с подключенными аппаратами, потрясло всю общину. Оставшаяся горстка эдемовцев обвиняли Гудвина в преступной халатности, допустившей сотрудничество с агентами. Остальные на время разбежались по норам, чтобы не быть причастными к возможным кровавым репрессиям против бедных наркоманов и обездоленных нищих с миллионами на счетах. Наличие беспощадного Салливана в кресле первого лидера усложняло ситуацию: после отставки немногие поддержали его, предпочтя игнорировать как состарившуюся легенду, растворившуюся в небытие. Кому есть дело до вчерашнего дня? И до недавнего правителя? Беспечность опальных инсургентов вполне объяснима – их бдительность усыпили постоянные дворцовые интриги и неоднозначные союзы с Волкером. Затем последовала неожиданная перетасовка карт и старого валета вновь извлекли из пыльной шкатулки на полках с антикварными безделушками. Маркус оказался мстительным и злопамятным: соперники или же откровенные враги, когда-то позволившие себе выступить за отстранение влиятельного заместителя, понесли заслуженное наказание в виде забвения. Никто не вспомнит их однообразных имен, хранящихся на потертых ключ-картах. Одним из немногих бескорыстно преданных участников, как ни странно, оказался Винсент Вэнс. Причина заключалась в том, что после неудавшегося заговора он тоже попал в немилость, потом начал принимать наркотики в неконтролируемых количествах и едва не скончался от передоза. Мозг освободился от вредных галлюциногенных паров, но руки по-прежнему тряслись, мешая в должной мере насладиться писательским навыком. Впрочем, по компьютерным клавишам Вэнс все еще неплохо стучал и мог в течение короткого промежутка времени настрочить пригодную для первой полосы инвективу или же тему с остросоциальным политическим подтекстом. Гений. Неуверенно постучавшись, он не дождался приглашения, так как за ним посылали, и пробрался в кабинет, словно отъявленный грабитель. Опасливо озираясь по сторонам, журналист послушал историю о печальной судьбе Гудвина и, тяжело вздохнув, сел за обширный стол и начал изучать оставшуюся документацию вместе со старыми книгами. Они провели за работой пять часов. Но так ни к чему не пришли. Зоркие адвокатские и журналистские глаза не смогли выудить из массы бесполезного хлама нужные зацепки. В конце концов они заснули посреди бумаг. В таком положении их застала ворвавшаяся в комнату Виктория, уставшая после долгой поездки и бега по лестнице. Обнаружив двоих спящих мужчин, она рухнула в кресло и прижала ладони к лицу. Ее не было несколько дней, а Республика успела похоронить под своими завалами троих человек. Безжалостный государственный аппарат не блаженствовал в томной неги под сводами мормонского храма вместе с преступниками. Смертоносная репрессивная машина не предалась ленивым рассуждениям о смысле жизненного пути на фоне полуразрушенных деревенек. Город не засыпал, подражая тезке в известной игре. Он бодрствовал, подыскивая новых жертв. Первой стал некогда достойный солдат Гровер, поддавшийся денежному соблазну. Властолюбца просто разрезало колесами поезда, отделив голову с враждебными помыслами от увядающего тела. Во второй раз безразличная ко всему живому гильотина обрушилась на оболочку, заключающую в себе душу великодушного мальчишки, постаревшего на больничной койке. За свою жизнь он не видел ничего другого, кроме сочувствующих лиц окружения и озабоченных мин докторов. Рано или поздно он бы покинул этот безумный мир: пролежни, проблемы с дыханием, разрушающие разум лекарства, халатность врачей или любая другая причина. В третий раз явно насытившийся страданиями Город лениво вонзил нож в третью цель, умышленно не задев важных органов, но причинив неимоверную боль. И что дальше? Кого алчная допотопная тварь изберет следующим? В кого вонзит острые клыки, прижимая к грязной земле, чтобы получше впиться в плечевой сустав? Кому отрежет голову или конечность? Вопросы роились в голове, перебивая друг друга. Полушепоты снова одолели разум в попытке извратить реальность. Будто бы являясь единым целым, они требовали совершить два или три безумства. Призывали действовать, но не давали советов. Подгоняли, но не утешали. Не каждый выдержал бы давление десятков навязчивых голосов где-то на периферии сознания. Не каждый бы продержался больше сорока лет, давно отдав бы предпочтение прыжку с крыши или веревке на крепком суку. Вздрогнув от осознания, насколько близко она подошла к грани сумасшествия, Маргулис хлопнула кулаком по столу. Первым подскочил Винсент, издав пронзительный крик. К несчастью, избыток наркотиков превратил его в дергающегося параноика со впалыми щеками и глубокими фиолетовыми кругами под поблекшими глазами. Пробормотав что-то невнятное, он осторожно тронул адвоката за плечо. Благо, тот принял таблетки и смог быстро отойти от сна. – Оставь нас, Винсент, – попросила вдова, не отводя взгляда от помрачневшего лица Салливана. Когда дверь за репортером захлопнулась, в помещении воцарилась гнетущая тишина. – Я прочла новости в Телеграме. О Вуди мне сообщили на проходной. Что произошло? – Я не справился с возложенными обязанностями лидера, – сухо констатировал Маркус, признав полное поражение и подняв обе руки вверх. – По крайней мере ты прочитал мое письмо. Наша старомодная привычка, – выдохнув, Перри не стала требовать освобождения главного кресла, хотя эдемовец порывался уступить место. В этой пустой формальности нет никакого смысла. – Я не считаю, что ты не справился. Если бы вместо тебя работал Томас, то он бы ограничился сущим бюрократизмом. Не рискнул бы вмешиваться. А ты организовал поисковые отряды, связался с полицейским департаментом, позвонил нашим журналистам в редакциях и попросил предоставить подробности, завел Телеграм канал, чтобы мы участвовали в информационной войне и не позволяли другим дискредитировать себя. Разве кто-то справился бы лучше, чем законник-нарколептик, отстраненный от командования, а затем вернувшийся на трон благодаря нелепой случайности? – Такое красноречие обычно появляется у тебя после неудачной сделки. Все настолько плохо? – прикусив нижнюю губу, женщина отвернулась и, вздернув подбородок, вгляделась в черты лица собственного супруга, искаженные картинным полотном. – Неудачная поездка? – Ты понятия не имеешь, насколько, – передернув плечами, Виктория подошла к ящикам стола, провела быструю ревизию и извлекла наружу свой выключенный телефон. – Как я и предполагала, мой прежний рекорд побит. Восемьдесят сообщений. – Я уверен, что половина точно от меня. Не поверишь, но до меня не сразу дошло, что ты отключила мобильный. Так ты поступила всего три раза за пятнадцать лет. Случилось что-то экстраординарное или мне не следует задавать такие вопросы? – Я познакомилась с настоящим Дьяволом. И поняла, почему люди утверждают, что Бог мертв, – насладившись эмоциям растерянности и недоумения на внешне спокойном лице Консультанта, Перри лишь слабо улыбнулась и развела руками. – Долгая история. Ты не поверишь, но в другой раз расскажу подробнее. Кстати, пересеклась с нашей общей знакомой. На удивление, не на Тенерифе. – Неужели? И как она поживает? Честно говоря, не думал, что она сумеет задержаться где-либо на целый год. Это не в ее стиле. – Возраст меняет привычки, – глубокомысленно заявила Виктория, доставая новую пачку сигарет из того же ящика, представляющим никотиновое святилище. – Скажи, ты никогда не хотел взять и просто все бросить? Убежать куда-нибудь далеко и никогда не возвращаться в это проклятое место? – Смотрю, отдых пошел тебе на пользу. Откуда такие противоестественные желания? Наш Город – священный пандемониум! Зиккурат разврата, Колизей похоти. Система ценностей, достойная любого уважающего себя выродка! Разве не потрясающе? – Твой оптимизм всегда забавлял. Но мы ведь действительно ни разу не пробовали изменить что-либо. Хотя бы в собственных жизнях. Каждый день – одно и то же. Мы в ловушке. – Мы сами избрали такой путь. Помнишь? Наш выбор. Пятнадцать лет назад. – Вскрыли коррупционную схему и едва не были казнены по статье государственная измена. По-прежнему веришь, что это был наш выбор – начать сопротивляться абсолютному беззаконию? Я бы лучше грелась на пляжах Монте-Карло, чем разрабатывала очередную схему по ввозу оружия на территорию Республики. И откладывала огромные резервы на взятку главе таможни. – У тебя бы не получилось надолго отстраниться от дел, – целую минуту Маркус хранил молчание, обдумывая услышанное. Ничего нового не было сказано. Это слишком очевидно. – В этом твоя суть. Ты хотела изменить мир. Ты воодушевляла всех нас своим примером отчаянной борьбы. И ты показывала, каково это – гордо переносить любые испытания и лишения. Как выжить в этом чертовом Городе. Как договориться с Волкером и остаться в выигрыше. Или как обмануть его, но при этом остаться в живых. Я бы сказал, что вершиной твоей карьеры должна стать Ратуша. Или президентское кресло. Но лучше держаться подальше от этого болота. Никак не отреагировав на комплиментарную браваду, Королева вбила старый номер телефона телохранителя и попросила подняться в кабинет вместе с картиной. Через пять минут он вошел в помещение и, дождавшись, пока случайные эдемовцы занесут стремянку, аккуратно заменил портрет великого дипломата на репродукцию, иллюстрирующую безумие. Следовало признать, умалишенный Сатурн прекрасно вписался в общий мрачный интерьер. Сделав пару шагов назад, Маргулис бросила на полотно оценивающий взгляд и отстраненно кивнула. – Это подарок одного хорошего друга. Пусть висит здесь как напоминание, – затянувшись, Перри прикрыла глаза в попытке отогнать приятные воспоминания о совместных ночах с Лжепророком. За все семь часов не раздалось ни одного звонка. Ни одной попытки установить контакт. – Вуди… вы похоронили его? – Наши знакомые из крематория приняли нас без очереди и сделали так, как мы просили. Скоро можно будет забрать прах и развеять его над морем или в месте, о котором он мечтал. – Он хотел посмеяться над всеми нами и умолял, чтобы его прах развеяли с крыши Эдема. Чтобы его частички разнесло по всей дороге и, возможно, они попадут на какую-нибудь машину, похожую на ту, от которой он пострадал в прошлом, – драматический момент прервал влетевший в комнату пес, вилявший хвостом и поднимающий лапы в надежде получить ласку от пропавшей хозяйки. – Боже мой, ты хотя бы заботился о нем? – приказав кобелю успокоиться и сесть, она погладила огромный череп и почесала опущенное ухо. – Знаешь, о чем я подумала? Может, мне стоит покинуть клуб? Раз и навсегда? – Тебе стоит хорошенько все обдумать, иначе поспешное решение грозит нарушить твой покой, – юрист, захваченный врасплох, попытался воспользоваться рациональным подходом. Потерять лидера в такой ответственный момент – равносильно уничтожению организации как таковой. – Ты чересчур хорошего мнения о моих способностях. Без тебя я не справляюсь. – Прошу прощения, госпожа, – распахнувший двери Илай наклонил голову в знак подчинения, как старый пес. – Внизу Премьер-министр. Что нам с ним делать? – Впустите, – выдохнув струю дыма, вдова запрокинула голову и размяла плечи. – Вы обыскали его? – получив утвердительный кивок, женщина затушила сигарету об пепельницу и опустилась в главное кресло, предусмотрительно освобожденное. – Какое оправдание своим мерзостям он придумал на этот раз? – Маркус, сложивший руки перед собой, сел по правую сторону от Перри. Вернувшийся телохранитель притаился за углом с заложенными за спину ладонями. Данбар же предпочел закрепить за собой позицию человека, отвечающего за безопасность асов, и подошел к столу. Вчетвером они дожидались незваного гостя. Мастерс, с трудом перебирающий каменными ногами по высоким ступеням, поднялся наверх и, подчеркнуто вежливо постучав согнутыми костяшками в приоткрытую дверь, криво улыбнулся с присущим только ему одному оскалом. Тем не менее, он выглядел скорее как уставший от бойни зверь, а не победоносный кандидат в Президенты. Поприветствовав всех легкой усмешкой, уже не такой озорно-насмешливой, Дуайт без разрешения сел в кресло, приставленное к огромному столу. Отказавшись от предложенных напитков, он пристально рассматривал обстановку, словно почувствовав незримые изменения. Наконец, бегающие карие глаза, лишившиеся ценного для любого политика блеска, сконцентрировались на картине с удручающим сюжетом. Репродукция привлекала больше внимания, чем оригинал из музея Прадо. Было видно, что она произвела на посетителя определенное впечатление, поскольку он нервно переменил одну ногу на другую. – Извините, что пришел без предупреждения, но мне нужно было повидать Вас, – казалось, его не волновало, что за ними наблюдали несколько чужих глаз. Облизав пересохшие губы, Мастерс приложил руку к заросшему щетиной лицу и продержал так довольно долго. – Я лишь хотел Вас спросить: Вы не устали? – расширившиеся зрачки собеседницы говорили красноречивее любой неприкрытой лжи. – Со смерти Гровера прошло чуть больше двенадцати часов, а ощущается как все двенадцать лет, неправда ли? Будто это не наши жизни. Будто кто-то проживает их за нас. – Можно ближе к делу? – настойчиво потребовал Салливан, ничуть не растроганный трагедией двух заблудших душ. – Мы торопимся. – Я окончательно разбит, мисс Маргулис, – проигнорировав невежливость со стороны адвоката, Секретарь смотрел исключительно на хозяйку клуба. – Он не был моим другом. Он причинил мне больше зла, чем кто-либо другой и не раскаивался ни в одном совершенном преступлении. Без преувеличений могу сказать, что он получил то, что заслужил. Но мы с Вами пострадали больше всех. – Вы не лишились собственного брата! Последнего члена Вашей семьи! Вашего клана! – перейдя на крик, Виктория не выдержала и ударила по гладкой поверхности стола. – Вы должны помнить эту боль. Всю Вашу семью репрессировали в начале клановых чисток Резерфорда. Вы же поэтому его предали, да? Когда предложили распахнуть перед протестующими двери Ратуши? – Да, в сущности, я ничем не отличаюсь от того же Гровера. Только я отомстил за свою родню. И я не получил от этого ни грамма удовольствия. А он убивал беспощадно и бездумно, при этом наслаждаясь криками своих жертв. Стоит отдать должное, он никогда не мучил их. Ему нравился сам естественный процесс, – сложив руки в мини домик, Дуайт прислонил кончики пальцев к носу и закрыл глаза. – Он в этом не виноват. Это все Город. – поборов нарастающее изумление, Королева нахмурила брови и слегка нагнулась вперед, принимая угрожающую позу. Ей не хотелось признать, что они оба пришли к одному и тому же выводу неслучайно. – Это не оправдание, но если бы не Город, не его развращающая натура, сулящая несуществующие блага, он бы стал верным сыном страны. И сделал бы ее великой снова. Только власть развращает. Деньги пожирают человечность. И все заканчивается одинаково. – Вы рассказываете это затем, чтобы я скорбела не только по брату, но и по его убийце? – Нет. Я пришел предложить Вам заключить мир, – открыв заплывшие пеленой глаза, Министр с печальным вздохом запустил ладонь в карман и достал оттуда черный пистолет с гравировкой. Перри напряглась, задержав в руках тлевшую сигарету. – Меня обыскали на входе. Магазин пуст. Я озвучил свои намерения и менять их не собираюсь. – положив оружие на стол, Дуайт подвинул его ближе к сидящим. – Это пистолет Вашего брата, найденный в кармане пиджака Гровера там, где вы оставили его тело. Я думаю, будет справедливо, если Вы получите его обратно. – Виктория провела рукой по выгравированной на основной части собачьей голове. – Думаю, на этом наша встреча окончена. Я не собираюсь предлагать Вам союзы и коалиции. Мне достаточно обещания не убивать моих людей на улице, а я, в свою очередь, пообещаю сохранять нейтралитет к Вам и не вредить Вашим людям. – Почему мы должны Вам верить? – вешался Маркус, скептически относившийся к договорам с представителями беспринципной политики. – Вы внедрили в нашу организацию своего человека и стабильно получали информацию о нашей деятельности. Вы подстроили ловушку для второго лидера общины и родственника Виктории. Из-за Вас погибло двое невинных людей, а третий на данный момент госпитализирован в местной клинике. По Вашей вине на площади погибли люди. Тоже невиновные. – Я не собираюсь перед Вами оправдываться, – рявкнул Дуайт, переведя взгляд на законника. – Но я утратил контроль над монстром, в какого превратился Гровер. Очень давно. Я не давал ему приказа убивать людей – нужно было всего лишь зачистить площадь от протестующих, а главной целью всегда оставался Волкер и не смейте говорить, что не были рады такому повороту. Потому что я был более чем удовлетворен. Однако я не посылал Гровера убивать Вашего брата, так как не знал о планировавшейся операции. Можете не верить, но меня вообще не предупредили. Все планы перехвата были согласованы между Брэмом, какими-то агентами в СБР и Боунсом. Повисла гробовая тишина. Казалось, колыхающаяся от слабого ветерка шторка зависла в пространстве. Стрелки часов перестали идти, настукивая неизвестный ритм. Сердца всех собравшихся разом умокли, схлопнувшись в кровяном вакууме. Остался только откровенный шок на вытянувшихся лицах. – А вы не знали? – с не меньшим удивлением осведомился Дуайт, чьи губы растянулись в слегка ироничной улыбке. – Да, Лоуренс Боунс был моим человеком все пятнадцать лет. На самом деле чуть меньше, поскольку он плотно сотрудничал с СБР после сфабрикованного дела, но я выкупил его у одного ныне покойного агента при помощи Гровера. Так получилось, что Вы внесли за него залог, ибо Вас связывали какие-то давние семейные обещания. Не так ли, мисс Маргулис? – она отстраненно кивнула, все еще переваривая услышанное и отказываясь до конца верить. – Что же, я не рассчитывал заполучить в его лице преданного информатора. Он скорее был запасным вариантом. На случай крайней нужды. Вы же знаете, что я не считал Вас своим личным врагом и не собирался Вам мстить. Меня интересовал Волкер и любые средства по его дискредитации. И Лоуренс щедро платил ценными сведениями о ваших инициативах. – пожав плечами, Министр с фатальным равнодушием следил за никчёмными попытками всех присутствующих натянуть хоть какую-то маску. – Но Вашим персональным врагов был Гровер, а он умеет убеждать. Пользуясь моим именем и своим безграничным влиянием в государстве, он узнал о готовящейся поставке оружия и устроил засаду. Не думаю, что его конкретной целью был Ваш брат. Скорее он просто хотел отомстить за уничтоженную карьеру и последующие провалы. Я не буду сознательно лгать и заверять Вас в том, что остановил его, если бы знал о запланированной бойне. Возможно, я бы поддержал эту затею, так как не считаю торговлю с террористами чем-то нормальным, но брата Вашего я бы никогда не приказал убить. Скорее арестовать и выпустить на следующий день. Для меня нет ничего отвратительнее человеческого убийства, если он того не заслужил. И если это не облегчит ему боль. – вспомнив о собственной супруге, задушенной из милосердия, Мастерс прикусил губу и поднялся. – Я вижу, что привел вас в замешательство. Мне показалось, что ваша организация давно выследила предателя, но в любом случае мое предложение остается в силе, – с этими словами он протянул морщинистую ладонь в направлении окаменевшей статуи, когда-то являвшейся живым воплощением Виктории. – Хватит войны. Ей потребовалось меньше минуты, чтобы прийти в себя, затушить сигарету и пожать чужую руку. Покачав головой в непонятном жесте, Секретарь развернулся и вышел вон из кабинета, оставив эдемовцев в глубоком оцепенении. Несколько раз моргнув, Перри взглянула на Маркуса, но тот молча сжимал и разжимал кулаки. Тяжело вздохнув, она поняла, что бремя ответственности все еще лежит на ее хрупких плечах, несмотря на явные попытки отстраниться от клуба. Нереально. Он – неотъемлемая часть ее самой. Переведя затуманенные глаза на клацавшего зубами Илая, Маргулис произнесла всего два роковых слова – Публичная казнь. Прорычав что-то невнятное и совершенно бессмысленное, Данбар рванул с места и вылетел из кабинета. Он готовился к этому моменту всю свою никчемную жизнь, доводя ритуал до совершенства. На приготовления ушло всего полчаса. Забавно, как мало времени требуется, чтобы подготовить человека к смерти. Всем уже поведали классическую историю об изменнике, забравшимся в чужой Эдемский сад. Законы были нарушены. Уставом пренебрегли. Это должно наказываться со всей суровостью. – Я заклинаю тебя – не делай этого! – взмолился Консультант, по пятам следуя за непреклонной вдовой. Впервые в его зеленоватых глазах мелькнула тень необъяснимого ужаса. – Умоляю. Не надо привлекать внимание! Давай сделаем это непублично. Из-за этого доносчика погибло несколько членов общины. А Себастьян боролся за свою жизнь и отчаянно пытался к ним не присоединиться. Так почему бы не отправить взамен его души какую-нибудь другую? Размышляя над этим, Королева спустилась вниз по лестнице и остановилась на одной из ступенек, дабы встретиться с огромной толпой вестников. Собравшись в главном зале, они перешептывались, обсуждая вскрывшиеся факты. Виновник трагедии появился в дверях чуть позже, в сопровождении двух охранников из подразделения Данбара. Медленно проходя мимо бывших товарищей, Боунс послушно шел вперед, сквозь расступающиеся ряды. Все закончится здесь. Он совершил ошибку и обязан заплатить высокую цену. Опершись на трость с золотым набалдашником, Лоуренс не оглядывался по сторонам. Его взгляд был прикован к Королеве, собиравшуюся вынести смертный приговор. Женщина, придерживаясь рукой за перила, нарочито лениво сошла на первый этаж и замерла, пожирая жертву расширившимися зрачками. Все будто застыло. – Лоуренс Бонус, – его имя, оставлявшее на языке металлический привкус, сорвалось с бледных женских губ как богохульное проклятие. – Ты знаешь, почему сейчас стоишь здесь, перед нами. – не вопрос, простая констатация факта. – Ты обвиняешься в измене. – собравшиеся задержали дыхание, боясь пошевелиться и выдать животный страх. Все внимание было приковано к вдове. – Ты предал Эдем… ты предал меня… – слова, произнесенные ледяным тоном, эхом разнеслись по широкому помещению. За ним последовал несмелый ропот. – Я больше не желаю тебя видеть. С этого дня ты не являешься членом Своры. Отныне ты – изгнанник! Свершилось. Роковые слова отпечатались в сознании. Что же, значит, так тому и быть. Он шумно выдохнул и, сцепив зубы, кивнул. Возможно, собственным хаотичным мыслям, а не приговору. Внезапно все смешалось: иллюзия и реальность. Прикрыв глаза на мгновение, Лоуренс облизал пересохшие губы, после чего запустил руку в карман пиджака, застегнутого на все пуговицы, и достал пистолет, заранее приготовленный. AMT hardballer. Ее подарок. С гравюрой в виде золотого пса на рукоятке. Сжав пальцами затвор, Боунс неспешно ослабил хватку, в результате чего оружие упало на красное ковровое покрытие с едва слышным звуком. За ним последовали трость и ключ-карта. Все, что от него останется? На протяжении всего первого акта печальной трагикомедии в комнате царила безмолвная тишина. Почему-то в его ушах стоял громкий звон. Перед покрасневшими глазами выросла белая пелена. Зацепившись взглядом за татуировку-надпись в области запястья, предатель невольно усмехнулся. Она гласила: "Фортуна любит смелых". Он испытал удачу. И проиграл. Фортуна сопутствовала ему больше пятнадцати лет. Когда-то все-таки должен был наступить бесславный конец. Избавившись от последних связующих нитей, как ни странно, отягчающих существование, Боунс почувствовал облегчение. Все равно он уже мертвец. Не стоит предпринимать жалкие попытки ухватиться за жизнь, которую он поклялся положить в выемку алтаря Своры. Клятву он нарушил давно. Исправить что-либо невозможно. К счастью, его не трогали. Не преграждали пути и не останавливали. Лишь расступались и глядели вслед, как беглому каторжнику, опасному преступнику, убийце мирового масштаба. Как он посмел повернуться спиной к Королеве? Ненавистные взгляды, проникающие в душу, прожигающие нутро. Замедленный шаг постепенно перешёл в легкую рысь. Подволакивая ногу, Лоуренс почти бежал. Он не мог вытерпеть их глаз, их хищных оскалов, облизывающихся пастей. Он не мог дышать. Предатель. Изменник. Ты убил их! Ты нарушил правила! Ловушка незаметно схлопнулась. Нужно бежать! У него еще есть шанс! Ускоряясь, мужчина перешел на сумасшедший галоп, разрывающий связки на израненной ноге. Казалось, он никогда не сможет достичь заветной цели – спасительного выхода. Коридор будто бы увеличивался, отдаляя массивную дверь с каждым шагом. Он среди каннибалов, мысленно предвкушающих кровавый пир. Они жадно обгладывали его кости и разливали кровь по чашкам. Вереница равнодушных ликов смешалась в одну едину деформированную плоть. Наконец, звук распахивающихся створок остудил хаотичные мысли, обдувая бледное лицо уличным воздухом. Снаружи накрапывал дождь, барабанивший по безучастным черепицам крыш. Споткнувшись о ступеньку, Боунс вылетел на проезжую часть и упал на колени. Последний живительный глоток свежего воздуха. Захотелось курить. Королева не шелохнулась. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, напряженно вглядывающимся в черную даль коридора. Вплоть до самого выстрела она не меняла позы. Прозвучав в отголосках сознания, тот перечеркнул всю затянувшуюся историю. Вздрогнув, Маргулис несколько секунд вслушивалась в повисшую тишину. Все действительно закончилось. Он ушел красиво. Не возразив, не сорвавшись на крик, не сказав ни слова в свое оправдание. Он принял судьбу и покорился ей. Смущенная толпа оглядывалась, боясь расходиться. Некоторые отправились наружу, чтобы воочию убедиться в полезности Эдемского палача. Перри не стала задерживаться и, снисходительно взглянул на стоявшего позади законника, вернулась в свой кабинет и достала сигареты. Распахнув балконную дверь, она вышла наружу, под беспощадный ливень. Через окно она наблюдала за преображениями инфернального пейзажа. Сатурн пожрал очередного сына. Включив музыку на полную громкость, женщина подошла к специальной стойке и достала оттуда бутылку виски. Ей хотелось отрешиться от происходящего. В комнате остались только лежавшая на ковре собака и невыносимое одиночество. В какой-то момент зазвонил телефон. Она втайне надеялась, что это Джозеф, однако всплывшая фотография Волкера окончательно разбила все тайные надежды на спасение.