Свора

Воистину, я – царь зверей! О, если бы средь подданых не только звери были, Я счастливо царил бы над людьми. Шекспир. "Ричард II."

      В этой стране ничего не менялось. Как и во многих других. Как и во всем мире. Зачем веровать в очередные популистские лозунги и пафосные декламации? Людям скармливали иллюзию, чей запах завлекал миллионы невинных, но вкус заставлял морщиться от ощущения горечи на языке. Силы покидали общество, утрачивающего здравый смысл и рациональное мышление. Впрочем, было ли оно вообще? Деструктивный элемент интеллекта подрывал каноны традиционных общин. Казнь маргиналов и отщепенцев стала излюбленным зрелищем неприхотливой публики. Надо же заглушать голос разума, взывающий к человечности или отголоскам истины. А как еще можно это сделать, если не прибегать к излюбленным методам кнута и пряника? Хотя современная цивилизация быстро озаботилась созданием новой концепции власти. Пытки, ложь, шантаж. Вот фундамент структур, подвергнувшихся новомодным веяниям. Взращивание красивых, но скучных химер. Подмена понятий, перестройка декораций без внесения правок в общий сюжет. Красота заблудшего мира.       Умирающего мира, скатывающегося на самое дно непроглядной бездны.       Думаете, Республика чем-либо отличается от остальных стран? Изменения обходят нас стороной и торопятся найти более гостеприимное прибежище среди демократов или либералов? Кому-то иногда кажется, что оплотом стабильности является коммунизм или его маскирующиеся адепты во всех парламентах. Однако ни один режим не мог похвастаться постоянством своих принципов и догматов. И вы действительно ждете от них светлого будущего? Все везде одинаково. Бедность и голод, страдания и истязания, самобичевания и разрушенные надежды, захоронения талантов и лепрозорий осмеянных Богом планов. Бесчисленное множество банальных вопросов о смысле жизни, повальный отказ воспринимать любые ответы, раннее разочарование в принципах, ярое неприятие общественных устоев и прочие радости короткого существования. А затем – небытие. Печальный финал с не менее отчаянными попытками его приукрасить. Вознести смерть едва ли не к подножию трону Господнего. Бесконечно вещать о ее незыблемости и несокрушимости.       Вся эпоха сконцентрировалась на мрачных предчувствиях и фатальных предзнаменованиях.       Поскольку ничего не меняется, то не лучше ли взять судьбу в собственные руки? Голодные люди, сытая власть. Упование на чудесное грядущее считалось непроходимой глупостью без похвалы и сочувствия. Не желая строить далекое будущее, несчастные голодранцы сосредотачивались на укреплении фантомного настоящего. Поэтому празднословие стало своеобразной подпиткой и заменило потребность в анализе информации. Реальность расщепляли на атомы, но деньги еще не успели возвести в статус масштабно-национального божества. Ограничились локальными обрядами. Это бумажный мир, рыночный балаган. Религиозные убеждения искоренить не так просто. Эта выработанная столетиями привычка, помещенная в рамки благопристойности и ложной морали с извращенными заповедями, плотно окольцевала закоренелых обывателей. Им нравилась игра в праведников, благовидных носителей потрепанных одеяний, скрывающих КГБ-шный погоны и плетку на случай непредвиденных обстоятельств, требующих срочного решения.       Таков эстетизм созерцания жестокости. * **       Став у руля ненадежного судна под названием судьба, патологические неудачники решились не вносить весомый вклад в науку, искусство или медицину. Кроме, разумеется, общепризнанного деградирующего ремесла. Им было проще образовать новую действительность, подгоняя под нее старые понятия чести, совести, преданности или же самопожертвования. Какое кому дело до чести пред ликом сверкающего долларами единобожия? Ни к чему удручаться из-за совести, ибо алчность есть спасение. Преданность не вечна и ценится меньше фритюрницы. А жертвенность ради идей или помыслов – пустая трата жизненных ресурсов. Таким образом получилось поколение людей, прячущих за сверхмодным сленгом нервозность, склонность ко лжи и имитации нормальности. Образ, ничем не отличающий от звериного.       Для таких печальных метаморфоз придумали секты, обещающие вечное блаженство загробных миров. Но на деле требующих надеть пояс смертников и броситься в скопление невинных детей на игровой площадке. Исключительно во имя божества с новым или старым наименованием. Подобные собрания так сильно недооценивают, совершенно упуская из виду истязания хрупкого мозга верующего и податливость его несозревших замыслов. Такими легко управлять, превращая в бесформенные, бездумные массы. Хватающиеся за виллы, топоры, коктейли Молотова и порванные стяги чаще, чем за плуг, тележку или кассовый аппарат. Их работоспособность равнялась нулю, но зато надо было отдать должное их уровню деструктивности, превышающий все мыслимые показатели так называемой нормы. В сущности, нынешние каноны масштабных религий, вопреки их обещаниям и заверениям, имели аналоги повсюду в рассыпающейся поднебесной. По-настоящему расщеплять атомы никто не научился. Всем хотелось красивой сказки о всепрощении, сулящей заманчивую награду. Пора предложить небесным жителям стартап по учреждению наградных медалек для верующих без тени сомнений. Возможно, они смогут обеспечить премию положительными отзывами. Или помогут усовершенствовать унылые посылы о непогрешимости всего светлого, даже с ржавыми, грязными налетами.       Но истинную суть обнажать боятся. Общество еще не готово к таким потрясаниям, а манипуляторы сознания не спешат поджечь тонкие ниточки, прикрепленные к бездумным куклам. Жаль, что он прекрасно разбирался в подобных вопросах, так как сам скрывался под сутаной священника, боясь приоткрыть завесу тайного лика коварного, беспринципного лицедея. Теперь правила резко поменялись, ведь он сам стал жертвой своей лжи, запутавшись в подтасовках вероучений и доктрин. Всех мыслимых и немыслимых. Для него больше не существуют грани между жизнью и смертью, подчеркнутые во всех Писаниях. Дорога в Чистилище размылась. Правда исказилась настолько, что стала правдивой ложью. Приобрела надежный механизм защиты от реальности, достоверности и фактичности. Все пропиталось фальшивой учтивостью и парфюмом отчаяния. С такими фаталистическими размышлениями о грядущем ему следовало бы оставаться в грязной церковной каморке и благословлять паству, а не сидеть на заднем сидении машины фальшивых пограничников между двух блюстителей порядка. Что будет дальше? Его доставят в Республику для судебного разбирательства? Или устроят самосуд где-то на отдаленной цветочной полянке?       Смиренно испросив разрешения поспать хотя бы пару часов, Рокуэлл стал объектом насмешек, но в конце концов получил желаемое и, облокотившись на оконное стекло, погрузился в беспокойный сон. Положившись на телохранителя, усаженного на переднее сидение под надзор начальника всей успешной операции, Пророк из одной ловушки перенесся в другую. Миновав Чистилище, он тут же угодил в Пекло, где бушевали порочные души. Где тлен, грязь и гниль сплелись в единый путь страданий. В этом месте Джозеф умирал и возрождался под пытками тысячи раз. Но не кричал. Не позволял мучителям наслаждаться криками пленника, сливающихся с какофонией отчаянных завываний прочих грешников. Пусть пресловутый король Баал, возомнивший себя владыкой Ада с неограниченными полномочиями, подавится своими изощрённостями! Он ничего не добьется. Лишь улыбки на устах спящего, прикованного цепями к каменными блокам. Рано или поздно все закончится. Он либо очнется в полном смятении и опустошении, либо не выдержит и повалится на сидения с сердечным приступом.       Бесславный финал теократического диктатора.       – Перестань, единственным официальным диктатором Центральной Европы могу быть только я, – раздавшийся из ниоткуда голос принадлежал старому нежелательному знакомому, вальяжно приблизившемуся к импровизированной Голгофе со своей фирменной снисходительной улыбкой. – Ты так ничего и не понял, верно? – огорченно покачав головой, мужчина достал нож и вонзил прямо в череп рогатого безликого садиста с впадинами вместо глаз. Поморщившись от вида брызнувшей крови, Маунтан легко перешагнул через дымящийся труп и уставился на хозяина сна. – Так кто же на самом деле убил короля Баала, мальчик мой? – разломав треснувшие оковы, Кассиус приблизился к сослуживцу и слегка коснулся указательным пальцем его вспотевшего лба. – Пора возвращаться.       Открыв глаза, Рокуэлл с удивлением огляделся вокруг и заметил, что находится в той же машине, посреди безлюдной лесостепи. Размяв затекшие мускулы, он поморщился от ударивших в лицо предрассветных солнечных лучей. Все осталось по-прежнему: серьезность конвоиров, насмешка судьбы и напряженность верного последователя, продумывавшего вероятный план побега. Губы священнослужителя дрогнули в полуулыбке. Они так суетятся. Встретившись с прищуренным взглядом Протектора, не до конца осознающего, с кем тот имеет дело, монах размял шею, после чего и откинулся на заднее сидение и положил обе ладони на колени. Поза смирения. Осталось закрыть глаза и нашептывать губами все известные молитвы, не провоцируя врагов на агрессию или, что еще хуже – на разговоры о тщетности познания разума через бытие. Блаженная тишина продлилась недолго. Главный офицер поудобнее устроил локоть одной руки на боксе, а другой придерживаясь за спинку кресла. Находясь в такой позе, мужчина упорно изучал чужие черты.       – Поверить не могу. Мы поймали великого Отца Джо, неуловимого террориста и сепаратиста, – включив маленькую салонную лампу, от чего большинство сидящих поморщилось, он достал из кармана корочку агента СБР. Вот оно что, они внедрились в стан Гуру и успешно паразитировали внутри организации. – Неуловимый Джо. Как думаешь, нас наградят?       – За особо опасных? Конечно! – подал голос задремавший пограничник, отвернувшийся к окну. – И по квартире могут выделить на берегу моря.       – Мы с Вами лично не встречались, господин Рокуэлл. Мы из другого подразделения, однако не проходило ни дня, чтобы Ваша слава не разносилась по всему южному лагерю. Вы сравнялись в величии с самим Гуру. Но, как и он, Вы скоро никому не будете интересны, – приподняв бровь, Джозеф ничего не ответил. Боль в висках то усиливалась, то отходила на задний план под давлением нужного здравомыслия. – Я так много слышал о Ваших похождения, святой отец. Говорят, Вы насильно забирали детей из семей, чтобы превратить в орудие своей фальшивой веры. Чтобы расширить свой нелепейший культ личности, построенный на лжи. – подавляя смешок от избыточной патетичности солдата с явными поэтическими наклонностями, священник не отклонялся от страгеии спасительного молчания. – И где же Ваш друг Майкл? Или лучше сказать – Михаил? – наклонив голову в сторону, преступник ожидал развязки. – Наверняка были Гавриил и какой-нибудь Рафаил? В такие игры Вы не прочь сыграть, да? Это ведь так воодушевляет. Они считают Вас богом. Думают, что Вы – бессмертны. Затягивает в чудесный мир, да?       – Знаете, что Александр Македонский сказал своим солдатам, когда получил серьезное ранение от стрелы? – наконец произнес арестант в сутане, вызывая удивление присутствующих. Офицер, скрывавший интерес под язвительной ухмылкой, отрицательно покачал головой. – Македонский всего лишь улыбнулся и заявил: “Вот, видите, это кровь, а не влага, которая струится у жителей неба счастливых”. Я вычитал это у Плутарха.       – Сравниваете себя с Александром Македонским? Смело. Вполне в Вашем высокомерном стиле.       – Отнюдь. Я лишь поддерживаю беседу, – пожав плечами, равнодушный ко всему пастор бросил взгляд на окно и задержал его на какой-то отдаленной точке. – А хотите еще историю? Из моего жизнеописания? Она вполне реальна. – не дождавшись ответа, он продолжил: – Пару лет назад я приехал в Столицу, впервые за долгие годы добровольного изгнания. И первое, что я увидел – был маленький грузовой прицеп, весь покрытый холщовой тканью. Поверх нее белой краской нанесли надпись – "Откровение, 16:3". Знаете, что это за стих?       – Что-нибудь о возлюби ближнего своего или подставь вторую щеку?       – Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, как бы мертвеца, и все одушевленное умерло в море, – без запинки изрек Пророк, не отрывая расширившихся зрачков от чужого лица, мгновенно растерявшего весь апломб. – Мой нелепейший культ не считает меня бессмертным, богом или кем-то еще. Он знает, что я могу истечь кровью, – с этими словами Пророк высвободил праву руку из длинного рукава и поднес поближе к свету, демонстрируя россыпь мелких шрамов от порезов тонким лезвием. – Но они также знают, что я утопил в крови очень много врагов моей паствы. – расположенный спереди лик вытянулся и покрылся бледностью. – К слову, может, Вы читали или слышали, что автором Откровения, возможно, является некий Иоанн, который ни раз не встречался с Иисусом? По сути, все его писания – тоже своеобразный фейк. Как и Библия. Она насквозь пропитана ложью и обманом авторства легковерных шизофреников. Так чем мой обман хуже?       – Именно из-за таких отступников и еретиков, как Вы, она стала считаться такой! Посмотрите на себя – сидите в сутане, держите в кармане Писание, пересчитываете бусинки на распятии, – знал бы ты, что этим распятием когда-то задушили человека. – И превращаете все в абсурд! Подменяете понятия. Смакуете весь этот фарс! И пытаетесь наложить Ваш собственный бред на верования и фундаментальные законы! Думаете, что Вы святой? Сочетаете в себе образ Божьего адепта, при этом именуя себя хваленым Баалом, демоном и выродком языческих культов! Разве это не бред шизофреника?       Король Баал мертв.       – Вы тоже подменяете понятия. Пытаетесь навязать несуществующие реалии, – замешательство в глаза собеседника вызвало легкую улыбку на лице уставшего проповедника. – Вы считаете себя героем. Поймали опасного религиозного террориста. Знаете, Вы напоминаете мне другого персонажа из древнего Рима. Хотите услышать третью историю? – поджав губы, агент прищурился, но нервы не выдерживали, заставляя веки непроизвольно дергаться от стекающих капель пота. – Когда-то Гай Юлий Цезарь ужинал в компании друзей, где обсуждалось, какая смерть лучше. Цезарь настаивал – "внезапная". – подняв мутно-серые глаза на предполагаемую жертву, Джозеф чуть улыбнулся, а затем вернулся к исходной позе и углубился в отсчитывание бусинок четок.       – Для статуса будущего смертника по статье о государственной измене Вы очень самоуверенны, – прикусив губу, Протектор окинул преступника опасливо-оценивающим взглядом, словно тот в любой момент мог достать оружие и расправиться с целым отрядом. – Мы же его обыскали, да? – последовавший ответ серьезно расслабил блюстителя порядка. – И Библию у него осмотрел? Извините, святой отец, я до сих пор под впечатлением от того фильма. ***       – Сейчас половина восьмого утра? Включите, пожалуйста, радио. Я не хочу пропустить утреннюю службу, – переглянувшись друг с другом, охранники усмехнулись, но просьбу выполнили. Легкие помехи резанули слух, однако сквозь них постепенно пробивались песнопения. – Благодарю. Господь оценит ваш поступок по достоинству.       – Доброе утро, Вавилон! – воодушевленный крик прервал возмущенного офицера на полуслове. – С вами Бенни Безземельный! Напоминаю: Безземельный – потому что наша антиправительственная радиостанция старается не выдавать своего местонахождения! Хотя Республика уже не в состоянии угнаться даже за этой чудесной реальность, с тех пор, как их Президент раскрасил главный кабинет своими мозгами и тем самым очертил для кандидатов все красные линии предвыборных программ. А знаете, в чем заключается главная ирония? После выборов мы будем зависеть либо от женщины, либо от еще одного нестабильного социопата. Выбор, который Республика заслужила! – выждав пару секунд, ведущий, не меняя манеры речи, вернулся к прерванной теме: – А теперь помолимся, братья и сестры, за успешный исход дебатов Джо Байдена и Дональда Трампа. Ибо дебатов в Республике нам не увидеть в ближайший промежуток времени под названием никогда. Но а я хочу передать привет нашим братьям во Христе и напомнить одну простую истину. Скажу словами классика из нашего мира: "мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать". Ну а пока вы перевариваете, я бы хотел пожелать каждому низкой температуры и хорошего настроения. А сейчас давайте вместе помолимся нашему небесному Отцу…       – Какой-то бред, – выключив неугомонного диктора, солдат едва не ударил по магнитоле, после чего повернулся к арестанту. – Это что, какой-то современный формат проповеди?       – Нет, это обычное напоминание о том, кто мы такие, – Рокуэлл вдохнул спертый воздух полной грудью. Неужели он понял это только благодаря глупой религиозной пятиминутке? Упоминание о Виктории, явно попавшей в ловушку политических хитросплетений, пробудило нечто глубокое, доселе омертвевшее и атрофировавшееся. – Мы, сильные… Верно, брат мой?       – Верно, отец Джо, – отозвался хранивший молчание телохранитель, расположившийся рядом с главный Протектором на переднем сидении. – Прошу прощения. Вы не могли бы разрешить мне выйти с целью удовлетворения мирских потребностей?       – Черт возьми, да вы все действительно говорите, как ангелы из сериала Сверхъестественного? И как Ваше Преосвященство умудрились промыть этим татуированным кретинам мозги? Кто-то из них сможет дать показания и ошеломить весь мир подробностями иерархических устоев всей это клоаки? – побарабанив пальцами по рулю, мужчина не мог успокоиться. Он предчувствовал, что за всеми этими абсурдными играми в смирение кроется нечто подозрительное. – Но отказать в такой просьбе кажется кощунством. Тем более, мне нужен всего один повод, чтобы быстро лишить Вас единственного сторонника, святой отец. – продемонстрировал быстро извлеченный из кобуры пистолет, конвоир оскалился и велел второму заключенному медленно выйти наружу. – Без глупостей. Я буду стрелять без предупреждения и наповал.       Предварительно постучав в окно, офицер предупредил третьего соратника о том, что из машины выводят особо опасного субъекта. Еретик беспрекословно исполнял команды и не делал резких движений. Уводя надзирателей поглубже в лесную местность, он таким образом выигрывал для своего патрона время. Оставшись наедине с полусонным охранником, Джо не вынашивал планы побега. Его волновал услышанный стих, всколыхнувший нарушенное равновесие в подсознании. Расправив плечи, монах повернул голову в сторону настороженного военного, державшего руку на рукояти оружия. Усиленно скрывая нараставшую тревогу, тот поглядывал в окно в надежде на скорое возвращение соратников. Где-то внутри он успокаивал себя тем фактом, что преступника тщательно обыскали. Ошибки быть не может. Прикрыв глаза, Пророк незаметно запустил руку в задник испачканного ботинка, оказавшегося на уровне бедра из-за изогнутой ноги, и осторожно потянул спрятанный предмет наверх.       Лезвие блеснуло, поймав лучи солнца. Натренированный профессионал едва ли понял, что стало причиной его смерти. Зажав рот противника рукой, Джозеф всадил нож в чужое горло почти по самую рукоять. Солдатская привычка хранить в труднодоступных местах любые средства защиты была единственной частью прошлого, на которую пастор не жаловался. Дождавшись, пока глаза умирающего не затянутся белой дымкой, а тело не перестанет биться в судорогах, он забрал из закостеневших пальцев пистолет и, не мешкая ни секунды, вырвался на свежий воздух. Двери не заперли. Такую ошибку могли совершить либо дилетанты, либо самонадеянные кретины. Ощущение твердой почвы под ногами выбило пошатывающегося монаха из колеи, но отравляющий кровь адреналин вынудил ринуться вперед и несколько раз выстрелить в расплывчатый людской силуэт.       Вторая смерть.       – Сука! – шокированный офицер пригнулся с поднятым оружием, однако мощный удар по спине уложил его на месте. Захрипев, он почувствовал, как сверху навалилось чье-то тело, орудующее кулаками. – Твари… сраные фанатики… – получив очередной удар по ребрам, мужчина выдохся, а затем оказался перевернут лицом к тусклому небу. – Ты…       – Я же говорил, Бог не даст меня забрать, – опустившись на колени, Отец вздохнул и приложил указательный палец к собственным губам, призывая агента замолчать. – Господь не любит тебя. Не так, как я любил свою паству. – поднявшись с колен, Рокуэлл прошептал слова молитвы и, не меняя позы, нажал на спусковой крючок. Оглушенный союзник отпрянул в сторону и осенил себя крестным знамением, пока священник рассматривал испачканную сутану. Из пробитого черепа вытекала кровавая жижа вперемешку с кусочками мозга. Легкое наказание для шпиона. Другие протекторы заключили бы троих предателей в подвале и избивали до потери пульса. Сегодня их счастливое утро. Пошарив в карманах специализированной одежды, Отец достал телефон, но дозвониться до связного не смог – связь дарила лишь отвратительные шипения. – Сколько ехать до города?       – К десяти часам должны быть там.       – Хорошо, – не до конца оправившись от стоявшего в ушах звона, Джо осмотрел оба автомобиля. – Избавься от нашей машины. Поедем на их. Привлечем меньше внимания. – кивнув, сектант поспешно перенес вещи из одного багажника в другой и отогнал белый примечательный транспорт с наклейкой ОБСЕ. – Как только вернемся на проезжую часть, нужно будет связаться с приходом. А лучше – с Гуру. У меня дурные предчувствия.       Молча согласившись с предположениями духовника, безбожник вдавил педаль акселератора в пол и плавно тронулся с травянистого холма, оставляя следы шин на земле. Расположившись на заднем сидении, Джозеф сцепил распятие между пальцами и задумчиво постукивал по бусинам. Несмотря на ворох враждебных предзнаменований, погода радовала отсутствием летнего зноя. Отключившись от разлагающегося внешнего мира, монах уделил внимание пейзажам за окном. Впадая в легкую дремоту, он опустил подбородок на грудь и сосредоточил затуманившийся взор на фигуре распятого Иисуса, при это вслушиваясь в монотонное дребезжание колес. Спустя пару минут, показавшихся вечностью, полусонный Рокуэлл подскочил и припал к оконному стеклу, за которым, как ему почудилось, промелькнули черные тени. На первом перекрестке их встретили призраки прошлого. Среди них оказался незнакомый мужчина в белых одеяния, закованный в цепи.       Выставив ладони вперед, он взывал к каждому путнику.       – Ты прочел весь Ветхий Завет, мальчик мой? – долетевший с переднего пассажирского сидения голос окончательно разбудил Пророка. Он поднял голову и встретился взглядами с командиром уничтоженного республиканского подразделения Кассиусом Маунтаном. – Помнишь причту про Иосифа, сына Иакова? Родные братья его предали и продали в рабство в Египет. Но там он не сгнил в темнице как приблудная собака, а стал наместником фараона и облегчил существование всему еврейскому народу, включая своих братьев. Впрочем, учитывая старания Моисея, я не уверен в том, что дело Иосифа оценили по достоинству. Но такие серьезные политические фигуры всегда подвергались несправедливым обвинениям. Взять хотя бы меня.       – Что ты здесь делаешь?       – Боже, это единственный вопрос, который ты хочешь задать? – искренне возмутился Всеотец. – Я же рассказал тебе поучительную историю и ты не вынес из нее никакого урока? Для кого тексты писались? Пора пробудиться!       Очнувшись, Рокуэлл закашлялся и едва не ударился лбом о спинку переднего кресла. Над ними, с разрывающим воздушное пространство ревом, пронеслись пять истребителей. Их маршрут не вызывал сомнения – они направлялись в город. Подавив иррациональное желание выхватить из кармана телефон и позвонить Виктории, Джозеф приказал водителю увеличить скорость. Им не обогнать профессиональную военную технику, но наверстать упущенное время они могут. Серия взрывов оборвала дальнейшую цепь рассуждений. Мгновенно среагировав, фанатик ударил по тормозам и свернул на обочину. Поглощенные зловещей тишиной внутри салона, еретики долго не могли прийти в себя. Наконец, лжепророк надломленным голосом попросил двигаться дальше.       Их не удивило, во что превратился некогда крупный город после серии точечных атак. Утопая в адском пламени, хаотично расползшемся по ряду соседних улиц, пожирающему ветхие крыши зданий, центральная площадь скрылась за стеной серо-черного дыма. Дома обрушивались, уходили под землю, сгорали дотла и превращались в обугленные булыжники с треснутым стеклом и балками. Повсюду свирепствовал едкий дым, сопровождаемый опасными огненными лавинами.       Свернув на проселочную дорогу, автомобиль пограничного контроля припарковался как можно дальше от выжженного города, носившего типичное название для обычной непримечательной зоне на карте. Выбравшись наружу, священник ужаснулся. Его окровавленная сутана вписалась в общее полотно масштабной трагедии. Если бы кто-то стоял неподалеку с камерой и сумел бы поймать этот воистину трагичный момент, то получил бы Пулитцеровскую премию. Крики, плач, звуки выстрелов, гротескный звон колоколов – все смешалось в едином олицетворении тартара. Опустившись на колени, пастор, казалось, впервые за всю свою жизнь впустил молитву в сердце, изрезанное цинизмом и безверием. Перед ним явственно маячила разрушенная империя, резко преобразившуюся в кучу пепла. Грандиозные планы отныне похоронены под завалами трущоб.       – Кто стреляет? – не понимая, что происходит, лидер секты вглядывался в непроницаемую тьму, но видел лишь бегущих в панике гражданских, выпрыгивающих из мрачного ореола. – Кто отдал приказ стрелять?       – Отец Джо! – полуобнаженный еретик, бежавший по небольшому склону, моментально упал на землю в знак уважения перед пропавшим наставником. – Мы не могли с Вами связаться. Нужно срочно увести Вас отсюда! – поднявшись на ноги, Рокуэлл грозно взглянул на мужчину, призывая продолжить: – Протекторы подняли мятеж. Они расстреляли почти всех командующих и начали отстреливать наших людей. Нам пришлось отступать с большими потерями.       – Что случилось с Гуру? – оборвав доклад верного приспешника, проповедник задал важнейший вопрос, на который так боялся получить ответ. – Где он? Отвечай мне, Гавриил.       – В живых остался только Мародер, по чьему указанию казнили всех остальных. Это произошло…       Не дослушав до конца, уставший Джо развернулся и побрел в строну мормонской церкви, когда-то приютившей заблудшую душу неверующего пророка. Удивительно, но обстрел не отразился на ее карикатурных башенках, увенчанных маленькими золотыми статуями ангелов. Оказавшись на безопасном расстоянии от разворочанного центра, пристанище религиозной общины изящно дополняло упадническую картину Апокалипсиса. Открыв выломанные мародерами двери, Отец прошел мимо раскуроченных перевернутых деревянных скамеек и разбитых каменных скульптур, валявшихся в причудливые позах с отбитыми головами и конечностями. Солдаты изначально искали его, но потом уступили порочным инстинктам среднестатистических бандитов, проявлявших свою гнилую сущность на любой гражданской или национальной войне. Комнатка с мраморной купелью, сокрытая от лиц непосвященных, была полностью разгромлена. Из громадной трещины в отверстии вытекла вся вода, смешиваясь с грязью на белоснежном полу. Осмотревшись, лидер Предвестников не мог сдержать разочарованного вздоха: последний оплот приятных воспоминаний сравняли с землей и ниспровергли из-за людской низменности.       – Какое печальное зрелище, – опершись спиной на пошарпанную колонну, призрак Маунтана мысленно оценивал результаты происков безжалостных к произведениям искусства солдат. – Я же говорил о том, что военные – народ ненадежный.       Проигнорировав слуховые галлюцинации, монах подошел к опустошенной купели, вспоминая о лучших моментах собственной жизни, связанным с этим местом. Их с Викторией связь достигла абсолюта, стала квинтэссенцией романтического зазеркалья. Несуществующая реальность была не менее любима, чем кратковременные миги счастья. Эдакое безвременное подпространство. С особыми привилегиями. Оторвавшись от бездонной пучины памяти, Джозеф впервые заметил висевшее под одной из двенадцати ниш прямоугольное зеркало, завешанное плотной материей белого цвета. Откинув часть полотна, мужчина увидел перед собой изможденное, постаревшее на несколько лет лицо с неухоженной бородой и растрепанными жирными локонами. Он провел в пути всего шесть часов, но по итогу потерял больше энергии, чем за четверть века проповедей. ****       – Погляди на себя, мой мальчик, – очутившись подле обессиленного пророка, упершегося лбом в отражающую поверхность, дух опустил тяжелую ладонь на подрагивающее плечо мученика. – Отчаявшийся, заблудший сын. Путь праведника воистину труден. И ты, наверное, думаешь, что Отец Небесный оставил тебя. Хотя ты и молился, и посыпал голову пеплом. – сцепив зубы, Джо обхватил деревянную раму дрожащими руками. Распятие вжалось в посиневшую кожу, оставляя характерные крестообразные следы. – Искра человечности в тебе еще не до конца угасла. Наоборот, она засияла с новыми силами, даря долгожданную надежду. Пожалуй, я единственный человек, который знает о твоей сентиментальности. – зарычав в гневе, Рокуэлл ударил по стеклу, образовав неглубокую трещину поперек блеклых глаз. – Мир погибает и ты ничего не сможешь с этим поделать. Однако в нем еще есть люди, нуждающиеся в помощи. Тебе есть, кого защищать. – задержав дыхание, Джо пристальнее всмотрелся в собственные отзеркаленные черты. – Ты так хотел видеть во мне отца, что сам стал называть себя так же. Отец Джо или Всеотец. Так уж ли велика разница? – усмехнувшись, Кассиус наконец добился того, что молчаливый собеседник обернулся и встретился с ним взглядом. – Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных. И не себе угождать. Следует признать, апостол Павел хорошо упражнялся в красноречии. А еще он забивал христиан камнями. Кумир, достойный твоего пути перерождения.       – Отец! – прервавший внутренний монолог сектант ворвался в просторную келью, при этом держа наготове висевший через плечо автомат. – Мы обнаружили Мародера неподалеку. Он сбежал из города, но нам удалось выследить его у взлетной полосы и задержать на борту самолета. Что прикажите делать?       – Принеси мне горячей воды и бритвенный станок, – несмотря на откровенный шок безбожника, через пятнадцать минут все необходимые принадлежности были доставлены. Сосредоточив все внимание на процессе бритья, проповедник отрешился от всего жуткого мира. Волос за волосом. Через полчаса плавных, методичных движений покрасневшая кожа на подбородке показалась из-под густой бороды. За ней следующий участок в области щек. И так до тех пор, пока не остались едва заметные серо-голубые отметины. – Дай нож. – не рискнув сбрить волосы полностью, Рокуэлл лишь значительно укоротил их. Таким образом от блаженного адепта Божьей веры не осталось ничего за исключением тоскливых глаз. – Сколько голубых касок мы изъяли со складов? Сколько человек можем ими снабдить? – ответ, вопреки заниженным ожиданиям, впечатлил. – Зачистите всю территорию от протекторов, затем переоденьте предвестников в военную форму и отступайте от городских границ. Уходите вглубь лесов, стараясь не привлекать излишнего внимания. Организуйте там временную базу и ждите от меня дальнейших распоряжений. Все ясно? – собравшиеся фанатики синхронно кивнули.       – Что нам делать с Мародером?       – Приведите ко мне, – трусливый алкоголик с трясущимися руками и красным, пропитым лицом дерзнул пойти против законов общины. Он всегда производил впечатление ненадежной гадюки с замашками псевдо-комиссара советского разлива. Говорили, что после казни лидеров сопротивления, инициированной самим беларусом с подачи агентов внешнего влияния, он велел называть себя новым Гуру или скромно – Главнокомандующий. С такими успехами можно было принять титул Императора или Короля. Чего мелочиться?       – Лжепророк! – истошный вопль слабодушного существа эхом разнесся под сводами храма, все еще считавшегося непорочным. Выйдя из мрачного помещения, преобразившийся лидер секты окинул беглеца презрительным взглядом. – Эрра… Баал… ты жив… какая радость! Я боялся, что… всех потерял! Но ты жив! – насильно усаженный на колени, седой мужчина молитвенно сложил ладони перед подобием божества, вершащего правосудие. Джозеф тем временем резко перевернул одну из скамеек и сел сверху, слегка поддавшись корпусом вперед. – Это все республиканцы! Это они устроили! Это они виноваты! Но христианская мораль ведь учит прощать, да? – пальцами монах пережимал маленькие бусинки деревянных четок. Пытался успокоиться. – Я православный… плохо разбираюсь в католичестве… ты же католик? Значит, ты не будешь мстить? Мы же просто не ведаем, что творим… – нахмурившись, священник подтянул под себя ноги и выпрямился. Ему хотелось публично вынести смертный приговор и насладиться выражением ужаса в глазах этого поганого разжиревшего ублюдка. Но вместо этого он отвернулся и махнул рукой. – Спасибо тебе! Ты истинный милосердный Король Баал… нет, ты лучше… ты сам Господь!       Возлюбленные, никогда не мстите за себя, но оставьте это на гнев Божий, ибо написано: месть – моя, я отплачу, говорит Господь.        Если он Бог – ему и мстить. *****       Медленно отползая назад, Мародер отважился повернуться спиной и, заискивающе согнувшись, сделать осторожные шаги в направлении выхода. Он не прошел и половины пути, ощутив легкий купол угрозы, повисший в воздухе. Не успев обернуться, солдат рухнул на каменный пол под ударом в затылок, но встать так и не смог – чье-то колено уперлось в спину. Не раздумывая о методах, Пророк накинул ему распятие на шею и потянул вверх, сжимая у основания креста. Хватило пары минут, чтобы все закончилось. Тело несильно трепыхалось. Опасения вызывал материал четок, способный рассыпаться и продлить жизнь никчемного паразита. Впрочем, сомнения не оправдались. Четки оказались на удивление прочными. Пятнадцать лет прошло, но сюжет не изменился. Какая примитивщина. Рокуэлл вспомнил о первом грехопадении божественного артефакта, оскверненного убийством. Тогда в жертву был принесен брат по оружию, друг. Теперь – враг. Осознав случившееся, Джозеф стремительно выпустил плотный шнур из вспотевших ладоней и повалился на бок рядом с трупом.       – Отец Джо, – подошедший сзади сектант сжимал в руках телефон. Связь держалась на уровне взаимного безмолвия из-за разрушенных сотовых вышек, но отдельная информация все же как-то просачивалась. – Нам сообщили, что в Республике произошла серия терактов. Пока что никто официально не прокомментировал случившееся, но уже начали звучать обвинения в наш адрес.       – Что? Это не входило в первоначальный план… – пробормотал служитель креста, пришедший в себя и выдернувший четки из-под массивной туши. Маунтан бы им гордился. Стать тем, кого ты ненавидел больше всего.       – Один из наших отрядов обнаружил еще одного выжившего командира. Фельдмаршал. Вы его помните? – память услужливо подкинула образ немца (или австрийца), с легкостью вошедшего бы в партийную элиту Третьего Рейха, настолько утонченными были его арийские черты. – У нас есть сведения, что он не принимал участие в расстреле.       – Это решать мне, – оборвал Джозеф, при этом оплетая запястье четками, возвращая все на свои места, восстанавливая душевный и физический баланс. – Что сделали с телами казненных? Куда их дели?       – Мы отведем Вас туда. Это недалеко, около радиовышки.       – Приведете ко мне немца, – кивнув, фанатики благоговейно расступились перед лидером. Где-то у самого выхода наружу он остановился, бросил прощальный взгляд на временное убежище массового террориста и неудержимого сепаратиста. Не позволяя себе тосковать по утраченному Раю, он последовал за телохранителем в сторону невысокого холма, находящегося в отдалении от главного места побоища. На фоне гремели выстрелы, звучали крики вперемешку с окриками солдат. – Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных… мы, сильные…       Защищенный со всех сторон вооруженными безбожниками в бронежилетах, Рокуэлл без помех добрался до искореженной радиовышке и замер в нерешительности перед увиденным. Черные силуэты, болтавшиеся на железных балках, по мере приближения к объекту становились менее расплывчатыми. Шесть подвешенных на веревках тел, чьи лица были закрыты полиэтиленовыми пакетами, раскачивались при малейших порывах ветра. Вокруг кружили изголодавшиеся вороны, одновременно напуганные взрывами и привлеченные запахом свежей плоти. Закрыв глаза, Джо не выдержал и отвернулся. Он только что задушил человека, но не смог противостоять рвотным позывам при виде висельников. Узнать их было тяжело, почти невозможно. Но армейские ботинки Лукаса с высокой шнуровкой часто становились предметом обсуждения и восхищения. Мелиссу выявить было несложно – среди грузных фигур лишь одна напоминала женскую. Схватив распятие, Отец прижал его ко лбу и, в очередной раз упав на колени, громко закричал. Как глупо. Их могли выслеживать, держать на мушке и дожидаться удобного момента. А крик выдает позицию.       Бог не заберет его.       – Как это произошло? – что он скажет Виктории? Как оправдает бездействие?       – Их заманили в муниципалитет, застали врасплох, отвезли в лес, расстреляли и повесили, – этот голос из другого мира. Такой безупречный, лишенный всякого акцента. Оглянувшись, Отец Джо зациклил взгляд на безукоризненно правильных чертах лица пленного Фельдмаршала. Воистину удивительная нация – даже в условиях масштабного хаоса их костюмы оставались идеальными. Наглаженными, чистыми, будто с витрины. Даже сейчас, закованный в наручники, окруженный солдатами немец был преисполнен достоинства. Его либо пошлют на виселицу, либо пощадят. Так зачем же суетиться? – Флаг Республики прикрепили в назидании остальным.       Подняв голову, сектанты заметили развевающийся бело-голубой стяг. Символично. Ведь данные цвета ассоциируются с миром, как и вышитые на них скрещенные перья. Неудивительно, что гниющий изнутри Город издевается над всей системой жизненных ценностей. Нивелируя само понятия добра, он пронизывает его материями, сотканными из рафинированного мрака. Философия ненависти к огромному железному монстру с белоснежной Ратушей вместо сердца возникла после возвращения с войны. Возлагая большие надежды на бездушную машину, будь готов стать ее первой жертвой. Даже, если ты работаешь на нее в качестве знаменосца доброй воли.       – Мы нашли их личные вещи. Их не успели сжечь, – один из охранников подошел поближе с крупной спортивной сумкой, в которой валялись телефоны, оружие, личные талисманы, пачки сигарет, купюры, монеты и фотографии. Рокуэлл сразу узнал смартфон Мелиссы – на обратной панели была прикреплена наклейка в виде песочных часов – официальная символика клуба Эдем. С очевидным почтением к умершей, мужчина достал предмет и, проведя пальцем по экрану, тут же вошел в систему. Кокс не нуждалась в паролях, так как постоянно меняла средства связи, но этот телефон содержал несколько личных номеров: родственников, близких друзей и внезапно понадобившихся важных шишек из правительства. – Что прикажите делать? – игнорируя вопрос соратника, духовник зашел в последние входящие и увидел имя Виктории. Казалось, по слабому телу прошелся весь электрический заряд вышки. – Святой…       – Он должен висеть вместе с ними, – кивком головы указав на бесстрастного Фельдмаршала, не сразу понявшего смысл сказанного, священник отошел в сторону и попытался вновь набрать тот самый номер. Раздражающее молчание, затем пару коротких гудков и четыре обнадеживающе длинных, но по итогу – ничего. – Проклятие. – разозлившись, он сжал трубку в пальцах, угрожая оставить трещины на стекле. – Почему он еще жив?       – Он хочет сказать…       – С каких пор ты проявляешь сочувствие к военнопленным и оспариваешь мои указания, Гавриил? – злоба копилась слишком долго. Взорвавшись, он был готов растерзать нарушителя дисциплины, но его останавливали вполне логичные опасения за свою жизнь. Предвестники в любой момент могут убить Отца прямо здесь, заразившись общими предательскими настроениями или просто раскрыв себя как агентов Республики-Запада. – Ну и?       – Вы совершаете ошибку! – вмешался Фельдмаршал, протягивая руки в наручниках прямо перед собой, полностью повторяя позу святого Иосифа на перекрестке. – Мародер считал меня соратником и потому предупредил о готовящейся засаде. Но я не имею никакого отношения к измене. Я невиновен.       – Ты должен быть на их месте, – вытащив из кармана заряженный пистолет, ранее отобранный у трупа служителя безопасности, Рокуэлл не подозревал, насколько нестабильно его состояние. Направив оружие на заложника, он целился прямо в голову. – Если враг твой голоден, накорми его, если хочет пить – дай ему что-нибудь выпить. Если хочет смерти – помоги ему встретиться с Господом. ******       – Если Король Баал не получит…       – Короля Баал нет, – с уверенностью человека, поборовшего своих демонов, заявил Лжепророк, но тут же отвернулся, привлеченный миражом, пробивающимся сквозь завесу черного дыма. В нем угадывались очертания взлетно-посадочной полосы. Что происходит? Иллюзия? Но он же убил его…       – Может, у него спросим? – замерев на месте, Джозеф закусил губу и резко обернулся, встречая насмешливый взгляд старого друга, ничуть не изменившегося с их последнего рандеву во сне. – Иногда так приятно видеть страх на твоем лице. – обойдя жертву по кругу, безрогий, очеловеченный зверь то прищуривался, то усмехался. – Ну же, поговори со мной. – выпрямившись, монах упрямо вздернул подбородок и сосредоточил внимание на невидимой точке вдали. – Я тебе так не нравлюсь? Перестань. Кто был твоим близким другом в последнее время? Ходят слухи, что вы с умалишенным диктатором навели шумиху на Той Стороне.       – Это все неправда. Ты – плод моего воображения, – перебирая бусинки четок между пальцами, бормотал священнослужитель. – Всего лишь последствие…       – Лекарств, недосыпа, средств массовой информации? – посмеявшись, галлюцинация отставила одну ногу в сторону, опираясь носком туфли на камень. – Брось. Это равнодушно даже для тебя. Пройти через многое и теперь все отрицать? Так бессердечно. – замолчав на мгновение, монстр, порожденный больной фантазией, продолжил: – Мне всегда это в тебе импонировало. Ты весь такой неприступно благочестивый, гиперболизировано богобоязненный, нарочито отрешенный. Когда в действительности ты прикрывался моим именем, чтобы наружу не всплыл тот отвратный факт о том, что последние несколько лет ты провел в бойне.       – Я помогал людям…       – Что тебе, выходцу из элитного класса, знать о потребностях простых смертных? – став напротив жертвы, мнимое божество оказалось на голову ниже. Однако прищуренные глаза черного цвета с легким коричневым отливом пожирали все без остатка, разрушая мнимые границы физических преимуществ. – Нет, тебя интересовала только власть. Она тебя преображала. Подпитывала. Ты позволял себе снисходительно рассуждать о том, какой тяжкий крест ты несешь. Хотя на деле ты пожинал плоды своего призрачного величия. Ты осуждал мораль как блуд, превращал святых в иуд. Карал невинных по своим законам. Или прощал никчемных, порождая беззаконие. – обходя незначительные препятствия, оратор кружил вокруг застывшего пастора, додавливая и добивая. – Ты верил в свой высокий дар. И блаженствовал под возгласы неумной толпы, расточавшей тебе незаслуженные любовь и почтение. Но они даже не были достойны стать людьми, правда? Твоя колоссальная, непомерная по всем меркам жадность превысила все смелые ожидания. Но тебе, похоже, все равно.       – Скажи мне то, чего я не знаю, – такое равнодушие в голосе поразило самого верховного. – Мы не в состоянии что-либо изменить. Мы же в ловушке.       – Нет, ты уже вне клетки. Ты не здесь, – пораженный собственной догадкой мираж приблизился. – Значит, ты все же возлюбил ближнего своего? – Рокуэллу потребовалось пара секунд, прежде чем утвердительно кивнуть. – Жаль. Мне будет так не хватать твоих проповедей. – не затягивая паузу, тварь медленно подняла руку и протянула в направление неподвижного Пророка. Тот не собирался играть в вежливость, но что-то заставило его ответить на рукопожатие. В итоге Джозеф почти сразу ощутил боль в запястье, пронзившее все тело и вынудившее постепенно опускаться на согнутых коленях вниз. – Знаешь, в чем суть? Ты осознал свои грехи, но так и не понял главного – это ничего не изменит. Каждый раз, глядя в зеркало, ты будешь видеть мое лицо. До тех самых пор, пока я лично не приду за тобой. – наконец выпустив заложника из цепкой хватки, верховный взглянул на него снизу вверх и произнес: – А теперь прочь из этого мира.       – Святой отец! Святой отец, очнитесь! – возгласы телохранителей и попытки поднять упавшего на землю Пророка не увенчались особым успехом. Пока он сам не распахнул глаза и не втянул ртом избыток воздуха, отчего закашлялся. – С Вами все хорошо? – непонимающе оглядевшись, монах с трудом перевел дыхание. – Вы убили Фельдмаршала, а потом потеряли сознание.       – Я не терял, – отказавшись от помощи в виде подставленного локтя, Рокуэлл самостоятельно, с подчеркнутым достоинством, поднялся на ноги и отряхнул сутану. – Меня призвал Создатель для разговора. У него было важное сообщение. – почтительно склонив головы, легковерные солдаты больше не ставили под сомнение божественную власть лидера. А сомневались ли они вообще? Или все происходившее – не более, чем видение? – Он что-то говорил?       – Вы застрелили его раньше.       – Мне нужно вернуться в Республику, Гавриил, – спустя минуту заключил проповедник, прижав ладони к грудной клетке. – На машине я не успею. Потрачу слишком много времени…       – Самолет Мародера, – вперед выступил один из безбожников, весьма кстати вспомнивший про надежное средство спасение. – Мы сбили пару истребителей, но в небе может быть небезопасно и велик риск не добраться до Столичного аэропорта.       – Его кто-то ждал. Значит, опасность минимальная.

Офис генерального прокурора, улица Маркиза Шакса.

      Взрывы гремели один за другим. В какой-то момент уже стало невозможно подсчитать, сколько их было в общем количестве. Насмерть перепуганные горожане бегали по мостовой, уцелевшим улицам и в панике перелезали через нагромождения обломков зданий. Другие падали на землю и громко молились, воздевая руки к разверзнувшимся небесам, всасывающим черные дымные потоки. Остальные люди устремлялись в подвалы, погреба, подземные люки и на чердаки. Хаос захватил умы жителей сильнее, чем пропаганда национальных каналов. Связь прерывалась. Где-то раздавались сирены машин скорой помощи. Санитары без масок выбегали из автомобиля, но не могли сориентироваться в общей суматохе и исчезали за завесой пыли. Полицейских расстреливали внезапно пробудившиеся бандформирования, растащивших половину брендовых магазинов. Во власти анархии человеческие существа становились похожи на животных, которыми и являлись. Обнажая истинную натуру, покрытую налетом первородного греха и звериного начала, народ не смел больше взывать к искусственно созданным богам демократии. Не имел право запятнать их честные помыслы своими вульгарными просьбами о честном правительстве.       Судная ночь, пожиравшая все шаткие социальные контракты, разрасталась. Нелегальные группировки, до этого организовавшиеся за пару минут, истребляли все живое вокруг. Насилие процветало. Сама Преисподняя ужаснулась бы от увиденного. Вон там какие-то шуты висели на потешном столбе. В другом конце рабочего квартала, изуродованного воронками от бомб, развевался усеянный следами от пуль флаг. Напоминающий о победе великой Революции белых. Непоколебимо взирающий на свои порождения, не оставляющих от ее наследия и камушка. Всегда найдутся недовольные и в порыве маргинального экстаза придумают различные заумные термины вроде конформизма, контркультуры, гештальта и прочей ерунды для оправдания своей несостоятельности в злобном, жестоком, грубом мире неисполненных надежд. Все борцы за справедливость рьяно отстаивали равноправие, расовый паритет, честность, прозрачность – в общем, все те качества, которые так быстро забылись под давлением вседозволенности и беззакония. Так раскрывалось лицемерие, мировые заговоры и пропитанные фальшью общественные социальные движения за права всех и одновременно никого. Серьезно. Стоит немного ослабить поводья, и лошади рванут в бездну.       Зато с прогрессивными мыслями о либеральной демократии. *******       Возможно, генеральный прокурор оценил бы эту лексическую эквилибристику, если бы не упал навзничь после первого неожиданного взрыва (хотя никто не ожидал и последующих). Потеряв сознание, он побывал на грани умопомешательства и расстройства. Однако смерть почему-то не рискнула присоединяться к этому триолизму. Посчитала себя слишком чистой для извращений, присущих блюстителю законодательства. Приподнявшись на подрагивающих локтях, Хьюго едва нашел в себе силы пошевелить другими частями тела. На первый взгляд все цело. Но левая нога не поддалась. Чертыхнувшись, он перевернулся на спину и осмотрел рану. Кровоточащую, очень глубокую и болезненную. Кто бы мог подумать, что ранний уход с рабочего места спасет жизнь. Премьер-министр отослал его в офис, таким образом оградив от самого взрыва, но не взрывной волны. Видимо, его отбросило на много метров от Ратуши. Точнее – ее развалин, похороненных вместе с чужими амбициями и честолюбивыми устремлениями.        – Твою мать, – опершись на небольшую часть мраморной лестницы с вырванными кусками перил, Смотрящий поднялся на обе ноги, неизменно пошатываясь и клонясь вбок. Смахнув со слипшихся волос пот и капли крови, стекавшие на глаза, он провел дрожащей рукой по лицу, надеясь, что особых ран не обнаружится. – Да что же это? – достав из кармана порванного, заляпанного грязью пиджака телефон, покрывшийся мелкими трещинами, мужчина безуспешно пытался включить его. Люди, проносившиеся мимо, не обращали внимания на застывшего с айфоном прокурора. В тот же миг гигантский экран, прикрепленный к одному из старых домов в центре для ретрансляции реклам и сводок новостей, загорелся, выводя на всеобщее обозрение лицо печально известного Армана Волкера. Сдерживая рвущуюся наружу улыбку, тот обещал своим верноподданным дивный мир, используя старый телевизионный прием в виде игр в гляделки со зрителями. – Ублюдок. – припрятав телефон, Хьюго отважился сделать пару шагов в сторону своего офиса. – Надо было соглашаться на кабинет в Парламенте. Был бы мертв, не пришлось бы тащиться в такую даль. – сдавшись, он опустился и пополз на четвереньках. Вряд ли кто-то развлечется и снимет ползущего государственного обвинителя на телефон. Тем более трезвого, раненного и уставшего.       На середине пути Санденс предпринял как минимум пять попыток встать, но в итоге подобрал с земли невысокую балку и использовал как трость. По углам прятались немощные старушки, чьи морщинистые трясущиеся ладошки сжимали костыли и с трудом пытались перекреститься. Всем так хотелось получить помощи от бесплотного добра, что о вселенском зле быстро забывали. Но генпрокурор все помнил. В этом заключалась его работа. Можно было отобрать у народа деньги или костыли, но зачем потом делать удивленную физиономию при возникновении ненависти? Кивнув пенсионеркам, законник двинулся дальше, опираясь на ненадежную деревяшку, подобранную возле треснувшего дерева. Как ни странно, улица имени Маркиза Шакса избежала прискорбной участи соседей. Исключительно благодаря демону, отвечающему за воровство денег из королевских дворцов. Оценив иронию, Хьюго даже перестал ощущать тянущую боль в конечности. Под конец он добрался до четырёхэтажного квадратичного строения с помпезной надписью "Офис Генерального Прокурора", выбитой золотыми буквами на зеленом мраморном фронтоне. Внизу, на уровне глаз, красовалась платиновая табличка с точном такой же надписью, исключая золотистый герб страны.       Полицейскому департаменту с противоположной стороны треугольной площади-развилки повезло меньше. Скорее всего, выбрали себе неправильного покровителя. Демону под именем Гласеа-Лаболас не доверился бы сам Люцифер. Размяв болевшую шею, Смотрящий подошел ближе, но остановился при виде черно-белой полицейской машины, чей правый бок помялся и обнажил внутреннее покрытие. Внутри, на месте арестанта сидел человек, постоянно озиравшийся и нервно дергавший туго затянутые наручники. Где-то прокурор уже видел это миловидное личико Голливудского формата с закореневшим страхом в глазах. Прищурившись, Хьюго оценил обстановку: поблизости не было ни одного полицейского. Из участка доносились одинокие выстрелы. Аккомпанемент в виде монотонного голоса Кардинала сопровождал государственного деятеля на каждом шагу по направлению к автомобилю. Так и есть. Ошибки быть не могло. Уставившись в окно, он опознал известного журналиста, ведущего, бумагомарателя и автора дешевых анонимных статеек и о несовершенстве судебной системы.       – Эй! Отойди от машины! – вынырнувший из-за угла офицер направил пистолет на нарушителя. – Подними руки! Я сказал…       – Спокойнее! – благоразумно отступив на шаг, Санденс выставил ладони в защитном жесте. – Не нужно насилия. Я человек миролюбивый. А еще работаю в офисе на противоположной стороне улицы.       – Кто ты такой? Документы при себе?       – Серьезно? – в его подчинении находились пятнадцать окружных прокуратур, четыре районных, два военных ведомства и пару региональных. Его лицо, наравне с президентским, должно было висеть в каждом чиновничьем кабинете рядом с благовониями. – Я – Иисус Христос. – молодой, напуганный блюститель порядка смущенно оглядел испачканного кровью начальника. – Я долго ждал второго Пришествия. И в итоге стал генеральным прокурором. Но явно должен был сидеть дома и клепать стендапы. Скажи мне, кого ты задержал?       – Нас вызвали на пресс-конференцию, откуда пришлось вывести журналиста. По нашим данным, он – член антиправительственной организации. Но сейчас мы не знаем, что с ним делать. Тут все с ума сошли после атак. Люди молятся в церквях, плачут или просто устраивают побоище…       – Освободи журналиста.       – Что? Не понял… сэр… я Ваших документов так и не увидел… Вы просите меня нарушить закон…       – Идейный, значит. Недавно работаешь, – заключил утомленный Хьюго, то и дело поглядывая в сторону шокированного телеведущего. – Слушай, как тебя зовут?       – Адам, сэр.       – Адам, – смочив губы, мужчина опустил голову в размышлениях. Улыбнувшись, отчего кровавый узор на щеках преобразился в подобие геометрической фигуры, он продолжил: – Ты можешь получить повышение. До агента СБР, если захочешь. И в таком случае вообще не обязан будешь говорить с кем-либо о своем мировоззрении. Но пока что ты должен отпустить заключенного. Сошлешься на несчастный случай. Боже, да оглядись вокруг! Всем плевать на закон. И уж точно на какого-то паршивого журналюгу. Так что отпускай. – последнее слово он произнес по слогам, но подобное давление излишне. Юный новобранец бросился к машине, открыл заднюю дверь и дрожащими руками справился с нехитрым механизмом. – Здравствуйте, мистер Вэнс.       – Генеральный прокурор Санденс? – массируя запястья после освобождения, Винсент не понял, как из одной юрисдикции попал в другую. Рассмотрев пошатывающегося Хьюго, избавившегося от палки во избежание недоразумений с испорченным имиджем, он зафиксировал взгляд на изорванной окровавленной штанине, скрывающей рану. – Что Вы здесь делаете?       – Прогуливаюсь на свежем воздухе, – прокашлявшись, Смотрящий облокотился на автомобиль, тарабаня пальцами по краю двери. Игнорируя болезненные ощущения, курсирующие по всему телу, он созерцал облака черного дыма, вьющиеся над Городом. В какой-то момент красные от пыли глаза сфокусировались на черном движущемся объекте неподалеку от офиса. – Неужели? – из припаркованного транспорта вышли чересчур опрятные для Апокалипсиса люди в костюмах – гонцы Волкера. Дистрибьютеры веселых приключений. – Садитесь в машину. Сейчас же!       Новичок в форме не сумел сориентироваться. Выставив перед собой оружие, он получил пулю в горло и, захлебываясь потоками крови, упал на остроконечные камни. Из участка тут же градом посыпались беспорядочные ответные выстрелы. Пригнувшись, Санденс стиснул зубы от боли, но не утратил связи с реальностью. Он бы мог свалиться на груды щебня, но его удержала крепкая, слегка подрагивающая ладонь, вцепившаяся в край пиджака. К ней присоединилась вторая. Все тело затрепетало, поддаваясь назад, противодействуя инородным силам. В конце концов Хьюго очутился на заднем сидении полицейской машины, частично распластавшись на ковриках. Вэнс, по какому-то необъяснимому инстинкту взаимопомощи, втащил прокурора внутрь, а сам быстро подполз к убитому ранее новобранцу, вытащил из кармана ключи и кинулся обратно. Захлопнув двери, он вставил ключ в замок зажигания и, под точечным обстрелом, рванул с места.       – Так вот, чем вы занимаетесь в своем клубе, – закатав штанину, Санденс обнаружил, что кровь начала течь с удвоенной силой. – Уроки самообороны, экстремального вождения и душевности по отношению к человеку, который собственноручно приговорил добрую половину Эдемовского сброда к смерти. Поразительно. Или ты там что-то вроде маргинала?       – Вы даете мне еще один дополнительный повод остановиться и сдать Вас людям в черном. Они ведь пришли за Вами.       – Или за тобой. Кто знает? – не отрываясь от проезжей части, заваленной грудой мусора из бывших зданий, Винсент умело маневрировал в узких переулках и заезжал шинами на тротуар. – И куда мы поедем? В волшебную страну Оз?       – В Эдем. Там наш врач окажет Вам первую помощь, – резко повернув руль, репортер отбросил детскую задумку включить проблесковый маячок и прокатиться с ветерком – отсутствие пробок обеспечивало тайные грезы о гонках. – Позвоню им и предупрежу, что везу ценный трофей. – на протяжный вздох и многозначительное фырканье Вэнс лишь усмехнулся и полез рукой в карман куртки. К счастью, репрессивная государственная система не изъяла личные вещи. Не успела. – Ну же, Марк, какого черта? – разозлившись, эдемовец попросил голосового помощника набрать ресепшн клуба, но гудки даже не прошли. – Не понимаю…       – Что? На костюмчики от Валентино вы потратились, а на нормальные средства связи – нет? – не без труда схватившись за спинки двух передних сидений, Хьюго подтянулся и переместил центр тяжести так, что мог повиснуть на локтях и наблюдать за маршрутом. – Хваленая свора. – получая неимоверное удовольствие от кислой мины невольного попутчика, прокурор собирался именно так провести остаток дня. Или жизни – зависит от скорости, с которой из организма вытекает вся кровь. – Вам хотя бы страховку выдают? Или все еще печальнее? – продумывая очередную шутку с легким налетом издевательства, Санденс внезапно замолчал. Перед ними предстала картина, достойная нынешнего две тысячи двадцатого года: на месте знаменитого оплота мятежников и повстанцев, шизофреников и гениев, образовались выгоревшие руины. Стихающее пламя жрало все подряд, наслаждаясь триумфом. – Быть не может… Следи за дорогой!       Винсент задрожал. В голове стремительно проносились воспоминания о той страшной ночи, что поставила крест на его здравом рассудке. Ночи, когда он едва не подорвался в той злополучной заминированной машине. Когда жертвой стал юный водитель Вуди, впоследствии превратившийся в никчемного калеку. Им впервые послали черную метку и намекнули, каким силам они противостоят. Но теперь организации нет. Все закончилось так же бесславно, как и началось. В какой-то момент Вэнс сдался и выпустил руль. В жизни смысла не осталось. Но автомобиль все же оказался под чьим-то контролем, поскольку чужая ладонь вцепилась в руль и потянула в другую сторону, дабы увести от обочины и ряда разрушенных киосков.       – Решил нас угробить?! – грубый голос пробился сквозь завесу отчаяния. За ним последовал удар локтем по щеке и полное пробуждение. – Смотри вперед! Я не собираюсь тут подыхать. Я вообще не собираюсь подыхать где-либо. Я не сдох после того, что со мной сделал отец и уж точно не сдохну сейчас!       – Я не знаю, что нам делать… – поддавшись уговорам союзника, журналист сразу же перехватил управление и выровнял вихлявший автомобиль.       – Езжай вперед, – не выдержав, Хьюго повалился обратно на сидения и откинулся на спинку. Он сам не знал, что делать. Но точно не умирать такой бессмысленной смертью после того, как они оба пережили вражеские бомбардировки.

Клуб Эдем, улица Маркиза Набериуса.

      Практически вылетев из здания, оба соперника скатились по лестнице и, рухнув на асфальт, сразу же подскочили на ноги. Терпение на пределе. Их держали в одной клетке слишком долго. На одной цепи, чересчур близко друг к другу. Неудивительно, что взаимное презрение переросло в бойню и угрожало закончиться гибелью одного из признанных асов. Припав к земле, Кларк был готов к изнурительному матчу, в то время как Илай выпрямился и прищурился. Оба просчитывали любой вероятный шаг противоборствующей стороны. Долан отличался ловкостью и верткостью, однако Данбар, ввиду профессиональной деятельности, обладал титаническим терпением и навыками ближнего боя. Не считая спрятанных в наплечной кобуре пистолетов, ножей и выпавшего из рук дробовиком. Более не раздумывая ни секунды, оба эдемовца ринулись вперед с приглушенным рыком. Первый удар пришелся по скуле полицейского: тот, пошатнувшись, удержал равновесие и успел пройтись кулаком по чужим ребрам. Впрочем, палача Эдема пытали на двух войнах. Его собратья по ремеслу признавали, что в их практике такой крепкий орешек попадается впервые. Не стыдно пополнить коллекцию из кричащих, молящихся, рыдающих и ходящих под себя жертв.       – Ну давай, я могу делать это весь день! – прыгая с одной ноги на другую, Кларк не рискнул идти напрямую и нарушать безопасную дистанцию. Он прекрасно знал, что за человек стоял перед ним, но сдаваться после сказанного? Ретироваться? – Как думаешь, чем это закончится? Виктория лишится генерала? Я могу забрать часть твоего жалования?       – Я просто расколю тебе череп. А потом перебью всех твоих людей! – отступив за черту парковки с многочисленными автомобилями, Долан постепенно заманивал крупного врага к месту, где не удастся так лихо маневрировать. – Госпожа Маргулис не расстроится.       – В этом наше отличие, брат. Я называю ее по имени. А у тебя какое-то слепое подчинение. И ни разу не хотелось нарушить субординацию? – увернувшись от прямого выпада, ищейка отпрянул к капоту белой машины и призывно посмотрел на партнера по спаррингу. Экстремальному. – Куда бравому солдафону до испорченного чувства такта, верно? – следующий удар пришелся плотно сжатым кулаком на боковое зеркало. – Порча имущества, Илай! Придется отдать часть зарплаты!       Потеряв бдительность, Кларк не принял в расчет мощный рывок военного, сбившего его с ног. В который раз он проклял несовместимые проворность и хладнокровность, собранные воедино в теле этого бронированного носорога. Вжав хрупкую, иссушенную наркотиками грудь в асфальт с особым остервенением, Инквизитор утробно зарычал и сцепил зубы. Нашаривая рукой пистолет с личной гравировкой, он даже не колебался. Войдя в фазу купированной жалости, Данбар едва различал четкую картинку реальности перед собой. Ему нужно было остановиться. Прямо сейчас и здесь, иначе вереница трагических смертей продолжится. Но Виктории рядом не было. Только ей удавалось утихомирить бушующего внутри зверя. Подрагивающая челюсть демонстрировала прорывающиеся наружу сомнения, но отсутствие дрожи в ладонях, наоборот, почти не оставляло никаких надежд на спасение.       – Достаточно! – сделав предупредительный выстрел из дробовика, Курц моментально направил перезаряженное оружие на эдемовцев. Он выглядел комично со своим насмешливым взглядом, ленинской бородкой и отполированным до блеска ружьем. – Отойдите, господин Данбар. Я два раза повторять не намерен.       Безжизненные глаза обратились к нечеткому людскому силуэту. Облако пыли рассеялось. Туман сознания испарился. Успокоившись, палач выровнял дыхание и, сделав шаг назад, схватил рукав чужой потрепанной рубашки и потянул на себя, поднимая упавшего Долана на ноги. Говорить что-либо бессмысленно. Извиняться – тоже. Но мужское плечо он по-прежнему удерживал в железной хватке. Кларк мог бы возразить, однако пронесшееся над ними очертание самолета, сопровождаемого странными звуковыми эффектами, заставило присутствующих поднять голову к небу и скривиться. Яркая вспышка озарила парковку, после чего наступила кромешная тьма. Взрывная волна перевернула десятки автомобилей, отбросив на огромное расстояние от клуба. Можно было сбросить бомбу повторно, но от Эдема осталась лишь тлеющая обуглившаяся масса камней. Арсенал погрузился под землю, оставив в качестве осколков воспоминаний расколовшуюся черепицу крыши. Рядом стоявшая церковь наполовину погибла под собственной тяжестью, но на уцелевшей башне все еще гротескно поблескивал ангел.       Первым очнулся Данбар, сбросивший с себя кусок обгоревшей шины. Поразительно – все конечности остались при нем. Пошатываясь на подкашивающихся ногах, мужчина оперся рукой на искорёженную дверцу машины в попытке прийти в себя. В ушах звенело, что до боли напоминало о годах, проведенных в окопах, выгребных ямах и пыточных подземельях. Где-то на фоне гремели выстрелы. Как и в тот период военной жизни. Душераздирающие вопли матерей, детей, мирных жителей, покрывавших сепаратистов и диверсантов, на деле являющихся их сыновьями, резали чувствительный слух. Хотя на самом деле Илаю глубоко наплевать на восприимчивость других смертных. Для него они все не более, чем задание. Цель, случайно попавшая в сухую статистику резюме киллера. Окончательно избавившись от эпизодического треска в ушах, палач развернулся и замер. Перед ним в руинах лежал целый мир, защищавший его от внешней социальной угрозы больше четверти века. Боль, страх, ненависть. Эмоции заиграли внутри, на мгновение отразились на лице и угасли. Достав из кобуры один из пистолетов, Илай проверил наличие патронов, затем опустился на колени, снял оружие с предохранителя, взвел курок и приставил дуло к виску.       – Что ты творишь, тупой сумасшедший ебанат? – яростный окрик Долана, эхом разнесшийся над пустыней человеческих и архитектурных останков, не успел проникнуть в расплавленный горем мозги солдата. Удар по уху и выбитый из рук пистолет подействовали лучше, чем любые фразы или увещевания. – Посмотри на меня! Посмотри! – обхватив запачканное кровью и грязью мужское лицо, Кларк насильно отвернул его в сторону. – Мне нужна твоя помощь! Курц потерял сознание и сломал руку. Один я его не дотащу. Здесь повсюду звероловы Волкера. Ты слышишь его голос?       – Ответь на вопрос: если бы тебе представился случая убить любого, кого бы ты выбрал? – когда-то Маркус задал этот очевидный вопрос и получил не менее очевидный ответ.       – Волкера.       Нахмурившись, палач разрушенного Эдема, символизирующего упраздненную смертную казнь, наконец принял руку товарища и выпрямился во весь рост. Неподалеку, на мраморных блоках и истлевших балках, валялся едва живой Курц. А на расстоянии пары десятков метров уже высаживались пассажиры конвоя черных машин. Чистильщики, проверяющие добросовестность работы. Несомненно, этот побег будет самым трудным испытанием в их карьере. Прорычав нечленораздельные проклятия, Илай помчался к собрату по общине, проверил слабо пробивающийся пульс и, взвалив тело на плечи, постарался не поддаваться на соблазн перестрелять орущих звероловов.

Центральное кладбище имени Герцога Буне.

      Навострив купированные уши, собака не отводила темных глаз от двигавшихся точек за забором. На подсознательном уровне почувствовав опасность, она припала к земле, сделала выпад вперед и глухо зарычала. Опомнившись, Майкл одним отточенным движением запустил руку в кобуру, сразу не оборачиваясь. Первым делом он сжал запястье Виктории и надавил, убеждая последовать своему примеру и сесть. После этого он оттащил ее в безопасное место возле фамильного склепа, приставляя указательный палец к губам. Их увидели – бежать смысла нет. Придется бороться до конца. Обернувшись, фанатик ползком добрался до ближайших каменных надгробий, чтобы иметь более выгодный обзор. Кобель, как ни странно, оценил ситуацию правильно и не кинулся на скопление врагов, а притаился в невысокой траве. Воздушные атаки прогремели больше четырех минут назад, отчего непобедимое солнце заволокло черным дымом. Содрогнувшись всем телом, Майк схватился рукой за холодную поверхность безразличной ко всему могильной плиты и осторожно высунул голову из-за угла.       Раздалась череда выстрелов. Пули отбивали кусочки гранитных плит, оставляя сколы. Мастерски скрываясь за вспомогательным объектами, телохранитель проводил серию точечных выстрелов, благодаря которым сумел уложить одного из звероловов наповал. Перри тем временем сидела на корточках около статуи Девы Марии с обтесанным лицом, судорожно сжимая в руках телефон и продумывая варианты спасения. От нее зависела жизнь безудержного мальчишки. Она хотела помочь ему, иначе до конца своих дней будет винить себя в случившемся. Как в той истории с Вуди. Нащупав ладонью на дне сумки пистолет в чехле, она мысленно готовилась принять участие в жалком подобие войны. В тот момент, когда смартфон в руке завибрировал, послышался громогласный собачий лай. Нет. Это был настоящий боевой клич. Майкл успел серьезно ранить второго стрелка, повалившегося на колени и ставшего легкой мишенью для рассвирепевшего пса. Острые клыки впились в чужую руку, добираясь до мышц. Отвлекшись на секунду, Виктория решилась подозвать собаку обратно и спасти от возможной пули, однако ее отвлекли высветившееся на экране имя звонившего и возникшее перед глазами дуло пистолета.       – Положите трубку, мисс Маргулис и поднимите руки так, чтобы я их видел, – до боли знакомый голос резанул по уху, вынуждая поднять глаза и встретиться с насмешливыми карими безднами, лишенными признаков человечности. Работникам внутренних органов эти проблески ни к чему. – Вы же не забыли обо мне?       – Нет, мистер Ригби, – постоянно оглядываясь по сторонам, женщина наблюдала за тем, как ее единственных защитники храбро притовостояли напору вооруженных профессионалов. Вся эта сцена смахивала на какой-то душещипательный дешевый Голливудский боевик. – Вас невозможно забыть. Чего Вы от меня хотите?       – Прежде всего – чтобы вы не дергались. У меня приказ доставить Вас живой, но рикошет иногда такой непредсказуемый, – он получал истинное удовольствие от того факта контроля чьей-то судьбы. Или жизни. – Но мне ничего не говорили про мальчишку. – с этими словами Артур перенаправил оружие прямо на спину увлеченному сектанту.       – Нет, пожалуйста… – Королева не успела договорить или упасть к ногам – один точный выстрел отбросил командира звероловов в сторону с кровавой дырой в боку. Подрагивая, тот судорожно хватал ртом воздух, пока полностью не осел на грунт. Оглушенная, шокированная хозяйка Эдема с опаской поглядела на фигуру человека с ружьем наперевес, проявившуюся сквозь завесу дыма. – Рэйлан?       Умышленно не замечая испуганнго выражения Перри, шеф полиции прицелился и вынес прислужника Волкера. Их дрогнувшие ряды посыпались. У другого выхода дезориентированных звероловов караулили агенты СБР во главе с директором Рафом. Бойня, спугнувшая скорбящих посетителей, прекратилась. Остатки легиона Регента отступили, не рискуя отстреливаться. Они не ожидали такого яростного отпора. Уж точно не планировали иметь дело с подкреплением, о котором не было никаких сведений. Не понимающий сути происходящего Майкл резко схватил увлекшегося пса за ошейник и, подув в ухо, оторвал от изорванной мышцы трупа. После этого он упал на землю, изнемогая от усталости. В него ни разу не попали. Но держали на мушке около восьми раз.       – Вставай. Нет времени на твою слабость, – прорычал Догвелл, закидывая ружье на плечо. Крест, болтавшийся на груди и хлеставший по шее, был схвачен рукой и тщательно спрятан внутрь испачканной куртки. – Ты плохо справляешься со своей работой. Хватит валяться – нам нужно уезжать отсюда. Пока мы сюда ехали, едва не попали под бомбы истребителей.       – Чей приказ они исполняют? – зажав между пальцами массивный собачий череп, Майкл желал перевести дыхание. – Ты думаешь…?       – Как вы нас нашли? – отказавшись от помощи со стороны подозрительно вежливых агентов, не отличающихся особой словоохотливостью, Маргулис подошла к официальному телохранителю. Не считая нужным позорить его нелепыми вопросами о самочувствии, она сурово посмотрела в глаза полицейского. – И что произошло в Городе?       – Теракты, – ответил Мэттью и тут же потупил голову, смутившись пронзительных зеленых глаз. Удивительно, какой невообразимой силой обладала глава антиправительственной организации. – Если верить моим каналам, их подготавливали в администрации Волкера, но до конца не знали, будет ли в них необходимость. Видимо, таковая появилась.       – Садитесь в машину. Мы отвезем Вас в клуб или домой, – было видно, что он недоволен. Рэйлан одновременно страшился непереносимо тяжелой женской энергетики и злился от своего же страха. – Садитесь немедленно. – понимая, что никто не двигается, Догвелл поморщился и, нарушая все мыслимые грани личного пространства, схватил вдову за локоть и потянул на себя. Это привело к возникновению у окружающих сакрального чувства ненависти к отщепенцу, нарушившему все священные правила и дерзнувшему прикоснуться к святыне. – Вы меня не услышали?       – Татуировки, – в отместку Виктория перехватила мужскую ладонь за рукав и отдернула выше запястья, обнажая крестообразные завитушки с надписями на латыни. – Следовало догадаться. Вы – один из них. – встретившись взглядами с выявленным сектантом, Перри почувствовала, как ее губы растягивает презрительная усмешка. – Так вот, кто ты такой, Рэйлан. Или мне лучше назвать тебя Рафаилом? – впервые растеряв маскировочную заносчивость, фейковый полицейский стал меняться в лице. Желваки бродили по скулам, на шее прорезались вены, а зрачки сузились. Сжав кулаки, он был готов сорваться.       – Не тронь! – вскочивший на ноги Майкл успел вмешаться. На всякий случай он держал пистолет наготове. – Глупо отрицать правду, брат. Ты пребывал в пастве дольше, чем я. И я знаю немало весомых причин, по которым ты не имеешь права к ней притрагиваться.       – Нет никакой паствы! – рявкнул раздраженный блюститель закона, но дистанцию все же решил соблюсти. – Поведаешь мне об этих весомых причинах по пути в Город.       Не желая возвращаться к дискуссиям и конфликтам, Королева приняла приглашение и спокойно села на заднее сидение в окружении дополнительной охраны. Мэтт вместе с горсткой надежных агентов сопровождал их на отдельном транспорте. Им пришлось ехать по безлюдной дороге на протяжении пятнадцати минут – впервые со времен пандемического Апокалипсиса все опустело вместе с внутренним миром граждан. Неотрывно глядя в окно, женщина размышляла над идеей перезвонить Мелиссе. Наверняка ее звонок был как-то сопряжен с террористическими атаками, однако смартфон автоматически выпал из рук, когда им удалось свернуть не въезд в Городской центральный квартал. При виде последствий бомбардировки захотелось подавиться слезами. И никого не стало. Так можно было охарактеризовать общую разруху, царившую на улицах.       – Отвезите меня в Эдем. Сейчас же.       Переглянувшись, последователи Рокуэлла втайне допускали мысль, что организация тоже могла пострадать от общенациональной катастрофы. Но полет истребителей-Валькирий прекратился и оставил в качестве напоминания о себе лишь обломки небоскребов и психических расстройств, с которыми придется иметь дело государству и многочисленным переоцененным экспертам. Люди до конца не верили в случившееся. Сплошной кошмар, перешагнувший за границу реальности и не собиравшийся заканчиваться. Особенно ее персональный, кажется, растянувшийся на множество лет. С момента возвращения в проклятый Город. В душе Перри была готова к тому, что увидит – предчувствия редко ее подводили. Но вот действительность всегда отличалась от надуманного мира и приносила сплошные разочарования.       – Боже мой, – прошептал водитель машины, затормозив возле груды каменных столбов, некогда поддерживающих гигантский главный зал общины. – Мне ехать дальше?       – Нет, – потухшим голосом произнесла Маргулис, открыв заднюю дверцу и выходя на воздух. На ее глазах погибало то, во что она вложила всю душу, весь остаток бренного существования, всю мирскую тоску и страдания. Остановившись перед Райским пристанищем, обратившимся в кучу ангельского пепла, в прах, развеянный по ветру пустых надежд, женщина опустилась на колени и уперлась ладонями в щебень. Ей не хотелось кричать или взывать к Богу с просьбой избавить ее от невыносимой внутренней пустоты. Она просто нуждалась в тишине. Стоявший в ушах шум до сих пор не стихал, дополняясь ужасными воплями жертв, мучившиеся под завалами или уже по ту сторону закопченного дымом пространства. Неизвестно – что из этого хуже. – Они мертвы. Все они. – Виктория была готова поклясться, что улавливала в беспрерывных воздушных колебаниях голос Волкера. Спокойный, как всегда уверенный в себе. Сулящий только бессмертие и выгоды. – И твой брат тоже. – подошедший сзади Майкл долго всматривался в полуразрушенное старое здание, чья вывеска раскололась на две части и валялась в двух противоположных углах улицы. Никак не прокомментировав услышанное, сектант прищурился и отвел взгляд. Он любил брата, но не умел демонстрировать эмоции – всего-навсего их заученные фрагменты. – Маркус, Винсент, Кларк, Сет, Илай… – заметив клубы дыма, валящие из выжженной церкви, Королева вздохнула. – И Вы, отец Давен…       – Майкл! Нас окружили! – окрик Рэйлана вернул двоих бездомных путников в суровые реалии, не щадящие мимолетных душевных порывов и слепых верований в прекрасное далекое. Реалии, в которых вампиры горят на солнце, а обычные люди погибают от пуль. Или в результате обвалов целых миров. – Как представитель закона, я приказываю бросить оружие.       – Мисс Маргулис. У нас приказ обеспечить Вам безопасное передвижение по Городу. Вам нужно поехать с нами, – их было слишком много – возможно, послали все имеющиеся подразделения. – Мы не можем доставить Вас силой, но у нас есть ордер на арест Ваших людей.       Как утонченно они замаскировали слово убийство. Усмехнувшись, хранительница руин вовремя остановила свою пресловутую свиту одним жестом руки, после чего поднялась и прошествовала в направлении шеренги звероловов. Кто-то из них вооружился винтовкой, что выглядело весьма комично в нынешних условиях. Они воображали себя участниками войны в Афганистане или же не понимали, что на самом деле сторожат Город на морском дне.

Администрация Волкера, улица Короля Асмодея.

      – Признаться, я удивлен увидеть тебя в живых, – оскалившись, коронованный Волкер расставил руки в разные стороны и поклонился, но глазами прожигал отнюдь не вдову, а следовавшего за ней телохранителя. Он мастерски умел скрывать эмоции и стравливать жертв своих интриг. – Ты чудесно выглядишь, дорогая. Траур тебе к лицу, как и в первую нашу встречу.       Не удостоив Кардинала ответом или любым другим проявлением чувств, Виктория заглянула за спину новоявленному королю. Признаться, он собрал довольно пеструю компанию из кретинов, шутов, убийц, неудавшихся политтехнологов, уголовников и шизофреников. И они смогли взять мир в заложники, диктуя условия дальнейших преобразований. Все сосредоточилось в руках Джеймса, притаившегося в дальнем углу кабинета со скрещенными руками и трагичным видом, словно заживо похоронить тысячи невинных людей представлялось необходимостью. В центре, возле массивного стола, расположилась представительница Западного блока в ООН, не пытаясь скрыть триумфальной усмешки за привычной ширмой обеспокоенности нарушениями правами человека. Кен, вечно страдающий от неврастенических припадков, неловко постукивал носком ботинка по полу и поправлял кудрявые волосы. Мартин, в свою очередь, печально отводил глаза в сторону, избегая принимать участие в массовом геноциде как непосредственный участник.       – Это сделали вы? – глупый вопрос. На какой ответ можно рассчитывать?       – О чем ты? – изобразив удивление на гладко выбритом лице с сияющей улыбкой – он, кажется, готовился к этому дню с момента рождения – Мануэль расправил плечи. – Финансируемые тобой террористы с Востока устроили здесь полигон для испытаний твоего же оружия. Сколько боеголовок ты транспортировала? Скольким смертям косвенно поспособствовала?       – Лжец.       – Это вопрос восприятия. Или пропаганды в СМИ, ты же знаешь, – пожав плечами, Регент не стал углубляться в избыточные полемики. Не то место, не то время. – Слышишь? Этот шум? Это люди, наши сограждане, собираются на центральной площади. Я произнесу речь. Как их спаситель. Ты знаешь, что наши самолете сбили вражеские истребители и спасли весь Город? – действительно, за окном раздавался нехарактерный для Армагедонна рев толпы. – У тебя, как и у остальных, все еще есть выбор. Либо ты со мной, либо…       – Все это ложь, – оборвала его Перри, рассматривая лица собравшихся. Силясь обнаружить хотя бы намек на раскаяние. – Все было ложью с самого начала.       Ничего не менялось. И не собиралось. Справедливость оказалась заживо погребенной. Вместе с половиной государственных зданий. Прислушиваясь к отдаленному гулу, заполнявшему квартал за кварталом, вдова отметила, что его разбавляет вой сирены и отчетливое шипение мегафона. Бодрый закадровый голос, искаженный рупором, призывал массы идти на площадь, радоваться прекрасному темному дню и праздновать освобождение. Угроза миновала. Выходите на улицы! Террористы устранены! Опасности нет! Опасности нет!       – Создаешь личный культ? – поинтересовалась Королева, едва ли различая слова из фургона. – Думаешь, правда не всплывет на поверхность и ты не понесешь наказание?       – В каком мире мы живем, любовь моя? Очнись. Правды не существует. Ее продали на базаре за рыночную цену. То есть, бесплатно. И мы можем делать с ней все, что захотим. Перепродать ее боевиками, например.       Распахнувшиеся кабинетные двери прервали монолог полубезумного бомбиста, запуская внутрь двоих чудом спасшихся политиков. Монтегю и Симмонса. Столпы здравого смысла и преданности, еще не успевшей извратиться до уровня продажности по обстоятельствам. Их проводили звероловы с автоматами, а затем заперли двери, будто отрезая компанию от внешнего мира. Переговорный процесс не окончен. Самое интересное впереди. Вид отстраненного министра и дипломата явно свидетельствовали о близости к смерти. В глазах Волкера же плескался неподдельный интерес. Облизнувшись, он поприветствовал жалкие остатки Парламента.       – Какого черта? – прорычал Рэндалл, снимая очки с разбитыми стеклами. Из-за этого взгляд стал более суровым, не ассоциирующимся с дипломатическим компромиссом. – Мой брат погиб вместе с премьер-министром и всеми депутатами. Что происходит?       – Для человека в состоянии скорби Вы такой эмоционально воодушевленный, – не оборачиваясь к уцелевшему послу, Кардинал продолжал играть в гляделки с любимой жертвой. – Такой же глупый и самоуверенный, как ты. Он думал, что является самостоятельной фигурой, но подчас суровая реальность важнее любого наваждения, да? Только он высококачественный дипломат и должен улавливать подобные вещи, а ты всего лишь бунтовщица без причины. Есть разница?       – Что Вы сказали? – спровоцированный Монтегю недовольно нахмурил полуседые брови. Жаль, что природная деликатность не позволит ему пустить в ход старое доброе насилие.       – Господа, Вы не хотите прогуляться? – снизойдя с высокого пьедестала, Арман улыбнулся. – Мои люди объяснят вам политику партии. И поведают грустную историю сотрудничества террористов с Востока и местных элит. И тогда сами решите, кто виноват. Ну а Джеймс с Кеном могут остаться. Так сказать, в профессиональных целях.       – Я никуда не пойду, – отрезал взбудораженный Симмонс, силившийся подавить волнение. Его долгая карьера не подразумевала уничтожения половины Города за пару дней и, как следствие, полнейшего хаос в стране. А еще самоубийство бывшего лидера и узурпацию власти местными царьками. – Уверяю, ты будешь последним, кто заставит меня куда-либо уйти.       – Дело Ваше. Я старался избежать публичности, но как пожелаете. Так вот, вернемся к предмету первоначальной дискуссии. Сыграем в игру, дорогая? Раз нас не оставили вдвоем, то метафоры станут подспорьем нашей беседы. Я уже сказал, ты считала себя независимой. Продвигала идеи свободомыслия в своем маленьком слащавом мирке-квесте, где все наряжались в короны. Или шутовские колпаки. Потрясающий водевиль.       – Говорит тот, кто именовал себя Кардиналом. Чем ты лучше меня?       – Ничем. Абсолютно. Я не говорил, что мы с тобой не похожи. Но я не превращал все в спектакль. Я знал правила игры и четко им следовал. В конце концов это привело к тому, что я сам начал их устанавливать и менять под себя. Ты бы могла пойти тем же путем, если бы была, скажем так, более дальновидной.       – Имеешь в виду, если бы я подорвала весь Город и разыгрывала из себя Освободителя? Ты прав, к театру это не имеет ни малейшего отношения, – за спиной послышались смешки одобрения и откровенного презрения. Ухмыльнувшись, Волкер по достоинству оценил выпад, но не сдался. – Так проведи для меня тренинг личностного роста. Что нужно сделать, чтобы вознестись на такие заоблачные вершины? Ты пятнадцать лет не мог разрушить плоды моей упорной работы, только бомба решила злободневный вопрос.       – У тебя недостаточно сведений. Я давно планировал диверсию, но иного рода, – непонимание в чужих глазах забавляло. – Помнишь вашего первого кандидата в мэры? некоего Декарта? И его предсмертные записки – образец гениальности? – кивнув, вдова не понимала, к чему клонит ее неудавшийся любовник. – Ты когда-нибудь видела его вживую? Общалась с ним? Ты знаешь, как он выглядит?       – Ваш бывший кандидат покончил с собой несколько дней назад. Его нашли мертвым в своем же доме. Прискорбная трагедия – мне он импонировал.       – Найди другого кандидата! Срочно! Времени совсем не осталось! Я больше им не доверяю…       Последние слова Президента Маунтана до его исчезновения. До поворотного момента истории.       – Он был близким другом Вуди…       – Калеки, накачанного обезболивающим и прочими видами полезных препаратов? Да брось. Ты меня разочаровываешь. Я был более высокого мнения о твоем интеллекте, но лучше бы ты фанатично верила в Господа. По крайней мере вопросов об умственной составляющей возникло бы на порядок меньше. – не до конца понимая подтекст истории, Виктория беспомощно пожала плечами, признавая победу Советника в первом раунде. – Давай иначе. Представим гипотетичсекую ситуацию: тебе позволили выбрать кандидата в мэрию, дабы легитимизировать диверсионную организацию. И вот тебе приносят список достойных людей из твоей невообразимой коллекции в стиле Терракотовой армии. Нужно отобрать лучшего. А у всех такие внушительные биографии, регалии и амбиции. Большинство имен ты видишь впервые. Но кому какое дело? Ты же не обязана их экзаменовать лично. Для этого есть другие. Помощники, секретари секретарей и прочий бюрократический сброд. В итоге кого-то находят. Безупречного кандидата. Он даже с кем-то там дружит. И вроде как не бесплотный дух. Да как может Декарт – сторонник рационализма, на самом деле являться мертвой душой? Это же абсурд.       – Значит, этого человека просто не существовало. Все – фикция?       – Нет, почему же? Он был и не был одновременно. Кто-то же написал письмо и подал заявку. Но под другими именами и внешностью. И все шло хорошо. Намечались выборы. Однако кто-то из пиар-менеджеров внезапно проснулся и увидел, что рейтинги катастрофически падают. Тебе сразу же доложили, и что произошло потом? – сложив ладони в своеобразной молитвенной позе, Волкер приложил кончики пальцев к губам и вздохнул. – Ты приказала выпустить его в эфир и дать пару интервью. Что же, пришлось импровизировать.       – Но основной целью была не я, – возникшая из ниоткуда мысль постепенно обретала форму. – Маунтан… – Перри поймала на себе заинтригованный взгляд, призывающий развивать догадку дальше. – Дать ложную надежду на возможное обновление окружения. И ликвидировать ее в жестокой форме.       – Браво. Все-таки та судьбоносная встреча пятнадцатилетней давности связала наши судьбы, так сказать, на века.       – По какому же принципу ты поддержал Себастьяна?       – Отчасти из-за банальной скуки. Первоначальный план был успешно выполнен. А Гудвин, по-моему, самая забавная часть эксперимента. Твоя недостижимая платоническая любовь, не так ли? Разумеется, у тебя с таким проходимцем ничего не было и быть не могло, но где-то в глубине души ты в этом нуждалась, – приняв расстроенный вид, Регент хлопнул в ладоши, чем испугал притаившихся слушателей. – И как иначе? Он ведь символ нормальной жизни. Примитивной, скучной, стабильной. Без драйва, без кокаиновых роуд-трипов. С ним ты ощущала себя обыкновенной смертной. Которой не нужно бороться с такими, как я. Но этот союз заранее был обречен на провал. А знаешь, почему? – она почувствовал, как сладкоречивый змей проникает в податливый, разжиженный горем разум. – Ты бы не знала, что с ним делать. Контрабандой ввозить сигареты в Республику? Выкупать одно-два помещения в год для обменных пунктов? Не смеши меня. Это не твой масштаб. Это же не предел мечтаний Королевы, которая каждый день просыпается с мыслью, что она – великая. – в глубине сознания рождалась паника, замаринованная в параноидальном соусе. Вздрогнув, Маргулис отшатнулась от протянутой мужской руки, а Искуситель сделал вид, что не заметил. – Идем со мной. Твое место в моем мире.       – В каком из миров? В котором ты уничтожил мою организацию? Истребил последнюю преграду на пути к всевластию, последний оплот сопротивления? Теперь тебя ничего не сдерживает.       – За все это время Вы так и не поняли одну простую истину, мисс Маргулис, – слабо улыбнувшись, Джеймс прошелся ладонью по осунувшемуся лицу. Вселенская тоска блуждала в глазах. Он явно не разделял восторгов соратников. – Своры не существовало. В том масштабе, в каком ее видели Вы. – он специально выдержал паузу, чтобы еще раз взглянуть на угнетающий пейзаж за окном. Эстетика хаоса. И Деранжер стал его отцом-основателем. – На самом деле Свора – это мы все. И мы боролись против действующей власти, но разными методами. Мы грызлись между собой, но отказывались следовать уставам. Мы были разобщены, у нас не было единого вожака. Однако мы победили низменные инстинкты грязных животных. Мы нейтрализовали тех, кто выступал против прогресса. Кто хотел жить в прежней гнилой системе и кто отказывался добровольно идти на следующую ступень, именуемой гармонией вида. Мы – едины. Мы все – Свора.       – Нет. Свора не убивала невинных людей. А вы это сделали. И даже не подумали о том, что у них была семья. Дети… – Виктория запнулась, протяжно вздохнув. Ей требовалось время, дабы унять дрожь в голосе и во всем теле. С такими мизерными успехами впору забиться в истерике прямо перед шакалами. – Никогда они не поддерживали прежнюю власть! – Волкер первым заметил ее состояние, близкое к умопомешательству и мгновенно оказался рядом. Он хотел прикоснуться к побледневшему лицу, но вдова, словно пробудившись от глубокого сна, резко отшатнулась с яростным криком: – Не прикасайся ко мне! – изумленный Арман выставил обе руки перед собой в так называемом примирительном жесте, после чего вернулся на исходную позицию. – Они ничего не сделали. А вы их убили.       – Я помолюсь за них, – проникнув на главную сцену через запасной вход, Рокуэлл остановился в проходе, прошелся пальцами по бусинкам четок, а взглядом – по присутствующим. – Их великая жертва не останется неоплаканной.       – Боже мой, – моментально прикрыв рот рукой, Регент приглушенно рассмеялся, взволнованно разглядывая знаменитого преступника. – Прошу прощения за святотатство, я не думал, что увижу легенду перед собой. Друзья мои, поприветствуйте нового бога. Или лучше сказать – Люцифера. – разыгрывая детский спектакль, Кардинал не мог избавиться от чувства превосходства. Он смог собрать в одной комнате лучшие умы человечества. И жутчайшие пороки. – Я безумно рад. Сам не представляю, насколько. – протянув руку в сторону отрешенного пророка, Армандо надеялся прикоснуться к чему-то великому, но был отвергнут легким кивком. – Согласен. Не время. Пока что. Но Вы же обязательно прочтете нам проповедь? – стараясь смотреть куда угодно, кроме как на Викторию, пастор рассеянно кивнул. – Замечательно. Но а для тебя, любовь моя, я подготовил вторую игру. Сможешь ответить на вопрос: почему этот человек здесь?       – Потому что ты использовал его для своих интриг против президента Маунтана, – осмелившись оторвать посеревшие глаза от пола, Джозеф встретился с непоколебимым женским взглядом. – Вы сговорились и довели его до нервного срыва, а затем – до побега. Из-за вас он провел около года в запертом пространстве и окончательно сошел с ума. – Симмонс, вслушивающийся во все фразы, побледнел и опустил руки. – Но план провалился, верно? – настал черед Волкера сжимать зубы и отворачиваться. – Он не должен был совершить самоубийство. Его задача заключалась в плавной передаче власти единственному преемнику. А он переиграл тебя даже перед смертью, назначив меня фавориткой гонки. Видимо, образ мстительного солдата из прошлого не отыграл в случае одинокого, всеми покинутого параноика-диктатора со старческими морщинами. Ну так что? Где мой приз?       – Старый дурак, – прикусив язык, восхищенно улыбающийся Регент не мог не помянуть учителя добрым словом. Казалось, священник вообще избрал роль декорации и молча перебирал четки. Максимально отстранившись от происходящего, он напрочь игнорировал вопрошающий взгляд обоих последователей, притворявшихся нормальными людьми за пределами секты. – Признаю свое поражение. Сама догадалась или наконец наняла хороших осведомителей? – высмотрев в безмолвной толпе бывшего директора СБР, советник помахал ему рукой.       – Интуиция, – отвернувшись к окну – предмету живейшего внимания Джеймса – Королева долго переваривала сказанное и услышанное подтверждение. – Знаешь, я не удивлена. Твоя попытка убить меня элегантно вписывается в общую фабулу трагедии. – очнувшись от затянувшегося сна, Лжепророк оторвался от увлекательного занятия по пересчету бусинок и уставился налившимися кровью глазами на спину Волкера. Майкл перехватил взгляд наставника, заметив, как его рука медленно потянулась к потайному карману сутаны. – Ты почти преуспел. Но Бог остановил тебя и не позволил совершить новый грех! – последнюю реплику, предназначавшуюся конкретному лицу, она едва не прокричала, чем смутила пребывавших в неведении зрителей. – Да, Бог помог…       – Не знал, что ты настолько сильно полагаешься на внеземные силы, – скептически настроенный Арман покровительственно улыбнулся. – Но вообще я не собирался тебя убивать. Только твоих людей.       – Стоило довериться Мастерсу с самого начала. Тогда мой клан прожил бы дольше и застал миг, кода бы тебя лишили жизни за государственный переворот.       Ее парирование взывало неприкрытый смешок со стороны представителей Западных интересов. Их в принципе забавлял разыгравшийся фарс, отвечающий всем нормам свободы слова и мысли вкупе с общей безопасностью психики.       – Само собой, – скривившись, Кардинал не оценил угроз в свой адрес, пусть и сослагательных. – Но сначала позволь рассказать о твоем любимом Мастерсе. Это ведь он убил твою семью. Он, а не я. По крайней мере, если говорить о биологической. Дуайт любил давать красочные обещания, но не выполнять их. А еще он утверждал, что никогда не отнимет чью-то жизнь, но по факту именно он нанял Ларри Боунса для убийства твоего дяди. Того, кого ты любила. Помимо Томаса, конечно же, смерть которого я до сих пор оплакиваю. И ты всерьез полагаешь, что приказ относительно твоего брата исходил от кого-то другого?       – Это все ложь, – прикрыв глаза, хозяйка руин повторила заученную мантру.       – Можешь не верить. Я соберу доказательную базу и…       – А как же Майкл?       – Что же, должен признать, это действительно нелепая случайность, – пожав плечами, вмешавшийся Деранжер вновь отвернулся к спасительному аквариуму, не пропускающему солнечные лучи. – Увы, иногда такое происходит.        – Хватит лирики. Болезненных воспоминаний. Боли, печали. И разбитых сердец. Это все в прошлом, – предложив руку в качестве приглашения следовать за мечтой, Мануэль снова получил отказ и был вынужден прятать злость под маской наигранной серьезности.       – Очередное притворство. Ты убил моих людей и теперь ждешь моего доверия? После того, как перебил всех, кого я любила?       – Да. Я отобрал их у тебя. Но взамен ты получила бессмертие. Мы уже говорили об этом. Обмен, какого ты заслужила. Власть…       – Которую ты отнял у своего учителя? У единственного человека, верившего в тебя? Заменившего тебе отца?       – Моя любимая праведница! – многогранная палитра эмоций отразилась на лице советника. Но он сохранил надменное хладнокровие. – Ответь честно. Кто повинен в смерти конкурента своры за мэрское кресло? Бедняга сгорел заживо в местном борделе. Но он не единственная жертва с таким плачевным исходом. Скажи, чьи люди загнали Брэма Гровера в подземное метро? Оттуда его вывезли по частям, распиленного колесами состава. – большинство наблюдателей не смогли скрыть отвращения при упоминании омерзительной истории, зафиксированной на все камеры. – И кто, поведай на милость, закопал собственного отца где-то на отшибе мира? – десятки глаз в долю секунды впились в напряженную Королеву, ловя каждый ее жест. Впрочем, Волкер не дал ей времени на ответ. – Смысл в том, что от твоей руки пострадало гораздо большей людей. А ты оправдывала это тем, что они ужасны, что они заслужили смерти. И ты долго пряталась в своем искусственном бункере в ранге святоши, а на меня смотрела с презрением, клеймила серийным убийцей и геноцидником. И пока я оставался главным злодеем, что делала ты? Ты облачала свой хаос в пеструю упаковку из оправданий. Но признай, что суть не изменилась. Ты же тонешь в точно таких же помоях самовнушения. И каждодневно ты молишься о справедливости, о возмездии, о беспристрастной истине и прочей чуши небожителей, пока в Аду для тебя выстраивают не просто комнату пыток, а целый, мать его, пьедестал! И это замечательно! – схватив вдову за руку, Регент поднес ее поближе и оскалился. – Я возбуждаюсь от мысли, что эти изящные пальчики замараны в таком количестве крови, измеряемой литрами, что сами короли Ада вздрогнули бы. Но плохой человек здесь я? – выпустив сопротивлявшуюся ладонь из цепкой хватки, Кардинал развернулся, посчитав, что несправедливо бичевать лишь одного виновника людских пороков. – Да взгляните на себя! Вы же все точно такие же! Лицемеры. Подонки. Приспособленцы. Убийцы. И фанатики. Вы прячетесь за личинами добрых друзей, советников и помощников, но в глубине души мы все чувствуем гнильцу друг друга. В ком-то больше, в ком-то меньше. Но разница между нами есть. Дело в том, что я себя принимаю. Я знаю, кто я такой. И я честно признаюсь миру, что ненавижу себе подобных. Да я бы с удовольствием уничтожил половину человечества. Господа, не смотрите на меня так. Дело в том, что я фанатично влюблен в войну. Я обожаю разрушения. Но не ради их самих. А во имя созидания! Потому что реальность отныне будет под моим контролем. И никто этому не помешает. Особенно унылые низкопоклонники, подхалимы и льстецы. Оглядитесь! Вы даже не представляете, насколько все прогнило вокруг! Даже так называемый слуга Господа именует себя Антихристом и Люцифером!       – Убери от меня руки – рявкнул Джозеф, грозно нависая над зарвавшимся оратором, желавшим ради достижения трагического эффекта прикоснуться к окровавленной сутане.       Собравшаяся на площади толпа прервала выступлением своим ревом, жаждая лицезреть Спасителя, нового Бога, Мессию или Президента – неважно. Кого-нибудь, кто пообещает дивный мир с благами и богатствами. Чтобы защитить их от кровавых поворотов истории.       – Я дам тебе время на размышления, любовь моя. Немного, но хватит на переосмысление ценностей. Пора отпустить прошлое, – выпрямившись, Арман поправил галстук, стряхнул пыль с выглаженного костюма, выглядевшего нелепо на фоне остальных измятых, и подошел к дверям. – Прошу всех следовать за мной. Или остаться на молитву. Джеймс! – эмиссар, закинувший одну ногу за другую, оторвался от стены и последовал за своим работодателем. Большая часть безмолвных зрителей покинули комнату, включая двоих сектантов, разочарованно прошедших мимо великого Пророка.       – Госпожа Маргулис, позвольте мне извиниться перед Вами, – застывшая в одной позе вдова не подавала признаков жизни, пока до нее не дотронулся смущенный Кинахан. Он вздрогнул, когда потускневшие зеленые глаза апатично пробежались по стеклам его очков. – Я не знал, что Рокуэлл работает с администрацией Волкера. Я не предавал Вас и невиновен в смерти Вашего брата.       – Я знаю. Но приготовьтесь к тому, что Вас следующим пустят в расход. И при этом расскажут, как мало от Вас толку, – поджав губы, Мартин растерянно кивнул и направился к выходу. Помещение незаметно опустело. Стало легче дышать. Женщина дернулась, стоило неподвижной статуи Рокуэлла развернуться и опуститься на колени, обхватывая ее за талию и шепча мольбы о прощении за предательство. – Что с Мелиссой?       – Мертва. Ее убили протекторы, – запнувшись на секунду, он не стал скрывать правду или приукрашивать факты. Ощутив, как женское тело подрагивало от сдерживаемых рыданий, Джо обнял ее крепче, почти уткнувшись лицом в ткань платья. – Прости меня.       – Скажи честно. Ты узнал про моего отца здесь или гораздо раньше, от Рэйлана? – подняв голову наверх, Пророк не смог долго выдерживать пронзительного взгляда и отвернулся. – Было ли хоть слово правды? Был ли тот человек, которого я полюбила – реальностью? – шокированный Отец понял, что все кончено, поэтому выпустил колени вдовы из объятий и отодвинулся. Неужели она сделала выбор? – Знаешь, я нашла в архивах фотографию. Возможно, этот человек тебе знаком. – вытащив снимок из чехла телефона, переложенного туда во время переезда в администрацию, Виктория вложила его в дрожащую мужскую ладонь. Моментально побледнев, монах вспомнил, при каких обстоятельствах в последний раз виделся с дедом.       – Отойди, Дэвид! Я имею право увидеть внука! – незнакомец в военной форме буквально силой проник в квартиру и рванул на себя дверь в детскую. Напуганный мальчик вскочил, но не двинулся с места. Страшный бородатый великан, увешанный медалями, зашел внутрь и улыбнулся. – Здравствуй, юноша. Мое имя Дэмьен.       – Твоя проблема в том, что ты полон ненависти. К себе, к другим, к Республике. Ко всему миру, – проникнув в потаенные закрома души, тщательно отгороженной от поползновений, Маргулис вздохнула. По-настоящему утомленно. – Я тоже раньше ненавидела этот Город. Но я поняла, что не ненавидела его изначально. Я не любила Город за то, каким он стал. Но это можно исправить. А вот ты… ты так и будешь жить в гневе. Но не та жизнь, что ты дал. – с этими словами Перри взяла руку стоявшего на коленях мужчины и приложила к собственному животу. Нахмурившись от непонимания, Джозеф около секунды перебирал в уме всевозможные варианты, пока не открыл рот от удивления. – Потому что ты трус. Ты не можешь признаться в очевидном и продолжаешь играть в свою нелепую игру.       Вовремя убрав руку, Джо поднялся и увеличил расстояние между ними при появлении Волкера. На этот раз тот молчаливо остановился в дверном проеме и, казалось, не сильно удивился, когда вдова добровольно пошла за ним, предварительно взяв кавалера под локоть. Легендарная пара. Двое бессмертных тварей, нивелировавшие общественные условности, расширившие пространство и политическую материю, наплевавшие на каноны и насадившие свою идеологию. Глядя им вслед с некоторой обреченностью, проповедник поддался дрожащим ногам и рухнул на колени, зажав в пальцах распятие вместе с фотографией.       – Да, у тебя мои глаза, – с гордостью сообщил великан, всматриваясь в детские черты. – Моя порода. Ты станешь солдатом. Настоящим защитником страны. Ты хотел бы этого, Джозеф?       Пристально разглядывая миниатюрные трещинки на деревянных бусинках, испачканных кровью и грязью, священник напрягся и, обхватив шнур в двух разных местах, принялся тянуть в противоположные стороны. Жаль, что придется расстаться с таким ценным артефактом. Благодаря ему как минимум два человека покоятся в могиле, в то время как их владелец здравствуют поныне. Странно – ими с легкостью можно было задушить жертву, но стоило приложить больше грубой силы и вся конструкция мгновенно рассыпалась по полу. Очистив оставшийся образ от пыли, лидер секты положил крест за пазуху и поднялся.       – Ты серьезно? Какой-то заросший солдафон заставил тебя передумать? – окрик возмущения сопровождал решительного служителя креста до конца маршрута. Галлюцинация Короля Баала прислонилась спиной к стенке со скучающим видом и комментировала каждое движение бывшей марионетки. – Ты еще более жалок, чем я думал.       Пренебрегая повышенным вниманием своих больных проекций, Рокуэлл не спеша вышел прямо в коридор, прошел мимо шеренги вооруженных звероловов и оказался на улице. Площадь являла собой, по сути, лишь красивое названием для будущих исторических сводок и журналистских очерков – от нее осталась разбитая мозаика, нарушенный рисунок и взрыхленная пыльная каменная кладка. В принципе, последствия бомбардировок нельзя было оценить по достоинству из-за несметного количества людей, выкрикивающих почти все известные мировые революционные слоганы. Поднимая наспех нарисованные плакаты наверх вместе с флагами Республики, невинные жертвы самого крупного обмана в истории человечества, едва ли скрывали буйный восторг по поводу тотального хаоса, пожиравшего страну. Не нужно иметь диплом первой степени в области экономических наук, чтобы понимать, в каком состоянии ныне пребывает финансовый сектор. Но кому это сейчас интересно, когда общая эйфория изменений охватила все слои населения, исключая прослойку погибших от бомбардировки и меньшинства с наибольшей интеллектуальной составляющей?       Жадно выхватывая отдельные фрагменты из речи Кардинала, репортеры с упоением повторяли их на камеру. Апогеем безумия стали два вертолета прессы, кружившие над сборищем безликих мертвецов с транспарантами. Лучшие кадры попадут на сайты с кричащими заголовками о втором пришествии демократии. Печально. Ложь сильных мира сего до сих пор не была раскрыта. Все искренне веруют в добродетель рода людского, как будто не от него пошел первородных грех и последующие стихийные бедствия. В который раз убеждаясь в слабохарактерности масс, выжившие после вражеских атак политики приветливо махали руками, мысленно подсчитывали увеличившуюся после смерти конкурентов прибыль. Делить огромный торт станет гораздо проще. Не придется оправдываться перед столь суровым воякой, прошедшим три войны. Достаточном было убедить психически нестабильного Регента в добрых намерениях слуг народа и окунуть его в теплую ванну всевластия. Но пока что никто не высказывался напрямую – их обуял страх. Непредсказуемость временами опаснее, чем солдатская прямолинейность. Внезапно по толпе прошла волна беспокойства, а затем – восторга с примесью нездорового возбуждения.       Катализатором стало появление Виктории, любимицы публики.       – Королева Сердец! – словно она нуждалась в представлении. Однако фееричные зрелища боев гладиаторов или гонок колесниц всегда позволяли направить энергию простонародья в нужное русло. Все еще держа подрагивающую женскую руку, Мануэль почувствовал знакомый запах. Ни с чем не перепутать этот расширяющий сознание наркотик под названием народная любовь. Выпустив ладонь спутницы, он сделал два неуверенных шага в сторону беснующейся публики. – Наконец-то. Все… так, как и должно быть. – молясь о том, чтобы происходящее не оказалось сном, он остановился у порога лестницы, отделявшей его от митингующих, и поднял обе разведенные руки вверх.       Так он благословлял своих верноподданных.       Вот она, истинная суть полубезумного убийцы. Он ничем не отличался от Маунтана в день своего прихода к власти. Тот же лихорадочный блеск в глазах, странная сверкающая оскалом улыбка и неосязаемость реальности в движениях. Маргулис не открыла для себя ничего нового, но страх, проявившийся на лицах министров и дипломатов, не остался ею незамеченным. Повернув голову к неподвижному Деранжеру, напряженно следящему за соратником, она уловила тлевшие искорки сомнения в его взгляде. Общее внимание элиты, осознавшей, какого монстра они допустили к кормилу власти, неожиданно переключилось на хромоногого калеку, требовавшего пропустить его в кольцо избранных. Он представлялся генеральным прокурором Столицы и просил поговорить с Викторией.       – Видишь, разве не приятно, когда сам генпрокурор просит у тебя аудиенции? – расхохотавшись, Арман выбрался из искусственного мирка самовосхваления и соизволил обратиться к ней. Хоть в зрачках плескались остатки умирающей любви, они окончательно испарились при виде монаха в кровавой сутане, щурившегося от витавших в воздухе частичек пыли. – А вот и ангел Господень. Пришли забрать нас в обитель блаженных. Как там говорилось? Мы все попадем в Рай, а они сдохнут? Классика. Вы отпустили наши грехи? Могу я получить напутственную молитву? Или Вы все же не ангел? ********       – Я серафим. И я легко могу удовлетворить Ваш запрос, но зачем? Злодей внимает устам беззаконным, лжец слушается языка пагубного. Я не хочу принимать в этом участие. *********       – Тогда становитесь на колени, – вздрогнув, Перри непонимающе посмотрела на лидера страны, распрощавшегося с рассудком и здравомыслием. Не до конца поняв суть просьбы или приказа, Джо вопросительно изогнул бровь и наклонил голову. – На колени перед народом Республики. Из-за твоей преступной террористической секты погибло множество людей. Невинных людей! – повысив голос, Волкер таким образом заручился поддержкой легкоуправляемых масс, только и ждавших возможности вцепиться кому-то в горло. – Ты же любишь метафоры. Сам Люцифер пал в недра Ада, будучи изгнанным с небес. Тебе выпал редкий шанс повторить его жизненный путь.       Расправив плечи, Рокуэлл огляделся: толпа жаждала крови виновника всех бедствий; братия военных и сановников отмалчивались в страхе; а Виктория пристально изучала его шею и руки в поисках злополучного распятия. Вероятно, она не верила, что все зайдет так далеко и не будет объявлено шуткой. Поймав ее обеспокоенный взгляд, Джозеф принял решение и, подойдя ближе к центру импровизированного помоста, начал неспешно опускаться вниз под безудержный вакханалический рев. Но на середине своеобразного ритуала, когда колени почти достигли холодного мрамора, кто-то подхватил его под руку и потянул назад. Открыв глаза, обескураженный священник выпрямился и как-то апатично взглянул на женские пальцы, обхватившие его локоть.       – Если ты меня действительно любишь, – спасительный шепот выдернул из оцепенения. – Ты не сделаешь этого. – придя в себя, Отец медленно кивнул и обошел вдову с другой стороны, чтобы стать по правую руку. После недолгих колебаний он поднес на удивление теплую ладонь прямо к дрогнувшему животу и задержал там на несколько секунд, шокируя окружающих. Все стихло.       Лишь отдаленные точки в небе, разрывающие черное полотно бешено вертящимся пропеллером, не смолкли. Всеобщий ступор настораживал и пугал. Неконтролируемый народ мог кинуться на них и разорвать на куски. Или их публично казнят как предателей Родины. Вот так лишиться всего: и друзей, и родных, и жизни.       Неужели она проиграла…?       – Королева Сердец! – раздавшийся возглас пронесся по воздуху и затерялся под сводами здания администрации. – Королева! – более уверенный клич малочисленных сторонников. – Королева! Наша Королева! – хор дисгармоничных голосов слился воедино, заставляя остатки старых домов подрагивать от такого мощного божественного слияния. Гигантский бело-голубой флаг, попавший под прицел солнечных лучей, вселил в нее слабую надежду на изменения. – Королева!       – Мне говорили, но я не верил, – с трудом справившись с широкими ступеньками при помощи трости, прокурор, принципиально оставшийся в том же непрезентабельном костюме, дошел до выживших смертников и улыбнулся. При этом сознательно проигнорировав Регента, или же самопровозглашенного Короля – как его извращенному Величеству будет угодно. – Я восхищен, мисс Маргулис.       – Вы живы.       – Как видите, – констатировал Санденс, постучав тростью по наспех перебинтованной ноге. – Не уверен, что мне повезло. Но я точно более везуч, чем Дуайт. – несмотря на прожженный цинизм, ему было тяжело вспоминать о близком друге. Возможно, единственном. – Хотя он успел передать мне свою последнюю волю, попросив поддержать любые Ваши начинания. – не дав удивленной Перри возразить, хранитель заживо похороненного законодательства перебил: – Признаться, я собирался бежать из Города. Он меня в каком-то роде предал. Но меня остановил Ваш человек, спасший мою шкуру от звероловов, перевязавший мою рану и доставивший к врачу на осмотр. И тогда я понял, что дело отнюдь не в амбициях. Дело в преданности. Так что я, наверное, присоединюсь к Вам.       – Вы будете в меньшинстве.       – Где Вы видели страну, в которой генеральный прокурор поступал разумно? – улыбнувшись, он гордо доволок искалеченную ногу до заранее выбранного места и стал возле фанатика. – Здравствуйте, святой отец.       – Ты жалок, Санденс! – прокричал Мануэль, пытаясь отсрочить дату разрушения своей молодой империи, явно трещавшей по швам. За спиной слышались взволнованные перешёптывания.       – Только потому что мой костюмчик от Армани выглядит более потасканным, чем твой? Да брось, Арман, научись признавать поражение. Я видел, что ты сотворил с Городом. Готов поспорить на сотню, что старик Пеймон не оценит вида уничтоженной площади. А улица Короля Баала… Боже, да ты камня на камне от нее не оставил. Как думаешь, за кем из нас придут раньше? – Кардинал побледнел и отшатнулся, борясь между состоянием бесконтрольной ярости и животного страха перед алчными демонами. Во время этой внутренней баталии он упустил момент, когда Мартин покинул его ряды.       – Мисс Маргулис, простите меня, – повторив излюбленную фразу, министр обороны поднес руку Королевы к губам и запечатлел невесомый поцелуй. Все произошло так стремительно, что никто не успел проанализировать ситуацию. – Я не хочу остаться на задворках истории, не хочу быть пущенным в расход. – смутившись, Виктория кивком головы указала на свободное место возле горстки ренегатов.       Его примеру ожидаемо последовал Майкл, не раздумывавший ни секунды. Став позади почитаемого Отца, пусть и растерявшего на время свой божественный ореол, он призывно посмотрел на Догвелла. Тот до сих пор не мог отойти от потрясения, вызванного новостью о беременности. Так вот, что имел в виду Михаил при упоминании весомых причин. Сцепив зубы, полицейский обратил взор к застланному дымом небу, прорываемому непобедимым солнцем, выругался и примкнул к коалиции мятежников. За ним увязались остатки апостолов, готовые пасть ниц от одного ласкового взгляда Пророка. Мэтт Раф, возглавивший группу выживших офицеров СБР и военной разведки, без лишних напутствий переметнулся в соседний лагерь и, вытянувшись по струнке, дотронулся кончиками пальцев до виска, отдавая честь новому руководству. Все это выглядело излишне помпезно, но спектакль удался – массы уловили четкий сигнал.       Так военные, символизировавшие силу государства, дали понять, чего стоят самодуры и узурпаторы.       – Михаил. Рафаил, – полуобернувшись к оступившимся последователям, Рокуэлл больше не стал прибегать к тактике божественного происхождения. Вместо этого он сурово поглядел на них, но продержался недолго. – Спасибо вам. – этого было достаточно для возвращения утерянного блеска в глазах. – Вы справились.       – Ты убил моего брата! – сжимая в кулаке разбитые очки, прокричал разозленный Монтегю. Его не пугала вооруженная охрана и аура неприкосновенности советника – он все равно подошел к нему вплотную. – Это были не террористы. – выплюнув последнюю фразу с ненавистью, Рэндалл перевел взгляд на заметно нервничавшую представительницу ООН. – Мои поздравления, мисс Шантел. Ваши страны снова нарушили суверенитет другого государства. Все это – Ваша вина. Это катастрофа. – не поправляя растрепанные волосы, посол швырнул собственные очки под ноги убийцам и, повернувшись, вдохнул смрадный воздух. – Воистину. Демократия никогда не была настолько прекрасной, как в день своей смерти. – перейдя невидимую черту, он предпочел компанию тех самых сепаратистов и диверсантов, против которых боролся на протяжении всей головокружительной карьеры.       Кто бы мог подумать.       – Все кончено, Джеймс, – заключил Симмонс, всматриваясь в непроницаемое лицо эмиссара. – Очень жаль. – не собираясь вступать в дискуссию с оккупантами, министр направился к вдове и грустно улыбнулся. – Вы знаете, мой выбор давно сделали за меня. Маунтан бы этого хотел.       – А что думаете лично Вы? – полюбопытствовала хозяйка клуба, пытаясь разгадать чужую тайну, чем несказанно повеселила прожжённого чиновника, привыкшего исполнять приказы.       – А разве это важно? – усмехнувшись, Курт поспешил влиться в неразрывную цепь сторонников альтернативного кандидата.       – Сделай что-нибудь, Джеймс! – рассвирепев, Кардинал окончательно растерял весь напускной лоск и превратился в того, кем являлся на самом деле – монстра. – Ты меня слышишь? А ты что делаешь, Кен? Куда собрался?       – Извини, Арман, я не могу сотрудничать с убийцами, – нервно помявшись, Зингер поборол себя и аккуратно скрылся за мощными спинами политиков и агентов.       – Джеймс! Почему ты стоишь? – зарычал Мануэль, теряя остатки самообладания.       – Невероятно, – одними губами прошептал Деранжер, впервые сталкиваясь с не подчинившейся пропаганде толпой. Их обрабатывали годами, но они пошли по другому пути, сделав свой выбор. Пусть и не вписывающийся в принятые рамки европейской практики. Отстраненно улыбнувшись, мужчина с театральной обреченностью повернулся к выигравшей стороне и встретился глазами с Перри. – Ты победила. Ваше величество. – поклонившись, он насладился произведенным эффектом, а затем направился к лестнице и скрылся в наплыве митингующих.       – Это поразительно! Мы только что стали свидетелями исторического события! – подражая лучшим традициями американских репортажей, ведущая новостей Эмис смотрела прямо в камеру. – На наших глазах один из сторонников кандидата в Президенты Волкера покинул площадь. Чего нам ждать теперь?       Судорожно разрабатывая новый план действий, Регент выискивал средство спасения. Внезапно ширма людского обожания спала, обнажив ненависть, ярость и склонность к разрушению. Зубы стучали от избытка эмоций, а искусанные в кровь губы превратились в месиво. Последний удар нанесли трое до боли знакомых персонажа, беспрепятственно прошедших через кордон, чтобы принести присягу новому лидеру. Выжившие эдемовцы добрались до места сборища убийц, не скрывая восхищения и глубокого почтения. Илай остановился на ступеньке, словно встретился с божеством, и опустил голову. Кларк неспешно осмотрел каждого союзника, отмечая полезность собравшихся, но резко стушевавшегося при виде носителя креста. Курц, едва шевеливший рукой на перевязи, полез в карман, достал оттуда трубку и рассмеялся.       – Я знал, что у Вас есть план "Б", но не думал, что он настолько масштабный, – направив мундштук трубки в сторону священника, чье присутствие вызывало недоумение у многих, вестник хмыкнул. – Мои поздравления. И главное, что к потерям можно причислить только организацию, государственность, суверенитет и Джеймса. Зря Вы его отпустили.       – Боже мой, Винсент! – их диалог прервал громкий окрик ведущей, подобравшейся ближе всех к месту действий, но в итоге откинувшей микрофон при появлении испуганного эдемовца. Последний выживший член клуба. – Винни, я здесь! – проталкиваясь через напирающих зрителей, Сандра заключила журналиста в крепкие объятия и поцеловала в потрескавшиеся, искусанные до крови губы.       – А вот и мой спаситель, – не удержавшись от комментария, Хьюго скрестил руки на груди, явно подустав от бессмысленного топтания на сцене. Пора объявлять антракт. – И что теперь? Будем позировать для обложки Esquire? Или примерим трико Лиги Справедливости?       – Для начала произведем арест, – окружение сторонников Королевы синхронно замолчало и, не сговариваясь, взглянуло на вздернувшего подбородок Волкера. Невзирая на патовую ситуацию, он держался так, словно завоевал тысячу миров. – Советник. Вы обвиняетесь в государственной измене, попытке государственного переворота, доведение до самоубийства, массовом геноциде, несанкционированном представительстве государства, вмешательстве во внешнюю политику и внутреннюю, коррупции…       – Половина обвинений из этого списка либо косвенны, либо могут быть приписаны любому из твоих почитателей, – обворожительно улыбнувшись, Армандо почуял тягу к давно забытому давлению на личность. – Дорогая, я же тебе много раз повторял: ты не можешь навредить мне. Мы с тобой – одно целое. И с кем бы ты ни спала ни до, ни после, – подмигнув стоявшему рядом лжепророку, политик наклонил голову вбок. – Ты всегда будешь вспоминать только обо мне. Помяни мое слово. К тому же посмотри на этого святошу. У них же целибат. Этот хотя бы знает, куда вставлять…       Удар, оборвавший едкое замечание, пришелся точно по скуле, в результате чего Арман рухнул на мраморный пол, ударившись лопатками. Казалось, пространство и время перестали существовать на мгновение, ибо мир погрузился в загробную тишину. Присутствующие ошарашенно переглядывались. Все еще колебавшиеся перебежчики стушевались и притихли при виде последствий гнева Божьего адепта. От самодовольства Мануэля не осталось и следа – он не ожидал радикальных действий от столь нерешительного преступника, годами скрывавшегося в заброшенных церквях и бегущего прочь от призраков прошлого. Видимо, карт-бланш на иронию и насмешки закончился. Как и на милосердие.       – Господин генеральный прокурор! На ваших глазах совершаются незаконные действия. Это ведь прямое нарушение моих прав, да? – все взоры обратились к Санденсу, устало вздохнувшему из-за непредвиденной работы. Революция не подразумевала окончание отпуска и уж точно не оплачивала сверхурочные часы. – У тебя все еще есть шанс сделать правильный выбор.       – Господин Волкер, – подволакивая заднюю ногу, опираясь всем ноющим телом на трость, Хьюго остановился перед распростертым Кардиналом. – Пусть большую часть каденции я просидел в своем кабинете, обдалбываясь амфетамином, но, благодаря твоим замашкам террориста, сейчас я чист и трезв. Так что нахожусь в здравом уме. – кивком подозвав двоих агентов службы безопасности, пребывавших в сомнениях относительно происходящего, Смотрящий рассеял их одним указом поднять арестанта. – Более того, депутатская неприкосновенность не станет помехой. Во-первых, ты не депутат и у тебя ее нет. Во-вторых, ты распустил Парламент.       – Значит, ты больше не генпрокурор. Подождем нового назначения?       – Как ты там говорил? – отзеркалив улыбку напыщенного интригана, Санденс сложил ладони на набалдашнике трости и прищурился. – Фемида под крышей не видит? – подхватив Волкера под локти, сотрудники спецслужб, сопровождаемые громогласными криками народа, направились обратно в зал, чтобы избежать беспорядков. – Ну вот и все. Невероятно. Мы это сделали… – ощутив покалывание в ноге, Хьюго провел ладонью по испачканным кровью волосам.       – Он прав. Все кончено, – подтвердил Джозеф, глядящий поверх ликовавшей толпы с плакатами и разномастными флагами. Опустив голову, монах грустно усмехнулся и обратился к Виктории: – Ты станешь Президентом. Они будут любить тебя и уважать. А меня приговорят к смертной казне в Верховном Трибунале. И тебе придется поставить свою личную подпись под документом. – оторвав глаза от кроваво-грязных узоров на мраморном полу, священник поймал на себе пристальный взгляд вдовы. – Бог дал – Бог взял.       – Нет, – отрезала Перри, чей голос мгновенно приобрел явственные металлические нотки. Будто она уже примеряла на себя роль легитимно избранного Правителя. – Жена не может свидетельствовать против мужа. – протянув ладонь шокированному проповеднику, Маргулис не сомневалась, что тот примет такое нездоровое по всем канонам предложение. Но каноны отныне создают они. – Бог дал – Бог взял, да? – хмыкнув, Рокуэлл положил женскую руку на свою непривычно гладкую щеку.       – Я не умею предсказывать будущее, – прервавший романтическую идиллию Курц наконец смог набить трубку и задымить. – Но не нужно быть великим политологом, чтобы понять, какими будут последствия этого дня. Еще много лет они будут эхом отдаваться в кабинетах наших коллег. Фактически, двое угодных Западу Президентов были сняты с должности. Одного сняли Вы, госпожа Мрагулис. Понимаете, что это может означать?       – Вскоре Западный блок оправится от потрясения, – вмешался Монтегю, подошедший ближе. – Мисс Шантел спешно покинула страну. Когда ее донесения обработают, наступит судный день. Волна ярости и возмездия захлестнет весь мир. Все европейские и американские различия будут стерты. Каждый будет выбирать сторону и приносить клятву верности. И на Вас объявят охоту.       Один человек как-то сказал ей, что в ее случае успех в войне будет гарантировать окончание целой эпохи. Что же, он ошибся. Ничего не ответив, Виктория сосредоточила внимание на свирепствовавшей толпе, требовавшей ареста обманувших их чиновников и преступников. Где-то между плотной массой людских тел мелькнула черная точка, постепенно вырисовавшаяся в мужчину с суровым взглядом и полуседой короткостриженой бородой. Не поверив увиденному, Перри вгляделась в знакомые черты того, кого называла родственником. Кто круто развернул ее судьбу, уговорив остаться в проклятом Городе. Исполин Райджел Флоррик скрестил руки на груди, став в излюбленную позу. Но так и не произнес ни слова. Лишь кивнул в знак одобрения и позволил губам дрогнуть в легкой полуулыбке.       – Мисс Маргулис, мне позвонили из больницы, – подошедший Мэттью заставил призрак испарится, рассеяться на молекулы в затхлом воздухе свободы. – Все в порядке. Себастьян пришел в себя.        Хороший знак. Дарующий надежду. Вскоре различия будут устранены не только между политическими мировоззрения, но и фальшивыми демоническими божествами, несправедливо оккупировавшими людские души и перекрестки Города. Большинство из них было разрушено бомбардировками. Значит, твари не справились с главной задачей и не смогли защитить собственный бастион. Настало время менять покровителей. Особенно тех, что витают за гранью реального мира. Если можно сместить могущественного бога, то почему кто-то боится совершать подобное с обычными смертными?        Воистину, весь мир у ее ног.