Море в Башне Дануолла

Бумаги, подхваченные ветром со стола, разлетелись прочь. Ботинки же, стукнув седеющий затылок, водрузились на соседствующее с ним плечо, а затем и друг на друга. Широкая спина удостоившегося сей чести ссутулилась, перо легло на последний несчастный отчёт из кипы, что ныне обреталась где-то завтра, и то после обеда. Мозолистые пальцы вдавили бумагу в стол. Обладатель же наглых ботинок не менее нагло ухмылялся: он успел заскучать пятью минутами ранее наверху Башни. Что из этого могло выйти, бедняжке Корво было не положено знать. Его власть оказалась куда слабее мальчишеского любопытства. — Чего тебе? — грациозно зачинил беседу самый светский лев Дануоллской элиты. И Чужому такое обращение польстило. Наверное, именно поэтому носки ботинок ткнули Лорда-Защитника в ухо. При этом смельчак едва не свалился с подоконника, на котором рисковал схлопотать по своей круглой заднице, но, как говорится, не пойман — не вор. И мысли о поимке виноватых посетили не только Чужого. Резкий скрежет кресла — преданный последователь, герой, убийца, любовник не без толики радости подхватил под колени своё коварное чудо, о котором не уставали сплетничать при дворе. — Опять не спится? — а вот такая постановка вопроса удостоила Аттано и ленивых объятий, и поощрительной улыбки. К слову, она тоже была ленивой. Иногда самому Чужому казалось, что он целиком состоит из Седьмого Запрета, поэтому, вероятнее всего, за ним когда-то и охотились Смотрители. Подумаешь, идол культа. Так что, даже идеально устроившись на коленях у второй фигуры Империи, недавно вернувшийся к жизни кукловод лишь тёрся о щетину своего покровителя и вздыхал. О, сколько бы он мог совершить, как много мог бы требовать, сколь великим владеть — тёмное прошлое и долгий опыт обращения с чужими жизнями располагал к этому. — Всё как всегда: не спится без храпа одного трудяги, — но то же самое прошлое не давало забыть, чем Чужой поплатился за своё любопытство. Как легко трусливые обыватели, будучи под пятой, сорвали с него весь ореол достижений и, приковав к алтарю, пустили кровь. Корво, будто почувствовав что-то, взглянул в блёклые глаза, всё понял. Он не раз замечал, как Чужой теряет связь с настоящим, перебирая воспоминания, словно собственную библиотеку страхов. И под буквой «А» у того наверняка стояли адепты того культа. Повидавший многое за свою жизнь, Аттано не имел нужды расспрашивать своё хрупкое, едва вернувшееся к нему счастье об ужасах, что наверняка предшествовали той сцене на острове в Бездне. Кем был тот мальчик, безжалостно сгубленный в окружении молящихся чудовищ, как туда попал и почему — знает лишь он сам. Пусть так и будет. И вместе с тем Лорд-Защитник понимал, что на самом деле поступает как влюблённый дурак, что пост начальника стражи, влиятельнейшего лица после Императрицы в Дануолле занимает зря, а воскресший Чужой помимо нежной кожи и общей соблазнительности обладает рядом задатков, не свойственных жертве. Или юноше его лет. Или тому образу, которому Корво готов был и продолжает поклоняться сутками напролёт. Всё это откладывалось у Аттано в сознании, пряталось за тем, чему он хотел верить, накапливалось в узком шкафчике здравомыслия, теснилось частными фактами, выбивалось и лезло наружу — туда, тёмной палитрой на громадный портрет из сочных красок. — Что ж, тогда не пихай меня в бок каждые пять минут, любитель ночных симфоний, — Корво говорил тепло, но без улыбки. Чужой бы всё равно не заметил, его всего поглотило прошлое. Аттано бы поверил, расскажи тот ему что-нибудь, что угодно, Корво бы верил. Отчаянно, страшно, слепо бы верил. Но Чужой не говорил ему ни-че-го. — У меня есть идея получше, — ответил вдруг он. Вынырнул из затмения, ушедшего или же грядущего. «В такие минуты я жалею, что больше не вырезаю руны. Кажется, будто сейчас они бы ожили, запели, прямо как тогда», — Корво сглотнул, напрягшись. — Порыбачим? *** Лодка, безвременно конфискованная у неизвестного китобоя, гудела мотором и протекала ворванью, нарушая весь морской колорит. Она явно не была приспособлена для романтических путешествий, а стрелка топлива колебалась от нуля до получаса хода. Защитник Короны даже порывался найти вёсла, но задел свисающую с крыши руку, да так и забыл, за чем шёл. И тогда она наступила. Тишина. Чужой не был причастен, это была явь, и Бездна не могла сюда просочиться, но молчание нагнеталось будто силой. Оно было особенным, Корво мог поклясться в этом. Единственное, что тревожило Аттано, было место, которое бывший бог выбрал для откровения. В том, что оно произойдёт, верный последователь не сомневался. «Адепт — это про меня, вот он, кто я. Такой же, как они, фанатик, убийца невинных. Вот зачем мы здесь, Чужой мне об этом скажет и уйдёт», — Корво даже представил себе море, восходящее солнце на горизонте и босые пятки, которыми шлёпает мальчишка, гуляя прямо по воде. Уходящий от него туда, вдаль, навстречу теплу и свету. Чего же Аттано заслужил в этой жизни? «А ведь я даже пытался навести о нём справки. Четыре тысячи лет прошло, что я мог найти? Боялся… Боялся его, не знал о нём ни черта, а оттого подозревал, страшился, что он захочет нанести вред, захочет строить козни из… из любопытства», — мужчина вспомнил, ругаясь, богов всех старых культов. Старого мясника вроде него не исправить: насчёт дворцовых переворотов у него пунктик. Как, похоже, и причинения вреда самому дорогому. — Я действительно затевал недоброе на Пандуссии. Выкормыш двух крестьян, а затем сирота, мной двигал лишь интерес: «что будет дальше?» От человека, вернее… Мальчика, в которого ты так легко влюбился, во мне не было ничего, — Чужой, встретившись взглядом со встревоженным не на шутку Корво, только улыбнулся. Лодку качало на волнах, древнее создание и не пыталось разделаться со всем быстро. — Ты никогда не задумывался, почему именно крысы? Эта способность была будто я сам — белая крыса во главе стайки грязных, несущая чуму по венам слабейших масс населения. Правда, на Пандуссии была лихорадка, виной ей послужили комары размером с кулак. И влажная сельва в глубине материка — оттуда всё и началось. Нужда в избавлении. Неравенство. Боги. Избранные. Необходимые жертвы. Аттано слушал, затаив дыхание. — Я хотел выбраться. Сбежать оттуда, неважно, как. Мелкие козни перерастали в большие на фоне общего хаоса. Сплетни разлетались даже быстрее, чем болотный смог в жару — о Корво, я не мог этого выносить, — голос Чужого истончился, после чего вернулся прежний холод. — А затем явились местные «боги» и схватили первое, что было вытолкнуто им под руку — меня. Корво молчал, хотя слова утешения пытались образовать в его голове какую-то связь. Нет, оставалось только слушать. — Ты ведь знаешь, что Аббатство было создано потомками тех самых оккультистов, бежавших на острова? Аттано нащупал и сжал холодную ладонь мальчика, чувствуя одно сожаление. Ведь будь он там, не хватило бы и божественной силы, чтобы остановить его. Аббатства бы никогда не существовало — его некому было бы основать. Однако было слишком поздно. Как и в то утро, когда Чужой явился перед Корво во плоти, заявляя, что всё получилось, что Билли — любимая ученица убийцы Джессамины — пощадила невинного. Какого, а? «Всё получилось, Корво». Да уж, «получилось». Всё висело на волоске. С каким же наслаждением Аттано тогда выкроил себе выходной и отправился в Карнаку, а затем ещё до захода солнца живьём разделал героиню-калеку. Самым надлежащим образом выказал благодарность — не за то, что Лерк вообще затеяла против лордова любимца, а за то, что та посчитала себя в праве на это. В отчёте для дочери же всего лишь забрал меч, трофей для своего кабинета, покоящийся ныне за витриной. Между тем, Чужому месть не понравилась. Корво его не винил. Подумай он сам хотя бы пару дней, то, может, и успокоился бы, пожалел самопровозглашённую спасительницу мира. Страх потери, захлестнувший старого одиночку в тот момент был сильнее голоса разума — и собственноручная казнь не заставила себя ждать. — Я поищу сеть, — хриплый голос будто принадлежал не Аттано. Он сполз с крыши лодки, подальше от глаз, видящих его насквозь. К несчастью, в бочках была только рыба, ворвань да катушка проволоки. Негусто для моряка, хоть при желании и из этого можно было что-нибудь придумать. — Корво, ты думаешь, я бы пошёл против тебя и Эмили? Зачем мне это? Лорд-Защитник выронил склянку, и та лопнула у него под ногами. — Тебе бы могло стать интересно, — неуклюже ответил он. — Как в прошлый раз. — Очередной эксперимент? — впрочем, Чужой никогда на него не обижался. Не умел. — Корво, но ведь я уже разрушил мир однажды. Затем построил новый, и он мне не понравился. Зато, представляешь, неожиданно в нём мне понравился ты. Я был поражён: брошенная в толпу Метка попала точно в цель. Результат был безупречен. Никогда не думал, что, дав власть любовнику Императрицы, получу замену, достойную себе. — Не достойную, — процедил Аттано. — Не мальчик, как я сам, не угнетаемая сирота с амбициями, не алчная до интереса особа… Ты. Моя полная противоположность, — Чужой был неумолим. — Хватит, это ты сейчас так говоришь. Я всё испорчу. Боги, Чужой, и как ты меня уломал на это? — Так же, как ты меня. Подкупил. Собой. Проронённые по капле вскользь слова умело забрались под прочную ткань и обвили сердце, жаром распаляя его изнутри. Корво знал, к чему мальчишка ведёт. Нехорошо. — Один человек не может решать за целый мир, — покачал головой Аттано, и вместе с тем совсем рядом раздался всплеск и резкий шум воды. Мужчина мигом обернулся, на ходу раскладывая меч. Его испуг почти всегда совпадал с инстинктом убийцы. — Поиски этого самого человека порой похожи на рыбалку, — улыбнулся Чужой, уже успевший достать из бочки тунца. Он замахнулся и швырнул его в сторону столба воды. Затем ещё несколько штук, одну даже всучил Корво. Тот так и стоял с ней в одной руке и с мечом в другой. Из воды тем временем раздался благодарный рёв. — Ведь закинув сеть, — Чужой опёрся ботинком на неустойчивый борт лодки, — ты можешь выловить не только заурядность или шторм, способный тебя погубить, но и надежду на спасение, — он вгляделся в горизонт, и показавшаяся на миг луна осветила его лицо. — А порой гораздо более важное. Возможно, того, чего жажду я, хотят не все. Возможно, я сам не знаю, чего желаю; я искал это так долго, что позабыл даже собственное имя. Но за то время, что я был всем и одновременно никем, смог понять одно: человеком и богом в этом мире может быть лишь один. Чужой ушёл под крышу. Зачем ему это было, Корво понял лишь обернувшись. По обе стороны лодки нескончаемым потоком боролись с течением киты. Они неслись сквозь толщу вод, преодолевая потерянные сети, мель и кровь собратьев. Они выбрасывались из воды и со всей массой обрушивались на неё, салютовали фонтанами из спин и плыли, плыли навстречу ещё не скоро появившемуся солнцу.