------

Так было с первого дня его жизни: все, что он делал, он делал с полной самоотдачей. Не в его характере было останавливаться на полпути. Если он ненавидел, то всем своим существом, если был верен, то от всего сердца, если доверял, то полностью, без малейшего сомнения, если любил, то всей душой. Впервые в жизни спасенный, оцененный не по поступкам, а по самой своей сути, облеченный полным доверием, Франкенштейн с надеждой смотрел в будущее. Он был готов отдать жизнь и прозакладывать душу ради одного мягкого взгляда, ради молчаливого одобрения Ноблесс. Отныне открыто и с детской наивностью смотрел он на признанного им повелителя, воспринимая каждое его слово не разумом, а сердцем, безо всякого анализа, как прямое руководство к действию. Он знал, что Кадис Этрама Ди Райзел никогда не злоупотребит его доверием, не сделает ничего, способного причинить ему вред. И сами его стремления изменились. Он больше не помышлял о мести, ибо понимал, что это противно воле Ноблесс, но он желал силы, чтобы стать опорой и помощником. В череде спокойных дней он искал любую возможность быть рядом, исполняя и предвосхищая желания. «В месте, откуда я родом, своего господина называют Мастером. Позволит ли он обращаться к нему также?» — как-то во время ужина посетила его мысль. Он начал размышлять о том, уместно ли задать подобный вопрос во время трапезы, когда обычно молчащий за столом Кадис Этрама Ди Райзел обратился к нему: — Франкенштейн. — Да? — тут же ответил он, склонив голову. — Я покидаю Лукедонию. Некоторое время он смотрел на Ноблесс широко раскрытыми глазами. — Куда вы направитесь? – наконец решился спросить он. — В мир людей. Именно этого он опасался. Он не знал, был ли мир людей запретной для него территорией. После всего, что он совершил, благородные, следящие за мировым порядком, доставили его в Лукедонию, в те времена без права возврата. — Я … могу поехать? — с надеждой и страхом ожидал он ответа. — Если таково твое желание. Радость наполнила его. «Не только в мир людей, я последую за вами в самые глубины ада». Его эмоции легко читались на лице. Кадис Этрама Ди Райзел кивнул. — Что вы планируете делать в людском мире? – Франкенштейн интересовался не из простого любопытства. Он хотел не просто сопровождать, его цель — быть полезным. — Я выполняю долг Ноблесс. — Долг Ноблесс? – он был удивлен. — Но разве у Ноблесс есть какой-то долг перед людьми? Кадис Этрама Ди Райзел посмотрел куда-то поверх его головы. — Неважно перед кем, долг Ноблесс — отдать свою кровь за этот мир. От этих слов сердце Франкенштейна наполнилось тревогой: «Как такое возможно? Весь этот мир не стоит и капли…» — Отправляемся завтра. — Все будет готово, — тут же ответил он, а для себя решил: «Я не позволю случиться ничему плохому. Я буду рядом». Наутро он ждал в гостиной. Он чувствовал, что должно произойти нечто важное. То, что окончательно изменит его жизнь и начнет ее новый этап. Одетый в черный плащ с золотыми гербами Лукедонии, Кадис Этрама Ди Райзел появился на пороге. Сделав несколько шагов, он посмотрел на ожидающего Франкенштейна. — Подойди. Приблизившись, человек остановился напротив и преклонил колено: — Вы позволите мне следовать за вами? — Поднимись. Он поднялся, склонив голову перед единственным существом во вселенной, которому был готов принадлежать безраздельно. — Франкенштейн, – произнес Ноблесс, — твое желание… Как бьется сердце! — … я исполню его. Темно-вишневые глаза наполнились алым светом. — Этим именем, я, Кадис Этрама Ди Райзел, принимаю твою верность и приказываю. Отныне, ты будешь вечно следовать за мной. — Я повинуюсь … мастер, — тихо ответил Франкенштейн.