You know

Проснувшись за минуту до будильника, Юна лежала в темноте, медленно выныривая из сна и осознавая, что два последних дня ей вовсе не приснились. Сердце начинало стучать быстрее. Юне до ужаса хотелось позвонить Боре, но она останавливала себя, понимая, что не все нужно спускать с рук. Она застыла с телефоном в руках в свободную минутку на занятиях в лингвоцентре. Затем, решительно набрала мамин номер. Мама как обычно сообщила, что у неё все хорошо, на что Юна ответила тем же. Это было словно частью их личного этикета. Обе понимали, что приходится довольно трудно, но оберегали друг друга от дополнительных переживаний. Единственное, что было необычным в этом разговоре, что он прерывался довольно часто нарастающим гулом. «Наверно, проводятся какие-то ремонтные работы с телефонными вышками в Чинхэгу», - подумалось Юне. К пяти часам вечера, едва Юна успела запереть класс после ухода группы, к центру подъехал уже знакомый черный фургон. От его вида её снова начало колотить. Она не совсем точно могла определить, чем вызваны её панические атаки в такие моменты, так как, обычно была уверена в своих знаниях. Её не устраивал диагноз, который указал психолог – хроническая повышенная тревожность. Он звучал как-то по-детски, неубедительно и несерьезно. К тому же, он не подлежал лечению, а паника все время возвращалась. Юна крепко сжала ладони и несколько раз глубоко вдохнула. Затем, накинув пальто, вышла к водителю. Она снова оказалась в том же кабинете, теперь ожидая прихода самого младшего певца, который вновь опаздывал по той же причине, что и в прошлый раз. Наконец, она услышала топот бегущих ног в конце коридора, который постепенно затих ближе к двери. Словно последние метры этот человек пробежал на носочках. Она услышала, как прямо за дверью вздохнули, прочистили горло, несколько раз проверили звук голоса: «А! а!», а затем осторожно постучали, но не вошли. Юна открыла дверь и высокий парень, поклонившись, просочился в комнату. Он почти на цыпочках прошел до стола и медленно, аккуратно присел. Ладони он сложил на коленки, словно сковывая себя в движениях. Юна в недоумении наблюдала за его действиями. Её осенило внезапно: - Мне же всегда придется открывать дверь самой, верно? Он также аккуратно кивнул. - Это нужно, чтобы исключить возможность того, что я снова покалечу учителя Им. Она села напротив под его внимательным взглядом. - Вы собираетесь просидеть так весь урок? Он снова кивнул. Юна закатила глаза мысленно. - Хорошо, тогда начнем с того, что вы попытаетесь общими словами перечислить те темы, в которых вы довольно уверенно себя чувствуйте. Мы будем обсуждать сегодня именно их. Если позволите, я начну, чтобы дать вам пример, - она перешла на английский. – Мне нравится обсуждать картины художника Ци Байши, я довольно уверенно чувствую себя, когда обсуждаю музыку.. - О, я поддерживаю! Я люблю Криса Брауна, а у вас есть кумир? – он перебил так непосредственно и живо, что Юна не подумала о том, что это было невежливо. Парень неверно использовал вопросительные конструкции и не жаловал глаголы связки. Юна незаметно сделала себе пометки, анализируя бреши в знаниях артиста, которые ей предстоит заполнить. - Ну, как вам сказать...Да, есть. Но мой кумир известен в очень узких кругах. – Оно видела по его глазам, что он не совсем понял её слова и к чему она клонит. – Настолько узких, что эти круги состоят из меня и моей сестры. Мой кумир – это моя мама. Он секунду анализировал её слова, все так же прямо и напряженно сидя на стуле. Затем, осознав, что она сейчас шутила, уголки его губ поползли наверх, на щеках появились ямочки. Он рассмеялся, расслабляясь. Его руки бессознательно перекочевали с коленок на стол, спина приняла более естественное положение, он вытянул свои длинные ноги, которые до этого упирались в крышку стола. - Расскажите о Крисе Брауне. Может меня он и не впечатлит вовсе. Парень возмущенно набрал воздуха, словно приготовившись отвоевывать честь этого самого Криса. - Он очень крутой! И танцует круто! И поет он тоже круто! Он весь такой вау. «Словарный запас синонимов», - записала она в свою тетрадку с диагностикой, стараясь не улыбаться, а слушать его с серьезной миной. - Я мечтаю, однажды стать таким же известным, как он. Или выступить с ним на одной сцене. Это было бы очень круто! – эмоции захватили парня. Он активно жестикулировал, поигрывая теперь тяжелой ручкой, лежавшей на парте. – Пройти весь путь от первых репетиций до окончательного выступления – звучит очень увлекательно! - А что вы любите больше танцевать или петь? Что является вашей сильной стороной? Он почему-то словно расстроился, улыбка его выцвела. Он помолчал задумчиво. - На самом деле.. я думаю, что я не особо силен ни в том, ни в другом. Юна удивилась, уже зная, что он является главным танцором в группе. Его слова прозвучали искренне. - Я только лишь притворюсь, что танцую хорошо… Это так, сценический образ… Если бы это было правдой, я бы принес пользу своей группе. - Джебом-ши, напротив, очень вас ценит! – вырвалось у неё, прежде чем она успела понять, что Джебом специально не хвалит младшего. Что она не должна была разглашать чужих секретов. Она поджала губы. Юна заметила, как он старается не улыбаться, смотря в пол. - Он что-то еще сказал? – снова поднял глаза на Юну макнэ. - Что вы заботитесь о Ёндже, как о сыночке. – она чувствовала себя той самой сплетничающей девочкой во дворе, которая и начинает пускать слухи о том, что кто-то в кого-то влюбился. Макнэ рассмеялся на этот раз. - Он так ждет, когда я вырасту, верно? – прикрывая улыбку ладонью, проговорил он. От скованности его движений не осталось и следа. – Вырасту и перестану быть таким быстрым, перестану сбивать дверьми таких костлявых девчушек, как вы. Брови Юны сами поползли вверх от вольности макнэ. "Это я-то девчушка костлявая? Я вообще-то старше тебя, алло!" – На самом деле, кто-то должен быть младшим во всех смыслах. – внезапно становясь серьезным, продолжил он. – Джинену не на кого будет ругаться, Джебому будет тяжело думать, что косяки группы – это его вина. Слишком много ответственности для них. Они должны спускать пар. Думаю, кто-то должен отвлекать их и веселить, быть дурачком. Юна впервые взглянула на него в упор, слегка сбитая с толку зрелостью мысли. Это действительно поражало, то как он менялся от смешливого подростка до рассудительного мужчины. "Так, Им Юна, не забывай, что он все-таки артист, они могут быть какими-угодно. Может он на самом деле в душе вообще девочка пяти лет с топором наперевес". Когда час истек, и они прощались, он внезапно спросил, уже выходя в коридор, оставляя задумчивую Юну одну в кабинете: - Почему вы ни разу так и не назвали меня по имени, учитель Им? Наверно, вы все еще обижены из-за того, что я вас стукнул? Говорят же, женщин бить не хорошо… - его голос, беседовавший словно с самим собой, отдалялся от девушки все дальше. Юна рассмеялась в пустой комнате, надеясь, что он уже не услышит.