Оленёнок Нара

      Какое же в Конохе красивое утро! Это время суток нравилось мне здесь больше всего. И если дома, в Череповце, я больше любила провожать солнце за горизонт, наблюдая за буйным переливом алых и фиолетовых тонов на небе, то здесь всё было иначе. По-другому.       Дома у Нара я вставала раньше остальных, что в принципе не было исключением и в России. Но если там я сразу же бежала на работу, чтобы побыстрее прожить день, то здесь я не спешила, наслаждалась моментом. Тихо делала свои дела в комнате, чтобы никого не разбудить. Переодевалась, заправляла кровать, делала зарядку. Не торопясь, спокойно и с каким-то странным умиротворением. А после спускалась вниз по лестнице, заваривала чёрный чай и смотрела в окно. Обычно было ещё темно. Солнце только-только выходило из-за горизонта. И я наблюдала, как утренний свет мягко и приятно обнимал каждый уголок деревни. Дом за домом солнечный лучи медленно добирались и до наших стен. И тогда желтоватые проблески света проникали сквозь белый ажурный тюль, оставляя на стенах красивые узоры, которые словно гипнотизировали меня своей чудной красотой. Я сидела и любовалась. Мне было очень легко на душе.       Но то было раньше. Осенью, когда месяцами лил прохладный дождь. Когда я смеялась с друзьями. Играла в шахматы с Шикаку. Пела песни с Намикадзе. Когда щипала пухлые щёчки недовольного Обито. Когда обнимала свою родную, но не родную бабулю Рен. Когда проходила тренировки по кендзюцу у Хареты. Когда впервые Ичиро вступился за меня, чем вывел из себя всё так же безнадежно влюблённую Кин.       И зимой, когда мелкий снег падал на песчаные тропинки деревни. Когда впервые я нашла фотографию родителей Кокоро. Когда Иноичи, заикаясь, подарил мне странную книгу о мифических существах этого мира на новый год. Когда Чоуза умудрился поставить рекорд по поеданию мясных рулетов в школьной столовой. Когда Сакумо Хатаке навестил наш дом вместе с женой и маленьким сыном. Когда я увидела лицо Какаши с его маленькой родинкой под губой. Когда Обито впервые попытался подраться с будущим другом за кусочек пирога.       До того, как наступила весна, а вместе с ней экзамены. Смерть моим нервам. И конец нормальному высыпанию.       — Кокоро! Вставай! — кричала Харета, громко стуча по стене в спальне.       Они у нас были тонкие, а потому я отчётливо слышала всё, что происходило в доме. Слева от меня располагалась спальня Шикаку. Он медленно ходил по комнате, тихо насвистывая незнакомый мне мотив. Харета же, комната которой располагалась справа, судорожно бегала, то и дело, роняя все свои вещи на пол. Просыпаться мне не хотелось. Я бы предпочла поваляться в кровати, отдохнуть, выспаться, в конце концов, но сон — удел слабаков, а потому, отодрав лицо от письменного стола, за которым я уснула то ли в три, то ли в четыре часа утра, я медленно потянулась и широко зевнула. Последние дни я почти не спала, ведь на носу были экзамены второго года. Я готовилась к ним очень серьёзно: научилась правильно контролировать чакру, выигрывала почти у всех одноклассников в спаррингах, запомнила все исторические даты, касающиеся периода правления Тобирамы, а так же, наконец, научилась правильно кидать кунаи и сюрикены. В этом мне помогала бабуля Рен. Она была замечательным учителем, который, к моей удаче, так же знала всё о Конохе. И это неудивительно, ведь она даже воочию знала главного психа её клана — Мадару, который, по словам бабушки, был в действительности пугающей личностью.       — Сегодня поспала целых три с половиной часа, — спокойно произнесла я, взглянув на часы.       Последнее время я спала совсем немного. И только в воскресенье позволяла себе проснуться после семи утра. Всё остальное время я тренировалась на полигонах или горбатилась над учебниками, что окружали меня с двух сторон огромными кипам.       Раздался стук в дверь. Я оглянулась назад, промычав что-то наподобие «входите». Шикаку высунул голову в проём и усмехнулся.       — Давай быстро спускайся вниз, мама уже готовит еду, — с этими словами он в момент скрылся за стеной, добавив, что у меня на щеке отпечаток от карандаша.       Я посмотрела в окно, небрежно проведя запястьем по лицу. Солнце уже вышло из-за горизонта. А я давно не видела, как просыпается деревня. И это немного огорчало меня. Но миссия была важнее. Я должна была стать сильнее и умнее. Должна была прорваться, должна была выйти на новый уровень. Не могла позволить себе проиграть, потому что тогда бы умерли те, кто стал мне дорог за два года. Я могла потерять Минато и Кушину. Лишила бы Наруто счастливого детства. Потеряла бы самого смешного из Учиха — Нобу, да и вообще бы обрекла на смерть весь их клан, который хоть и раздражал меня раньше, но не сейчас. Сейчас я была его частью. Полюбила Рен за её доброту и тепло, полюбила Обито за заразительный смех и его морщинку на носу, когда он улыбался или хмурился. Я подружилась с Фугаку и даже зауважала малышку Микото, которая, несмотря ни на что, продолжала терпеть нападки сверстник за то, кого должна любить и кого любит. Я не хотела видеть, как они уходят из моей жизни. Я не могла позволить себе видеть смерть собственного брата на Четвёртой Мировой.       Никак.       — Ого, ты уже так привязалась к мальчонке, что и вправду называешь его братом? — ехидно пронеслось у меня за ухом.       Я резко обернулась, но за спиной никого не было. Голос Деми стал чаще появляться из ниоткуда, но самого его я так и не видела с того дня, как Наваки чуть не погиб. Он просто исчез. Оставил меня с одними вопросами, без ответов. Без понимания: кто он такой и что мне стоит делать. Я перестала полагаться на него. В какой-то степени я стала верить, что он и вовсе не настоящий, что он лишь иллюзия Кокоро, сводившая её с ума. Но всё же это умозаключение было нелогичным, ведь как иначе объяснить тот факт, что именно он спас Наваки? Что именно его испугался Иноичи. Да и этот мяч, который лежал у меня на столе, неустанно напоминал о существовании Деми.       Резко схватив мяч, я выкинула его в окно со всей силы. Я была ужасно зла на того, кто привык прятаться где-то позади. Где-то, где не я.       Он был реальностью и одновременно с тем вымыслом. Я решила просто не думать о нём, пока он сам не решит явиться ко мне в плоти. Но всё же злость… о, эта злость, что кипела в моей крови! Возможно, экзамены нагнетали во мне лишь самое худшее, что я оставила позади в Череповце.       Я, как и тогда, жила одним днём. Делала всё по максимуму. Училась, тренировалась. Даже подрабатывала няней несколько раз. Всё же я была обязана прикрывать легенду своего родства с Рен, а потому невольно соглашалась, когда кто-то просил меня посидеть и с их спиногрызами. Да, так я лучше познакомилась с Какаши, а так же с Генмой Ширануи, чья мать была моим учителем на первом году Академии.       Но всё же я была несчастной. Измученной. Улыбки всех вокруг оставляли на моей душе шрамы. И с каждым днём, с каждой секундой мне было всё сложнее и сложнее держать себя в руках. Ведь будущее, о котором я знала, было не безоблачным, а скорее наоборот — мрачным. Чёрным. Без просвета.       Мне было больно.       — Кокоро! Спускайся! — кричал брат с первого этажа.       Сегодня у нас с Шикаку день выдавался достаточно сложным. Должен был быть предпоследний экзамен по правилам ниндзя. Очень скучный предмет, в котором мы разбирались в законах шиноби из разных стран. Я была уверена, что выучила всё. Но боялась, что попросту усну во время письменной части, заслюнявив бланк и вылетев на курс младше.       — Ну и пусть, тогда буду учиться с Минато, — нехотя произнесла я, закрыв глаза и откинувшись на спинку стула.       С первого этажа послышался звук разбитого стекла. Криков Хареты по поводу неуклюжести сынка не последовало. Это насторожило меня. Достав из подсумка на бедре кунай, я медленно вышла из комнаты, мониторя чакры чужаков. Но почуяла я ни сколько посторонних, сколько внезапных гостей: до меня дошёл запах скошенной травы и жженого сахара. Это были бабуля с Обито, которые за весь год впервые переступили порог клана Нара. Было удивительно встретить их в такую рань.       Я спустилась вниз. Как и ожидалось, бабуля сидела за столом, держа в руках чашку чая. Она тепло улыбнулась мне, но я видела по её глазам: что-то было не так. Рен была опечалена и расстроена. Эту боль она не могла скрыть. И, судя по всему, пришла она в такую рань не с радостными новостями. Мне стало страшно. Моментально. Я рассчитывала, что война начнётся со дня на день, а потому меня на секунду даже парализовала печаль в глазах Учиха. А затем я увидела Харету. Она отошла к окну, скрывая своё лицо от всех. Но мне было ясно: она плачет. Её плечи были напряжены. Осторожно приподняв дрожащую ладонь, она стирала слезы со щёк. Я видела лицо Хареты в отражении окна.       — Началась вой… — но не успела я закончить вопрос с дрожью в голосе, как кто-то резко прыгнул мне на спину.       — Кокоро-чан! — радостно крикнул Обито, повиснув у меня на шее.       Он словно выбил меня из пугающего астрала своим звонким голосом. Я медленно обернулась к нему и увидела улыбку маленького Учиха до ушей. Он был таким милым и добрым. Тёплым, счастливым. На глаза предательски начали наворачиваться слёзы.       — Кокоро-чан, ты чего? — удивлённо спросил мальчик, распахнув свои глаза ещё шире.       — Да так, ничего, — тихо произнесла я, стараясь улыбаться. — Просто пыль.       Лгать у меня выходило так же плохо, как у Рен. Но Обито этого не заметил. Он отпустил меня, но лишь на мгновение, чтобы схватить ещё раз, но теперь спереди.       — Пойдём, — тихо скомандовал Шикаку, взяв меня за ладонь и направившись к лестнице.       Я не стала противиться, хотя желание поговорить с Рен и Харетой было неописуемо велико. Я крепче обняла Обито, которому это только было в радость. Он словно мартышка повис у меня на шее, даже не думая, что мне — тощей девчонке девяти лет — может быть тяжело нести его вверх по лестнице. Он лишь сдавливал мою шею ещё сильнее. Обито успел полюбить меня за это время, хоть я и не понимала, за что.       — Что случилось? — спросила я у Шикаку, заняв Учиха старыми раскрасками Кокоро, которые всё ещё лежали у меня в комнате.       Шикаку присел на край моей кровати и опрокинул голову назад, уткнув взор в потолок. Он так делал, когда не знал, какие правильные слова стоит подобрать. Я ожидала услышать единственный возможный ответ, даже не думая, что могло произойти нечто иное. Но оно как раз-таки и произошло. Я ошиблась.       — Мито-сама… умерла, — произнёс Шикаку, слегка запнувшись.       Я удивлённо уставилась на него. Голова закружилась, и я быстро присела рядом с Шикаку на край кровати. Запустила пальцы в волосы, обдумывая то, что сказал мне Нара.       — Как? — спросила я, зависнув словно перегруженный компьютер.       — Я не знаю, — честно ответил Нара.       Мой вопрос был глупым. Я и так знала, что Мито-сама последнее время сильно болела. Старость не простая вещь.       — И получается, Кушина.? — я не смогла собраться с мыслями и договорить вопрос, но брат, поняв меня, медленно кивнул.       — Да, она теперь носитель Девятихвостого.       В комнате повисла гробовая тишина. Она витала в воздухе вплоть до неуместно радостной реплики Учиха:       — Кокоро-чан, а что это такое?       Спросил мальчик, подняв белый лист, на котором крупными буквами было написано: «Убить Мадару».       — Да так, — соврала я. — Ничего Обито, просто каракули.

***

      Сегодня я решила позволить себе долгожданную награду. Ведь не зря я прошла все экзамены подобно какой-то заучке. Я легла раньше всех спать. И проснулась уже в четыре утра. Когда солнце ещё не успело выйти из-за горизонта.       В комнате было прохладно, ведь я не закрыла окно. Холодный ветерок тихо насвистывал свой мотив, а птицы, подпевая в такт, перелетали с дерева на дерево. Я осторожно встала с кровати, чтобы никого не разбудить и прислушалась. Из комнаты Шикаку доносился тихий храп. Бедняга, как и я, был весь измотан. Правда, столько времени за учебниками он не проводил. Больше тренировался к практическому экзамену, который, к слову, был сегодня.       Я тихо прокралась к двери и медленно повернула ручку, которая, к моему неудобству, иногда громко скрипела. Сегодня повезло — я смогла спуститься на первый этаж, не привлекая лишнего внимания. Однако, спустившись вниз, я обнаружила у окна Харету. Она сидела в темноте на диване, поджав ноги. Со смерти Мито-самы прошла неделя, и Нара уже не плакала. Выплакала все слёзы. Её кожа была нездорово белой, а глаза от сухости красными. Волосы взъерошены и сбиты в колтуны. От её привычного вида довольно миловидной женщины она скатилась в это. И я её понимала. Чувствовала, как ей тяжело. Для неё бабушка Сенджу была не просто одной из знакомых — она была её учителем. И, судя по всему, у них были довольно глубокие взаимоотношения. Не как у мамы с дочкой, но как у наставника с его учеником. Харета равнялась на учителя. Уважала и любила её. Раз в месяц она обязательно встречалась со своей наставницей. Поэтому ей и было так больно, когда Рен пришла с такими новостями.       — Сегодня мы должны были встретиться, — произнесла Нара охрипшим голосом.       Это были первые слова Хареты о Мито со дня её смерти. Я не хотела лезть с вопросами, потому что видела её состояние. Скажи я хоть одно неправильное слово, и Нара бы обиделась. Иногда лучшая поддержка — это её отсутствие. И я чувствовала, что Харета сама начнёт разговор о Сенджу, когда придёт время. Видимо, этот момент настал.       Я поставила чайник с водой на конфорку и подошла к окну. Солнца ещё не было. Мрак и темнота. Силуэты домов были слабо различимы, ведь фонарей в Конохе в это время ещё не было. Именно поэтому мне, наверное, и нравилось наблюдать за рассветом. Он был прекрасен.       Вместо каких-либо слов, я подошла к тёте и осторожно взяла её за плечо. Харета невольно вздрогнула, хоть и знала, что я рядом. А потом положила свою руку на мою. У неё были холодные ладони, как лёд. А сердце билось медленно. Слишком медленно.       — Олеся… — неуверенно начала Нара, — ты теряла близких?       Этот вопрос заставил вспомнить мою прошлую жизнь. Хотя я о ней никогда не забывала. Вспоминала отца, сестру, племяшку, друзей. Вспоминала котов: Сеню и Камю. Вспоминала свой город, свой дом. Своё детство.       — Да, теряла.       И не одного отца. Я потеряла многих. Моя мать умерла, когда мне было три года. После рождения моей сестры, она попала в аварию на пути домой. В тот день так же погиб и мой дядя, сидящий за рулём. Я совсем не помнила дядю, но мать… я до сих пор вижу её волосы во сне. Слышу её голос, напевающий колыбель. Чувствую тепло. Такую же доброту я ощущала и от бабушки. Она умерла, когда я ещё училась в школе. Она была очень стара и в конце своих дней сама говорила, что скоро умрёт. А я отнекивалась, просила её не говорить подобных глупостей. Стеснялась таких разговоров. А ей уже было всё равно. Может, её забавляла моя бурная реакция на это слово. Ведь сама она не боялась смерти. Она была счастлива за ту жизнь, которую ей удалось прожить. А потом умер отец. Мучительно и долго я переживала его смерть. Как и Харета, я потеряла счёт дней, потеряла внешний вид. Потеряла всё. Потерялась.       — Я принесу тебе чай, — сказала я, услышав свист чайника.       — Давай, — спокойно ответила Нара, обняв колени.       Она сидела неподвижно. Даже не моргала. Просто уставилась в окно. Я быстро заварила чай и принесла его на столик рядом с диваном. Харета взяла кружку в руки, но не начала пить. Скорее грела ладони. Я села рядом, завернув ноги в мягкий плед.       — Она прожила достойную жизнь, — начала Нара. — Не каждый мог бы похвастаться такой.       — Это правда, — ответила я, покачав головой. — Она крутая.       Нара тяжело вздохнула, задумавшись о чём-то. Отпила глоток чая, не отрывая взгляд от деревни.       — Откуда ты знаешь будущее? — спросила Харета, медленно растягивая слова.       Видимо, этот вопрос давно мучил её. Но она никогда не поднимала эту тему. Избегала её.       — Я отвечу, если ты скажешь мне, кого ты видела на месте спасителя Наваки, — произнесла я, уверенно взглянув на неё.       Харета с минуту молчала. Смотрела на то, как первые лучи солнца стали появляться из-за горизонта.       — Хорошо.       Я довольно ухмыльнулась. Давно мне хотелось обсудить с ней эту тему. Всё же, возможно, Деми был вовсе не тем, за кого выдавал себя. И мне казалось, что Харета могла знать, кем он на самом деле приходился.       — Ты первая, — резко сказала Харета, отпив горячего чая.       Я глубоко вздохнула, пытаясь сформулировать мысли о том, что считаю необходимым к рассказу о своём мире. Я была уверена, что все карты раскрывать мне не следует. А точнее это было незачем.       — У меня есть племянница, — я улыбнулась, глядя на своё отражение в чашке чая. — Она походит на мою маму. Наверное, поэтому я так её и люблю. Она как-то подарила мне книгу, в которой подробно описывались события из будущего этого мира. Знаешь, простая сказка о детях, которые стали героями. Про взрослых, которые прошли через множество передряг и пытаются что-то изменить или доказать. Оттуда я и знаю про этот мир.       — Вся история Конохи? — удивлённо и недоверчиво спросила Харета.       — Нет, только часть. Тебя, например, в этом рассказе не было.       Харета молча пила чай, наблюдая за рассветом. Солнце уже показалось из-за горизонта. Небо стало голубым. Переливалось местами с розовым и лиловым оттенками. Птицы летали высоко, так что я надеялась, что дождя сегодня не будет.       — Ясно, — спокойно ответила Харета, допив чай и встав с дивана.       Я выгнула бровь в удивление и окликнула тётю. Она остановилась у кухонного стола. Поставила чашку и поправила волосы назад.       — Я не знаю, кто был рядом с тобой в тот момент… — медленно начала Харета.       — Но? — протянула я, в надежде узнать что-то от неё.       — Но оно было похоже на Они, — спокойно договорила она, внимательно наблюдая за моей реакцией.       — На Демона? — переспросила я, вспоминая тех клыкастых монстров из японской мифологии.       Харета утвердительно кивнула и добавила, что о большем она и правда не знает. Я тяжело вздохнула и перевела взгляд в окно.       — Знаешь, Олеся, я не верю, что ты знаешь будущее, — проронила Нара напоследок. — А может, я просто не знаю, во что верить.       — Верь, что я хочу для вас только хорошего, — ответила я, не глядя на Харету. — Я, правда, сделаю всё, чтобы никто из моих близких здесь не пострадал.       Тётя саркастично усмехнулась.       — Я тоже когда-то так считала. Но в итоге потеряла почти всех, кто был мне близок. Мы не контролируем то, что должно произойти.       — Я могу, — произнесла я, отделяя слова друг от друга. — Скоро война, Харета-сан. Готовься.       Нара опять усмехнулась и направилась к лестнице на второй этаж: будить сына.       — Она никуда и не уходила, — прошептала Харета так, что я услышала. — Она всегда была здесь.       Рассвет я встретила не так, как мне бы того хотелось. Это больше смахивало на печальные закаты, которые я надеялась оставить навсегда в прошлом.

***

      Экзамены проходили на ура. Я сумела достойно показать себя на теоретической части. Конечно, я не была первой в классе, но всё же проигрывать Шикаку было не так уж и грустно. Он уже в таком юном возрасте, на втором году обучения в Академии, умел использовать клановую технику захвата тенью и метал три сюрикена за раз, которые в полёте, отбиваясь друг от друга, меняли траектории и попадали в самые середины мишеней. Это был не талант, а кропотливая работа. Он не боялся трудиться, хоть никто кроме близких об этом не знал. Большинство людей думали, что он таким родился — талантливым и заумным. Да, запоминал он информацию действительно с одного раза. Да, играл в шахматы он потрясающе хорошо для семилетнего мальчишки. Но всё же практические вещи, например использование техник или сама техника боя, затрачивали у него немало усилий. Дома он иногда часами пытался отточить свои техники, аргументируя это следующими словами: «Техники клана Нара очень эффектны, но довольно слабы — именно поэтому мне приходится оттачивать их до совершенства».       И он был прав. Главной техникой Нара чаще всего был их острый ум. Ведь как ещё можно победить врага, когда у тебя низкий запас чакры, а в рукавах техники, которыми не так-то просто победить даже пятерых ниндзя одновременно? Шикаку правильно ответил на этот вопрос, став самым настоящим заучкой.       И сегодня был последний день экзаменов. Вся теория позади. Остались лишь спарринги. В хаотичном порядке нас разбили на пары ещё в апреле, но не сказали, кто с кем борется. Чтобы всё это было неожиданным и внезапным. Нас в классе было девятнадцать человек. А потому кому-то одному предстоял бой с кем-то из старших детей с третьего курса. Так всегда делали, когда не было другого выбора. И сегодняшний день был не исключением. Правда, мы не знали, кто именно будет представлять третий курс.       — Какая же это морока, — уныло произнёс Шикаку, глядя на старших детей, стоящих, а другой стороны зала.       — Думаю, драться будет Ичиро. Он такое любит, — нервно произнёс Чоуза.       Он сильно боялся этого этапа. Ведь он набрал очень мало баллов на теоретической части. А потому с лёгкостью мог пролететь обратно на второй курс, если бы проиграл этот бой.       — Да успокойся, — подбодрил друга Иноичи. — Его скорее всего поставят с Шикаку, ведь он самый лучший ученик.       — Либо с Кокоро, — апатично произнёс Нара, взглянув на меня. — Ты ведь вторая после меня по рейтингу.       — Какая морока, — произнесла я с лёгким негодованием, глядя на хитро улыбающегося Сарутоби.       В зал, наконец, зашёл директор Академии. Это был приземистый мужчина пятидесяти лет в очках, что увеличивали его глаза минимум раза в три. Выглядел он комично. Светлые волосы торчали во все стороны. Нос был маленький и вздёрнутый. Он чем-то походил на девушку из манги, которая в своё время клеилась к моему пока не рождённому племяннику. И мне казалось, что эти двое наверняка приходились родственниками друг другу. Может он был её дедом, или же даже прадедом.       Встав в центр зала, он громко вздохнул и как-то неряшливо поправил серую рубаху. Дети и учителя из комиссии внимательно смотрели на него, ожидая речи.       — Что? — ехидно начал он, проводя взглядом по залу. — Ждёте речь?       Все второгодки молча наблюдали. Боялись даже дышать. Старшие же стояли более расслабленно. Их экзамены уже закончились, и им было не за что переживать. Однако никто не позволял себе сказать и слова, нарушая субординацию. Все в зале соблюдали тишину и внимательно слушали директора.       — Ну здравствуйте! Рад всех вас сегодня видеть, — голос у него был странным образом низким и бархатным, или, другими словами, не соответствующим внешности. — Как вы знаете, одним из самых главных навыков ниндзя — это навык ведения боя. В нашем мире много войн. Много сражений. Ещё совсем недавно закончилась война в стране Водоворота. И закончилась она весьма печально. Думаю, каждый из вас знает, что там произошло. И каждый из вас понимает, что такое может случиться и здесь. Мы не можем позволить себе быть слабыми. Это роскошь, которой у ниндзя по графику нет никогда. Вы спросите меня, зачем вы, Тэкеши-сенсей, присутствуете на бое каких-то второгодок? И я вам с радостью отвечу. Я здесь потому, что вы — это наше будущее. Наша сила, мощь. Именно поэтому я буду всегда присутствовать на ваших практических экзаменах. Я хочу видеть и участвовать в развитии моих учеников. Ведь вы все важны. Вы — те, кем я хочу гордиться. Так что не подведите себя. Найдите ту силу, которая была заложена в вас изначально, и стремитесь к победе со всей яростью и страстью. Спасибо!       С этими словами, под хлопки учеников, он отошёл к учителям и сел за стол в центре. Рядом с ним сидела наша учитель Умино Кохари. Она улыбалась и выглядела довольно расслабленной. Но всё же она не была на сто процентов спокойна за нас. В руках она медленно крутила серый карандаш, поглядывая то на одного, то на другого ученика. Справа от неё сидела миловидная девушка с длинными чёрными волосами из клана Учиха. На вид ей было лет пятнадцать, а потому, я предположила, что она лишь подрабатывала здесь, получая нужный педагогический опыт. Других двух преподавателей, что сидели по другую руку от директора, я не знала, но выглядели они серьёзно и даже устрашающе.       — Итак, — произнесла девочка Учиха, встав из-за стола. — Прошу всех учеников подняться на трибуны. Второй год на левую сторону, третий год на правую.       — Постойте, — резко произнёс Сарутоби, чем слегка напугал молодую экзаменатора. — А вы разве прямо сейчас не скажете, кто будет драться из нашего класса?       Голос Ичиро был недовольным. Он удивлённо приподнял бровь и схватился большими пальцами за карманы на штанах. Учиха мягко улыбнулась, прикрыв глаза. Учителя за её спиной молчали.       — Мы объявим соперников тогда, когда придёт их время.       — То есть, — нерасторопно начала Цуме, выйдя из-за спины Сарутоби и задев его плечо. — Мы тут все обязаны торчать и ждать боя одного из нас с кем-то из этих?       — Да, — немного извиняясь, произнесла Учиха.       — Но зачем, сестра? — растерянно спросил Нобу, сведя брови вверх. — Почему я не могу сразу уйти?       — Потому что мы хотим, чтобы вы знали навыки друг друга, — произнёс директор, скрестив пальцы у подбородка. — Мы хотим, чтобы теперь каждый из вас наблюдал за своими одноклассниками. Очень важно не только самому быть сильным. Но и правильно анализировать своего оппонента. Иногда и слабейший может выиграть у сильнейшего, лишь найдя его слабое место. Да и, к слову, — усмехнулся директор, — все вы здесь должны уметь работать в командах, а для этого опять же надо хорошо друг друга знать и понимать. Так что никаких больше вопросов!       С этими словами дети быстро направились вверх по лестнице. Краем глаза я заметила, как неохотно поднимались старшеклассники. Они рассчитывали на заслуженный отдых, а в итоге им пришлось терпеть подобное. Лишь Сарутоби был более-менее радостным. Только он немного переживал, что выбор на бой пойдёт не в его пользу. Видимо, он оказался по рейтингу не на первом месте. Как я тогда подумала, скорее всего Нобу обошёл его по баллам. И с ним бы я подралась с большим удовольствием, потому что уже хорошо поняла основы рукопашного боя клана Учиха благодаря бабуле Рен.       Наконец, все оказались наверху. Кто-то занял место у стены, кто-то облокотился о перила. Некоторые дети отошли от остальных, отгородившись. Наша группка стояла дружной толпой плечо к плечу. Акимичи сел на скамейку у стены и опечалено смотрел на площадку. Он был расстроен и напуган. С ним рядом сидел Шикаку. Он положил руку на плечо друга, смотря вперёд, и тихо произнёс:       — Всё у тебя получится, Чоуза. Ты самый сильный человек, которого я знаю.       Эти слова, конечно, подбодрили Акимичи. Но всё же он не мог до конца поверить в себя. А потому страх переполнял его душу. Он грустно вздохнул и поблагодарил Шикаку.       Иноичи стоял рядом со мной и Кохаку. Точнее говоря, он разделял нас двоих. После того казуса в лесу, Шимура больше не общалась со мной. Она притворялась моим другом. Улыбалась в такт, здоровалась, когда надо. Но больше не смеялась со мной, больше не общалась как прежде. Она стояла поодаль. Чаще всего между нами был кто-то третий. Кто-то, спасающий её укромную ложь, в которую я пообещала не лезть. Может, я тогда была не права. Может, не стоило лезть в её семейные дела. Может, и не надо было. Но иначе я не могла.       — Итак, — девочка Учиха закашляла от волнения. — Первыми на поле боя выходят…