Твоя кровь

Насколько я помню и знаю, в нашем городке всегда было неспокойно. Всё время случалось нечто плохое, пропадали люди. Но, казалось бы, что тут такого? Нет ни единого места на Земле, где не происходило что-то неприятное и трагичное, и уж тем более не найти места, где не пропадали бы люди. И исчезают они по разным причинам. Кого-то в конечном счёте находят, живым или мёртвым, а кто-то словно проваливается сквозь землю, будто бы навсегда исчезая из нашего мира. И всё бы ничего, но в этом городке пропадают только… дети. Много детей. И как будто всегда в одно время — примерно каждые двадцать семь лет, в течение года, и почти каждую неделю исчезает от одного до трёх ребят. Они словно выходят за пороги собственных домов, как бы переступая невидимую черту и растворяясь в пространстве, и с тех пор ни одна живая душа больше не встречается с ними и не вспоминает о них. И только убитые горем родители, измученные многодневными, многонедельными поисками своих чад, почти все, в отчаянии бросают дома и покидают это забытое Богом место навсегда. И все вокруг будто бы ничего не замечают, словно это так же нормально, как восход солнца, или как-то, что весна сменяет зиму, лето — весну, а осень — лето. Все здесь как будто что-то знают, но молчат… Многие мои сверстники, прячась по тёмным углам школьных коридоров, будто бы боясь, что их кто-то услышит, шептались о том, что этот город проклят. Но только мне одной была известна вся правда. Этот город действительно проклят. Но не богами и не людьми. Здесь поселилось кое-что. Кое-кто. Когда-то очень давно. То, что безнаказанно похищает детей, сея страх в душах горожан. Меня зовут Матильда Брук. Я родилась 1 марта 1983 года в городке Дерри, штат Мэн. Впервые для меня всё началось, когда мне ещё не было и шести лет. И началось это с пожара в больнице. Тот день, 9 августа 1988 года, стал роковым в моей судьбе, потому что именно в этот день я лицом к лицу столкнулась с главным кошмаром в своей жизни. В то лето я проходила лечение в местной детской больнице. Подхватила сильнейшую ангину. Последовали осложнения, и родители настояли на моей госпитализации — они сильно волновались за моё здоровье. Меня положили в большую палату, где кроме меня, лежало ещё одиннадцать детей. Хоть тогда я впервые находилась так долго вне дома и, конечно же, без устали плакала первые пару дней, меня поддержали другие дети, которые так же лечились там кто от чего. Они радушно пригласили меня в свою компанию, и всё свободное от процедур время мы играли в палате, смеялись и клялись друг другу в вечной дружбе. Глупо, правда? Конечно глупо. Как можно в чём-то клясться, когда тебе всего пять лет? Но нам было слишком весело, чтобы думать о том, насколько это глупо. Там же я познакомилась со своей лучшей подругой Кристиной. Но подружились мы не сразу, сперва она избегала общения со мной, да и с остальными детьми тоже, всё время надменно наблюдая за нами с высоты прожитых лет. Как оказалось, Крис была примерно на пару лет старше всех детей в палате, и, возможно, не хотела иметь дело с «мелюзгой». Кроме того, её семья была баснословно богата, и, очевидно, воспитание не позволяло девочке водиться с ребятами из простых семей, мол, слишком много чести… Но как-то раз я решилась сама подойти к ней и заговорить. Само собой, она несколько брезгливо отнеслась к нашей беседе, но стоило мне сказать, что ребята зовут её поиграть большой компанией и с нетерпением ждут её участия, сердце «снежной королевы» оттаяло, и она, сама не веря своему счастью, весело побежала за нами. И вплоть до моей выписки мы были не разлей вода. Обменялись телефонами и дали слово, что после лечения обязательно ещё увидимся, и не раз. К сожалению, своё слово сдержала только Кристина, ибо ко дню моей выписки она единственная осталась в живых. Настало утро девятого августа. Нас уже разбудили и позвали завтракать. Медсестра, ответственная за нашу палату, мисс Мойер, кажется, подошла ко мне и с доброй улыбкой поспешила обрадовать: — Ну что, Матильда, сегодня тебя выписывают? — я радостно кивнула. — Твои мама с папой позвонили нам с утра, попросили набраться чуточку терпения, они немного задержатся, но к обеду уже подъедут за тобой. Эта новость ничуть не огорчила меня, ведь в моём полном распоряжении находилось ещё несколько часов, чтобы успеть всласть напоследок наиграться с новоиспечёнными друзьями. — Кристина! — обратилась она уже к моей подруге. — Твои родители приехали тебя навестить. Спустись, пожалуйста, в приёмную. — и та немедля последовала совету медсестры. После завтрака я спешно собрала вещи и игрушки, чтобы потом не тратить на это время. Сразу же поменяла больничную пижаму на милейшее выходное платье голубого цвета. Остался последний штрих — нужно расчесать волосы и собрать их в милые хвостики. Мама с детства приучила меня быть самостоятельной, посему даже плетение косы не составляло для меня никакого труда, но сегодня почему-то мой выбор пал на хвостики. В нашей палате зеркала не оказалось, поэтому мне пришлось тащиться в душевую, располагающуюся прямо по коридору, метрах в пятидесяти от нашей комнаты. Прихватив с собой расчёску и пару заколок, я весело пошлёпала по глянцевому кафелю в направлении душевой. В коридоре было довольно тихо. Все ребята сидели по палатам, тоже играли и смеялись. Из персонала только две сестрички стояли у окна и болтали о чём-то взрослом, я не понимала ни слова из их разговора. Я быстро добралась до душевой и аккуратно открыла дверь, боясь кому-нибудь помешать. Но, на моё счастье, там никого не оказалось, и я беззаботно вошла внутрь, напевая что-то себе под нос. Помещение было небольшим, но светлым и чистым. В дальней стене располагалось матовое окно небольшого размера, но, несмотря на это, оно впускало даже слишком много света. И вплоть до самого вечера тут не зажигали ламп. Справа от входа, вдоль стены стояли три душевых кабинки, а напротив — несколько умывальников в ряд и сплошное зеркало во всю длину стены. Отложив заколки на умывальник, я принялась расчёсывать непослушные волосы. Светлые вьющиеся волосы мне достались от мамы. Я очень гордилась своим «наследством», ведь оно вызывало много приятного внимания со стороны сверстников, и особенно девочки с завистью восторгались «Везёт тебе! Мне бы такие». Посему, причёски были моей тайной страстью. Мама даже научила меня делать несколько простых, но очень милых. Наконец, закончив эту процедуру, я начала собирать часть волос в хвост, как вдруг, неожиданно заметила в отражении странное движение. Над одной из кабинок парил красный воздушный шарик. Я повернулась и посмотрела туда, дабы убедиться что это всё не плод моего воспалённого воображения. Но шарик всё так же настойчиво толкал своей пёстрой головой потолок душевой. «Может тут всё же кто-то есть?» — подумала я и осторожно подкралась к дверце. Та оказалась не заперта, и открыв её, я удостоверилась, что внутри пусто, компанию мне составлял лишь шарик на белой тонкой ленте. «Какой красивый шарик!» — мысленно улыбнулась я, ухватившись за ленточку и вытягивая находку из кабинки, старательно прикрыв за собой дверцу, — «Вот бы оставить его себе…» — но голос совести был сильнее, — «А вдруг кто-то из детей его просто тут забыл, а потом будет искать, не найдёт и расстроится?» — Это для тебя, Матти. — раздался вдруг чей-то шёпот. — Кто это? — испуганно произнесла я, отшатнувшись назад. Дверца кабинки, из которой я пару мгновений назад достала шарик, медленно и звучно скрипя, начала открываться. Это напугало меня ещё больше, и я попятилась назад к выходу, и уже была готова со всех ног удрать из душевой, как уткнулась спиной в нечто мягкое. Резко обернувшись, я увидела перед собой длинную мужскую фигуру в потешном сером костюме клоуна. На нём был рыжий парик, на руках мужчины белели перчатки, а дополнял этот безумный образ причудливый белый грим с ярко накрашенными алыми губами. — Я — Пеннивайз, танцующий клоун. — Его добродушное выражение лица будто взывало к доверию, и я невольно поддалась этим его чарам, но капля сомнения всё ещё одолевала меня. Что делает ряженный клоун в душевой? И когда он успел войти, если я всё время была тут и не могла не заметить того, что кто-то вошёл? — Здравствуй, Пеннивайз, — неуверенно произнесла я, — А как ты сюда попал? Я же здесь одна была. — А я всё время был тут, просто хотел удивить. Тебя ведь сегодня выписывают, вот я и приготовил тебе подарок. — я снова перевела взгляд на шарик. Может так оно и есть? — Твои мама и папа давно приготовили тебе сюрприз, а меня попросили помочь, — продолжил он с улыбкой.  — А какой сюрприз? — с неподдельным интересом вопрошала я. — Но ведь если я тебе скажу, это уже не будет сюрпризом, — прохихикал он и указал пальцем в окно, — Вот там, на холме, стоит дом — придёшь туда и получишь свой сюрприз! Я повернулась к окну и посмотрела сквозь незакрытый матовой плёнкой кусочек стекла. Через него отчётливо виднелся дом на холме. Но он не был похож на то место, где можно было устраивать сюрпризы. Он был старым и серым и больше напоминал нежилое строение, которое бросили на произвол судьбы лет так пятьдесят назад. Дверь в душевую внезапно и громко отворилась. На пороге стояла одна из медсестёр, с ужасом смотрящая на меня. А моего нового знакомого рядом уже не было, он как будто просто растворился в воздухе. Женщина в панике закричала мне: — Бежим скорей, в больнице пожар! — На секунду я впала в оцепенение, увидев, как за спиной женщины разгоралось бушующее пламя, но всё ещё не могла в это поверить. Медсестра быстро подбежала ко мне и схватила за руку,а в следующее мгновение мы уже мчались мимо палат, охваченных огнём. Пламя за секунды распространилось по всему зданию больницы, словно рыская из комнаты в комнату в поисках чего-то. Мы бежали вперёд, а оно как будто желало догнать именно нас и схватить в жаркие объятья. Мне стало не на шутку страшно, когда, минуя коридоры и палаты, я краем глаза замечала тела, сгорающие в страшном пламени, и слышала истошные крики и детский плач. Из моих глаз струились слёзы, хоть я и продолжала упрямо продвигаться вперёд, вцепившись в руку своей спасительницы, но выхода всё не было видно. Мы немного сбавили ход, когда сестра услышала, как в одну из запертых снаружи дверей процедурных кто-то отчаянно стучит, не в силах выбраться наружу. Огонь уже добрался до этой двери, но женщина храбро ринулась вперёд и стала дёргать за ручку. Она обожгла уже все пальцы, но дверь никак не поддавалась. Вокруг всё трещало и плавилось. Огонь пожирал всё на своём пути. Вдруг над головой моей спасительницы что-то громко надломилось — огромная балка, вся в огне, оторвалась от потолка и рухнула прямо на женщину — та не успела даже пикнуть, когда её учесть была уже решена. Я закричала, в панике ещё больше заходясь слезами — балка упала ей прямо на голову и буквально раздавила, словно спелую созревшую вишню. Части её головы, ошмётки мяса и капли крови были повсюду, даже на моём платье. Моё тельце охватила сильная дрожь, я не могла пошевелиться. Я беспомощно звала маму и рыдала в голос. А огонь уже плотным кольцом смыкался вокруг меня. На спасение не оставалось ни единого шанса. Удушливый запах пожара вызвал во мне приступ сильного кашля — слишком много дыма скопилось в лёгких. Я вглядывалась в даль сквозь пламя, надеясь увидеть там хоть кого-нибудь, кто смог бы вытащить меня отсюда. И вот, наконец, заметила какое-то суетливое движение неподалёку, и, не мешкая ни секунды, громко закричала: — Пожалуйста, помогите! Я тут… спасите! — движения вдалеке замедлились, и объект, производивший их, стал вытягиваться вверх, я снова прокричала, — Помогите! Я… — не успела даже договорить начатое, как передо мной предстала душераздирающая картина: загадочным объектом оказался мой недавний знакомый клоун, державший в руках окровавленное тело одного из моих друзей. У друга уже не было половины руки и нижней части тела. Лицо клоуна всё было испачкано кровью, которая капала с подбородка на серый костюм. Какое-то время он пристально рассматривал меня, а затем, швырнув в сторону то, что осталось от маленького тельца ребёнка, быстро рванул ко мне. Я хотела попятиться назад, но сзади был только огонь, и мне не оставалось ничего, кроме как стоять на месте. А клоун тем временем был уже внутри пылающего кольца и медленно, угрожающе, приближался ко мне. Он подошёл вплотную и наклонился надо мной, кровь с его подбородка капала мне на лицо. От испуга я потеряла дар речи. — О! Малышка Матти! — восторженно воскликнул он, улыбаясь. — Полетаем? Это были последние слова, что я слышала. Мне казалось, что душа покидает моё бренное тело. Сил дышать совсем не осталось, перед глазами лишь туман и растворяющаяся фигура клоуна… В последнее мгновение я подумала о том, как расстроятся мама с папой, узнав о том, что я их так и не дождалась. А ещё, о том, что больше не смогу увидеть никого из своих верных друзей из больницы. И никто больше не скажет о том, какие красивые у меня волосы…