Firestarter

      1. О том, как приятно говорить правду (643 слова)       Отабека мало чем можно было напугать всерьез. За неполный год службы в галактической безопасности он успел убить четверых, побывать в заложниках, подхватить гамма-вирус, после которого выживают десятые процента, получить несколько сотрясений, в три раза больше переломов, бесконечное количество раз подумать о том, что так и не привез младшей сестре навуходоносора из Больших Псов, и столько же раз попрощаться с жизнью. Юра каждый раз гоготал, как ненормальный, скрывая облегчение, и говорил, что давно не видел таких везучих на приключения первогодок.       О том, что происходило в академии за десять лет обучения, Отабек предпочитал просто не вспоминать.       Итак, Отабека мало чем можно было напугать всерьез. В этот небольшой список входили угрозы семье, клоуны и, как оказалось, выбеленное лицо Джей-Джея, дергающего его за рукав:       — Мне надо с тобой поговорить, — решительно выпалил он, сжимая побелевшие губы, и у Отабека сердце почему-то ушло в пятки, хотя снаружи он был одно сплошное безразличное «Да, Жан, конечно, что ты хотел?»       Джей-Джей отвел его на пустующий темный «Дедал», зашел в свою каюту — он недавно перевелся сюда с расформированной «Цапфы», так что стены пока были голые, без привычных постеров, — и неловко остановился посреди комнаты, отводя глаза. Отабек тоже остался стоять, сложив руки на груди и прислонившись к переборке у входа:       — Что-то случилось?       Джей-Джея как прорвало: в течение нескольких минут из него лилось бессмысленное месиво из «ты должен знать», «только не говори никому, умоляю тебя» и «я пойму, если после этого ты не захочешь, ну», пока Отабек, внутренности которого уже успели сжаться в ледяной шар и подкатить к горлу, не оборвал его, сдавшись:       — Жан, пожалуйста. — Тот запнулся на мгновение и выпалил:       — Я из пробирки. «Нептун-4».       Отабек бессмысленно открыл рот, закрыл и обмяк, чуть сползая по стенке и опуская руки. Джей-Джей следил за ним напряженно и болезненно, кусая нижнюю губу, пока к Отабеку возвращалась возможность говорить, заторможенная разливающимся облегчением.       — Хорошего же ты обо мне мнения, оказывается.       — Что? — выдохнул Джей-Джей, хлопая глазами, и тот мотнул тяжелой головой:       — Я, вообще-то, уже морально приготовился покрывать государственную измену или что-то вроде. Ты серьезно думал, что я просто развернусь и уйду, если узнаю, что ты с «Нептуна»?       Джей-Джей опустил глаза:       — Я… Я не знаю…       Отабек шагнул к нему и обнял за шею, утыкаясь губами в стриженный висок. Джей-Джей иногда бывал фантастическим придурком, неуверенным в себе настолько, насколько это вообще возможно, и почему-то именно в такие минуты Отабеку меньше всего хотелось отпускать его от себя.       — Я хоть раз дал тебе повод так думать?       Тот обхватил его обеими руками, прижимаясь крепче.       — Не знаю. Единственный раз, когда ты на моей памяти сказал хоть что-то о пробирке, был на восьмом курсе, когда ты отметелил Ханса, кричавшего, что я пробирочный. Я так испугался тогда, пальцем пошевелить не мог, а ты вышел откуда-то у меня из-за спины и молча разбил ему лицо. Я струхнул и так и не сказал тебе тогда. Не знал, что это значило: «разве он похож на пробирочного» или «какая разница, если да». Ай! — Отабек дал ему по затылку и, отстранившись, укоризненно посмотрел в лицо:       — Ты серьезно?       — Прости, — Джей-Джей опустил глаза. — Просто… я не говорил никому. Никогда. Никто не знает: только я, родители и ты теперь, тайна усыновления же.       Отабек помолчал, удерживая ладони у него на плечах.       — Почему ты вдруг решил сказать мне?       — Я давно хотел, еще на выпускном собирался, но… не смог. Не знаю, — Джей-Джей запнулся, посмотрел на него из-под растрепавшейся челки, снова отвел глаза: — Я просто… я люблю тебя. И не хочу ничего от тебя прятать. Это неправильно, — он сделал паузу и слабо улыбнулся: — А еще ты классно краснеешь.       — Заткнись, — приказал Отабек и потянул его на себя. — Придурок, — выдохнул он между поцелуями, и Джей-Джей снова неуверенно улыбнулся:       — Твой?       — Мой, — подтвердил Отабек, и Джей-Джей обмяк, будто его отпустило, и взял его лицо в ладони, покрывая поцелуями и шепча, как заведенный: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…»       Отабек гладил его по волосам и, с трудом оставаясь в сознании, думал, что галактический — пожалуй, единственный язык, на котором это не звучит заезжено.       2. О том, как все начиналось (926 слов)       Джей-Джей поцеловал его в плечо.       Быстро нагнулся в раздевалке, выгадав момент, когда они останутся одни, прижался губами к голой коже на миллисекунду и теперь смотрел в темные глаза Отабека, чувствуя, как полыхают щеки и уши, и медленно осознавая, что заготовленное «я проспорил Хансу, ха-ха, прости» ему не поможет: судя по взгляду Отабека, у него все на лице было написано.       Только не бей. Пожалуйста. Можно мы сделаем вид, что ничего не случилось, и будем дружить дальше? Я не буду к тебе приставать, смотреть на тебя лишний раз, зажимать по углам (еще не хватало), честное скаутское, ты ничего не заметишь. Ну пожалуйста. Я дурак, я все испортил, я…       Отабек протянул руку, обхватывая его затылок ладонью, и Джей-Джей зажмурился: сейчас шарахнет коленом в нос, он видел, как Отабек это делает, бесплатная ринопластика, как его спарринг-партнеры выживают после этого, если он однажды киберу лицевую панель проломил? Вот сейчас и узнаешь, как они выживают. Здравствуй, медблок.       Джей-Джей крупно вздрогнул и застыл, боясь открыть глаза, чтобы не спугнуть мираж: открытой шеи под ухом коснулись теплые губы. Он в панике протянул руки, почувствовав, что теряет равновесие, нащупал и сжал, как в тисках, горячие плечи Отабека, снова поцеловавшего его шею, и издал какой-то задушенный звук, между стоном и скулежом. Пальцы на его затылке шевельнулись, бережно перебрав волосы, и это оказалось слишком: Джей-Джей дернулся, выпутался из чужих рук, оттолкнув плечи, и вылетел из раздевалки, забыв даже шкафчик запереть.       Вечером Джей-Джей, тенью скользнув в комнату, которую они делили с Отабеком, не решался поднять на него глаза. Добрался до своей койки, упрямо глядя под ноги, и почти успел воткнуть наушники, как в поле зрения появилась протянутая смуглая рука с ключом от его шкафчика. Он поколебался мгновение, не решаясь его забрать, но все-таки потянулся и вскинул глаза, когда Отабек мягко сжал его пальцы, стараясь не поранить ключом.       Джей-Джей всегда проваливался на практикумах по допросам, если его оппонентом был Отабек: в его глазах он, как бы высокопарно это ни звучало, тонул, абсолютно теряя волю к сопротивлению, и по капле выбалтывал свою легенду.       Так вот: сейчас у Отабека был именно такой взгляд. Тот, которым он при необходимости мучительно выжимал из Джей-Джея все, что требовалось, оставляя его разобранным на винтики, и потом еще трепал по голове, по плечу, по шее — мол, прости, я не мог иначе. И Джей-Джей прощал, потому что не мог не.       Отабек аккуратно погладил его костяшки и открыл рот — Джей-Джей завороженно следил за его губами, не в силах заставить себя отвернуться:       — Если ты пошутил, просто забери руку и мы обо всем забудем, ладно?       — Или? — вырвалось у Джей-Джея, и Отабек выпустил его пальцы — захотелось завыть, ну за что? — чтобы взять его лицо в ладони:       — Ты можешь остановить меня в любой момент, — предупредил он, наклоняясь ближе, и Джей-Джей дернул его к себе за пояс, заваливая на кровать, целуя с отчаянием: казалось, больше ему не разрешат, или он проснется, или утром Отабек сделает вид, что ничего не случилось, и ему снова останется только лезть на стены и отворачиваться.       Отабек перекатился, садясь на кровати и упираясь в стену спиной, но Джей-Джей не дал ему заговорить: сел верхом, торопливо вжимаясь всем телом, пахом в пах, молясь, чтобы его не оттолкнули, и Отабек прижался лбом к виску, обнимая горячими руками:       — Тише, — Джей-Джей замер, тяжело дыша, чувствуя, как сердце уходит в пятки: перегнул. Все. — Куда ты так торопишься? — шептал Отабек со знакомой и незнакомой лаской в голосе — так он разговаривал с сестрами. Так он единственный раз в жизни разговаривал с Джей-Джеем, когда тот подорвался на учебной гранате и Отабек тащил его на дроне в медак; пальцы у него тогда дрожали, а голос — нет.       Джей-Джей не выдержал и уткнулся лбом в его плечо. Отабек со смешком погладил его по волосам, продолжая шептать в ухо, так, что Джей-Джей плавился от его голоса, как пластик над горелкой:       — Что ты как украл? Я никуда от тебя не денусь. — Он потянул Джей-Джея за плечи, заставляя поднять голову, и положил ладони ему на шею, глядя в глаза: — Не гони, хорошо?       — Хорошо, — повторил Джей-Джей, и Отабек подался ему навстречу, медленно целуя, с такой нежностью, которую Джей-Джей не смог бы в нем заподозрить, если бы не видел, как Отабек звонит домой; если бы не знал, как он любит котов; если бы Отабек ни разу не бинтовал ему руки после того, как Джей-Джей наворачивался с квадрокоптера; если бы сам ни разу не затыкал его, когда Отабек пытался запретить ему ночевать в медблоке, пока лежал там сам.       — Жан, — позвал Отабек, когда они уже валялись в обнимку, и Джей-Джей поднял голову с его плеча.       — Что?       — Я очень ревнивый, — серьезно предупредил он, и тот засмеялся:       — Я знаю, — и засмеялся громче, видя, как Отабек недоуменно хмурится: — Ты просто не видел свое лицо, когда мы не в одной паре работаем.       — Заткнись, — Джей-Джей увернулся от удара в лоб и примирительно ткнулся губами в шею. Отабек мелко вздрогнул. — Кстати, а почему плечо?       — Не знаю, первым в голову пришло. — Тот задумчиво хмыкнул.       Почему плечо, он выяснил через несколько недель, когда у них дошло до постели и Джей-Джей хныкал в подушку, прогибаясь в пояснице и сводя лопатки, пока Отабек целовал ему плечи и спину. Он вообще был настолько чувствительный, что у Отабека в глазах темнело, и он с трудом не смотрел на них с Гонзалесом, когда на зачете по обыску попал с ним в разные пары; Джей-Джей смеялся и смотрел счастливыми глазами, пока Отабек тем же вечером, все-таки сорвавшись, зацеловывал его всего — до тех пор, пока тот не взял его за запястье и не стал медленно касаться губами ладони, и Джей-Джею быстро стало не до смеха. Особенно когда в ход пошли зубы и язык.       Почему шея, Джей-Джей понял примерно так же, и это был первый раз, когда он развел Отабека на смену ролей.