Давай напишем эту историю вместе?

Тэхен, высоко ценивший время, когда он может побыть один, после ухода Чонгука распахнул шторы, позволив нежному белому свету наполнить комнату, и уселся на кровать, снова взяв в руки ноутбук. Он сегодня и так достаточно поработал над книгой, но хотелось трудиться еще и еще. Так бывает, когда действительно находишь то самое дело, которому хочется всецело отдаваться. Удобно расположившись на белых простынях, Тэхен взялся за работу, как вдруг его прервал телефонный звонок. Парень уже знал, кто звонит.  — Здравствуй!  — Здравствуйте!  — Сегодня у тебя есть клиент, Тэхен. Будь на месте в восемь вечера.  — Хорошо. Короткий, но столь много означающий разговор завершен. Парень, опечаленный словами звонившего, отложил в сторону ноутбук, а потом и вовсе выключил. Теперь ничто не шло в голову, кроме того, что сегодня, в 20:00, его ожидают. Повалившись на кровать и обняв худыми руками большую, мягкую подушку, Ким закрыл глаза, словно надеясь спрятаться от этого мира и от того человека, с которым ему сегодня предстоит встретиться, от того, с кем ему предстоит встретиться и в последующие дни, недели, месяцы, а возможно даже и годы. Не хочу… Порой обстоятельства гораздо сильнее нас, и, если некому помочь, мы в одиночку не сможем справиться с ними. И от осознания этого хочется кричать. Рыдать, бить стену кулаками, пока не пойдет кровь, бежать быстро-быстро или запереться в ванной и стоять под струей ледяной воды. Неважно, что ты будешь делать, но это не поможет. Выхода нет. Хочешь спастись — помни закон: людям нужны люди. Тэхен ненавидел себя, ненавидел то, кем являлся. Ненавидел это «раздвоение личности». Не диагноз, он сам так это называет. Ибо как можно назвать человека, днем презирающего мальчиков по вызову, а ночью самого им являющегося? Ким действительно был, простите, шлюхой, шлюхой элитной. Просто не было выхода. Обстоятельства. Только они. И причем гораздо важнее, чем нехватка денег на новенький Айфон. Повинуясь этим обстоятельствам, Тэхен занимался этим грязным делом часто. Его вызывали каждый вечер, каждую ночь, и иногда даже не единожды. Он сопровождал богатых папиков на их сверхважных встречах и собраниях, после чего, в каком-нибудь укромном уголке, их же и удовлетворял. Иногда все шло «как по маслу» и занимало не более получаса, а иногда на следующий день приходилось брать отгул, ибо все болело нещадно, и это была не сладкая боль от яркого секса с любимым, а реально изнутри раздирающие на кусочки адски неприятные ощущения. Но выхода и впрямь не было. Нужно было подчиняться одному человеку, когда-то давно завладевшим Тэхеном, и уже нежелающим отпускать. Он держал парня при себе как собачку, с которой можно делать все, что вздумается, ведь из клетки она не убежит. И Тэхен был этим послушным псом. Терпел, молча ненавидел, но терпел. Терпел с надеждой, что однажды он все закончит и заживет так, как хочет. Будет ли, не будет — кому знать? В восемь часов очередная встреча. За Кимом уже подъехала машина. Он, привыкший к подобному развитию событий, красиво оделся (а на встрече, на минуточку, люди будут важные — без делового костюма никуда), закинул в карманы все необходимое, ибо, к сожалению, папиков такая вещь, как безопасный секс и, следовательно, презервативы, не волнует. Сев в машину, Тэхен встретился там с человеком, который, как и обычно, рассказывает о клиенте, его предпочтениях и вкусах. Сегодня ничего особенного.., — Тэхен молча вздыхал, слушая говорившего. — Сначала будет стоять со мной под ручку, мило улыбаясь, а потом отвезет куда-нибудь, трахнет, кинет чаевых и все — прости-прощай.  — Запомнил, Тэхен? — голос звучит грубо и безучастно.  — Да.  — Мы подъезжаем. Готовься. Поджав губы от нежелания делать все, что сделать надо, Ким грустно взглянул в окно на большое здание, у которого машина только что остановилась. Вокруг него уже куча самых разных людей, очевидно, далеко не самых бедных, и собравшихся для того, чтобы поучаствовать в предстоящем собрании. Тэхен не слушал, по поводу чего встреча. Особенно не волновало. Ну, посидят, выпьют, ничего интересного.  — Мы прибыли, господин Чон ждет тебя, пошевеливайся.  — Иду. Резко натянув на себя ослепительную улыбку, Тэхен вышел из машины, радостно приветствуя толпу народа. Впрочем, на него мало кто смотрел. Неизвестно откуда появился его клиент — сам нашел, взял за руку и, ни сказав ни слова, потащил за собой вперед, к куче людей, громко болтавшей о своем. Ну, начали, что ж… Его спутник — человек в возрасте, но не старый, лет 45-50, должно быть, не больше. Легкая седина в волосах практически не заметна, но лицо уже начали покрывать морщинки, впрочем, не портившие вид. Надеюсь, спать с ним будет не так отвратительно.., — Тэхен думал о своем, стоя рядом с мужчиной и улыбаясь встречным людям. Мужчина немногословен, не урод. Может быть, повезет. Остаток вечера и ночи Тэхен провел точно так же, как и всегда — ничего необычного: сначала они с господином Чоном посидели немного, поговорили на этой «супер-важной встрече», потом поехали в отель, ну, провели там часика полтора, после чего Ким, как и ожидал, получил свою пачку долларов и благополучно смылся, оставив пожелавшего уединиться мужчину в отеле. Чисто, профессионально, а еще до одури отвратительно и грязно. Спустя несколько минут после того, как Тэхен покинул своего клиента, ему позвонили. Помолившись про себя, чтобы это не был очередной клиент, ибо время для папиков еще детское — 23.00, он ответил на звонок:  — Алло. Это Тэхен.  — Привет.  — А вы…  — Как же быстро ты забываешь тех, кому даешь свою одежду.  — Ох, Чонгук? Извини, я просто…  — Не разбудил?  — Нет, — с грустной улыбкой на лице произнес Ким. Ох, парень, знал бы ты, как я сплю по ночам…  — Не хочешь встретиться?  — Встретиться? Зачем…  — Ну, у меня твоя одежда, — Чонгук усмехнулся, а Ким стукнул себя по лбу, коря за забывчивость.  — Как я мог не вспомнить, — насмешливо сказал Тэхен. — Да, давай встретимся.  — Завтра, часов в 12, устроит?  — Да, вполне. А где?  — Ну… Например, в том кафе, где тебе удалось так удобно на мне поваляться.  — Черт, прости за это. Не напоминай, — Ким рассмеялся, в то же время заливаясь краской от стыда.  — Просто это действительно смешная ситуация, — Чонгук улыбнулся. — Почему бы не вспомнить?  — Ты вот вспоминаешь, а мне неловко.  — Буду знать, — сказал Чон, а после недолгой паузы добавил. — Ну тогда, полагаю, до завтра? Не забудь, в двенадцать.  — Хорошо. До завтра. Все еще глупо улыбаясь, Тэхен кинул телефон в карман своего пальто и поспешил домой. Обратно его уже не подвозили на машине, ибо, цитируем: «Кому ты нужен после того, как тобой воспользовались, парень? Воспользуешься своими двумя!». Хотелось поскорее вернуться домой, снять с себя этот отвратительный костюм, которого касались чужие руки, быстро стаскивая и кидая на пол в порыве страсти, потом закинуть его в стиральную машину и отмыть ото всей грязи, которая пристала к нему за то время, пока Тэхен был «на работе». По возвращению в свою уютную квартирку парень так и поступил: разделся еще в коридоре, на ходу отправляя одежду стираться и одновременно с этим включая воду и устраиваясь поудобнее в ванной. Надо содрать с себя всю грязь этого вечера, соскоблить с кожи, смыть в водопровод и никогда больше о ней не вспоминать. Дотрагиваясь до недавно появившихся синяков на своем теле (и это, кстати, он еще слабо отделался: всего парочка ушибов и царапин на плечах), хотелось кричать и рыдать. Тэхен — довольно принципиальный человек. Для него секс — что-то нечто большее, чем просто способ получения крышесносного удовольствия (да и то не факт, что удовольствия). Для Кима это нечто большее. Нечто интимное. Он всегда считал, что его тело будет отдано только одному-единственному любимому человеку. Когда он впервые в жизни переспал с каким-то незнакомым парнем, потому что так повелело властное начальство, парню хотелось руки на себя наложить. Так мерзко. Бывают люди без принципов. Им все равно, с кем они спят, когда и при каких обстоятельствах, но Тэхен не такой: слишком… Мягкий? Простой? Ранимый? Правильный? Сложно донести это до остальных, но суть в одном: искренне считавший себя принадлежащим только одному, он отдавался всем, и от этого адски страдал. Даже сейчас он, казалось бы, привык. Но эта жуткая боль не уходила даже спустя годы. Совсем никак. Заглушить ее нечем, оставалось только молча страдать.