Чонгук, опьяненный Тэхеном, на ощупь шел на кухню, удерживая парня на весу, сжимая ягодицы, сходя с ума от того, как талию оплетают тэхеновы ноги, он хищно смотрит в глаза, заставляя потерять рассудок из-за своей нереальной сексуальности, а его руки хватаются за волосы, сильно оттягивая голову назад, открывая шею, к которой Ким тут же припадает губами, больно кусая, зализывая укусы, тая от крышесносного запаха, плавясь в руках Чонгука словно воск, из которого Чон лепит произведение искусства.
— Мы уже во второй раз занимаемся этим после того, как ты возвращаешься в мою квартиру после чего-то очень плохого, — усмехнувшись, сказал Тэ. — Можешь трахать хоть каждый день, но не смей больше подобным образом со мной поступать.
— Я просто больше никогда не уйду, — шумно выдохнув, произнес Чон, прикусывая тэхенову мочку уха, посасывая, ощущая, как Ким еще сильнее призывно запрокидывает голову, взглядом так и прося оставить несколько меток, которые не сойдут еще неделю.
Чонгук все прекрасно понимает без слов и губами припадает к бледной шее, усмехаясь про себя, когда смог разглядеть следы прошлых засосов, обещая, что в будущем их будет еще очень и очень много.
А Тэхен похож на чертенка: он дьявольски улыбается, осознает, что дико возбуждает, дразнит, посасывая чужой язык, толкаясь им в приоткрытый рот, имитируя фрикции, хватается за пряжку ремня Чонгука и тянет на себя, пытается справиться с замком, как парень вдруг сажает его на стол, сметая посуду.
— Ты стаканы разбил, — слышится недовольный голос Тэхена, на что тот получает ответ.
— Явно не больше, чем ты. Да и тебя волнует?
— М-м-м… Нет, не думаю.
Чонгук выхватывает у Кима снятый ремень из рук, зубами впиваясь в его губы и чувствуя привкус крови на языке, кидает рядом на стол и забирается руками под футболку, а от прикосновения чонгуковых пальцев Тэ неожиданно вскрикивает.
Чон ощупывает каждое ребрышко, поднимается все выше, касается бусинок сосков, а потом резким движением разрывает ткань, оголяя тэхенову неровно вздымающуюся грудь и живот, тут же припадая губами к теплой коже, целуя каждый видимый сантиметр. А Киму слишком приятно: он только от одного вида
такого Чонгука готов кончить.
Обхватывая губами сосок, удовлетворенно улыбаясь, когда Тэхен выгибается дугой от этого прикосновения, непроизвольно сжимая пальцы на загривке Чона еще сильнее, парень опускается ниже, а потом внезапно хватает лежащий рядом на столе ремень, берет руки Кима и поднимает вверх. Не прекращая целовать, он старательно связывает тэхеновы запястья, одной рукой удерживая их над головой парня, а другой медленно спускаясь по животу вниз, запуская руку в штаны.
— Что-то новенькое.., — улыбаясь, произносит Тэхен
— Считай это моим кинком и твоим наказанием.
— За что?
— За свою адски охрененную сексуальность.
Ким, кажется, хотел еще что-то сказать, но Чонгук не позволил. Снова заткнув Тэхена поцелуем и медленно начав стягивать с себя толстовку, желая почувствовать его теплые губы уже на своем теле, изголодавшемся по этим жарким ощущениям, укусам.
А Ким бы и рад поцеловать, но он лежит на кухонном столе, руки связаны над головой, подняться неудобно, впрочем, и невозможно. Но Чонгук притягивает парня ближе к себе, снова заставляя обхватить его талию ногами, и наклоняется, позволяя Тэ коснуться губами его пресса.
Чон удовлетворенно улыбается, уже, пожалуй, раз в десятый за последние минут пятнадцать, когда слышит тихие тэхеновы просьбы наконец войти поскорее, ибо «сил моих нет уже терпеть».
— Будешь терпеть, — тихим, томным голосом произносит Чонгук. — Будешь хорошим мальчиком, заслужишь кое-что приятное.
— Черт, — Тэхен еще сильнее заерзал на столе, прижимаясь к паху Чонгука. — Пожалуйста…
Чон медленно снимает с парня штаны, за ними на пол падает и нижнее белье, и парень тут же припадает губами к внутренней стороне бедра, заставляя Кима извиваться от приятных ощущений: сделать-то ничего нельзя, руки связаны. Тэхен уже стонет, а Чонгук, наслаждаясь этими прекрасными звуками, желая добавить громкости, припадает губами к головке члена парня, посасывая, поглядывая на Кима, который уже вовсю проклинает эту затею, слишком маленький и неудобный стол, чертов ремень, но вместе с тем и ловит дикий кайф.
Пройдясь языком по всем выступающим венкам, снова поднявшись к лицу Тэхена, но не позволив себя поцеловать, Чонгук только смотрит, пошло, его нахальные темные глаза блестят, а чертики в них, кажется, уже давным-давно устроили зажигательную вечеринку.
— Чонгук… Ты издеваешься? Хочешь, чтобы я умолял?
Тэхен срывается на жалобный крик, не дожидаясь ответа:
— Я умоляю, хорошо, только прошу, выеби уже. Я прошу, пожалуйста, выеби.
Раззадоренного Чонгука дважды просить не надо.
Тэхен шепчет на ухо, что в кармане его домашних штанов смазка, слышит в ответ: «Тэ, ты слишком пошлый…», а потом резко замирает, когда Чон совершенно внезапно и незаметно для парня вводит первый палец, с первым же требовательным толчком добиваясь из уст Кима тихое: «Блядь».
Кусая острые, выпирающие тэхеновы ключицы, иногда поднимаясь к его вспухшим губам, Чонгук постепенно добавляет второй и третий палец, медленно двигаясь рукой и прекращая ровно в тот момент, когда Ким и сам начинает насаживаться, не в силах больше ждать, потому что слишком приятно.
— Попроси еще раз, последний разочек.., — ухмыляясь, шепчет Тэхену на ухо Чон.
— Блядь, пожалуйста, — Ким выгибается, хныча, желая поскорее ощутить в себе нечто более внушительное, чем пальцы парня, и от этого жеста у Чонгука окончательно сносит крышу.
Быстро снимая с себя штаны вместе с нижним бельем, не переставая хищно улыбаться, он притягивает к себе Тэхена, наклоняется и целует, отвлекая от боли, потому что входит резко, на всю длину, заставляя Кима издать не то стон, не то крик, выгнуться идеальной дугой, открыть рот, впуская в легкие воздух.
На кухне становится слишком жарко, у лежащего на столе парня закрываются глаза, а пальцы ищут что-то, за что можно схватиться. Чонгук любезно развязывает ремень, желая чувствовать, как Тэ, стонущий и плавящийся в его объятиях, будет царапать спину, прижимаясь так близко, как только возможно, тело к телу.
Ким так и поступает: с первым же толчком впивается в Чона, чувствуя его позвоночник и лопатки, ногтями полосует спину, когда движения становятся все более и более быстрыми.
Оглушительные стоны парней разливались по квартире, когда Чонгук задевал простату, заставляя Тэхена еще сильнее выгибаться, еще крепче прижиматься, обхватывать ногами Чона, смотреть в его глаза и видеть эту охуенную пошлость во взгляде.
Ким потянулся к чонгуковой руке и в момент разрядки переплел свои пальцы с его, с силой сжимая, заставляя парня кончить следом, обессиленно повиснуть на тэхеновом худом теле, зашептать тому на ухо о том, насколько он шикарный и просто божественный, снова начать признаваться в любви в этом теплом полуобморочном состоянии.
— Думаю, все, что я могу теперь сделать, это лечь в кровать и уснуть, — тяжело дыша, произнес Тэхен, чмокнув Чонгука, который никак не мог отдалиться и прийти в себя, в щеку. — Тебе бы тоже не помешало.
— Да., — согласился Чон. — Черт, это было слишком… Ярко. Охуенно.
— Комплимент? — усмехнулся Ким.
— И комплимент, и просто констатация факта.
— Рад слышать.
— Рад чувствовать.
***
ЭПИЛОГ
На самом деле, здесь должно быть написано что-то невероятно заумное, какая-нибудь цитата, но я так не умею, поэтому просто напишу следующее:
Чонгук, еще не решивший, чем будет заниматься в дальнейшем, стал работать в том же кафе, что и Тэхен, пока его наконец не осенит и он не найдет себе дело по душе.
А Ким принялся за написание книги.
Раньше проблема была в одном: он чувствовал боль, но не чувствовал счастья, поэтому в красках описать все, что чувствует страдающий, но не мог ни слова сказать о том, что чувствует счастливый.
А сейчас Чонгук, теперь совершенно точно живущий рядом с ним, в
их доме, доказал, что счастье существует, научил, как смеяться, как радоваться, как вообще дышать.
Каждый из парней в итоге обрел то, что хочет, думаю, найти в жизни каждый: свою любовь, страстную, искреннюю, чувственную, пламенную и заставляющую желать жить.
