All The Attention, All These Intentions

Луи помнил немного: громкие звуки умиления вокруг него и руку Гарри на его спине, сопровождающую его обратно в отель. После этого все было размытым потому, что тело было здесь, а мысли – где–то в облаках. Сейчас, в любом случае, он разговаривал по телефону с Чадом. – Что за херня? – первое, что сказал Чад, когда Луи поднял трубку. – Я не знаю, – сказал Луи, ходя по гостиной того же номера, из которого он уже должен был выселиться. – Как это ты не знаешь, Луи? Мне уже плохо становится из–за твоих выходок, – начал Чад. – Это не выходки. Я не знаю, что это было, – отчаянно говорил Луи, запуская одну руку в волосы. – Клянусь! – Это должно было закончиться сегодня, Луи. Сегодня, – продолжил Чад. – А сейчас СМИ говорят о «Луи и Гарри» еще больше, чем раньше. Слухам о расставании никто ведь теперь не поверит. – Мне жаль! Я даже не был в это вовлечен, это вышло случайно. Тебе нужно говорить с Гарри по этому поводу, – пожаловался Луи. – Саймон уже сказал ему пару ласковых, – сказал Чад, и Луи слышал, как он нервничает. – Луи. Тебе предложили роли в фильмах с такими людьми, как Крис Прэтт и Майкл Бакари Джордан. Мне без разницы, будешь ли ты бунтовать или уедешь в закат с Гарри, но ты должен вернуться к работе. Отпуск окончен. – Я не хочу уезжать в… Я думал, что я беру перерыв от этого, чтобы сфокусироваться на этой постановке, – ответил Луи, прижимая пальцы к переносице. – Так и было, пока вы не решили продолжить это, ни с кем не посоветовавшись, – фыркнул Чад. – Я все исправлю. Мы все еще можем закончить это сегодня, – сказал Луи. – Нет, уже не можем. Ты читал заголовки? Везде – «Ларри Стайлинсон», Ларри то, Ларри это – просто не убежишь. В сети миллион ясных как день фотографий, где вы целуетесь, хотя это, насколько я помню, не было частью контракта. Луи вздрогнул от этих слов, зная, что он точно скажет об этом. – Опять же, Чад, и меня это застало врасплох. Мы обычно не, эм, – начал Луи, но в нем не нашлось сил соврать. – Я не знал, что это случится. Думаю, это просто очередная постановка, о которой Гарри мне не говорил. Мы что–нибудь придумаем. – Надеюсь, – сказал Чад, кладя трубку. Луи знал, что это был особенно плохой случай, потому что Чад никогда так не злился на него, обычно все сходило Луи с рук, но не в этот раз. Он боялся что–либо просматривать в телефоне, зная, что первое, что он увидит, – яркую и четкую фотографию, где его и Гарри губы вместе, и они вдвоем окружены множественными папарацци. Он уже чувствует поток твитов и постов в инстаграме и тамблере с подписями «ларри реальны!!!!», потому что им наконец дали то, чего они хотели. Луи не хотел думать о том, почему Гарри сделал это, потому что если бы он попытался, то у него бы попросту заболела голова. Единственное, что он знал, – это то, что Гарри сейчас в своей спальне за закрытой дверью. Луи пришлось сдержаться, чтобы не отругать его. Ему нужно было бы предупредить хотя бы Луи о том, что он захотел играть на публику. Из всех чувств, что Луи переживал, но не мог объяснить, он точно мог сказать, что чувствовал себя выброшенным. Он сразу же забыл о людях вокруг, когда Гарри вмешался в его пространство, обнимая. Луи вздохнул, обращая внимание на то, каким беспомощным он выглядит на фотографиях. Он все так же ходил по гостиной, пытаясь усмирить свои мысли. Он чувствовал так много, и ему хотелось, чтобы его мозг собрал все это воедино и сформировал мысли более понятно. Луи сидел на диване в гостиной с выключенным телевизором, кухня была пустой потому, что они должны были уехать из этого глухого места, которое Луи уже начинал сравнивать с заточением в тюрьме. Он сидел и смотрел в никуда — ему не с кем было поговорить. Он не знал, когда и почему Гарри зашел в спальню и закрыл дверь, будто бы ему нечего было объяснять, но он все же не мог поговорить с Гарри. Луи не мог поговорить и с Найлом, все потому, что он вовсе не был готов к разговору, который бы наверняка состоялся между ними. Он уже видел, как Найл смотрит на него взглядом, полным страха за Луи, и пытается защитить его, как и всегда, но Луи не мог справиться с этим сейчас. Все вокруг крутилось так быстро, он чувствовал, что скоро рухнет, и почему эти фальшивые отношения так повлияли на него? Он не один раз участвовал в голливудских постановках для публичности, но ни один из них не вселял столько тревоги. Гарри в своей комнате, вероятно, звонил пяти разным людям, изливая душу, а Луи сидел один в пустой гостиной, и ему было не с кем поговорить. Обычно он предпочитал переживать все внутри, никому не позволяя заставить его поделиться мыслями, но иногда это слишком давило, он чувствовал, что вот-вот взорвется, если не скажет это вслух. И сейчас именно такой случай. Он вновь делал это. Вокруг было очень тихо, единственное, что он мог, – это думать, поэтому его мысли затрагивали и темные части его души. Он не мог поговорить с Найлом не только потому, что не готов к разговору, но и потому, что сам Найл его не любит. Эта мысль всегда таилась где–то далеко, однако сейчас он решил принять это, ведь от правды не убежишь. Он не мог винить Найла потому, что Луи был тем, кто испортил их дружбу. Найл всегда был тем – тем единственным, – в его жизни, кто пообещал, что всегда будет рядом, а Луи был слишком глупым, чтобы ценить это. Найл – единственный человек в его жизни, которого он знает с самого детства, и от этого Луи чувствовал себя жалким. Единственный человек из детства, тот, кого можно было назвать братом, но Луи сам принял решение отдалиться. Луи рассуждал, почему Найл продолжал быть его ассистентом и мирился со всем этим дерьмом, потому что на его месте Луи бы давно ушел. Луи начал думать, что, быть может, он виноват в том, что он сам – один-единственный человек в своей жизни. Он сглотнул комок в горле, смотря на пятно на ковре в гостиной. Все всё видели в прессе и восхищались Луи потому, что это выглядело так, будто у него есть все, хотя на деле у него не было ничего. Он был одинок со своими двадцатью тремя миллионами читателей в твиттере. Луи просидел в одной позе как минимум два часа, потому что уже стемнело, а Гарри все еще не выходил из комнаты. Луи закусил губу и встал с дивана, понимая, что если они оба будут тянуть кота за хвост, то никому от этого лучше не станет. Когда он открыл дверь в комнату Гарри, то увидел лишь его спину, потому что он лежал на боку, прижимая подушку к груди, на голове были надеты наушники. Очевидно, он не слышал, как Луи вошел. Свет был выключен, был виден лишь силуэт Гарри, но Луи все равно заметил, что он переоделся – сейчас он был в футболке и джинсах, – Луи не знает, почему, потому, что он не обращал внимание буквально ни на что до звонка Чада. Луи чувствовал, что должен уйти потому, что он не знал, почему Гарри сделал то, что сделал, но его ноги привели его к кровати. Гарри все еще не замечал его. Его глаза были закрыты, но он явно не спал, потому что его глаза периодически сжимались сильнее. Поэтому он либо не спит, либо ему снится кошмар. Луи дотянулся и легонько потряс его за плечо, отчего Гарри резко повернул голову, снимая наушники. – Привет, – сказал Луи через пару секунд, когда никто из них не говорил ни слова. – Привет, – ответил Гарри хриплым голосом. – Эй, – сказал Луи, потому что не мог подобрать ничего более подходящего. Он медленно сел на стул возле кровати Гарри, кладя руки на колени. Он не знал, как лучше начать этот разговор, поэтому решил спросить прямо. – Почему ты… поцеловал меня? – спросил Луи, будто это было чем–то абсурдным и ненормальным. Гарри ничего не ответил, он лежал на кровати с наушниками на шее и смотрел в потолок. Луи решил, что он ничего и не ответит, но не мог разозлиться, поэтому продолжил говорить: – Знаешь, Гарри, если ты планируешь всякие постановки для публики, то тебе стоит говорить об этом мне. – Хватит. Хватит говорить, что это была постановка! Это, блять, не было постановкой! – зло крикнул Гарри, тем самым удивляя Луи. Гарри снова надел наушники и лег набок, поворачиваясь спиной к Луи. Луи сидел, открыв рот, он явно не знал, что сказать. Гарри не мог иметь в виду то, что сказал. Просто не мог. Луи не мог выдержать всего этого. Он знал, что ему не стоило заходить в эту комнату. Он так и сидел с открытым ртом и беспомощным выражением лица, осматривая комнату и стараясь игнорировать тихие всхлипывания Гарри. Луи мог сделать многое, но не это. Он слышал хриплый голос Гарри из–за плача, который сейчас всхлипывал, вцепившись в подушку, и все из–за него. Луи не мог сделать этого, просто не мог. Луи встал со стула, намереваясь уйти, но, как и всегда, его ноги желали обратного. Он стоял и видел Гарри под другим углом, поэтому с уверенностью мог сказать, что он плачет. Даже в темноте Луи видел блестящие слезы, текущие по щекам Гарри и капающие на подушку, к которой он прижимался лицом. Гарри пытался сдерживать эти вздохи. Он крепко зажмурил глаза, будто пытался не плакать, и это всколыхнуло что–то в Луи. Луи было больно от этого, и он не мог оставить Гарри вот так. Луи сел на край кровати, зная, что Гарри почувствует это, но он не подал никаких знаков. Луи выдохнул, смотря на свои ладони на коленях. Гарри на секунду снял наушники, его голос казался жалким и слабым: – Можно я побуду один? – попросил он, пытаясь сдержать слезы. Гарри начал было надевать наушники обратно, но Луи остановил его, касаясь своей ладонью его, снимая наушники с шеи и откладывая их в сторону. – Почему? – единственное, что слетело с губ Луи. Единственное, что крутилось у него в голове с того момента, как Гарри сказал ему те самые слова перед входом в отель. Некоторое время никто из них ничего не говорил, но Луи терпеливо сидел. Он ждал, пока всхлипы прекратятся, Гарри лежал с красными опухшими глазами и намокшей подушкой. – Я думал, что ты ненавидишь меня. Я думал, что ты хотел только сбежать от меня. Просто… почему? – спросил Луи мягчайшим голосом. – Я никогда не говорил, что ненавижу тебя, – хрипло ответил Гарри. – Но ты никогда и не говорил, что любишь меня, – сказал Луи и вдруг резко почувствовал, будто его вот–вот вырвет. Он спрашивал себя, настоящая ли это жизнь, на самом ли деле он вел этот разговор с Гарри Стайлсом. В животе Луи что–то перевернулось, стоило ему это сказать. Выбежать из комнаты все еще было возможно. Он был рад, что на улице темнело, и Гарри не мог видеть беспомощность и отчаяние на его лице. Луи не мог мириться с тем, что видел черты разбитого выражения лица Гарри, зная, что он – причина всего этого. В комнате продолжала стоять тишина, и Луи отчасти хотел, чтобы так и оставалось, потому что в независимости от того, что Гарри хотел ответить, он не был готов услышать это. – Потому что ты – это ты, – сказал Гарри так тихо, что Луи еле его услышал. Сердце Луи по–настоящему щемило, он едва не схватился рукой за него. Он сглотнул и ничего не ответил, смотря на колени, все еще неуверенный, что все это происходит на самом деле. В мыслях он желал, практически умолял, чтобы Гарри больше ничего не говорил, но, конечно же, все было иначе. – Я не могу дать тебе четкий ответ почему, потому что я бы мог говорить часами. Я просто… Блять, я… – он сглотнул, а его слова словно повисли в воздухе. – Сейчас мои мысли в беспорядке, но ты знаешь, что я чувствую. "Часами?" – думал про себя Луи. Иисус Христос. Нет, этого в самом деле не могло быть. – И когда это случилось? Почему ты ждал, чтобы сказать это? – спросил Луи, его мозг придумывал вопросы со скоростью миллион в минуту. Гарри приоткрыл рот, но ничего не ответил, лишь вдохнул и выдохнул в попытке держать эмоции под контролем. – Все происходило постепенно. Я ждал, потому что… Я не знаю. Я не могу… – начал он, запуская руку в свои волосы. – Я не могу собрать свои мысли в кучу сейчас. "Не издевайся", – хотел сказать Луи, но он не мог вести себя так в данный момент. Он заметил лист бумаги на прикроватной тумбочке Гарри и схватил его раньше, чем подумал об этом. Жестокие, но такие прекрасные Твои глаза отправляют меня в плавание в открытый океан Голубые, как цвет всего, что я полюбил Голубые, как сила, о которой, я думал, могу лишь мечтать Луи вчитывался в каждое слово, что было написано на помятой бумаге. Он знал, что эта песня о нем, и это было грустно, потому что если бы он прочитал это в любое другое время, то подумал бы, что она о ком–то другом. Луи бы ни за что в жизни не подумал, что Гарри мог чувствовать к нему нечто иное, чем просто терпение и сдержанность. В его животе снова все перевернулось, а его глаза были на мокром месте? – Когда ты написал это? – спросил Луи, держа в руках этот клочок бумаги. – Неважно, – пожал плечами Гарри, снова ложась набок. – Я слышал, как ты разговаривал с Чадом. Можешь идти и исправлять то, что я наделал. – Гарри, я не знал, что это было серьезно– – А почему это должно быть несерьезным? Это было так похоже на шутку, что ты сразу пришел к выводу, что это было несерьезно? – спросил Гарри, его голос был заглушен подушкой. – Гарри, ты не шутка, – сказал Луи, и сейчас его глаза по–настоящему были мокрыми. – Проблема во мне, Гарри! Как ты можешь быть влюблен в меня, а я могу принимать это всерьез? Я… я не– – Луи, прекрати. Я понял. Ты не чувствуешь то же самое, – начал Гарри, в его голосе были слышны все эмоции. – Гарри, – вздохнул Луи. Он напрягся изнутри, дабы не дать упасть ни одной слезе. Он перевернул Гарри к себе за плечи, чтобы тот вновь лежал на спине, и проигнорировал все предупреждающие сирены в своей голове, когда придвинулся, чтобы сесть на него. Гарри лежал, отрешенно смотря в потолок, будто Луи и не сидел на нем. Луи легонько потянул Гарри за рубашку, и тот подчинился, привстав, чтобы оказаться с Луи на одном уровне. Глаза Гарри были красными и опухшими, и Луи хотел все исправить. Иногда Гарри ему не нравился, однако он никогда не хотел видеть его таким. В сердце кольнуло еще сильнее, когда он расставил ноги по обе стороны от бедер Гарри, изучая беспомощность на его лице. Гарри, должно быть, почувствовал, что Луи рассматривает его, потому что опустил взгляд, и волосы закрыли его лицо. – Гарри, – прошептал Луи, приподнимая рукой его подбородок. Гарри поддался не сразу, он, казалось, боролся с самим собой, чтобы только взглянуть на Луи. Гарри ничего не ответил, лишь прикусил свою трясущуюся нижнюю губу. – Мы оба знаем, почему я не могу сделать это, – прошептал Луи. – Я… Я строил в себе эту личность — на это ушло много времени. Я потратил несколько лет, я не могу просто… – начал Луи, сглатывая комок в горле, чтобы не разрыдаться. Он почувствовал, как Гарри сделал то же самое, но ему нужно было все объяснить. – Я не могу просто взять и отказаться от всего этого, Гарри, – выдохнул Луи, – от всего этого прогресса. – Я не могу, – с болью в голосе сказал Гарри, двигаясь, чтобы Луи слез, но тот все так же оставался в прежнем положении. Луи положил руки на плечи Гарри, прижимая их лбы вместе. – Луи, – прошептал Гарри, его глаза блестели, – ты все усложняешь, – выдохнул он, и одинокая слезинка скатилась по его щеке. Гарри отвернулся, чтобы избежать взгляда Луи, но тот продолжал смотреть на него, давая понять, что не позволит просто так уйти. – Луи… – снова сказал Гарри, смещаясь, но Луи все еще не слезал. Луи спросил себя, почему он до сих пор сидит на Гарри, учитывая, что он уже объяснил, почему он не сможет ничего ему дать. Гарри открыл рот, чтобы сказать что–то еще, но Луи буквально пресек эти слова, наклоняясь и соединяя их губы вместе. Он не упустил ни единого звука удивления, что покинули губы Гарри. Луи мягко целовал Гарри, и тот будто впитывал каждое движение, он поглаживал ладонями бока Луи, удерживая его на себе. Луи впустил руки в кудряшки Гарри, притягивая его ближе и отчаянно целуя. Наверное, впервые в жизни Луи игнорировал все, что было у него в голове, потому что сейчас это казалось правильным. Этот поцелуй отличался от предыдущих потому, что Гарри сдерживал себя, будто сомневался, хочет ли Луи этого. Чтобы уверить Гарри в своем желании, Луи дернул бедрами, когда их языки соприкоснулись, отчего Гарри отчаянно захныкал. Поэтому Луи сделал так снова. Поцелуй становился все глубже, его прерывало лишь тяжелое дыхание, Луи продолжал тереться о колено Гарри, перебирая пальцами локоны Гарри. Он чувствовал, как Гарри возбуждается под ним, поэтому быстро возбудился и сам. Гарри просунул руку под рубашку Луи, отчего тот слегка задрожал, хотя рука Гарри была теплой. Луи обхватил ладонями лицо Гарри и глубоко поцеловал, и он чувствовал, как возбуждается все больше с каждым стоном, слетающим с губ Гарри. Ощущение языка Гарри на его, перемешанное с ощущением теплых рук на обнаженной спине, перемешанное с ощущением их возбужденных членов, трущихся друг о друга через штаны, перемешанное с каждым беспомощным стоном Гарри, заставляло Луи чувствовать многое, но не все. Луи легонько потянул Гарри за волосы, чтобы тот лег на спину, и Гарри сразу же понял намек. Они целовались еще и еще — пальцы Гарри вырисовывали крошечные круги на пояснице Луи. Он слегка наклонил голову, чтобы прикоснуться губами к линии челюсти Гарри. Тот прикрыл глаза и выгнул спину, почувствовав пах Луи на своем, потому что сейчас бедро Луи было между его ног, и лишь от осознания этого уже сносило крышу. Луи целовал и засасывал кожу на шее Гарри, пока не оставил там красное пятно, и в данный момент ему было по–настоящему плевать на будущее, увидит ли это кто–нибудь, и на прошлое, когда он даже не мечтал об этом, потому что сейчас каждая клеточка его тела кричала «Гарри». Он снова начал тереться бедрами о Гарри, с чьих губ слетело слабое «ах». Гарри провел руками по спине Луи, опуская их на задницу и прижимая его к себе, чтобы получить больше трения. – Блять, – пробормотал Гарри, выгибая спину и потихоньку теряя терпение. Он чувствовал возбуждение Луи, но хотел именно прикоснуться, поэтому так и сделал. Гарри просунул руки между их телами и впустил руки в штаны Луи, обхватывая член через боксеры. Луи резко вдохнул, но продолжал работать над вторым засосом на другой стороне шеи Гарри. Гарри решил, что заскучал по губам Луи, поэтому убрал руку с его задницы и притянул его подбородок к себе. Их губы буквально врезались друг в друга, образовывая смесь языков и стонов. Луи закусил нижнюю губу Гарри и начал расстегивать молнию в его штанах. И в это время Гарри, кажется, пришел в себя. – Что ты делаешь? – задыхаясь, спросил Гарри, нахмурив брови. Луи остановился, его рука все еще была на молнии, а рука Гарри – на члене Луи. Луи думал, почему Гарри не может просто заткнуться и пустить все на самотек. – Я… я пытался… – начал он, тяжело дыша. Ему не хотелось разговаривать, он хотел действовать, поэтому снова прижался своими губами к губам Гарри. Гарри впустил пальцы в волосы Луи, слегка потягивая. – Пытался, – шептал Гарри между поцелуями, – сделать, – еще поцелуи, – что? – спросил он. Гарри простонал в рот Луи, когда Луи запустил руку в его штаны, сразу же обхватывая его обнаженный член. – Я… я хочу этого, – прошептал Луи, щекоча губы Гарри своими. Луи не был уверен, что он имел в виду под «этим», или во что это все выльется, но ему было по–настоящему плевать. Он хотел этого, он хотел этого с Гарри, он хотел получить от Гарри максимум. Гарри слышал определенность и уверенность в голосе Луи, поэтому у него не оставалось причин ждать. Он прижал свои губы к губам Луи, и их поцелуй оказался более глубоким, чем до этого. Они катались по кровати, и Гарри в итоге оказался сверху, расстегивая рубашку Луи и целуя его обнаженную грудь. Комната накалилась, наполняясь их протяжными стонами и мольбами, их губы оказывались на всех доступных местечках на телах друг друга, и Гарри пытался не потерять сознание от каждого толчка бедер. В голове Луи не осталось места панике или переживаниям потому, что все внутри него было наполнено удовольствием и блаженством, потому, что Гарри пытался сделать все, чтобы это ощущалось хорошо, ведь он не получал такого ни от кого ни разу за всю жизнь. После единственное, что чувствовал Луи, – спокойствие, по крайней мере, сейчас. Он чувствовал спокойствие и легкость, когда рядом с ним под покрывалом лежал потный и краснощекий Гарри, который позволил положить голову ему на плечо. Он чувствовал себя так, будто не было поводов для переживаний, потому что все должно быть хорошо, даже если на задворках разума он знал, что все далеко не так. Губы Гарри мягко и тепло целовали плечо Луи, а Луи уткнулся лицом в шею Гарри. Луи ощущал невероятное спокойствие, даже когда вышел из состояния экстаза, которое бывает после секса. Луи заметил то, что простыни Гарри были теплыми, подушка казалась более мягкой, чем его, и то, как Гарри излучал тепло и спокойствие. Он не хотел двигаться ближайшие сто лет. – Твоя комната мне нравится больше, чем моя, – тихо пробормотал Луи в плечо Гарри с закрытыми глазами. – Она более удобная и уютная. Гарри прекратил поцелуи, чтобы ответить: – Конечно, еще бы ты так не думал сейчас, – тихо сказал он, легко усмехаясь, отчего по коже Луи пробежали мурашки. – Я серьезно. Мне всегда так казалось. Тебе удалось сделать эту комнату своей, персонализировать, а моя выглядит так же, как и когда мы заселились сюда. От этого кажется, что во мне нет личности. – Это неправда, – ответил Гарри, прижимая губы к груди Луи. Они оба лежали на боку, Гарри прижался своим лбом ко лбу Луи. – Итак… – сказал Луи после того, как они несколько минут в тишине смотрели на губы. – Итак, – ответил Гарри, закусывая нижнюю губу, будто боялся говорить больше. Внезапно его лицо снова обрело то самое выражение. Та самая беспомощность или даже страх присутствовали в нем. Луи легонько прикоснулся к руке Гарри, чтобы дать ему понять, что все нормально. – Я… – начал Гарри, не сводя глаз с губ Луи, вероятно, из–за страха посмотреть куда–либо еще. – Я… – снова сказал он, но за этим последовала еще одна пауза. Луи чувствовал, что его сердце вот–вот вырвется из груди, и он закрыл глаза, чтобы морально подготовиться к тому, что будет сказано дальше. – У меня… проблемы с тем, чтобы держать свои эмоции в себе, – сказал Гарри так, чтобы слышал только Луи. – Отчасти это причина, почему я музыкант. Для меня это креативный способ выразить то, что во мне. Луи кивнул, давая знать, что понимает, о чем он говорит. – Я могу… иногда я могу быть чересчур эмоциональным, несмотря на то, что пытаюсь сдерживаться. Я не могу отпускать свои чувства. Я не могу их игнорировать. Я не могу их где-то закрыть и выбросить ключ. Я не могу избавиться от них. Я пытался делать так с тобой. Луи вдохнул и открыл глаза, несмотря на темноту, замечая зелень в зрачках Гарри, которые смотрели на него. Гарри обнял Луи обеими руками, прижимая его еще ближе. Через несколько секунд Луи тоже обнял Гарри, и они оба попытались расслабиться. – Я скажу это еще раз и больше не сделаю этого никогда, – сказал Гарри, и вслед за этим последовала тишина. В спальне было очень тихо, в номерах по соседству, вероятно, все так же засыпали, потому что на часах уже было далеко за полночь, но стук в ушах Луи был громче, чем когда–либо. Луи не упустил тот момент, как Гарри прижал его к себе еще ближе. – Я влюблен в тебя. Боже, я так влюблен в тебя, – сказал Гарри, почти задыхаясь. Это казалось странным потому, что Луи чувствовал, будто тонет именно он.