Падение с Олимпа

«Пусть будет больно, но хочешь – бей! Для тебя не жалко, так что, не жалей! Бей меня, но будь со мною! Бей меня! Но не играй с любовью!» С той самой минуты, как Ханако увидела этого странного молодого человека, у неё начала дико раскалываться голова, а мысли то и дело крутились около каких-то странных образов, из которых на неё смотрели его синие глаза. Головная боль была настолько сильной, что хотелось лезть на стену и выть на луну. Но ещё была не ночь, а по стенам девушка передвигаться не умела. Ханако упорно думала, пытаясь успокоить себя, что это всего лишь очередной приступ, что всё скоро пройдёт. Только боль не отступала, становясь фоном этого дня. А мысли лишь множились, роясь в сознании подобно пчёлам в переполненном улье. Ханако понимала, что все эти мысли необходимо было выкинуть из этой ноющей головы, чтобы настал конец её страданьям. И как можно скорее, иначе последствия могут быть не самыми приятными. Сейчас это было опасно. «Не думать, просто не думать. Перестань думать, Ханако, - повторяла девушка про себя, веря, что способна контролировать своё сознание. - Не пытайся сравнивать эти руки, цвет этой кожи, эти глаза... не сравнивать с тем, чего может и не существует нигде в мире, кроме моего воспалённого разума. Все могут ошибаться. И он тоже ошибся. Теперь дело за мной. Я не имею права на ошибки», - уговаривала она себя. Каждое движение тела отдавалось резким толчком между одним ухом и другим. Глаза сами по себе закатывались настолько глубоко и далеко, что становилось ещё больнее. Ханако стискивала зубы и выделывала одну фигуру за другой, стараясь растягиваться как можно сильнее, чтобы мышцы пели подобно гитарным струнам, натянутым до предела. Ей необходимо было уйти в эту музыку, в этот шум, который сопровождал каждый взмах или поворот. Только бы не слышать ничего и не видеть. Но перед глазами стоял этот образ. Странный, высокий, смуглый, с оттенками синевы в чёрных волосах... знакомый, но неизвестный. Ханако было всё равно на всё, что происходило вокруг. И это было прекрасно, по её мнению. Больше всего она боялась своих эмоций, которые обычно подводили её. Привычная апатия и безразличие оказались в своё время куда лучшими лекарствами, чем что бы то ни было ещё. Но появление этого парня опять выбило её из обретённого на короткий срок равновесия. Это тревожило даже больше того, что этот человек действительно мог быть частью её прошлого. У Ханако не было прошлого, не было и будущего. Она решительно жила «короткими» промежутками времени. А он стоял и смотрел на неё. Просто стоял и смотрел. И что ей надо было делать? Поддаться своим желаниям, подбежать к нему, сказать, что думает о нём теперь всё время, дотронуться до его лица, посмотреть в эти синие глаза? Это Ханако отмела сразу в сторону, понимая, что всё это лишь надиктовано бредом. «Просто болит голова. Не более», - убежала она себя дальше. Её цель ещё не была достигнута. Поэтому она не собиралась задумываться об этом всём, что сводило её потихоньку с ума. Ей нельзя было этого допустить. Нельзя было терять время на то, чтобы ворошить свои воспоминания, которых по сути не имелось. Они лежали где-то глубоко, так глубоко, что не хватило бы никакого кислорода, чтобы нырнуть за ними и выжить. Ей не хотелось тонуть в попытках достигнуть дна своего разума. Она будто подозревала, что там есть нечто, после чего она просто не выдержит. Ни себя, ни собственной жизни. Ей было нельзя вспоминать. И родители на это намекали. Девушка стиснула зубы и продолжила связку прыжков. А он смотрел на неё дальше. Стоял и смотрел. И она... хотела, чтобы этот человек стоял здесь и видел всё. Потому что это было словно не в первый раз. И верила она только его восторгу, потому что хотела получить только его... «Что я делаю? - непонимающе, спрашивала она саму себя снова и снова. – Если бы кто-то мог мне это объяснить. Но я даже её спросить не могу. И другую тоже», - Ханако посмотрела по сторонам, отыскивая взглядом Макото и рыжеволосую Карин. Одну она увидела сразу, потому что такие яркие волосы редко у кого были от природы. Не заметить Карин было сложно. А другая просто не попала в поле зрения, но её было отчётливо слышно. Голос Макото был чем-то раздражающим, что вызвало приступ тошноты. На Мизуро реакция оказалась такой же. А когда заговорила Карин, Ханако чуть не вывернуло наизнанку. Звуки голосов были ужасными, и это не имело ничего общего с личной неприязнью или ещё чем-то вроде этого. Голоса просто тарабанили по черепной коробке изнутри. Это было ужасно. Но Ханако решила и на это не обращать внимания. Они все о чём-то трещали, не переставая. А потом решительно заговорила тренер и разрушила великолепный планы четырёхкратной чемпионки мира заниматься до полного изнеможения, чтобы ни одной мысли в голове не осталось. «Что же в этом году идёт не так? Он явно будет последним. Может потом будет время, чтобы заняться поисками своих воспоминаний? Если не сойду с ума. Если это чёртово колено не отвалится окончательно», - Ханако продолжала двигаться, теряя смысл этих движений. Он не был важен. Иногда Ханако думала о том, что проходит один круг ада за другим все эти годы после той злосчастной аварии. Она не помнила ни аварию, ни то, что было потом, ни то, что было до неё. Первые воспоминания или же осознание самой себя пришли гораздо позже, чем она очнулась. Родители продержали её в оздоровительном центре около года. Что было положительным, так это тренер, которая не отказалась от неё. Они продолжили тренировки, а вместе с ними уходили головные боли. Тело наслаждалось возможностью двигаться, словно забывая пережитую боль. Ханако пришлось догонять своих сверстниц. Всё, что пострадало в этом теле помимо памяти, была нога. Которая болела всякий раз, как только достигался лимит физических нагрузок. И сейчас это состояние приходило быстрее и быстрее. Трудно было жить с осознанием, что твоё тело разваливается на части. А тебе ещё нет тридцати. Девушка прикусила губу и сосредоточилась на ровном счёте, что вела тренер. Но от этого только сильнее болело. В носу ощущалась пустота, пахнущая железом. - Раз, два, три, четыре, - голос Мизуми-сан был громким и пронзительным, но в голове гимнастки гремело что-то другое, считающее дальше и дальше. Какие-то внутренние чувства ждали фразы, которую должны сказать перед тем, как начать поиски. «Я иду искать!» Ханако ждала, что бодрый детский голос крикнет об этом, тогда она затихнет и будет таиться в густых зелёных кустах того момента, когда кто-то протянет ей руку и скажет, что пора бежать. Руку, кто-то протягивал руку. «Но кто? Кто же!» - пытала она понять свои ощущения. - Ханако! - прогремел голос тренера. - Да, тренер! - отозвалась девушка, заставляя себя широко открывать глаза и вырываться из потока странных мыслей, похожих на оборванные салатовые нитки. - На ковёр, первый проход с булавами, - Мизуми-сан предпочитала танец с лентой, но Ханако сама начала день с булав. - Да, тренер, - спортсменка тяжело поднялась со своего места, не понимая, как так вышло, что она упустила момент окончания упражнений? «Вернись! Вернись в реальность! Ханако!» - умоляла она саму себя. Тело как всегда сделало что-то чисто автоматически, взяв верное направление. Ханако бросила короткий взгляд в сторону баскетболистов. Вопреки её желанию она быстро отыскала среди этой разноцветной толпы одного единственного мужчину. И в этот момент стало понятно, что он ни на секунду не переставал следить за ней. Только теперь к нему присоединились и остальные. Всё как всегда. Правда, его взгляд кардинально отличался от других. Он желал от неё чего-то иного, а не того, о чём начинают мечтать, увидев её. Всё это бесплатное представление было ему полностью безразлично. Ему нужна была она. И только она. - Музыка, - предупредила Мизуми-сан. Гимнастка приняла начальную позицию и сосредоточилась на коротких гудках, говорящих о том, что они прозвучат только три раза, и надо будет двигаться быстро и качественно. Очень качественно, очень красиво, очень дорого. Так, будто она получит золотую медаль прямо сейчас. Ханако дёрнулась и закрутилась в первом батмане, переходя корпусом от верха до низа по спирали. В такт музыке две булавы чётко ударились об пол. Следующая секунда и девушка уже успела вытянуться для новой стойки, переходящей в связку прыжков от одного угла ковра до другого по диагонали. Несколько широких чётких шагов, повороты, шпагат, захват ноги в кольцо, серия вращений. Изгиб спины до предела назад. Идеальное кольцо, переход на пол, перекат, шпагат. Случайные зрители замерли, не понимая того, в какую же секунду они стали нечаянной публикой для такого шикарного представления. Никто не смог и слова проронить, удивляясь гибкости и точности каждого движения четырёхкратной чемпионки мира. Особо громким тактам музыки вторили две тяжёлые булавы, бившиеся то об пол, то друг об друга. Предметы взлетали почти под потолок и казались чем-то стремительным и опасным, но нежная девичья рука подхватывала их в самый последний момент перед встречей с полом или её головой. Она хватала их так, будто с нежностью принимала перья громадных птиц в свою ладонь. Казалось, что это лишь прекрасная игра. Ханако кружилась и прыгала, пересекая ковёр различными траекториями. Её лицо не выражало ничего, даже сосредоточенности не было в нём. Девушка была где-то в другом мире всеми своими мыслями, поэтому с чистой искренностью наслаждалась этими мгновениями забвения, когда ничего и никого вокруг не существовало, а тело словно лилось как расплавленный литий в до рефлексов заученном танце. Не было ни головной боли, ни чьих-то глаз, не ныло колено, не было мыслей о конце, не было страха перед собственными воспоминаниями, не было ожиданий будущего. Она только видела синюю гору, на вершину которой хотела подняться, чтобы набрать полную грудь чистого морозного воздуха и вздохнуть с облегчением. Всё потом, сейчас только чистый спорт. Её идеальное лекарство, её иная реальность, где есть свобода даже от самой себя. Музыка утихала, замедляя движения девушки. Гимнастка сделала несколько всплесков руками и выгнулась назад, выставляя одну ногу вверх. Прогиб получился ужасно глубоким, казалось, что её позвоночник вот-вот сломается. Но какая-то гармоничность предавала этому телу особую фарфоровую привлекательность. Словно так и задумано неким извращённым творцом. Воцарилась тишина. Не было слышно даже дыхания. Все смотрели на человека, к которому тяжёлым тараном в голову врезалась старая боль. Реальность снова и снова была тем поездом, который разрушил жизнь Ханако, заставив жить вот так, как она это делала сейчас. Каждый раз, как только заканчивался танец, реальность возвращалась. - Это просто потрясающе, - прошептала Сацуки и хлопнула в ладоши. Её настроение быстро поддержали баскетболисты. Зал наполнился шумом, который тут же унёс обретённые минуты тишины. Гимнастка хотела заткнуть уши, но не позволила себе этого. Правда, выражение её лица осталось прежним. - Не выразить словами... так красиво, - приходила в себя Рико. – Я видела по телевизору, но вот так… это куда более удивительно, чем видеозапись. - Не ожидал меньшего от четырёхкратной чемпионки мира, - Шинтаро важно поправил очки и отвернулся от всех. – Если вы себе представляли что-то другое, то это глупо. Так вот. - Они слишком тощие. Вот-вот сломаются, - Ацуши думал о чём-то своём. Ханако медленно встала на ноги и посмотрела на своего тренера. Лицо Мизуми-сан не выражало ничего хорошего. - Такое ты можешь показать на детском утреннике своей бабушке, - громко гаркнула тренер. - Кольцо недоработано, прыжок получился низким, булавы должны были взлететь выше. Чем ты думала? Что за дотянутые носки ставят баллы? Мы тут не под ёлками пляшем, Ханако. Мизуро, на ковёр. Через три прохода повторим ещё раз, - сообщила женщина с грубоватыми чертами лица и выкрашенными в «платиновый блондин» волосами. Она была недовольна, но должна была довести это дело до конца. Поэтому «ещё раз» было сказано ещё много-много раз. Дайки с некоторым ужасом посматривал в сторону чемпионки. Её лицо вообще ничего не выражало. Она каждый раз поднималась для очередных прыжков и опускалась на ковёр для шпагатов и перекатов. Ещё раз и ещё раз. Ещё много-много раз. Было ли ей больно или тяжело, не удавалось понять. Сомкнутые губы, безразличный взгляд. Дайки не думал о том, что сам до чертовского силён и вынослив. Как и все спортсмены. Но она же девушка, хрупкая девушка, которую так хотелось защитить. После очередного нелестного комментария тренера она вставала и начинала заново. Снова и снова, как по спирали ада то ли к самому дну, то ли к самому верху. Да только это круг. Через пару часов Ханако улеглась плашмя на соседний ковёр, где «работали над ошибками». Девушка тяжело дышала и не двигалась. Дайки хотел пойти к ней, чтобы узнать, в чём дело, чтобы как-то помочь. Но понимал, что не может приблизиться к ней. Его удивляло, что никто не обращал на это всё внимания. Вообще никакого внимания. Этого будто не было. Будто никому не была нужна. Будто была одна. И она выглядела так, словно хотела оставаться одна. А он желал быть с ней. Мизуми-сан громко хлопнула в ладоши, привлекая внимание. - Перерыв. Все идут жрать низкокалорийную, здоровую пищу! - бойко заявила она грубым голосом. - Мизуро, никаких конфет! И никто не даёт конфеты Мизуро! Особенно Саюри! Поняла, Мизуро? - Да, тренер, - буркнула девушка, подбирая разбросанные гимнастические предметы с ковра. Она поправила хвостики перевязанные резиночками с фруктиками и направилась в раздевалку, чтобы накинуть куртку поверх гимнастического купальника цвета «мои глаза уже кровоточат». Девушки потихоньку начинали расходиться. Но Ханако осталась неподвижной. Мизуми-сан медленно подошла к ней и слегка толкнула ногой её руку. - Ммм? - отозвалась гимнастка. - Будешь валяться тут мешком с барахлом, отправлю домой, - пообещала Мизуми-сан. - Ещё один проход, тренер, - внезапно попросила Ханако. Дайки тут же подумал о том, что его «любимая» явно не в себе. - Ханако, у нас перерыв. И у меня тоже. Давай уже собирай себя в кучу, тебе надо поесть. И если ты ещё поспишь ночью, то всё будет хорошо и у тебя, и у меня. И у твоей медали. - Через пять минут, тренер. Ещё пять минут. Мизуми-сан села на корточки перед своей подопечной. - Ты снова притащилась сюда раньше всех. Мы тебя предупреждали. Если так пойдёт, то я тебя отправляю домой, Ханако. Либо ты делаешь всё так, как сказал врач, либо... - Да, тренер, я помню. Я всё помню. Только..., - девушка замотала головой. - Неважно. Пауза, значит пауза. - Вот и славно, Ханако. Сегодня заканчиваем все пораньше. - Э? Ну, тогда... - Вставай уже, хватит рассусоливать, - отрезала женщина. - Да, тренер, - девушка махнула рукой. Мизуми-сан поднялась и быстро направилась к выходу. Она ненавидела, когда её обед начинался даже на пару минут позже обычного. Поэтому ей пришлось поторопиться. Ханако лежала на ковре ещё несколько минут, пытаясь не двигаться. Дайки бегал по краю баскетбольного поля, наблюдая за ней, но не имея возможности приблизиться. Ему было одиноко и даже больно от этого, потому что он желал всем сердцем приблизиться к ней и разобраться со всем раз и навсегда. У него накопилось слишком много вопросов, а то, что ему сегодня удалось услышать и увидеть, не добавляло спокойствия. Такого количества новой информации по вопросу, остававшимся без ответов много лет, хватило бы, чтобы его голова просто взорвалась. - Так, раз у девочек перерыв, значит и у нас пауза! - Рико просвистела в свисток и начала пересчитывать своих подопечных. Сацуки тут же помчалась к Дайки, но её остановил Тецуя предложением пойти и съесть что-нибудь дико вкусное. Как после такого думать о чём-то ещё? - А если девочки с моста начнут прыгать, нам тоже придётся это делать? - буркнул Шинтаро. - За девочками я бы прыгнул, - Рёта не скрывал своего намерения познакомиться с одной из гимнасток. – Гибкие девушки такие привлекательные. - Только меня преследует ощущение, что Аоминэ мрачнее обычного? – Шинтаро посмотрел на Дайки. – Не наделал бы глупостей. - С чего ты решил? – удивился Рёта. - У него на лице написано. - У него просто лицо дебила, - шикнул Тайга. - Не услышал бы он тебя, - Шинтаро осмотрелся. Один за другим баскетболисты покидали спортивный зал, уходя за помощником своего тренера и вторым менеджером. Дайки же не намеревался составлять им компанию.