Gravediggers

      - Гилберт, сейчас полночь.       - Да-да, именно она.       Канада стоял со скрещенными на груди руками и постукивал ногой по земле, выражая этим своё раздражение. На нём были свободные фланелевые брюки, большеватые на пару размеров, и поношенная хлопчатобумажная рубашка того же застиранного цвета, что и обувь. Его светлые кудри были растрёпаны и взъерошены от недавно прерванного сна и быстрой езды по окраинам города.       Его и так хмурый взгляд потемнел ещё сильнее.       - Сейчас полночь, а я стою посреди кладбища.       - Да-да, стоишь.       - ... Я ненавижу тебя.       Могилы и серые надгробия прорезали траву в хаосе, созданным плохим планированием - новые захоронения соседствовали со старейшими памятниками без какого-либо расчета или порядка. Основания были неопрятными и заросшими, а единственным источником света был стоящий в отдалении фонарь.       Шелестящие на ветру янтарные и золотые листья все еще цеплялись за кривые, скорее даже корявые деревья.       - Врёшь, я восхитительный!       - Никто не восхитительный в полночь, - заворчал Канада, сузив глаза, -       Даже ты.       Пруссия открыл багажник автомобиля со щелчком и тихим хлопком и схватил моток веревки. Он взвесил его в руке, как бы обдумывая дальнейшие действия, прежде чем издевательски швырнуть его на землю. Вместо этого он достал два факела из-под старого шерстяного одеяла. Бросив на землю и их, он достал лопату.       - Нет, - промямлил Канада, потирая виски.       - Да, - Пруссия в радостном возбуждении бросил лопату Канаде и достал ещё одну. Канада поймал её и прищурился, как будто он не был уверен, что это такое.       Он забыл свои очки дома, не по своей вине, но то что он держал в руке определённо было лопатой.       - Гилберт, ты обещал…       - Мда?       - Ты обещал никого не калечить в этом году…       - Что? Нет! Мы не собираемся избавляемся от улик, мы раскопаем могилу!       Канада посмотрел на него ничего не выражающим взглядом.       - Да ладно тебе, это Хэллоуин!       - Так, я правильно понимаю ситуацию, ты разбудил меня, завязал глаза, бросил меня в машину, проехал 30 километров на заброшенное кладбище потому, что сегодня Хэллоуин?!       - Да!       - Я тебя ненавижу.       - Я тебя люблю!       - Я всё ещё тебя ненавижу.       Пруссия усмехнулся и положил лопату на плечо. На нём были джинсы, свитер и правильная обувь, в то время как другая нация дрожала в постельном белье. Он вытащил фонарь из багажника и попросил Канаду зажечь свечу и зашагал среди надгробий. Когда фонарь бросал достаточно света, можно было увидеть опасные, неравномерные трещины и расщелины, заваливающие землю.       Канада колебался пару мгновений, прежде чем последовать за ним со стоном разочарования. Он уже привык к этому, более или менее; кладбище было, конечно, новым поворотом, но странные выходки были такими же старыми, как и их отношения.       Пруссия петлял меж могил в течении десяти минут, прежде чем остановиться перед захоронением примерно девятнадцатого века, с настолько потёртым временем надгробием, что нельзя было прочесть надпись.       - Эта.       - Почему именно она?       - Она… выглядит правильной.       - Что в шастанье по кладбищу в полночь ты считаешь «правильным»?       - Слушай, ты заставил меня вырезать тыквы на Хэллоуин. Ты заставил меня украсить переднюю лужайку, выставить таз для яблок и надеть костюм.       Исходя из этого, я заставляю тебя осквернять могилы в полночь.       - Как это может быть справедливым обменом? - Канада воткнул конец лопаты в землю и нажал на рукоятку с лёгким ворчанием.       - А почему нет? К тому же, это гораздо веселее! – Пруссия тоже воткнул лопату в землю и выкинул первый ком земли через плечо. Она испачкала и без того неопрятные памятники сзади, - Помоги мне.       Единственный сверчок завёл свою песенку.       - Серьёзно?       - Серьёзно.       Канада понял, что чем раньше Пруссия удовлетворит своё любопытство, тем быстрее сам он вернётся в тёплую постель к сладким снам. Он вонзил в землю свою лопату.       Прошло примерно полчаса, прежде чем Пруссия ударился лопатой о гниющий сосновый ящик и триумфально хихикнул. Грязь была разбросана вокруг могилы, и они стояли в небольшой яме. Канада был весь грязи, но теперь он не мог не признать, что и он хочет открыть гроб после всех этих усилий.       Не то, чтобы у него, конечно, было право выбора.       Пруссия снял крышку гроба, которая раскололась от прикосновений.       Останки человека были одеты в то, что когда-то было дорогим костюмом, но сейчас было такой же гнилой тряпкой, как и этот гроб. К его груди была прикреплена скромная брошь, а в костяных пальцах он держал медную шкатулку. Он не пах свежим трупом, вместо этого, от него пахло грязью и плесенью.       - Привет.       Канада не сразу понял, что Пруссия разговаривает не с ним, а не с мертвецом.       - Я Гилберт, а это Мэтью, - он указал на Канаду, - Приятно познакомиться.       Канада иногда думал, что Пруссия - это его наказание за грехи из прошлой жизни. Другого возможного объяснения этой ситуации не было. Как он мог быть таким милым с трупом, но при этом вести себя отвратительно по отношении к другим нациям? Это не имело никакого смысла.       Как и вся эта ситуация.       - Ты не против, если мы тебя побеспокоим? Нет? Отлично! – Пруссия начал шарить в карманах оборванного пальто и нашёл немного бисера, монету для Харона и не открывающийся медальон. Канада попробовал вытащить шкатулку и несколько высушенных пальцев оторвались с возмущённым хрустом. Он раскрутил ржавую защёлку. Внутри было письмо.       - Гилберт, взгляни на это.       Пруссия подошёл ближе к Канаде и направил на лист луч фонаря. Канада осторожно развернул сморщенные страницы.       - Что это?       - Это… это любовное письмо.       Пруссия читал письмо, положив голову на плечо Канады. На кладбище было так же тихо, как и обычно, в то время как они пробирались сквозь чернила и мысли, написанные столетиями назад точными очерками и парой слез. Это было романтично и трогательно, и немного тоскливо.       Письмо было не подписано.       - Это прекрасно, - прошептал Канада, когда он закончил читать, Пруссия кивнул, соглашаясь. Он уткнулся носом в шею канадца.       Канада сложил письмо обратно и засунул его в коробочку. Он вложил ее в руки Пруссии и вышел из зоны досягаемости.       - Ты не собираешься оставить его? – Пруссия наклонил голову на бок.       - Оно принадлежит не мне.       Канада схватил ручку лопаты и начал с трудом выползать из могилы. Пруссия поднял его над курганом грязи с мягкой улыбкой, прежде чем повернуться назад к останкам человека, который так ценился при жизни. Эти небольшие неожиданности и были причиной, по которой он пошел раскапывать могилы. Он положил огниво на свое законное место, и пробормотав слова благодарности, засунул ларец обратно под расколотую крышку.       Пруссия взглянул вверх, чтобы найти Канаду усмехнулся, увидев протянутую с мягкой улыбкой руку.       Он схватился за неё, и Канада помог ему подняться.       Луна была лишь тонким серпом, скрытым среди облаков, в то время как эти двое бросали землю на гниющий сосновый ящик, покрывая безымянного человека и его последнее любовное письмо одеялом из земли. Спокойной ночи. Канада убедился, что Пруссия отнёс обе лопаты назад к автомобилю после того, как грязь была утоптана и разглажена.       Пруссия засунул обе лопаты в багажник и взял шерстяное одеяло с земли, где он его оставил. Он накинул его на Канаду со всклокоченными волосами. Канада ухмылялся, несмотря на поздний час, грязь и смехотворность их положения.       - Это было замечательно... Правда странно, неуместно и совершенно незаконно.       - Ты никогда не знаешь, на что наткнёшься, когда пойдёшь раскапывать могилы.       - Ты напишешь мне такое письмо через пару десятилетий?       - А ты бы хотел?       - Да, думаю я бы хотел.       Пруссия подошел поближе к Канаде и нежно провел пальцем по изгибу его щеки. Он был весь в поту и грязи, но Пруссия думал, что он никогда не был более ошеломляюще прекрасным.       - Это было бы ужасно: это было бы бессвязно и завалено грамматическими ошибками. Я бы нёс полную околесицу.       - Именно это в тебе мне и нравится. Это… Восхитительно, - Канада засмеялся и Пруссия, вздохнув, прикоснулся своим носом к его.       - Я боялся, что ты будешь презирать меня.       - Я непостоянный.       - Это только одно слово…       Пруссия хотел поцеловать его, но решил, что он может подождать, пока у него не будет шанса принять душ и смыть двухсотлетнюю грязь. Оба желания были бы удовлетворены, если бы он смог уговорить Канаду принять душ вместе с ним чтобы получить немного заслуженного "удовольствия" после их приключений…       Они столкнулись носами, в простом «поцелуе», словно дети.       - Счастливого Хэллоуина!