Курортный роман

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       Но сон оказался тревожным и будоражащим. Расплывчатое зло угрожало со всех сторон, напоминая, что жизнь — не сахар, что всё не так просто и расслабляться нельзя. Неприятности за каждым углом, норовят схватить за ногу и уволочь в пучину отчаяния. Такие сны не снились Минсоку со дня, когда он прыгнул с крыши.        Чувство необратимой беды не давало погрузиться в сон, и Минсок барахтался, захлёбываясь в липкой дрёме, сквозь которую прорывались звуки снующего персонала и мерно капающей воды. И именно она давила на нервы больше всего, заставляя сжиматься в неотвратимости происходящего.        Минсока хватали за руки, пытались ударить или сорвать одежду, чтобы выставить на посмешище. Двери закрывались, выступая преградой ненадолго, сквозь них вились щупальца тьмы и ужаса, двери оказывались сломанными и не могли устоять под напором накатывающего кошмара.        Время превращалось в тягучее желе, а пространство — в вату, плотно обнимающую тело, будто Минсок был мухой, запутавшейся в паутине; он бился, пытался выбраться, и когда ему это вновь удавалось, он влипал в новые сети.        Босиком он плёлся по снегу, кутаясь в тонкую футболку, или прятался под подоконником от зловещего гиганта, заглядывающего в окна. Который почему-то искал именно Минсока, искал и хотел уничтожить.        Среди сотен одинаковых, искажённых гримасами лиц, Минсок изредка замечал того, чьё лицо было благословением и проклятием. Чонин искал его, оглядывался, словно чуя Минсока, и шёл сквозь толпу к нему, проталкиваясь всё ближе.        Минсок бежал от него, даже когда толпа плотно обступала его, а ноги связывали внезапно появившиеся из земли корни. Он путался в лабиринтах кривых зеркал, искал выход и ускользал от Чонина в самый последний момент. Чонин его не видел, но шёл вслед уверенно. И Минсок понимал, что стоит Чонину увидеть — и он пропал.        Путаясь во сне, вытаскивая из ушей вату тишины, Минсок убегал, понимая, что убежать не дано: рано или поздно он столкнётся с проблемой, от которой убежать не выйдет. Но всё равно толкался и пробирался вперёд, подальше от человека, которого любил всем сердцем.        Он боялся увидеть искры темноты в любимых глазах, услышать проклятия, сорвавшиеся с любимых губ. Лучше бы он подставился под ледяные шипы, что пронзали всё, где бы ни возникали. Слёзы на глазах рассыпались пеплом, мешались со вкусом неизбежности и смерти на губах. Безумие затапливало жидким мёдом.        Но внезапно ужасы отступили, и Минсок вышел на берег моря. Бились волны, над головой кружили чайки, плача над водой, солнце пригревало и расслабляло. Минсок уселся на берегу и запустил пальцы в песок.        Он был горячим от солнечных лучей и просыпался сквозь пальцы, чуть щекоча кожу. И хоть где-то на грани сознания мерно продолжала капать вода, Минсок расслабился, получая удовольствие от грохота волн и растекающегося по телу тепла. Он, никогда не видевший моря, привык к нему за считанные дни.        Капли били по раковине чаще, и вместе с ними сердце Минсока ускорило свой бег, забилось отчаянно, когда он услышал шаги сквозь шум моря. Звуки нарастали, угрожающе оглушая, когда носа достиг желанный аромат. Минсок дёрнулся от горячей руки на плече и проснулся.        Минсок заворочался на кровати, пытаясь понять, где находится, рывком сел на кровати, ощупывая повязку на лице, и с облегчением выдохнул, вспоминая, что в больнице. Сердце ещё не успокоилось и продолжало толкаться, пытаясь выпрыгнуть через рот.        И вода, где-то рядом капала вода, словно раскалёнными каплями попадая прямо в мозг. Минсок развернулся, свесил ноги с кровати и вытянул одну, нащупывая пол. Не найдя тапочек, он босиком медленно двинулся на звук, чутко прислушиваясь к капели.        На ощупь Минсок добрался до туалета, совмещённого с душевой, судя по лёгкому запаху мыла и влаги. Он покрутил вентиль крана и облегчённо выдохнул, когда звук разбивающихся о фаянсовую раковину капель прекратился, и голова перестала пульсировать отзвуками кошмара.        Развернувшись в дверях, Минсок врезался в кого-то высокого, стоящего прямо на выходе, и едва сдержал крик, зажимая руками рот. Страшный сон продолжался, запутав и пугая обманчивой реальностью. Но теперь Минсок был лишён и зрения. — Эй, — позвали его и сжали руки на плечах. — Вы чего?        Минсок судорожно пытался вспомнить, где слышал этот голос, но сумасшедшее стучащее в груди сердце, отдающееся болью даже в висках, путало и сбивало. Он тщился найти ответ, но тот не давался. А когда наконец-то Минсок вспомнил, колени сделались ватными, и захотелось заплакать от облегчения. — Что вы бродите спозаранку? Что-то болит? — спросил Чанмин, поддерживая Минсока по пути к кровати. — Нет, не болит, — покачал головой Минсок, медленно успокаиваясь. — Всё отлично. Вода капала. — Чутко спите, — с улыбкой произнёс Чанмин и сел рядом на кровати. — Можем сменить повязку и осмотреть глаза раньше. — Давайте. — Давай всё таки на «ты», — поправил его Чанмин, и Минсок вновь почувствовал, как краснеет.        Когда повязку сняли, Минсок почувствовал облегчение, словно сдерживающие его оковы упали. Лицо приятно холодил воздух, и возможность распахнуть глаза показалась раем. Чанмин обхватил подбородок Минсока и предупредил: — Не спеша, и просьбы выполняй, лады?        Минсок сглотнул и понимающе кивнул, медленно разлепляя веки. Под ресницы проникло слабое свечение, и когда Минсок распахнул глаза, он увидел перед собой размытый силуэт сидящего мужчины. Не удержавшись, он судорожно выдохнул. — Что-то видно? — поинтересовался Чанмин. — Размытые силуэты. — Отлично. Я посвечу фонариком в глаза. Если будет больно, говори. Смотри вверх, вниз…        Минсок честно смотрел, куда просили, внутренне ликуя оттого, что зрение возвращалось, хотя, очнувшись от кошмара, он боялся, что это навсегда, что слепота не уйдёт, и он останется никому ненужным калекой, которому проще будет прекратить мучения, чем отягощать других. — Крепкий ты парень, Минсок, — сказал Чанмин, и в его голосе вновь слышалась улыбка. Словно он всегда улыбался, когда говорил. — На поправку идёшь стремительно. Вечером могу тебя отпускать. Повязку сейчас сменим, а потом я попрошу медбрата обработать твои синяки, чтобы не стеснять тебя, лады? — Спасибо!        Медбрат успел обработать синяки, как зазвонил телефон. Минсок на ощупь принял вызов, и на него обрушился ураган по имени О Сехун, заражая энергией и улыбкой. — Миииин! Я так соскучился, ты как? Фань сказал, что мы не должны пока у тебя появляться, чтобы сбить Чонина со следа. Чувствую себя партизаном в лесу, но думаю, Фань прав. Твой Чонин не дурак, и сто процентов и к нам заявится. Хорошо, что ты в больнице… — Сехун умолк, откашливаясь, — прости, нехорошо, конечно, просто… ну ты понял, да? — И что мне делать? — печально выдохнул Минсок, кусая губы. — Меня выписывают. — Мы что-то придумаем, я пока с Фанем поговорю. Ты знаешь, какой он умный? Он точно что-то придумает. Обожаю его. Всё, пока-пока. Скоро перезвоню.        Минсок растерянно положил телефон на тумбу и задумался. Он доставляет сплошные хлопоты всем, с кем знакомится. Это надо прекращать, иначе он испортит жизнь всем. Минсок поднялся с кровати и пошарил руками вокруг, но так и не нащупал кроссовки, взял телефон и двинулся к окну.        Насколько он понял, его палата находилась на первом этаже, и он вполне мог ускользнуть, хотя и не видел ничего. Он сорвал повязку с глаз и чуть потёр глаза, что сразу отдались болью, но слабые очертания всё-таки были видны. Минсок открыл окно и свесил ноги наружу. — И что ты делаешь, позволь спросить? — за спиной раздался голос Юнхо. И Минсок бы вывалился из окна, если бы Юнхо не подхватил его на руки и, как ребёнка, уложил в постель. — Мин, не чуди. Все проблемы решаемы. — Мне негде жить, я безработный, необразованный калека. Я не хочу мешать друзьям. — Именно поэтому ты решил свалиться из окна пятого этажа? — Как?.. — А вот так, — Юнхо присел рядом на кровать и взял руку Минсока в свою. — Послушай, я не буду лезть в твои проблемы, выяснять, от чего ты скрываешься и бежишь. С этим разбирайся сам, захочешь — расскажешь, а нет — так нет. Но я могу помочь с двумя твоими проблемами точно. Я могу дать тебе работу и крышу над головой. — Просто так? — фыркнул Минсок. — А если я злодей? — Тебя не разыскивает полиция, и кроме всего прочего, я хочу помочь. И не просто так, а преследуя коварные цели. — Взамен я должен буду с вами спать? - смутился Мин, заливаясь краской. — Господи, откуда ты такой? — изумлённо хмыкнул Юнхо. — Я что, похож на извращенца и изменщика? Чунмёну положен отдых, в его возрасте тяжело вынашивать детей, и я настоял на раннем отпуске, а чтобы он не заскучал, ему понадобишься ты. Как партнёр по времяпровождению. Больших денег не обещаю, но за комнату и еду платить не потребуется. — Но как я… — Не увиливай. Согласен? — На что ты уговариваешь мальчика? — послышался голос Чунмёна, и Минсок сжался в комок, надеясь, что Чунмён не подумает, что он пытается соблазнить его мужа. — На работу. — Я бы не отказался от компаньона, — тихо проговорил Чунмён, — порой так хочется общения, а Юнхо запретил мне работать и напрягаться. И теперь я на стены лезу. Спасибо Ифаню, что хоть в гости выбрались. — Я не могу рисковать вашими жизнями, — возразил Юнхо. — Минсок как раз ищет работу, и я подумал, почему бы нет? — Минсок, соглашайся, прошу тебя, — подтвердил Чунмён, — мне очень-очень нужна компания, пока этот несносный альфа пропадает в больнице и запрещает мне лишний раз на улицу выходить.        Минсок слушал перепалку мужей и судорожно соображал, как ему быть. Юнхо предлагал работу и жильё, соответственно, он не будет нахлебником, а выложится по полной, будет таскать все сумки за Чунмёном, читать и петь, если надо. Не так уж и сложна работа, а он в ней нуждается чуть меньше, чем в воздухе.        Мышцы напряглись, скручиваясь от запоздалого ужаса: он едва не разбился, прыгнув в окно. Он обязан помочь супругам Чон за спасение никчёмной жизни. Но судорога не схватила, и Минсок кивнул своим мыслям. — Я согласен. Спасибо вам.