Курортный роман

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       Это точно был Бэкхён, его запах Минсок запомнил прекрасно, не раз по ночам размышляя, как прекрасно сплетались его и Ханя ароматы, и как оттенком звучали в озорном Тэхёне, который взял у родителей лучшее.        Приятный загадочный, по-восточному необычный, с лёгким оттенком моря и степи запах медленно, но уверенно проникал в ноздри, и Минсок был уверен, что мало кто мог обладать таким странным и приятным запахом, как Бэкхён.        Минсок хотел сесть, но Чанмин только заканчивал с перевязкой, потому он покорно полулежал, сгорая от полыхающей румянцем кожи. Юнхо с Чунмёном пожали руки вошедшему, и Минсок окончательно убедился, что прав в своих догадках. — Как ты, Лисёнок? — спросил Бэкхён, и Минсок улыбнулся, слушая голос.        Теперь он будет делать так чаще — закрывать глаза и слушать голоса. Так они набирали силу, новое звучание, лучше распознавались оттенки в интонациях и тембре. Почему-то казалось, что так легче распознать ложь, хотя он и не был уверен, что прав. — Отлично, — Минсок улыбнулся шире.        Он не врал: когда накатывала боль, он действительно мучился, а когда отпускало, всё было в порядке и не хотелось лишнего внимания к здоровью или самочувствию. Просто так получилось, что организм ещё не выкарабкался из той бездной бездны, в которую попал после аварии. — Мы выйдем, а вы поговорите, — сказал Чунмён и, судя по звуку, выпроводил обоих альф из палаты. — Прости, что не заметил твоего состояния, — пробормотал Бэкхён, беря Минсока за руку. — Ты не окулист, Бэкхён. Я всё понимаю. Ведь я сам не придал значения боли в глазах, списывая всё на своё состояние. До сих пор эмоции бурлят. — Мин, Ханю вчера звонил Чонин.       Минсок напрягся всем телом и подтянул колени к груди, сжимаясь в комок. Он старался не думать о Чонине, но всё, как назло, напоминало ему о нём. От запахов до эмоций, от ощущений до невольных мыслей. Ещё и в разговоре всплывало его имя. — И он приезжал ко мне в больницу, тоже вчера, — добавил Бэкхён. — Чуть душу из меня не вытряс.       В голосе слышалась улыбка, но на языке Минсока оседала отчётливая горечь в словах. Было до крайности неловко перед семейством Бён, хотелось и одновременно совершенно противоположно не желалось знать о Чонине больше, чем он знал.        Хотя знал — сильно сказано. Что на самом деле знал Минсок о Чонине? Альфа, привлекательный настолько, что у него сорвало крышу? Старший альфа с чарующим запахом, от которого кружилась голова и становились ватными колени. Опытный любовник и внимательный мужчина.        Что он знал ещё? Что у него есть омега и малыш. И он знал Бэкхёна — его друга. Но на этом всё. Кем работал Чонин? Что планировал? Чем занимался по жизни? В каком городе жил? Какие отношения их связывали бы, если Минсок не сбежал тогда? Ни одного ответа.       Горький привкус обволакивал язык, плёл неглотаемый комок в горле, путал и пугал. Минсок сам себя не понимал. Как он, всегда осторожный, прыгнул в этот омут с головой? В омут по имени Чонин. — Он искал тебя, Мин, понимаешь? Я его таким не видел никогда, а я, уж поверь мне, видел Чонина разным. Хоть он и младше, но мы проводили много времени вместе. И я никогда, никогда, слышишь, не видел его таким. Позвони ему, Мин. Он места себе не находит.       Минсок дёрнул уголками губ, ощущая, как отчётливо начинает дрожать нижняя, натянул повыше плед, скрывая лицо, и судорожно вздохнул. Он бежал от проблемы, словно маленький. Он избегал Чонина, не желал с ним встречаться, таким нелепым образом пытаясь защититься от боли.       Он не хотел объяснений, не хотел встречи, и хотел одновременно. Но знал, что при виде Чонина, он вновь станет доверчивым, податливым и непривычно открытым. Он будет беззащитным перед болью и правдой. А он не хотел этого, боялся. И старался избежать. — Не хочу. Бэкхён, не надо, пожалуйста.       Бэкхён вздохнул и пересел поближе к Минсоку, обнял его, несмотря на попытку отстраниться и спрятаться. Просто молча обнимал, обдавая теплом, гладил по спине и ничего не говорил. Вот только от него так головокружительно пахло Чонином, что Минсок начал вырываться.        Была бы возможность, он бы всмотрелся в лицо напротив, но пока зрение было недоступно. Минсок на ощупь добрался до лица Бэкхёна и осторожно потрогал. Бэкхён сидел, не шевелился, позволяя Минсоку касаться лица. Какими же глазами он смотрел в этот момент на него, Минсок мог только догадки строить. — Он тебя ударил?        Под пальцами на губе ощущалось болезненно пульсирующее уплотнение. Бэкхён отнял руки Минсока от своего лица, легко сжимая пальцы на чужих запястьях, и погладил маленькие ладони. — Покажи шею, — вместо ответа сказал Бэкхён. — Бэкхён, — укоризненно пробормотал Минсок, опуская голову. — Не игнорируй мой вопрос. — Горло не болит?       Минсок поджал губы, понимая, что ответа не дождётся. Если они и вправду были такими друзьями, то Бэкхён никогда не выдаст Чонина, если видит вину за собой. А Бэкхён видел, Минсок был уверен. Ведь он укрывал Минсока. — Совсем чуточку больно глотать. Пройдёт. — Показывай.       Неохотно Минсок потянул гольф вверх, оттягивая ворот у лица, чтобы не зацепить повязку на глазах. Без одежды и незрячим Минсок чувствовал себя полностью обнажённым. Словно душу вывернул перед всеми и ожидал удара.       Бэкхён осторожно тронул налившиеся цветом синяки на шее и плечах. Осмотрел грудь и спину, а потом попросил открыть рот, оценивая отёк горла. Дверь открылась, и вошёл Чунмён. — Бэкхён, я хотел, чтобы ты проконсультировал одного пациен… Что это?!       Минсок дёрнулся, как от удара, и потянул плед на себя, прикрываясь, но Чунмён, видимо, всё успел заметить. Вновь накатила тошнота и злость на самого себя за всё происходящее. Как же он устал. Чунмён подлетел к Минсоку и строго спросил: — Что это? — Ничего. — Ничего не цветёт буйным цветом на коже омеги. Кто это сделал? Ты написал заявление? Почему не сказал?!       На повышенные тона в палату заглянули Юнхо и Чанмин, и Минсок был готов расплакаться. Он был рад, что никто ничего не видел и надеялся успешно скрывать синяки и дальше. Ведь во время процедур у окулиста и даже на МРТ раздеваться не приходилось.       Запахи окруживших его людей стали насыщеннее и тяжелее. Минсок кожей чувствовал взгляды на себе, и ему было стыдно, что он вновь доставил хлопот. Появилось желание сбежать из больницы. И он бы обязательно так и поступил бы, если бы хоть что-то мог видеть. — Я спрашиваю, ты заявление написал? — голос Чунмёна зазвенел сталью, и Минсок сжался даже внутренне, словно ожидая удара. — Нет. Я не хочу.       Не говорить же им, почему он не хочет огласки. Не только потому, что многих жертв насилия считали виновными в том, что произошло — и Минсок себя винил, даже вопреки здравому смыслу, — а ещё и потому, что благодаря огласке, его мог найти Чонин. — Бэкхён? — обратился к Бёну Чунмён, видимо ожидая ответа, но так и не дождавшись, задал вопрос Минсоку. — Это твой альфа сделал? — Нет. Попутчик. — Стоит заявить, — проговорил Чунмён, с трудом сдерживая эмоции. — Он взрослый, решает сам, — буркнул Бэкхён. — Знаешь что, — прошипел Чунмён, — у тебя губа разбита, а мальчик избит, я могу сделать неверные выводы. Или они будут правильные? — Мён, угомонись, — попытался его успокоить Юнхо, но Чунмён громко фыркнул. — И зачем омежий доктор осматривал мальчика тогда? — просипел Чунмён. От нервов голос дрожал и было слышно, что Чунмён взвинчен до предела. — Чтобы скрыть следы своего преступления? Или чужого? — Бэкхён этого не делал, — громко проговорил Минсок и схватился за голову. Боль и тошнота вновь вернулись, голова кружилась немилосердно, казалось, ещё чуть — и она попросту лопнет. — Меня никто не насиловал, понятно? — Ты уверен? — осторожно спросил Юнхо. — Минсок, это не шутки, ты должен заявить. Так ты обезопасишь других омег. — Изнасилования не было. Было нападение… но я не хочу… не могу я…понимаете? — Я считаю, что Бэкхён прав. Каждый решает для себя, — поддержал Минсока Чанмин, и Минсока вновь бросило в краску. Он думать забыл, что в палате собрался целый врачебный консилиум. — Минсок — взрослый мальчик и в состоянии решить, что ему делать, а что нет. А мы насели на него, как стервятники. — Я переживаю. — Я тоже, — сказал Чанмин, — хотя вижу его в первый раз, но он имеет право думать иначе. Нет, так нет. Но, Мин, знай, что мы рядом и готовы помочь, лады?       Минсок кивнул. Ему хотелось схватиться за лицо и сорвать маску, хотелось выпрыгнуть в окно, чтобы сбежать подальше, но он продолжал сидеть, словно провинившийся ребёнок, ощущая себя виноватым во всём. — Спокойной ночи, Минсок, — прервал терзания Минсока Юнхо. — Чунмён, идём, я заварю тебе ромашки. — Спокойной ночи, простите… — Не за что извиняться. Прости нас за резкость, до завтра, — прошептал Чунмён и взлохматил волосы на голове Минсока.       Супруги Чон ушли, и Бэкхён обнял его, осторожно, как и до этого, поцеловал в висок и чуть покачал в своих руках, успокаивая. Минсок не расслабился до конца, но мышцы перестали стягиваться в предчувствии скорой судороги. — Лисёнок, твоей вины в этом нет, запомни, — проговорил Бэкхён и ласково погладил коленку. — Ты умница, держись. Мы с Ханем пока не будем заезжать, но будем созваниваться, не против? — Привет Ханю передавай, рельки-гантельки, — через силу улыбнулся Минсок и помахал Бэкхёну рукой, не будучи уверенным, что машет куда надо. — Бэкхён прав, ты не виноват в том, что на тебя напали, поэтому перестань винить себя во всём, — Чанмин положил руку на ладонь Минсока и легонько сжал. — И прости нас, что мы ведём себя как стадо варваров. Просто очень переживаем. — Но вы меня совсем не знаете, — вздохнул Минсок, не понимая, почему ему помогают. — Но хотели бы узнать.       В голосе Чанмина слышалась улыбка, и Минсок улыбнулся в ответ. Чанмин пожелал сладких снов и ушёл, а Минсок осторожно оделся, улёгся поудобнее и задумался. Но много надумать он не успел — сон сморил его. * гольф - тонкая кофта с высокой горловиной. https://common.ultra-shop.com/p/width200/b34e0e4a787b103abb5828c1c8ee9e7e.jpg