Курортный роман

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       Утро встретило Минсока первыми лучами солнца и прохладой из приоткрытого окна. Покончив со всеми утренними процедурами, Минсок вышел в кухню и, открыв блокнот с рецептами, принялся готовить завтрак. Получалось почти легко и просто, и приятное чувство удовлетворения жизнью и собственными способностями накрыло с головой.        Когда в кухню вошёл Чунмён, уже было всё готово, а Минсок улыбался, довольный собой. Даже если не получалось, он продолжал настойчиво повторять и повторять действия, пока не выходило так, как надо. Упорства ему не занимать, не зря же он родился овном.        По осеннему прохладное утро пробиралось в открытые окна, трогало тюль, раскачивая дыханием ветерка, ползло по полу и хватало за пятки. Минсок в какой-то момент даже поёжился, растирая ногу об ногу под столом, чтобы остывшие пальцы вновь нагрелись.        Не успели они покончить с завтраком, как раздался звонок в дверь, и Минсок, отставив чашку с чаем, кинулся открывать. За дверью стояли обнимающиеся Сехун и Хань, счастливо щебечущие о радости встречи и необходимости видеться чаще. Поодаль, опустив голову, стояли Тэмин и улыбающийся Ифань. — Заходите, — поприветствовав гостей, качнул головой Минсок в сторону дома. — Альфам вход воспрещён, — улыбнулся Ифань и отрицательно покачал головой, целуя напоследок Сехуна в румяную щёку. — Заходи уже, — фыркнул появившийся за спиной Минсока Чунмён, и Ифань под взглядом омеги последовал в дом, а Сехун восхищённо выдохнул: «блин, хочу уметь так же».        Минсок бросился ставить чайник и занялся завариванием чая, усадив сопротивляющегося Чунмёна за стол в гостиной. В помощь он взял Тэмина и Сехуна, которые сейчас казались полной противоположностью друг друга. Сехун говорил без умолку, а Тэмин поправлял очки и молча намазывал масло на бутерброды. — Тэмин, а ты какими судьбами? — спросил Сехун, отчитавшись на скорую руку о поездке и теперь сидя на тумбе и качая ногами в воздухе. — Хань, — коротко ответил Тэмин и смущённо опустил голову, отчего очки сползли на кончик носа. — А Тэхён? — поинтересовался Сехун, хватая из-под руки Минсока кусок хлеба и сыр с соседнего бутерброда. — Прости, я не завтракал, так ждал встречи с тобой, что… Ну так что с Тэхёном? — Хань сказал, — Тэмин глубоко вздохнул, оглянулся, проверяя нет ли кого в кухне, кроме них, и процитировал очень похожим на Ханя голосом: — или Тэмин мой на эти сутки, или я позвоню одному знакомому в министерство, и ты не выедешь из страны, рельки-гантельки. А мы же, — заговорил он уже своим голосом, — планировали на новый год в Швейцарию съездить, деньги отложили, вот теперь я и… — Не переживай, мы тебя в обиду не дадим, — улыбнулся Минсок и, нагрузив три подноса со снедью и чаем, кивнул каждому на омеге на поднос и, подхватив свой, направился в гостиную.        Бутерброды и чай пошли на ура, и Минсок с удовольствием съел два, хотя, вроде бы, позавтракал достаточно плотно до этого. Тэмина и Сехуна уговаривать не пришлось, они налетели на ароматный чай с конфетами и печеньем, только обёртки зашуршали. — Ифа-а-ань, — протянул Хань, и молодые омеги как один прыснули в кулаки, — ну съезди за мармеладками, чего тебе стоит? Ты же вон какой большой и сильный, крепкий и мощный! Кому как не такому альфе помогать беспомощным омегам? — Беспомощным? — засмеялся Ифань, оглядывая сидящих за круглым столом омег. — Да вы армию остановите, хоть вас всего пятеро. Чунмён разработает гениальный план, ты сработаешь как мощная психическая атака, а мальчики как спецназ, обезвредят всех своей красотой. — Э-э-эй, это на что ты намекаешь?! — возмутился Хань, вызывая новый приступ хохота. — Сехун, скажи своему старому хрычу, чтоб купил мармеладок прекрасным омегам! — Ну вот, мощный и крепкий, а теперь старый хрыч, — подначил Ифань, подмигивая парням. — Рельки-гантельки, я тебе сейчас уши оторву! — Хань поднялся с места, но его остановили две руки. Одна принадлежала Чунмёну, вторая Сехуну. Минсок кусал губы и хихикал, глядя на пышущее праведным гневом лицо. — Не зли беременных! Или в дугу согну! — Купи мармеладок, а?! — взмолился Сехун, глядя на Ифаня и стараясь не ржать в голос. — И конфет! — Ничего не слипнется? — улыбнулся Ифань, поднимаясь из-за стола? — Хотя… я помогу, в случае необходимости… — Фу, Фань, — деланно ужаснулся Хань и прижал руку ко рту. А потом засиял глазами и радостно воскликнул: — Ты что, сможешь осчастливить нас всех?! О, знаешь, пока наших альф нет, может, поможешь? Врач разрешил, эй, стой, ты куда?!        Ифань под дружный хохот вылетел из гостиной, и за окном взревел мотор, перекрывая громкий смех оставшихся наедине омег. День обещал стать не то, что нескучным, а весьма запоминающимся. — Ох уж эти альфы, — вздохнул Хань, отсмеявшись. — Сильны они и суровы, горы за тебя свернут, а мармеладки купить не могут. Кто ещё тут слабый пол? Ну что, мальчики? Чем займёмся?        На кухне кипела работа, они готовили от души и, судя по всему, на батальон. Освободить беременных омег от работы у них не вышло, но зато усадить на стулья за работой получилось. Сехун с Тэмином и Минсоком и без того толкались у рабочей поверхности и плиты, делясь впечатлениями и подслушивая секреты старших.        Дружеская атмосфера и приготовление к посиделкам, которые уже начались, кружили голову. Минсок чувствовал себя нужным и интересным, смеялся вместе с Сехуном, обсуждая загадочного любовника Ханя, который оказался его мужем, влияние омеги на всех альф, которые чаще всего просто не могли ему противоречить. Даже такие хмурые и серьёзные, как Ифань и Бэкхён.        Когда в дверь позвонили, Сехун вызвался открыть дверь и вернулся нескоро, зацелованный, раскрасневшийся и с увесистой сумкой, в которой оказалась целая прорва конфет и открытка с деликатной припиской «диатез — не самое приятное, отчего у омег краснеют щёки».        Покончив с готовкой, они выбрались расположились в креслах и на диване в гостиной, чтобы немного отдохнуть от кухни, в которой они просидели почти до вечера, занимаясь выпечкой и приготовлением блюд по сложным рецептурам. Минсок окинул взглядом усеянную разнообразными блюдами кухню и покачал головой. Съесть это они смогут лишь при помощи своих альф, желательно всех сразу.        Минсок даже задремал под тихий разговор старших омег, прикорнув на коленях у Сехуна, который неспешно перебирал волосы Минсока, вгоняя в сон. Проснулся Минсок внезапно и потянулся. От неудобного положении затекла шея, и он перевернулся на спину, замечая, что Сехун спит, откинув голову на спинку дивана. — Всё равно ума не приложу, как ты выбрал. Ифань такой видный альфа да ещё и давний друг… Я бы на твоём месте просто ушёл, так и не сумев выбрать, — покачал головой Хань. — Это потому что ты с Юнхо не целовался, — усмехнулся Чунмён. — На самом деле, я окончательно разобрался в себе, когда Юнхо меня поцеловал, прощаясь. Просто с ног на голову мир перевернул, такого у меня ни с одним альфой не было, — Чунмён качнулся в кресле. Минсок видел его профиль и совсем немного профиль Ханя — омеги перетащили кресла ближе к большому окну, за которым виднелся сад. — А Ифань, он молодец, всё понял. Я думал, что они передерутся, но, видимо, военная дружба это нечто иное, чем простая. Они лишь руки пожали, а я тогда перенервничал — страх… Думал, что сердце выскочит.        Минсок поднялся и на цыпочках прокрался в свою комнату, откуда послышался тихий писк звякнувшего телефона. Омеги не отвлеклись и, возможно, даже не заметили его. Зато Минсок подмигнул читающему в углу Тэмину и скользнул к себе. Взяв телефон и прочитав сообщение, он невольно заулыбался и написал ответ интересующемуся самочувствием Чанмину.        Слово за слово, Минсок упустил, когда на улице совсем потемнело. Чанмин даже прислал им фотографию, где Бэкхён показывает знак «виктори», Юнхо щурится, прикусив губу и прикрыв один глаз, а сам Чанмин широко улыбается. На заднем фоне толпы врачей с конференции, все с именными бейджиками и серьёзным выражением лица. В отличие от тройки альф, дурачащихся на камеру. И не скажешь, что им от тридцати и выше. Совсем, как дети.        Минсок усмехнулся. Уж лучше быть игривыми и дурашливыми, оставаясь в душе молодыми, чем превратиться в брюзгливых стариков, всем и всеми недовольных и не умеющих расслабляться и получать удовольствие от жизни. Ему отчаянно хотелось остаться таким же, как они и их мужья.        Ведь это не значило, что они не умеют отвечать за свои поступки или же брать ответственность — они были врачами, спасающими жизни. Но всё равно сохранили улыбки и любовь, ведь что Бэкхён с Ханем, что Чунмён и Юнхо, они выглядели и вели себя словно влюблённые в конфетно-букетном периоде. И никогда бы не подумалось, что у Ханя сын в университете, а им перевалило за сорок.        Когда он вернулся, в гостиной был накрыт стол, немного сонный Сехун с подозрением смотрел на тарелку с высившейся перед ним горой еды. Тэмин уже молча жевал канапе, параллельно читая книгу по предмету. Хань и Чунмён занимались тем, что строили пирамиды из мармеладок. Минсок присел рядом с Сехуном и передал привет от скучающих по ним альф. — Спасибо, — хором сказали омеги, а Хань кивнул Минсоку на тарелку с едой, ничем не уступающей той, что стояла перед Сехуном.        Минсок сглотнул и подумал, что так хорошо и столько, как он питается последние полгода, он не ел за всю жизнь. Чунмён восхищённо воскликнул, когда его пирамидка оказалась выше, чем у Ханя, и омеги рассмеялись. Хань сунул в рот канапе и сказал: — Вот мы хохочем, а на днях Тэмин меня шокировал.        Все повернулись к тихому Тэмину, который покраснел до корней волос и спрятался за книгой, лишь алеющие уши выдавали его с головой. Смутить, а тем более шокировать Ханя, казалось непосильной задачей, но, судя по всему, Тэмин справился с ней на раз. — Подходит он ко мне и говорит «господин, Бён, мне нужно вам кое в чём признаться», ну у меня сердце и упало. Всё, думаю, сын китайского мафиози, японский гейша, террорист, сидит на наркотиках, тайком пьёт, вампир. И самое страшное — сейчас выяснится кое-что, и в нашей семье на одного беременного станет больше. — Хань, ну ты даёшь, — захохотал Сехун, хватаясь за щёки. Минсок был с ним полностью солидарен — щёки и скулы ныли и горели уже от смеха, но веселье лишь разрасталось. — И что он сказал? — поинтересовался Чунмён, поглаживая идущий волнами живот. — Надеюсь, ничего не ляпнул. — Ляпнешь тут, рельки-гантельки, — тяжело вздохнул Хань, но на лице уже расцветала коварная улыбка, как тогда, в санатории во время сборов на свидание к пылкому любовнику, на поверку оказавшегося мужем, — когда он на тебя влажными глазами смотрит. Я собрал себя в кучу, вдох-выдох, как положено для успокоения, он молчит, я молчу. Чувствую, сейчас ляпну, а этот балда и шепчет, прикрывая ладонями лицо: «Знаете, как я вашего сына люблю? Жить без него не могу». Тьху ты, пропасть, я чуть богу душу не отдал, пока он готовился. А он просто любит. — Ну, так и радовался бы, что сына твоего любят, — хмыкнул Чунмён и разлил душистого компота по стаканам. — Я и радуюсь, — буркнул Хань, — но так же будущего папку можно довести, что кондрашка схватит. Ещё и Тэхён чудит, весь в отца. То ему сплав по горным рекам, то поездка в горы. Но попе ровно не сидится. — Так ты сам такой же, егоза, — в голос засмеялся Сехун, хватаясь за живот и складываясь пополам. — Весь в папку, — мечтательно вздохнул Хань, вызывая новый приступ смеха. — Надеюсь, они ещё лет пять внуков мне не принесут. Дед Хань. Брррр… — Куда тебе внуков, сам ещё дитё, — усмехнулся Чунмён. — Эх, молодёжь, — вздохнул он, переводя взгляд с разрумянившихся от смеха Сехуна на Минсока, — смотрите, наверное, на нас и думаете, что совсем старики. Ещё и сумасшедшие — детей под сорок рожать. А на деле, я себя чувствую тем же юным омегой, который стоял перед выбором между двух альф. И время, как вода, будто и нет его вовсе, лишь волос седых добавилось. — Я вообще-то ещё тут, — тихо подал голос Тэмин, и все захохотали снова, не зная, за что хвататься — за щёки или животы.        День пролетел молниеносно, но в таком приподнятом настроении, что щёки откровенно болели от смеха, а желание обнять весь мир росло в геометрической прогрессии. Виной тому была вкусная еда, отличная компания и веселье, льющееся рекой. И алкоголя не надо — от компота и смеха они поплыли ничуть не меньше. — Мальчиков по вызову не хватает, — вздохнул Хань, и в комнате повисла тишина, а он звонко рассмеялся и поднялся с кресла. — Шучу я, шучу. По Бэкхёну скучаю, эх. Ребят, я спать. Памятуя о прошлой беременности, я скоро вообще в спячку упаду.        Оставив посуду на утро, они разбрелись по комнатам. Минсок и Чунмён на правах хозяев помогли постелиться, и вскоре в доме слышалось лишь посапывание или тихие разговоры. Сехун улёгся на бок и подпёр голову кулаком: — Ну как ты? — Отлично, — улыбнулся Минсок, набрасывая накид и провязывая петлю за петлёй. Сон ещё не шёл, да и Сехун не спал, можно было и поупражняться. — Если ты о том альфе, то… — Минсок выдохнул и пожевал губу, пытаясь сформулировать получше свои мысли, но вышло иное: — то тоже отлично. Я забываю о нём, и если вы не будете напоминать, то забуду совсем. — Прости. — Да ладно, — отмахнулся Минсок и перевернул вязание, уходя на новый ряд. Крошечная кофточка вязалась быстро, и даже ещё нитки останутся, пока приедет заказ. Минсок схватился за голову и прикрыл глаза, внезапная головная боль едва не заставила застонать. — Плохо? Таблетку? Чунмёна разбудить? — Сехун сел и обеспокоенно глянул на Минсока. — Точно всё нормально? — Да, всё отлично. Ты спи, я постерегу твой сон. Всё равно не спится.        Сехун с подозрением посмотрел на Минсока, но лёг обратно. И даже какое-то время лежал, не спуская с него глаз. А Минсок тем временем старался не стонать и не хвататься за голову, которая буквально раскалывалась. Боль словно таилась всё это время, чтобы выбраться наружу в самые неподходящие минуты. Но вскоре она отступила, и Минсок уснул.        Проснулся он от царящей в доме тишины, осмотрелся и увидел на подушке записку от Сехуна. «Ты так сладко спал, что я не решился тебя будить. За мной Ифань заехал, я вовсе забыл о дне рождения его папы. Не обижайся, загляну на неделе. Вечеринка вышла обалденной!».