☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼
В обед Хань с Тэмином уехали, но Чунмёну удалось нагрузить их продовольствием, как и Сехуна. Минсок помыл посуду и расставил её по местам, помыл полы на кухне и присел на стул, прикладывая руку к голове. Слабость и головокружение вызывали тошноту, но он сжал зубы и продолжил наводить порядки, пока Чунмён занимался цветами в зимнем саду. Вялость и слабость не прошли к вечеру, но Минсок старательно отвлекал Чунмёна от себя, а к вечеру засел в гостиной со спицами и всё списал на увлечённое вязание, не сильно будучи уверенным, что Чунмён поверил. Чунмён же, расправившись с цветами, засел за книгу, о которой весь вечер говорил Хань, и согласно и одобрительно кивал Сехун, настоятельно рекомендуя как одну из лучших книг современности. Минсок старался спокойно вязать, и вскоре закончил ещё одну маленькую кофточку. Вечером на пороге дома возник довольный Юнхо, на котором с радостным визгом повис Чунмён и не хотел отпускать, пока не обцеловал ему всё лицо и шею. Минсок кивнул Юнхо и ушёл разогревать ужин, чтобы не тянуло так в груди. Возвращения Юнхо они ожидали завтра, но Минсок был рад видеть альфу дома. — Неважно выглядишь, — шепнул Юнхо, подходя к Минсоку. — Что-то болит? — Нет, — соврал Минсок. Он надеялся, что приложение, связанное с его браслетом, ничего не покажет и не выдаст его с головой. — Просто устал немного, не спалось сначала, а потом к утру только уснул, вот и охота подремать. — Уверен? — с сомнением переспросил Юнхо. — Ага, спокойной ночи. — Спокойной, — пробормотал Юнхо вслед, всю дорогу до комнаты Минсок чувствовал его взгляд, и лишь когда Чунмён окликнул мужа, Минсок облегчённо выдохнул и скрылся за дверью. Настроение так отлично поднятое вчера медленно падало вниз, ниже отметки «ноль», и всему виной было самочувствие. Минсок поморщился и сел на кровать, на автомате разгладил складки на покрывале и посмотрел на дверь. Врать не хотелось, но куда больше не было желания, чтобы он окончательно стал обузой для всех. Он взял вязание и нитки из заказа, который доставили к обеду, пролистал книгу и журнал по вязанию, остановившись на новой модели, и принялся остервенело вязать, отвлекаясь от боли и головокружения. Всё же лучше, чем жалеть себя или лежать в больнице. Когда глаза стали слезиться так, что он не видел петли, Минсок отложил вязание и улёгся поудобнее, поворачиваясь на бок и глядя в окно, за которым покачивались деревья, а прохлада, ползущая в форточку, напоминала, что осень всё ближе, а за ней и зима. Минсоку всё чаще снилась мелодия, которую он помнил с детства, часто колыбельная складывалась в слова. Но Минсок не был уверен в их правильности, хотя так отчётливо слышал во снах каждое слово.В этом сонмище так киплю, Что должно быть сойду с ума. Карты жизни своей краплю И раскладываю сама. Чтоб не ждало там, впереди, Не забыть вовек тех ночей, Где огонь полыхал в груди Жарким светом твоих очей.
Больше двух недель у Минсока выходило с горем пополам скрывать своё самочувствие, отвлекаясь на работу или вязание. Они всё-таки съездили в магазин, о котором говорил Чунмён и поговорили с хозяином о продаже работ, но тот, пригласив в кабинет, предложил лучший вариант — создание блога, чтобы не нужно было платить комиссию в магазин, а получать деньги на прямую. Созданием блога они и занимались несколько вечеров под чутким руководством Сехуна, который с Ифанем заезжал в гости. Пока старшие общались в гостиной, они с Сехуном сидели за домашним компьютером супругов Чон и спорили о том, какая цветовая гамма будет лучше выглядеть, какой взять шрифт, и как лучше разместить пока что небольшое количество контента. В конце концов, они создали блог, Минсок тщательно продумал текст, а потом с помощью Чунмёна и с подсказками Юнхо сделали неплохие снимки связанных вещиц. Минсок долго сидел перед пустой страницей поста, глядя на мерцающий курсор, а потом забарабанил по клавишам, создавая описание и текст, призванный купить его товар. После первой продажи, он будто с цепи сорвался — всё свободное время вязал, пробуя всё новое и новое. Пусть с готовкой у него выходило пока «некрасиво, но вкусно», зато с вязанием после первых неудач всё пошло как по маслу, подстёгивая желание пробовать новое и творить, творить, творить. Чунмён поддерживал его и взял за привычку читать вслух книги, пока Минсок звенел спицами. Пару раз на ужин приходил Чанмин, но Минсок дальше дома не соглашался выходить на прогулку, предпочитая сидеть на качелях в саду и изо всех сил стараться улыбаться и поддерживать разговор, хотя скручивало от боли всё естество. — Что-то болит? — Нет, всё в порядке, — отмахивался всё чаще Минсок, поджимая губы. — Просто озадачился, что бы ещё такое попробовать. А что если… Боль кружила, наступала, трогала голову, засыпая стеклянную крошку за шиворот. Но Минсок глотал найденные в вещах таблетки и старался забыться в работе и хобби. И лишь оставаясь наедине, мог уткнуться носом в подушку и сдавленно простонать. В один из вечеров он едва смог поужинать, чтобы не вызвать подозрений. Считая себя отъявленным лжецом, он с улыбкой попрощался, пожелав сладких снов, и рухнул на кровать, сворачиваясь клубком. Его тошнило и разрывало напополам, но он стоически держался в сознании, радуясь, что тело не скручивается в бесконечных судорогах и в комнату не летят спасать его супруги Чон. Он просто не выспался, навеселился ещё и переел, когда Хань в очередную их встречу запихивал его своими руками приготовленной вкусняшкой, не желая слушать отказа. Он лёг в постель, но так и не смог уснуть. Вязать не получалось, спицы буквально вываливались из ослабевших пальцев, ответить на сообщения у него тоже не вышло — перед глазами двоилось и плыло, словно он вновь терял зрение. Он измученно выдохнул и уткнулся носом в подушку. Сон сморил его внезапно, он даже не заметил, как провалился в зыбкую дрёму, которая переплелась с реальностью. Минсок барахтался в ней, изредка выныривая на поверхность, но так и не понимая до конца, где он находится и что происходит. Чонин ласкал его, как летом, долго, нежно и незабываемо, Минсок подставлялся под прикосновения, кусая губы, проклиная себя и в то же время теряя голову от каждого касания, от которого горела кожа, и изнутри наполняло небывалым жаром, плавящим внутренности. Минсок метался на кровати, слабо стонал и сжимал между ног одеяло, стараясь унять болезненное напряжение внизу живота и бёдрах. Но ничего не помогало, боль тонкой паутиной раскинулась по телу, мешаясь с желанием. В какой-то момент он понял, что мечется от жара, не в состоянии подняться с постели. Имя Чонина горело на его губах, пылало на обратной стороне век, не собираясь уходить. Альфа был его благословением и проклятием, его ошибкой и любовью, воплощённой мечтой, что обернулась крахом. Минсок хотел его и боялся признать свою зависимость. Под утро, так и не дождавшись ответа на стук в дверь, в комнату вошёл заспанный Чунмён и Минсок был рад, что вовремя закусил губу, давя позорный стон с именем альфы, который проник под кожу и никак не желал покидать измученное сердце. Чунмён серьёзно посмотрел на Минсока: — Ты, балда, чего молчал? — шикнул на него Чунмён, глядя на раскрасневшиеся от болезненного румянца щёки. — Это же опасно! Температуру измерял? — Нет. — Сейчас градусник принесу. Тебе же опасно температурить. Ой, — Чунмён схватился за живот и присел на кровать, кривя губы. Минсок вскочил на постели и потянулся к нему, запутавшись в одеяле. Чуть не свалился на пол от накатившей слабости, но с беспокойством спросил: — Болит? Где? Как? — Малыш мне саданул ногой в печень, футболист мелкий, — выдохнул Чунмён и счастливо улыбнулся. Но спохватился и тронул ладонью горячечный лоб: — Мин, ты горишь. — Да нормально всё, — сказал Минсок и завалился носом в складки одеяла. — Я полежу чуть-чуть и пройдёт. — Я тебе дам «пройдёт»! Юнхо! Минсок вжал голову в плечи и умоляюще посмотрел на Чунмёна: — Может, не надо? В комнату вошёл заспанный Юнхо и обнял мужа, укладывая подбородок на плече Чунмёна. — Что за крик? — У Минсока высокая температура, ему же нельзя, чтобы не спровоцировать очередной приступ. — Похоже, у кого-то гиперфаза… — протянул Юнхо и принюхался. Минсок широко распахнул глаза, густо покраснел и потянул одеяло на голову. То, как его приняли здесь, походило на семью. И от этого делалось неловко. И сейчас очень смущал тот факт, что Юнхо — альфа. В течение десяти минут измерили температуру, сунули в руки чашку и таблетки, уложили обратно, распахнув окна в комнате. Прохладный воздух остудил комнату быстро, и Минсок облегчённо вздохнул. И даже умудрился задремать. Проснулся он от того, что кровать покачивается. Да и реальность плывёт. Он не мог различить, движется ли кто-то в его комнате или же это от температуры такой эффект возник, но комната качалась вместе с кроватью, унося Минсока в облака. Он прикрыл глаза, почти отключаясь. Минсок распахнул глаза и вцепился в смуглую шею, утыкаясь носом. Но пахло не кипарисом, а тепло, смолисто, дымно, древесно, сладко, пряно — ладаном с нерезкими, мягкими и глубокими туманно-мускусными нотками сандала. Не Чонин, и Минсок с сожалением выдохнул, закрывая глаза. Реальность вновь качнулась, Минсок застонал и уткнулся горячим лбом в шею Юнхо. На один короткий миг он подумал, что всё ему приснилось и Чонин рядом. А всё остальное просто дурной сон. Но реальность била хлёстко наотмашь, выкручивая его, превращая в висящую от частого пользования тряпку. Минсок слышал обрывки разговора, метался в чужих руках и старался не терять связь с реальностью. Он понял, что Бэкхёна нет в городе, потому придётся куда-то ехать, но он так и не понял куда и зачем, если ему и тут хорошо. — Когда последний раз была гиперфаза? — поймав взгляд Минсока, спросил Юнхо. — Не отключайся, слышишь? Когда? — Не помню… до аварии…точно. — Восемь месяцев. Чёрт! — выдохнул Юнхо, хватаясь за телефон. И едва не взорвался, шикнув на мужа: — Чунмён, сиди дома, ради всего святого! Юнхо отвёз Минсока на приём к лучшему омежьему доктору, конечно же, после Бэкхёна, чтобы убедиться, что гиперфаза протекает нормально и не угрожает обострением. А именно этого старшие и боялись. Минсок мало что понимал, от лихорадки он не мог разобрать, о чём говорили врачи, с трудом собирал воедино реальность, но вновь уплывал, покачиваясь на горячих волнах температурного жара. Пришлось Минсоку полежать под капельницей несколько часов, чтобы сбить температуру и немного нормализировать его состояние. Температура чуть упала, и Минсок стал получше соображать, мучаясь лишь от ломающего ощущения в суставах и отходящего на задний план болезненного возбуждения. Юнхо сидел рядом и развлекал его беседой, а Минсоку было стыдно, что единственный выходной Юнхо тратит на него. Врач рекомендовал купить препарат и отправил Минсока домой. Бэкхён, ответивший на звонок, выслушал Юнхо, а потом подтвердил слова доктора по поводу лекарства, пообещал приехать, как только освободится, и отключился. Врач, напоследок заглянувший в палату, пока Юнхо помогал Минсоку обуваться, предупредил его, что идеальнее всех препаратов была бы помощь альфы. Минсок поджал губы и тяжело вздохнул. А потом вздрогнул от слов доктора, обращённые к Юнхо: — Берегите своего сына, если что, вот мой телефон, звоните в любое время. Всю дорогу Минсок притворялся, что спит, но иногда ловил на себе обеспокоенный взгляд Юнхо. Слова врача его зацепили. Он был бы только рад таким родителям Чон. Но судьба распорядилась иначе и выросшего в детдоме Минсока окружали прекрасные люди, которые возвращали веру в людей. Приехавший к вечеру Бэкхён выставил старших из комнаты, осмотрел слабо сопротивляющегося Минсока, так и не отпустившего резинку домашних штанов, отнекивающегося тем, что его уже смотрели в больнице, а Бэкхён, вообще-то, свой, а ему стыдно… Бэкхён серьёзно посмотрел на съёжившегося на кровати Минсока: — Никакие лекарства не помогут, если ты не перестанешь напрягаться. Расслабься, это естественный процесс, от него не сбежать, пойми. К тому же ты был с альфой не так давно… — И что мне теперь всю жизнь так мучиться? — выдохнул Минсок, подтягивая ноги к груди. — Я не хочу так. Это нечестно… Не хочу быть омегой… — Мин, — протянул Бэкхён, осторожно поглаживая спутанные волосы, — ну что ты как маленький… Альфа подсел ближе и положил руки Минсоку на горящие щёки, погладил их подушечками больших пальцев и заглянул в глаза. Минсок часто-часто заморгал воспалёнными от температуры веками, но выдержал взгляд. Разреветься хотелось всё сильнее, даже хотелось прижаться покрепче к кому-то и чтоб обняли. Крепко-крепко, пообещали, что всё будет хорошо. — Ну поплачь, если станет легче, только не закрывайся в себе. Хань мне такие концерты устраивает, а я его за это ещё больше люблю и поддерживаю. Потому что совсем скоро, ещё лет пять-семь, и у него начнутся новые изменения в организме, куда более сложные и непредсказуемые, — Бэкхён смотрел в глаза, и Минсок отвёл взгляд, поджимая губы. — Гиперфаза — естественный процесс, он необходим, чтобы омега мог зачать, выносить и родить. — А если я не хочу? Если мне не с кем, почему я должен страдать? — зло буркнул Минсок, всё же не пытаясь высвободиться из рук альфы. Внезапно его глаза расширились, и он испуганно уточнил: — Я точно не беременный? — Нет, — выдохнул Бэкхён и нажал на кончик носа Минсока. — Как я понял, у тебя случился колоссальный перерыв, который чаще всего бывает лишь у беременных. Почти девять месяцев организм не функционировал, как полагается, потому тебе так плохо сейчас. — Я хочу, чтобы он и дальше не функционировал, — прошептал Минсок, прижимая ладони к низу живота и болезненно выдыхая. — Могу я прилечь рядом? — спросил Бэкхён, и Минсок кивнул, разрешая. Бэкхён улёгся и обнял Минсока, прижимая носом к груди. — Омеги — очень сильные существа, ни один альфа не смог бы выдержать гиперфазу, беременность и роды. Наши организмы не приспособлены к таким перегрузкам, а вы можете вынести и не такое. Вот почему я стал доктором для омег, я всегда восхищался ими и хотел помочь, облегчить их незавидную участь, которая часто сопровождается неприятными и болезненными симптомами. Потому если что-то не так, не стесняйся сказать мне, я как доктор и как друг сделаю всё возможное... Минсок прикрыл глаза, переваривая сказанное. С ним никто толком не проводил беседы, что такое гиперфаза, как с ней сосуществовать, и как быть, когда плохо. Да у него их было всего штуки две-три за всё время, а после аварии — и перерыв. Бэкхён говорил просто, понятно, и Минсок понимал, что именно этого ему не хватало. Он ткнулся носом Бэкхёну в грудь и прикрыл глаза, позволяя себя обнимать. За последнее время он стал почти ручным, от этой мысли Минсок фыркнул и слабо улыбнулся. В объятиях хорошо и спокойно, в этом нет ничего плохого, кроме того, что иногда тебя просто некому обнимать.