Любовь & Дружба

Генерал махнул платком, горнисты протрубили «Слава королю Талига», раздалась барабанная дробь и звуки флейты. Питер Флоренс молча слушал, как человек в черном и белом через свиток читает, что «доблестный» капитан Арамона готов представить вверенных ему на попечение юные дворян. Сами юные дворяне и по совместительству однокорытники Питера в Лаик стояли на плацу в этот Фабианов день. Каждый их них должен в скором времени стать оруженосцами, служить верно и честно своему сюзерену. — Двадцать доблестных дворян предлагают свою жизнь, честь и шпагу тем, на чьих плечах держится королевство, — громко провозгласил герольд. — Кто из Лучших Людей Талига изберет их в оруженосцы? Питер вздохнул. Вот и начнется его позор. Недавно эр Август говорил, что его, Питера Флоренса, никто не возьмет в оруженосцы — приказ кардинала. И никто не перечил! Было обидно на душе. Он приехал учиться в Лаик, чтобы стать верным оруженосцем, а потом и устроить военную карьеру, как кардинал нарушает все планы и мечты одним своим словом. Хотя, если честно, то нужно винить и отца. В 393 году Круга Скал он поднял восстание с целью скинуть с власти короля Талига Оллара. Ничего ему не удалось, Первый маршал Рокэ Алва легко справился, пройдя через непроходимые по слухам болота Ренквахи, и разбил и Гарри Флоренса, и его сообщников. Неприятный осадок после восстания остался до сих пор, и ещё в Лаик на Питера косо смотрели, а в Фабианов день вообще решили не брать в оруженосцы — пускай отсиживается в Надоре. Вот и настал черед Питера Флоренса. Герольд провозгласил его имя и замолчал. Над площадью повисла тишина, готовая разразиться пушечным салютом. Питер высоко поднял голову. Он не будет унижен, даже если его не выберут. В конце концов, в Надоре хорошо, имение герцогов Флоренсов, родной дом, матушка и сестры. Всё лучше, чем бегать за эром в качестве оруженосца… — Питер, герцог Флоренс, — вдруг раздался ленивый баритон, незнакомый Питеру. — Я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу. Питер от неожиданности замер и очнулся, услышав от герольда, что он должен дать клятву. Он поднялся по застланной алыми коврами лестнице, чувствуя, как подкашиваются ноги то ли от удивления, то ли от волнения. В голове билась мысль: «Как? Зачем? Почему?» Первый маршал не только разбил восстание, но и убил отца Питера. Говорят, что был нечестный поединок, если учесть, что Гарри Флоренс хромал… Но почему Первый маршал вдруг заинтересовался сыном Гарри? Решил поиздеваться, поглумиться? Питер не знал, но твердо решил узнать. Он преклонил колени перед своим новым эром. — Я, Питер из дома Флоренс, — услышал свой голос будто со стороны Питер, — благодарю Первого маршала за оказанную мне честь. Я клянусь исполнять его волю и служить ему и в его лице служить Талигу. Отныне бой герцога Алвы — мой бой, его честь — моя честь, его жизнь — моя жизнь. Да покарает меня Создатель, если я нарушу клятву. Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина. Обещаю следовать за ним и служить ему, пока он не отпустит меня… Питер закончил слова и перевел дух. Дыхание немного сбилось, но голос не дрогнул! Краткая передышка позволила рассмотреть Рокэ Алву. Он сидел в кресле рядом с королем Фердинандом Олларом, как и полагалось Первому маршалу и первому человеку в государстве, и равнодушно взирал на площадь. Если бы не скучающее выражение лица и усмешка на губах, то его можно было бы назвать красивым. Иссиня-черные волосы падали на плечи, синие глаза были очень яркими и большими, потому казались нереальными. Худощавость шла вразрез со слухами о блестящем умении фехтовать. Да, у Питера будет странный эр, хоть и красивый… Алва окинул нового оруженосца скучающим взглядом и протянул руку, унизанную перстнями, руку, убившую герцога Гарри Флоренса. Питер коснулся губами к гладкой коже, ощутив едва уловимый аромат благовоний. Кто-то, а Алва тщательно за собой следит. — Оставайтесь здесь, — небрежно бросил герцог, и Питеру ничего не оставалось, как встать за креслом и молча оглядывать площадь. Утром следующего дня Питер с некоторой опаской и ненавистью оглядывал синий колет, который придется носит три года. В голове не укладывалось, что герцогу Флоренсу придется служить человеку, убившему отца. Это просто фарс какой-то! Такое ощущение, что все сговорились: и кардинал, запретивший любому дворянину брать оруженосца, и сами Люди Чести, проявившие невиданное смирение, хотя кричали за каждым углом о ненависти к Олларам и кардиналу. И, самое главное, Питера назвал человек, по вине которого погиб отец, а родной Надор обложили налогами, хотя они и так бедно жили. «Но я теперь имею возможность отомстить Алве за смерть отца», — подумал Питер, спускаясь по лестнице. Но как? И имеет ли право, дав клятву человеку на площади в Фабианов день? Матушка говорила, что можно нарушить присягу, если она дана вынужденно. Но это слишком подло и не достойно чести герцога Флоренса. Правда, он будет служить оруженосцем три года. Выходит, отсрочить месть на определенное время? Говорят же, что это блюдо подают холодным… Питер так погрузился в собственные мысли, что не сразу очнулся. — Юноша, и о чем же вы таком задумались, что не реагируете на окружающих? — ироничный голос заставил Питера вздрогнуть и покраснеть от смущения. — Не важно, — пробормотал тот. — Пройдемте в мой кабинет, нам как раз нужно поговорить. Питер последовал за своим эром и ахнул, увидев в кабинете висевшие чучела кабанов. Навряд ли это было издевательство над герцогами Флоренсами, чей герб украшал как раз вепрь, но Питеру было неприятно глядеть на животных. Ему даже стало жаль несчастных. Но не говорить же об этом герцогу Алва! Тот обязательно засмеет, а судя по слухам, это любимое его занятие — издеваться над другими. — Значит так, юноша, обязанностей у вас нет и не будет. Меньше, чем оруженосец, мне нужен только духовник, который, к счастью, у меня не имеется. Но вам придется прожить три года под моей крышей, ну так живите себе на здоровье, — Алва пододвинул к себе кувшин и плеснул себе в бокал темной жидкости. — Правда, будут приемы во дворце, в которых вам придется со мной идти. Но не думаю, что это вас сильно утомит. И да, я знаю о вашем отношении ко мне. Не нужно делать мину при плохой игре, ненавидите сколько душе угодно, только проблем мне не доставляйте. Питер удивленно кивнул. Странный человек, взявший оруженосца за ненадобностью и знающий об отношении к своей персоне. Но так жить нельзя! Если эр взял оруженосца, то должен хотя бы учить. Питер же не комнатная собачка! — Эр Рокэ… — Называйте меня монсеньор, — поморщился Алва. — От вашего «эра» несет стариной за хорну. — Эр, — упрямо сказал Питер больше из неожиданного ребяческого желания позлить, — я понял, что вам не нужен оруженосец, хотя это задает дополнительные вопросы… В общем, вы мой эр, как бы этого не желали, а значит, обязаны давать какие-то уроки. Фехтование, например? Меня учил капитан Рут, я — четвертый в выпуске из Лаика по фехтованию, и знаю, что орудую шпагой весьма посредственно. — Похвально, что вы трезво оцениваете свои возможности, — усмехнулся Алва, приподняв бровь. Он казался удивленным просьбой. Неужели он ожидал услышать оскорбления и возмущения? — Хорошо, я дам вам уроки. Завтра с семи часов утра! Прошу не опаздывать. Питер молча поклонился и ушел в свою комнату, чувствуя досаду. Он ехал в Олларию с опьяняющей, словно молодое вино, мыслью — отомстить убийце, при удобном случае вытащить кинжал и всадить в горло мерзавцу-Алве, чтобы потом с наслаждением смотреть, как тот умирает, захлебываясь собственной кровью. Но при встрече все оказалось иначе. Питер не желал убивать и даже обрадовался присяге. Она, по крайней мере, отсрочила планы, идущие вразрез желанию. Кто знает, может, за три года Питер вновь возненавидит убийцу и мерзавца? *** День рождения королевы Катарины Ариго — это день, в который дворяне идут со своими семьями на праздник, а так как у Алвы семьи не было, зато он приобрел оруженосца, то и идти должен был с ним. Об этом и сообщил Алва с самым скучающим видом. Питер лишь сказал: «Слушаю монсеньора» и направился в комнату переодеваться в более нарядный колет со светло-синем оттенком. В принципе, цвета рода Алва — синее с черным — очень шли, визуально не портили фигуру, как к примеру у Манриков зеленый с розовым, хотя Питера до сих пор раздражали темные кудри. Вот у Алвы они были то что надо на зависть всем придворным! В меру вьющиеся и не торчащие на голове, как шерсть барашка. В Лаике Питера коротко постригли, и прическа выглядела сносно, а сейчас? Опять постричься? Также коротко? Но это не в моде… — Юноша, вам помочь? Питер от неожиданности вздрогнул, заметив на пороге монсеньора, одетого при всем параде: в черной, как крыло ворона, рубашке, в синем колете, выделяющий красивый и редкий цвет глаз, черных штанах в тон и в туфлях на небольшом каблуке. Алва, так и не дождавшись ответа, подошел к Питеру, взял расческу и аккуратно расчесал волосы. Конечно, они не стали гладкими, но были уложены более правильно, да и отросшая челка не лезла в глаза. Питер обрадовался своему виду и, улыбнувшись, искренне произнес: — Спасибо, эр Рокэ! — Сколько радости из-за правильно уложенных волос, — хмыкнул Алва, не обратив внимание на обращение, хотя обычно всегда делал замечания. Питер покраснел от смущения, но ничего не сказал. *** Бал в честь Её Величества только начался, а Питер уже скучал, стоя в сторонке и бездумно оглядывая придворных. Он хорошо понимал своего эра, не находившего ничего интересного в подобных приёмах. И что делать? Эр уже подарил красную ройю — редкое украшение — Её Величеству в будуаре, а значит, знак внимания был сделан. Оставались танцы, на которые пока не хотелось никого приглашать, не взирая на столько девушек в зале, мечтающих выйти замуж за герцога. Вот Питер и стоял рядом с Алвой, чувствуя скуку и ощущая, что немного ноги болят, но не жаловаться же! Может, незаметно уйти? Питер хотел было отпроситься, даже если услышит в ответ насмешки своего эра, но тут заметил девушку в красивом, зеленом платье из бархата, и невольно задержал дыхание. Она была намного стройней и красивей всех дам, которых приходилось видеть Питеру, не исключения составляла и королева. Немедленное желание познакомиться вспыхнуло и не отпускало, и Питер понял его, когда уже подходил к девушке быстрым шагом, не замечая недовольный взгляд Её Величества. — Сударыня, разрешите пригласить вас на танец, — склонился Питер, замечая удивительные карие глаза на лице девушки. Та вспыхнула, быстро взглянула на дуэнью, словно она могла дать ответ, и решительно кивнула, принимая приглашение. Питер попытался избавиться от ненужного смущения и решил завести разговор. Вот главное преимущество танца — можно поговорить, не опасаясь свидетелей. К примеру, недовольной чем-то дуэньи. Девушку звали Дарья Лоуренс, и она была родом из графства Лоуренс в Северной Придде, приехала недавно, стала фрейлиной королевы. Питер в свою очередь рассказал о себе, не скрывая — все равно Дарья услышит о нем от других придворных, так зачем что-то недоговаривать? Он и не заметил, как повлияло её очарование: хотелось говорить о многом, посвящать Дарье стихи, смеяться и шутить. Конечно, он смущался, когда слышал в ответ смех, переливающийся колокольчиком, видел направленный лукавый взгляд, даже секундное прикосновение вызывало у Питера целую россыпь мурашек. Тогда он понимал, что влюблен…