Осколки

      Копьё со свистом пролетает прямо над головой, задевая кончики волос. Джисон резво оборачивается, тупо пялится на деревянное древко. Сердце чуть в пятки не свалилось. Куда ни ступи — одна опасность.       — Ба, да не брал я лишнюю порцию! — Последнее слово переходит в писк, так как, рассекая воздух, в деревянную половицу вонзается нож.       Мысль маячит, маячит, маячит — отнести отсюда ноги поскорее, иначе ничего от них не останется. В руки Ба попадает очередное орудие кухонного труда, и Джисон на перегонки с тем, чем в него целились, как по сигналу вылетает за дверь, на улицу, к свободе, к жизни, которую Ба вполне могла бы лишить, будучи в гневном настроении.       Сбоку хохочут, и этот хохот капает на мозги, да так едко, что Джисону в пору провалиться под землю.       — Ах ты!..       Первая попавшаяся палка летит на державшегося за живот юношу. Смешно «до колик»? На! Получай, зараза!       Минхо уворачивается, вытирая выступившие от смеха слёзы. Он, значит, за него чуть душу не отдал дьяволу, а вместо благодарности вот это.       — А ну-ка, подальше от моего дома, паршивцы! — разносится на весь двор. — Чтобы не видела!       Минхо и Джисона долго просить не надо. Их тут же сдувает на рынок. И сколько бы несправедливостей в мире не существовало, а эта самая вопиющая.       — Ну извини, — виснет на шее Минхо, тыча в надутую от обиды щёку, — извини. Мне нужно было. Знаешь же, что за просто так не возьму лишнее.       Дядюшка Ли всегда был к ним по-отечески строг. Наверное, поэтому его сын — будущий глава деревни — делал всё возможное, пока ещё не стал закован с ног до головы взрослыми обязанностями, к которым его подготавливали днями и ночами. И Джисон, попавшись под руку, оказался к этому причастен. Как и сейчас — получил ни за что.       В самой популярной лавке им продают парочку манду, каждому по порции. Есть хочется до вязкой слюны, наполнившей рот. Джисон неловко похлопывает себя по подающему сигналы животу, мол, спокойно, дружище, сейчас всё это богатство отправится к тебе. Остановившись на пороге ветхого дома, в котором когда-то жила старуха Сохи, они оглядываются — с небольшого земляного возвышения виден даже дом главы деревни.       Теперь дом Сохи пуст. В нём не зажигаются свечи уже несколько недель. Минхо заглядывает в дверной проём и оповещает, что вернулся. Джисон, кряхтя из-за недовольства, усаживается на намокшие из-за недавнего дождя доски и раскрывает лист, в котором завёрнута всё ещё горячая, обдавшая паром лицо манду. От запаха по плечам пробегают мурашки.       — Ты ему краденную порцию принёс?       Минхо ещё долго не откликается, но потом садится рядом и тоже достаёт свою еду, чтобы откусить.       — Всем живым существам нужна пища.       Джисон благоразумно кивает, не отрывая взгляд от пропитанного мясным соком теста. На глаза наворачиваются слёзы. Кто, кто, — а семейство Мин творит чудеса! Не имея в распоряжении достаточного количества дичи, они умудряются готовить шедевры. Вкус мяса распространяется по рту, и удержаться от довольного выдоха не выходит. Жизнь научила тщательно пережёвывать пищу, перекатывать на языке, смаковать, чтобы насыщение продержалось дольше. С той поры, когда Джисон путешествовал с Нари, нехватка продуктов всё ещё мучила целые поселения. Достать что-то было очень трудно. Животные, на которых можно было бы охотиться, неожиданно исчезли, крупу купцы завозили крайне редко, и то несколько горстей доставалось семьям со стариками и детьми. Хлеб пекли крайне редко, так как пшеницу завозили раз в четыре месяца. Поговаривали, что единственным местом, где можно набить живот до отвала, была территория императорского дворца.       Император совсем не интересуется своим народом. А народ — им. Из-за частых набегов и пожаров люди стали недоверчивыми и скрытными, деревни практически потеряли контакт друг с другом. Исчезло время, когда ещё можно было странствовать, но внутри ограждения, если ты стал своим, к тебе относились с теплом и пониманием.       В ногу неожиданно утыкается наглая рыжая морда. Джисон окидывает мурлыкающее существо взглядом и закидывает в рот остатки манду, тщательно пережёвывая.       — Ты ему понравился, — простодушно констатирует факт Минхо, смотря вперёд, на деревню, раскрытую перед ними как на ладони.       — Если бы меня не подставляли ради тебя, дорогой Суни, мы были бы лучшими друзьями, — поучительно обращается к коту Джисон.       Их взгляды пересекаются. Нари как-то говорила, что любое существо обладает разумом, достойным уважения. И правда, Джисон чувствует, как касаются его души. Это не мерзко. Совсем наоборот. Джисон не моргает и тянет руку к кристаллу на шее, который остался у него после пропажи Нари. Он сжимает его в ладони, глубоко вздыхая, ощущает, как кристалл отзывается, и кот тут же отворачивается, переключая внимание на своего настоящего друга — Минхо.       Всё прекращается. Сходить с ума — не лучшая идея. Ещё секунду Джисон обеспокоенно мнёт кристалл в руке и неловко отпускает, потирая ткань штанины. Минхо гладит рыжего товарища, оставшегося без хозяина после смерти старушки Сохи, потом поднимает взгляд на Джисона.       — Что-то не так? — уточняет он.       В первый же вечер, когда они остались одни, Джисон вывалил ему всё как на духу: и про пожар, и про магию, и про Нари… Вполне закономерно, что Минхо не поверил, потому что ни разу не видел колдунов, а сам Джисон не мог доказать, ведь причастен к магии не был. Умения Нари он мог только красочно, со всеми подробностями описать. Обычно Минхо слушал его истории как рассказываемую на ночь сказку, но Джисону было достаточно и этого до тех пор, пока он не вспомнил про лук, который подарила Нари.       «И что это за ерунда?» — скептически кривляется маленький Минхо в воспоминаниях Джисона, подбрасывая небольшой шар, который ему вложили в руку с особым трепетом. Шар только и делал, что переливался в лучах солнца. Джисон напряжённо за ним следил, сжимая кулаки. Давай же! Давай! Но никакого «давай» всё не происходило. Минхо разочарованно хмыкает, и это обижает, но шар правда остаётся шаром. Даже не драгоценным, который можно продать за несметные богатства, а обычным. «Мне кажется, ты просто скучаешь по той женщине… и по родителям», — с видом знатока пожимает плечами Минхо, в голосе сквозит нотка разочарования. — «Она спасла тебе жизнь. Это нормально представлять её такой, как в твоих рассказах». Он кидает шар Джисону обратно. Мальчик ловит и совсем немного времени сверлит бесполезный шар взглядом, пока он не начинает сиять, а сияние не превращается в большой сгусток света. В руках оказывается тот самый лук с той же самой стрелой. Джисону хочется смеяться. Джисон безмерно счастлив, что не оказался лгуном, что это не плод больного разума, что встреча с ведьмой Нари и правда с ним произошла. Тогда они договорились, что этот лук — их общий секрет.       — В глазах немного потемнело, — улыбчиво отзывается Джисон и мастерски переводит тему разговора: — Волнительно, правда?       Минхо ещё немного смотрит на него. По глазам видно, что не верит, но знает, что Джисон будет отнекиваться до конца, если не захочет делиться тем, что происходит на душе, и подзатыльник не поможет.       — Правда.       — Надеюсь, меня не поставят прикрывать тебе спину, о господин будущий глава, — шутливо произносит Джисон.       — Тебе самому бы кто прикрыл, — опомнившись, что над ним подтрунивают, Минхо защищается, а у самого нервишки пошаливают.       Нет, нельзя сказать о том, что Минхо — лентяй и проныра. Конечно же в каждом человеке есть кусочки и того, и другого, но как сын главы Минхо выполнял свои обязанности добросовестно и никогда не отлынивал от работы и ответственности. Дядюшка Ли многому его научил. Просто он волновался. Это не трусость. Это понимание всей важности происходящего. После ухода дядюшки Ли на его совести окажется вся деревня. Джисон врагу бы такого не пожелал.       — Может это всё слухи? — он задаёт вопрос, заведомо зная, что на него нет ответа. Даже сам глава не знает, пустая ли это болтовня колдуньи или смерть правда начерчена на ладони. Не следовало вообще заводить этот разговор, но уже поздно.       — Всё будет так, как она сказала, — неутешительно и глухо отзывается Минхо, хотя от него не требовалось и слова. — Отец так считает.       У Джисона неспокойно на душе. Слова Главы не поддаются сомнению.       — Нужно найти Нари, — заводит старую шарманку Джисон. — Вполне возможно…       — Джисон, хватит…       Джисон послушно поджимает губы. Много раз обсуждаемая идея была и правда бесполезна. Нари непонятно где. Никто не знает, какие у неё цели, что с ней произошло за время разлуки, даже тот ребёнок, которого она вызволила из огня, не может быть уверенным в ней. Вдруг это она принесёт всем им гибель.       — Пошли обратно.       Путь их проходит в полном молчании. Тёплый воздух приятно ласкает открытую кожу. И не хочется думать о плохом. Сегодня знаменательная, важная ночь, и Джисон обязан поддержать друга, как он поддержал его в нужный момент. Именно Минхо вступился за Джисона на Общем Совете деревни, именно Минхо взял ответственность присматривать за чужаком, которого привёл из леса после Взрослой охоты. Джисона уже второй раз спасают.       В центре деревни зажигают факелы, как только солнце заплывает за горизонт. Джисон наблюдает за тем, как Минхо склоняет колено перед своим отцом. Следом этот обычай выполняет вся деревня, более не шевелясь, только Джисон отползает чуть вбок, чтобы можно было разглядеть церемонию, а не смотреть в спину Бабушки Ли. На него никто не обращает внимание, хотя предполагается, что после такого он получит большой нагоняй.       — Отныне мой сын — глава деревни Наган Ыпсон. Да защитят его Всевышние силы и силы Собственные, — так отец Минхо завершает речь, так и происходит накладывание груза на плечи наследников.       И эта ночь могла быть спокойной, если бы, как только все отходили ко сну, в ворота не постучали.       Джисон начинает волноваться не хуже Минхо.